Чаша Бланшара

ГЛАВА 40

Поскольку Теодор милостиво предоставил Агнесс выходной, следующим утром она приготовила более сытный завтрак, чем обычно, — свиной окорок, который мистер Мэттью мог нарезать к столу, отварные яйца, которые предусмотрительно были поставлены на посудину с горячей водой, чтобы не остыть, и почки в остром соусе. Затем, написав на дощечке предложения относительно завтрашнего меню, Агнесс отправилась на Бред-стрит навестить Питера.

Утро выдалось ясным, Агнесс даже подумала, что можно будет сходить с Питером на прогулку к реке. Но и эта приятная перспектива не отвлекла ее от навязчивых мыслей. Ее визит к сэру Бартоломео Грею подтвердил рассказ Рили о Томасе и то, что на серебряном изделии, попавшем ей в руки, имелось клеймо его семьи. Все это предполагало, что и остальное тоже правда: Роуз и Томас были помолвлены. Томас ей солгал, он скрыл от нее помолвку. Но если в этом смысле все было ясно, Агнесс все еще не понимала, зачем он это сделал.

Через несколько минут она была на месте. Казалось, миссис Шарп сильно удивилась, увидев ее на пороге. Агнесс даже подумала, что пришла не вовремя и оторвала ее от каких-то важных дел.

— Простите, что беспокою вас, миссис Шарп. Я вас не задержу. Полагаю, вы получили мою записку. Питер готов?

— Что? — удивилась миссис Шарп, изумленно округлив глаза. — Но ведь он уже с вами. Я решила, что вы вернулись, потому что что-то забыли.

— О чем вы говорите? — не меньше ее удивилась Агнесс. — Я написала, что зайду за ним сегодня утром.

— Да, — подтвердила миссис Шарп, — я записку получила. Но час назад пришла девочка и сказала, что вы послали ее за Питером. Вы решили поехать покататься, уже сняли коляску, а она — дочь кучера. Девочка показала на коляску, которая ждала на повороте в Чипсайд. Я увидела женское лицо и руку в перчатке, которой женщина мне помахала, и решила, что это вы.

Агнесс оторопело смотрела на нее, потеряв на некоторое время дар речи. Затем, когда до нее начал доходить весь ужас происшедшего, сердце ее бешено заколотилось. Где-то недалеко за спиной она услышала жалобное мяуканье голодной кошки.

— Скажите мне, — слабым голосом произнесла Агнесс, — как выглядела эта девочка?

— Как уличная девчонка — неухоженная, тощая, с немытыми волосами, в грязной одежонке, наверняка с кучей всяческих паразитов. Припоминаю, что на голове у нее была красная шаль.

Агнесс окончательно потеряла присутствие духа. Элси! Почему она ее предала? Но Агнесс еще не успела мысленно задать себе этот вопрос, как ответ пришел в голову сам собой. Гарри Дрейк был убит, и, вне сомнения, Элси винила в его смерти Агнесс.

— Вы догадываетесь, кто были эти люди? — спросила миссис Шарп, как будто читая мысли Агнесс.

— Боюсь, я знаю девочку, и это заставляет меня подозревать, кто стоит за похищением, даже если в данный момент он и не сидел в коляске, — ответила Агнесс. — Маркус Питт, ловец воров, предупредил меня, что он человек влиятельный.

— Питт? Зачем ему ваш мальчик?

— Подозреваю, что он воспользовался помощью человека, который способен на худшее, чем просто похищение.

Миссис Шарп недоверчиво покачала головой:

— О чем вы?

— Питт несомненно хочет отомстить мне за участие в его аресте. Убийца, который нанял его, полагает, что, несмотря на то что чаша для охлаждения вина возвращена, я не остановлюсь, пока не найду его.

— Поверить не могу, что Питер может быть во все это впутан, — сказала миссис Шарп, глядя на терзания Агнесс. — Что вы хотите, чтобы я сделала? Позвала констебля?

— Нет, — сказала Агнесс, — так мы только потеряем драгоценное время. Можно сделать только одно — мне пойти за ними и отнять у них Питера.

