Черные начала. Том 4

Глава 107

Мы сидели перед костром, на котором стоял котелок. В это время вечер потихоньку брал права в свои руки, потому становилось свежо, ночные насекомые начинали свои трели, и атмосфера становилась какой-то умиротворённой.

Я не знаю, хорошо ли женщина готовила, но чего не отнять, так это её умения раскладывать еду. Её навыки явно были отточены, чтобы эффектно подавать еду гостям или своему мужу. Вроде просто наливает в миску суп, но… блин, всё равно делает это как-то изящно, что ли.

— Спасибо, — кивнул я. — Приятного аппетита.

— Благодарю, — кивнула она. — Странно, но я будто делала это не раз и не два, готовила. Руки сами тянутся ко всему, будто лучше меня знают, что делать.

— Это называется набить руку. Навыки. Делаете всё, даже не задумываясь об этом.

— Это хорошо, — кивнула она и взглянула на свою ладонь. — И всё же я ничего не помню.

Скорее всего, последствия стазиса. Меня больше другое интересует. Она вспоминает в данный момент исключительно свои навыки, но не личность. Ни имени, ни возраста, ни того, что она вообще здесь делает. Разве что помнит что-то там про ребёнка.

Будет забавно, если она пошла его спасать в то хранилище, а я его там и похоронил.

Но не мне.

Чёт я аж заволновался…

А суп она, кстати, нормально так приготовила, хочу заметить. Даже Люнь летает тут, слюни пускает, понимая, что сейчас ей не светит.

Зато светит Зу-Зу.

— Держи, пушистый, — поставил я перед ним миску.

Тот подошёл к ней, посмотрел на меня, типа спасибо, брат, и начал лакать, попутно не забывая ополоснуть там свои лапки, куда же без этого.

— У вас тесная связь, — кивнула со странной улыбкой женщина. — Вы будто действительно понимаете друг друга, как если бы были мастером заклинателем демонов.

— Я не совсем понимаю, мастер заклинатель демонов — это как друид?

— А… кто такой друид?

То есть мастер заклинатель демонов она знает, а друида нет? Окей… хотя стоит ли удивляться с человека с амнезией?

— Приручатель животных?

— Он не приручает животных, он ими овладевает, — пояснила она. — Впитывает его силу. Принимает её, делая частью себя, после чего может призывать его к себе на помощь в его истинном облике либо использовать его силы.

Нихрена не понял, но очень интересно. И по описанию слегка так похоже на Люнь, только ту никто не видит.

— В тех землях, откуда я, это не сильно развито, — покачал я головой. — Вернее, этим не пользуются. У нас больше распространены мечники и мастера печатей.

— Да, как и у нас, — кивнула женщина. — Заклинатели демонов живут в густых лесах Шаммо, опасных и труднопроходимых. И…

Взгляд женщины устремился куда-то вдаль, будто она пыталась что-то вспомнить, но не могла. И так она зависла на минуту или две, пока её не отпустило.

— Простите… воспоминания обрывочны и… я помню одно, но не могу вспомнить другого.

— Не извиняйтесь, — покачал я головой и окинул взглядом округу. На небе уже вспыхивали звёзды, хотя закат ещё горел оранжевым светом. — Всё в порядке. Лучше давайте отлетим от этого места на ночлег подальше, пока ещё окончательно не стемнело.

Она послушно кивнула и помогла мне собраться, после чего обхватила, прижав к себе, и устремилась в небо. Блин, от такого тесного контакта у меня даже встало так неслабо. Не знаю, почувствовала ли она это или нет, но мне выпал первый класс.

Путешествие к столице, наверное, было самым приятным моментом за последнее время. Почему?

Ну, во-первых, сиськи.

Ты летишь в комфорте и мягкости, поддерживаемый сильными хрупкими руками женщины, которая приятно пахла. Не шанель, но именно женский, такой мягкий и нежный. Женщина была явно ухоженной, следящей за собой, так что можно было просто откинуть голову и расслабиться.

Во-вторых, она сама, как личность. Спокойная, кроткая, воспитанная, мягкая и чуткая.

Бывает, ты общаешься с человеком и чувствуешь, что с ним… ну, вот тяжело говорить. Он вроде бы нормальный, но стиль общения у него такой, что вы будто не подходите друг к другу, из-за чего чувствуешь дискомфорт.