— Но с чего вы начнете?

Агнесс немного подумала:

— Дом Питта на Грустной тропинке — подходящее место для начала поисков.

Тут со стороны лестницы возникла тень. В холле появилась крупная фигура Томаса Уильямса в расстегнутой сорочке и бриджах. Его дико вьющиеся волосы были в еще большем беспорядке, чем обычно.

— И что вы будете делать, когда туда попадете? — спросил он. — Воспользуетесь своими женскими чарами, чтобы уговорить убийцу вернуть вам Питера?

Агнесс молча смотрела на Томаса несколько секунд, но думать могла только о похищении Питера.

— Я придумаю, что делать, когда попаду туда, — резко ответила она. — А теперь мне пора идти. Доброго вам обоим дня.

Агнесс подобрала юбки и поспешила по улице по направлению к реке. Мимо проезжала наемная коляска, и Агнесс, выскочив на середину улицы, замахала руками. Кучер резко натянул вожжи.

— Грустная тропинка, и побыстрее! — крикнула она. Схватившись на ручку дверцы, Агнесс открыла ее и забралась внутрь. Испуганные внезапной остановкой, лошади трясли головами и звенели сбруей. — Шиллинг сверху, если доедем за четверть часа!

Как только кучер щелкнул бичом и коляска тронулась, из дому выскочил Томас Уильямс — волосы развиваются, ботинки не зашнурованы, сорочка и пальто не застегнуты, на боку шпага — и попытался открыть дверцу. Агнесс мрачно вцепилась в ручку изнутри и отрицательно покачала головой. Тогда Томас бросился назад, пытаясь вскочить на запятки. Коляска уже начала набирать скорость, и Агнесс видела, как Томас упал, но после первой неудачной попытки, он побежал быстрее и снова прыгнул, на этот раз успешно. Через заднее окно она видела его щеку, прижатую к грязному стеклу. Казалось, он изо всех сил старается удержаться. Агнесс отвернулась и перестала обращать на него внимание.

Коляска с прицепившимся сзади Томасом прогромыхала по Уотлинг-стрит вниз к мосту. Агнесс смотрела на витрины портных, перчаточников, шляпников, торговцев писчей бумагой и книгами, продавцов рыболовных снастей, бриджей, кожаных фартуков и лент, на полуразвалившиеся дома и большие каменные ворота. В воздухе резко пахло мочой из мастерских, где выделывали кожу, костями, из которых варили клей и мыло. Но Агнесс едва замечала шумную улицу и неприятный запах. Она пыталась думать об Элси, ее поступке и о том, как ее найти. Все лучше, чем думать о Питере и о том, что с ним сейчас может происходить.

На южной стороне моста коляска остановилась у ворот, чтобы пропустить фургон, едущий с противоположной стороны. Агнесс взглянула через парапет на серо-коричневый простор и увидела людей, копающихся в грязи в поисках того, что мог принести им прилив. Как раз в тот момент, когда она смотрела на их сильно уменьшенные из-за расстояния фигурки, нечто любопытное померещилось ей на юго-восточном берегу. Наверху, у полуразрушенной лестницы, ведущей вниз с пирса, где находились склады, стояла коляска.

Как правило, сюда заезжали только фургоны и телеги, которые использовались для разгрузки и загрузки барж. Сегодня, в воскресенье, никакого транспорта не должно было быть, и нахождение коляски в этом месте казалось необычным. Вскоре Агнесс различила неясные фигуры рядом с коляской. Там были мужчина и две фигуры поменьше ростом, явно дети, на одной из которых виднелось что-то красное. Пока Агнесс смотрела, фигура в красном побежала по пирсу и скрылась из виду.

Агнесс начала действовать немедленно. Опустив окно, она крикнула кучеру:

— Поезжайте по дороге к церкви Святого Олейва, затем сверните налево к пирсу. Я ищу темную коляску.

Кучер натянул вожжи в левой руке, заставляя лошадей и вместе с ними коляску повернуть. Но не успели они проехать и двадцати ярдов, как дорога превратилась в аллею, от которой другая, более широкая дорога вела направо. Кучер остановил лошадей, спрыгнул с облучка и открыл дверцу коляски:

— Дальше не проехать — негде будет развернуться.