Здесь такого не было. Она будто сама старалась избегать подобных ситуаций, молча, когда надо было молчать, и говоря, когда нужно было услышать её слово. Короче, проводить с ней время было приятно, как и путешествовать.

А одной ночью и вовсе неловко как-то вышло, и нет, я с ней не переспал.

Суть была в том, что женщина ворочалась всю ночь, металась, что-то пыталась говорить, но все звуки были бессвязными. Она уже так металась, что успела перекатиться тот метр, что был между нами. Мне даже пришлось самому встать и слегка потрясти её за плечо.

— Эй, э-эй, вы как? Слышите? Э-эй?

Женщина не проснулась, нет, вместо этого она резко крутанулась, выбросив вперёд руку, и через мгновение я уже был к ней прижат, да так, что кости затрещали.

— Ох млять…

— Кажется, она тебя спутала с плюшевой игрушкой, — хихикнула Люнь.

— Ага, видимо… — пробормотал я.

Не сказать, что мне было неудобно. Нет, меня прижали к себе, обхватив руками, пригрели, и в этом даже был какой-то уют. Просто чёт я смутился с лёгонька так. Но по крайней мере остаток ночи она спала спокойно и больше не металась, как будто почувствовала успокоение, найдя кого-то рядом и поняв, что не одна.

Это из-за стазиса так её немного подколбашивает?

А на утро она, краснея, отодвинулась от меня, после чего села и поправила волосы.

— Я прошу прощения, я… видимо… во сне.

— Да я уже понял, — кивнул я.

— Простите меня, меня мучают кошмары и, возможно… во сне я двигаюсь.

— Да, но ничего страшного, — слабо улыбнулся я. — Надеюсь, вы выспались. Хотя я думал, что на этом уровне последователи могут и не спать.

— Я…

И тут у неё широко раскрылись глаза, как от осознания.

— Я вспомнила своё имя…

От этих слов у меня аж похолодело, а Хочуха взвыл диким визгом «НАШЕ-НАШЕ-НАШЕ». Я пытался оценить ситуацию и понять, хватит ли мне сил сейчас наброситься на женщину и затравить её своей Ци, или меня нашинкуют раньше, но…

— Моё имя, — её губы тронула мягкая добрая улыбка. — Я… я Сянцзян.

— Эм… а фамилия? — уточнил я.

— Я не помню, но это моё имя. Я Сянцзян.

— Мне приятно с вами познакомиться, — слегка кивнул я головой. — Я Юнксу, будем ещё раз знакомы.

Она улыбнулась на мою шутку, и напряжение как-то спало.

С огнём играю — если она всё вспомнит, — а она всё рано или поздно вспомнит, — мне влетит, и вопрос, насколько моё поведение целесообразно?

Оставить её ночью и идти своей дорогой — всё. Уж со своим-то уровнем она как-нибудь точно выживет, а там, глядишь, и подберут её добрые люди.

А с другой стороны, всё же так гораздо быстрее, верно?

Или дело не только в том, что это быстрее?

— Вас что-то тревожит? — вот проницательная зараза.

— Нет, не тревожит, — махнул я головой настолько палевно, что даже енот сделал фейспалм. Ну а Сянцзян лишь кивнула, будто соглашаясь со мной, и больше не поднимала этот разговор.

Благодаря относительно спокойной поездке, где не надо было топать хрен знает сколько с лишним километров, я мог заняться тем, чем должен был заниматься уважающий себя культиватор — качаться.

Не знаешь, что делать? Качайся.

Тебе грустно? Качайся.

Ты подозреваешь, что твой лучший друг видит в тебя подружку? Качайся. И желательно с жопы.

Вот и я то и делал, что качался, а то со всей этой беготнёй нормально не позанимаешься.

Например, меч, фехтование — это было моим коньком и хорошее подспорье в любой драке. А значит, надо было вложить в него свои силы.

Поэтому я взял за привычку тренироваться с мечом, когда выпадала свободная минута, стараясь уйти подальше от глаз Сянцзян. Не знаю, как-то стыдно было показывать, как я неуклюже владею клинком.

Сейчас то, что я умел, оно было как… как рисование, вот!

Ты видишь холст перед собой.

Ты видишь картинку в голове.

У тебя есть карандаш.

Ты рисуешь ху… не очень красиво и ровно.