Агнесс вышла из коляски и огляделась. Река — серебристо-коричневая сверкающая лента — едва виднелась за частоколом домов. Несколько смутно различимых фигур двигались по аллее, мимо пробежала бродячая собака, принюхиваясь к отбросам в канаве. Никаких следов коляски. Разум подсказывал Агнесс, что если ее кучер не может здесь проехать и если та коляска, которую она видела, действительно увозила Питера, то есть другая дорога до пирса. Но расстояние было невелико — и найти коляску будет легче пешком.

Все это время она не обращала внимания на Томаса Уильямса, который уже слез с запяток и, оглядевшись, стоял в некотором отдалении, рассматривая женщину, вывешивающую белье из верхнего окна.

— С вас шиллинг и шесть пенсов, — сказал кучер.

Агнесс сознавала, что с каждым мгновением она теряет надежду разыскать сына. Она сгорала от одного желания — сделать поскорее все, чтобы найти его. Достав из кармана пригоршню монет — значительно больше, чем требовалось, — Агнесс сунула их кучеру, обошла Томаса и коляску и побежала вдоль по аллее.

Через несколько минут Агнесс, тяжело дыша, добежала до пирса и принялась оглядываться в поисках коляски. За ее спиной поднимались здания складов и фабрик, чьи трубы выплевывали вонючий дым. Пристань на другом берегу была залита зимним солнцем, но здесь все затаилось в красноватой тени. Ни коляски, ни Питера нигде не было видно.

Через несколько секунд из другой аллеи немного выше по реке, ближе к лестнице Маринованной селедки, появился Томас и дико замахал руками, призывая ее к себе и указывая на реку, но Агнесс не понимала смысла его жестов. Сейчас, когда на кону стояла жизнь ее сына, она готова была принять любую помощь, даже от Томаса Уильямса. Она побежала вдоль пирса и, когда их разделяло расстояние не более десяти ярдов, крикнула:

— Что такое? Вы что-то видели?

— Я нет, но прачка видела коляску. Сказала, что из ее окна прекрасный вид и что коляска проехала мимо нее не более десяти минут назад. Она не рассмотрела, сколько человек в ней сидело, но точно видела девочку, мальчика и мужчину, которые вышли из коляски и направились в эту сторону.

Агнесс кивнула:

— А сейчас вы что-нибудь видите?

Томас повернулся, чтобы осмотреть пейзаж:

— Ничего. Но, возможно, нам следует спуститься вниз.

Резкий ветер вздымал волны на реке и проникал сквозь плащ Агнесс, заставляя ее дрожать. Она уже дошла до ступенек, ведущих на берег, и теперь начала по ним спускаться, не задержавшись, чтобы проверить, убывает или прибывает вода. Когда она дошла до последней ступеньки, справа перед ней открылся обнаженный причал. Его поддерживали массивные сваи, облепленные до ватерлинии ракушками, оливково-зеленой слизью и лентами водорослей. Внизу простиралось полотнище грязи, слева резко спускавшееся к воде. Грязь была покрыта мусором, принесенным рекой, — обломками дерева, камнями, ржавыми цепями, кусками угля, пятнами слизи. В некоторых местах полоса грязи была не более ярда или двух шириной, в других она тянулась, подобно щупальцам, к коричневой воде. Местами поверхность пересекали ручейки дурно пахнущей воды — это стекали в реку городские отходы.

Плоский характер местности нарушался корпусами различных судов — рыболовецкими лодками, баржами, паромами, шхунами. Некоторые из них были на плаву, другие были выброшены на берег и лежали наклонно в грязи. На лодках не было заметно никаких признаков жизни, но вдоль всего берега копошились множество ободранных людей с корзинами в поисках хоть какой-нибудь добычи.

Агнесс пошла по грязи, рассматривая мусорщиков и другие темные фигуры. Через несколько секунд ее внимание привлекло неожиданное движение. Что-то возникло у пристани из тени, затем снова исчезло. Ей показалось? Она остановилась в ожидании.