Такая же суть была и с мечом. Ты видишь противника и каждое движение, подмечаешь каждый момент. Ты ловишь мгновение, когда надо нанести удар, видишь его. У тебя есть меч. Ты бьёшь вкривь и вкось, не так, как нужно.

Ты не можешь нарисовать красиво — ты не можешь нанести удар правильно. Хотя в обоих случаях точно знаешь, как надо, и видишь это.

Я пытался бить быстро и чётко, тычками, быстрыми с минимумом движений и взмахов, чтобы не давать возможности противнику опомниться и успеть перейти в контратаку. Танец морозного огня был стилем атаки. Быстрый, как жалящая пчела.

Раньше он мне казался совершенным, и будто я владею им как минимум на охренительном уровне. А теперь я вижу, как вздрагивает меч, как он неточно идёт, вкривь и вкось, не в силах попасть в тот самый нанометр, который нужно, совершая никому не нужные движение, опаздывая на мгновения. Эти мгновения собираются в секунду.

А этой секунды будет достаточно, чтобы решить исход боя.

И я старался свести всё к минимуму.

И всё равно, как я нихрена не мог провести ровную линию на бумаге и правильно нарисовать пропорции тела, даже видя их перед собой, даже зная, как должно быть, так же и здесь я не мог ударить ровно.

Казалось, мешает всё — от лёгкого ветра до самого воздуха, будто меч каждый раз наталкивался на препятствия или воздушные ямы.

Я пытался бить сильнее, бить так, что ныли мышцы, готовые лопнуть, а меч едва не вырывался из рук. Я делал такие взмахи, что слышался громкий свист, но ни скорость, ни концентрация не давали результатов.

— Да какого хера! — рыкнул я и ударил по земле.

Эффект был красноречивым.

Меч будто взорвал землю, образовав под собой неплохую такую воронку и разметав землю вокруг. Ещё один удар наотмашь, и дёрн вместе с травой раскидало в стороны, оставив землю будто перекопанной.

Но меня это как-то не впечатлило. Зачем силы, если ты их не можешь направить в нужное русло, если не можешь нанести хороший, быстрый и точный удар?

Я вновь начал повторять упражнения, борясь с невидимым противником. Я атаковал, колол, бил так быстро, как мне только позволяло тело, но хрен там. Я не мог преодолеть этот невидимый барьер и просто не всасывал, где косячу. Меня точно нельзя было назвать гением с моей тяжёлой формой культивационного кретинизма, и потому я не мог уловить суть, что, сука, не так.

— Может ты просто неправильно что-то делаешь? — предположила Люнь, наблюдая за мной.

— Да ты что, — фыркнул я. — Может подскажешь, в чём?

— Я целитель, не мечница. Я могу тебя исцелению обучить, я могу объяснить, как лучше подниматься по ступеням, чтобы правильно расти, или печати какой-либо обучить, которые сама знаю, но не более.

— Да знаю я, знаю… просто у меня ничего не получается, — вздохнул я и воткнул перед собой меч.

— Знаешь, Юнксу, мне кажется, тебе стоит немного передохнуть и помедитировать.

— Типа смена деятельности? Ага, это как разгружать телегу с углём, а потом идти отдыхать, ремонтируя свой дом, — хмыкнул я, но тем не менее последовал её совету.

С потоками у меня прогресс был чуть лучше, но тоже не солнце. Всё, что я накопил за убийства, было подкреплено пилюлей Бао, но даже с этим мне не удалось взять первую ступень. Хотя чего я ожидал? Люди тратят на это недели беспрерывной медитации, а я занимаюсь от силы пару дней, и то по несколько часов в каждом.

Это вообще было непросто. Протягивать их мысленно через тело сложно и очень трудно, будто нести пакеты, которые режут руки. Нет, это не больно, но здесь напрягались сознание и внутренние силы, от чего становилось как-то нестерпимо и хотелось очень остановиться.

Я закрывал глаза в спокойном состоянии, но открывал их весь мокрый, будто грузил вагон мешками.

И даже с пилюлями Бао, который сильно облегчали задачу, я двигался сверх медленно. Да, они будто направляли потоки внутри тела, улучшая циркуляцию, что влияло на возможности меня самого, но было одно большое «но». Я впитывал Ци куда слабее, а мои запасы после убийств утекли как нефиг делать за мгновения.