Томас, увидев, как Агнесс остановилась и как изменилось выражение ее лица, крикнул сверху, с провисающей пристани:

— Вы что-то заметили?

Агнесс покачала головой. После похищения Питера ее гнев на него поутих, но она ничего не забыла и не простила. Агнесс ускорила шаг, все время вглядываясь в тень.

Шагов через тридцать она снова заметила движение: скрюченная фигура пробиралась под пристанью. Агнесс побежала вдоль берега так быстро, как только могла.

— Что там? — снова крикнул Томас.

— Вон там! — закричала она в ответ, от возбуждения забыв про плохое к нему отношение.

Томас упал на колени и распластался по пристани, но не смог ничего разглядеть. Агнесс была уже на некотором расстоянии от него, удаляясь все дальше. Он посмотрел вправо и влево и, не обнаружив лестницы, спрыгнул прямо в грязь, споткнулся и начал падать, но удержался, подняв каскад воды и грязи, забрызгавшей его чулки и бриджи. Его ботинки утонули в мягкой грязи, но он не обратил на это внимания, быстро вытер руки о пальто и бросился догонять Агнесс.

— В чем дело? — спросил Томас, поравнявшись с ней. — Что вы видели?

— Под пристанью… ярдов пятьдесят впереди… видите, вон они… огибают пирс? — запыхавшись, проговорила она. — Двое, один из них Питер.

Агнесс бросилась бежать, не обращая внимания на то, что ее ноги с каждым шагом увязают все глубже в грязи, а вода, подгоняемая усиливающимся ветром, поднимается все выше. Она бежала у самой пристани, огибая места со слишком жидкой грязью, через которые невозможно было перебраться напрямик. Она бежала, не обращая внимания на куски дерева, камни, вонючие ручейки и мусор. Ее сердце готово было выскочить из груди. Она знала, что Томас бежит за ней, но ни разу не оглянулась, чтобы в этом убедиться. Ее глаза были прикованы к двум фигурам впереди, она делала все, чтобы их догнать. И ей это удавалось — расстояние постепенно сокращалось.

Но, когда между ними осталось не больше тридцати ярдов, Питер обернулся и заметил ее. На секунду он замер, затем взглянул на своего похитителя, потом снова на Агнесс и молча протянул к ней руки. Агнесс поняла, что он хочет сказать: он умолял спасти его. Но похититель, обратив внимание на жест Питера, повернулся и, увидев преследующих их Агнесс и Томаса, вышел из-под пристани.

Несколько секунд мужчина стоял, расставив ноги и удерживая Питера за талию, и смотрел на них. Агнесс могла разглядеть, что он высокого роста и держится прямо. На голове у него была треуголка, надвинутая глубоко на лоб, а шея была закутана в шарф, закрывающий и нижнюю часть лица. Судя по движениям, он не был стар. Темный плащ развевался по ветру, ботинки, высокие, коричневые, были перепачканы грязью. «Кто это? Я наверняка его знаю», — подумала Агнесс. Но из-за надвинутой на глаза шляпы и шарфа на таком расстоянии она, как ни приглядывалась, никак не могла разобрать, кто это.

Агнесс ждала, что он заговорит. «Тогда я его узнаю», — подумала она. Но мужчина молча смотрел на них, как будто ждал, когда они начнут двигаться, чтобы тогда решить, что ему делать. Агнесс, сознавая это, стала медленно приближаться, делая маленькие шажки и надеясь, что он этого не заметит.

Она сделала не больше дюжины шажков, когда Питер начал рваться к ней и громко кричать. Это испугало мужчину, и он поволок извивающегося и кричащего мальчика по грязи к реке, туда, где глубже.

Вода поднимаясь, ползла к ним по темной грязи, закрывая ее неровности. Агнесс с ужасом смотрела, как вода достигает Питеру до щиколоток, затем до колен, как он в панике смотрит на наступающую воду и рвется прочь. Питер продолжал кричать, звать ее, жалобно и неразборчиво, но это только заставляло мужчину ускорить шаг. Похититель дернул Питера за руку и, вероятно, сказал что-то угрожающее, потому что после этого мальчик ни разу не обернулся.

— Держись, Питер! Держись, все будет хорошо! — крикнула Агнесс в бешенстве от того, что ее сына уволакивают все дальше от нее.

Она бежала за ними, несмотря на поднимающуюся грязную воду, которая уже достигла ее юбок, не обращая внимания на пронизывающий холод и любопытные взгляды бродяжек, которые отошли подальше вместе с надвигающимся приливом и теперь стояли на пирсе, дивясь на безрассудную женщину, бегущую по глубокой воде. Несколько раз Агнесс спотыкалась о какой-то предмет под водой или попадала в яму и едва не падала, но каждый раз исхитрялась удержать равновесие и бежать дальше. Томас Уильямс не отставал, но ничего не говорил и не пытался ее удержать.

Прилив оказался сильным противником, и через несколько минут стало ясно, что расстояние между ними и похитителем снова увеличилось. Куда они направляются? — пыталась понять Агнесс, пристально всматриваясь вперед. И увидев примерно в десяти ярдах от похитителя привязанную к столбу гребную лодку, поняла. Вода теперь доходила Питеру до груди, и с каждым их шагом к лодке становилось все глубже. Питер громко завыл, когда грязная вода начала плескать ему в лицо. Мужчина остановился, быстро оценил ситуацию, поднял мальчика себе на плечи и продолжил свой бег.

Через несколько минут, добравшись до лодки, мужчина бросил в нее Питера и стал забираться сам. Из-за резкого перевеса на одну сторону лодка наклонилась и зачерпнула воду, но мужчина быстро скатился в нее и уже через несколько секунд сидел. После этого лодка некоторое время опасно раскачивалась, но, к большому облегчению Агнесс, не перевернулась.

— Подождите! Подождите! Не увозите его одного — возьмите и меня. Кем бы вы ни были, что бы вы ни хотели от меня, вы это получите, — в отчаянии закричала она, понимая, что все мольбы бесполезны, но не имея сил молчать.

Мужчина замер, посмотрел в ее сторону, но не ответил, сосредоточенно доставая весла и вставляя их в кожаные уключины.

— Подождите! Подождите, пожалуйста! — снова взмолилась Агнесс.

На этот раз похититель даже не взглянул на нее.

В этот момент мимо нее пронесся Томас, размахивая в воздухе шпагой. И хотя его костюм меньше сдерживал движения, чем юбки и плащ Агнесс, в стремительно поднимающейся воде он тоже не мог продвигаться слишком быстро. Томас добрался до лодки как раз в тот момент, когда мужчина успешно вставил весла в уключины и, развязав держащий лодку канат, сбросил его в воду. Ухватившись за корму лодки, Томас попытался достать мужчину шпагой. Когда это не удалось, он обхватил ногами руль и начал раскачивать лодку, как будто собирался ее перевернуть.

— Верните мальчика, и я вас отпущу, — прошипел он сквозь сжатые зубы.

Мужчина, качаясь, но все-таки сохраняя равновесие, добрался до скамейки, где находились уключины с веслами, уселся и ухмыльнулся, глядя на Томаса, изо всех сил пытавшегося перевернуть лодку.

— Да что вы говорите? — пробормотал он, выдернул правое весло и, круто повернувшись, с силой опустил его на голову Уильямса.

Схватившись за голову, Томас упал в воду, но шпагу не выпустил. Агнесс, немного отставшая, увидела, как из раны на макушке течет кровь. Томас сделал еще одну попытку забраться в лодку, но мужчина снова ударил его веслом и, когда Томас опять упал, неуклюже повел лодку на глубокую воду, где ее подхватило течение и быстро понесло вниз по реке.

Агнесс стояла неподвижно, не обращая внимания на бурлящую вокруг нее воду. Она смотрела, как Питера, съежившегося на носу лодки, уносит все дальше и дальше. Вскоре он превратился в бледно-серую тень, и его черты уже нельзя было разобрать, а потом фигурка стала почти неразличима на сером фоне реки.