А ведь мне надо было качаться, и чем сильнее, тем лучше. Нет, серьёзно, мне действительно надо было как можно быстрее прокачаться, так как каковы мои реальные силы? Кого я могу убить с началом четвёртого уровня?

Ладно, одного я убил, но лишь потому, что смог его отравить. Окей, тех восьмерых я угрохал, но лишь из-за того, что они А: тупые; Б: не умеют сражаться; В: не умеют работать в команде; Г: у меня был талант, а у них нет. Но едва один из них сменил тактику, перейдя на рукопашку, и меня озвездюлили как нехрен-нахрен.

А туда, куда я иду, тех, кто хорошо сражается будет овер-дохрена, а учитывая, что коснуться таланта можно с уровня Священного Роста, то даже мои удивительные способности уже как бы и не катят особо, так как они есть там у всех. А я, ко всему прочему, ещё и мечом владею через жопу.

Чувствую себя полнейшим ничтожеством, если честно.

Но тем не менее я продолжал тренировки с упорством идиота, пытающегося проломить головой стену. Если часто биться о стену, можно будет её сломать. Или сломать себе голову, здесь как повезёт.

Наверное, моё лицо красноречиво передавало мои чувства, так как Сянцзян на одном из привалов отложила тарелку в сторону, внимательно взглянув на меня. При этом она даже не доела.

— Юнксу, я вижу беспокойство на твоём лице. Тебя что-то тревожит?

Ты чё, психологом заделалась? Не пугай меня, я не переношу психологов ещё со школьной скамьи. У нас там был один психолог. Он так помогал детям, что одна девчонка аж сдохла от счастья. Пришла к нему поплакаться, а он сообщил, что его рабочий день закончен, и она сиганула с десятого этажа этим же днём.

Иными словами, они нихрена не помогают.

И тем не менее…

— С чего вы взяли, Сянцзян?

— Я вижу, что вы в последнее время напряжены. Вы помогаете мне, я бы даже хотела сказать, заботитесь, и мне бы хотелось отплатить добром на добро, — мягко произнесла она.

Ну, кто о ком ещё заботится, если уж так говорить. Она меня переносит, она готовит еду, она даже иногда меня обнимает в порывах кошмаров, грея собой. Тут скорее я нахлебник. И тем не менее…

— Нет, всё в порядке, — ответил я.

Думал, сейчас будет допытываться, но Сянцзян лишь кивнула и вернулась к еде, при этом бросив на меня взгляд, типа я знаю, что ты соврал.

— А мог бы попросить помощи, — сказала Люнь на одной из тренировок.

— Да она же ничего не помнит, — отозвался я, повторяя один и тот же удар до автоматизма.

— Но быть может и вспомнила.

— Вот именно. Вспомнила, и нам неизвестно, что конкретно она может вспомнить. Как правильно фехтовать? Или кто она и кому по-настоящему принадлежат вещи, что со мной?

— Так вот чего ты боишься…

— Понятное дело, что именно этого. Чем меньше она помнит — тем сохраннее моя жопа. Люнь, ты действительно веришь, что она в реальности такая добрая? — приподнял я бровь, слегка удивлённый наивностью призрачной девчонки.

— Ну… она вроде искренняя.

— Люнь, тебе сколько?

— Неприлично спрашивать девушку о её возрасте, — буркнула она.

— Чуть больше, чем дохрена лет, если я не ошибаюсь, верно?

— Хочешь намекнуть, что я глупая?

— Ты? Нет, ты просто тупка. Задумайся над тем, чего она такая добрая?

— Обычно…

— Вся аристократия, все эти сильные последователи практически всегда надменны, чувствуя силу над всеми, кто ниже их. Они считают их недостойными себя, жалкими, слабыми, и она явно одна из них. Для них никто не ровня, если слабее.

— Да с чего…

— По поведению, Люнь, посмотри на её манеры, — вздохнул я. — Это не то быдло с нижней деревни или даже верхней, и не те, кого мы встречали. Да даже меня сравни с ней по разговору, движению, манерам, даже сам тон и интонации. Это кто-то из знати. Но сейчас, когда она потеряла память, скорее всего, ведёт себя как та, кем была до обретения силы. Но стоит этой женщине всё вспомнить, и перед нами может оказаться совершенно другой человек. И мне хотелось бы не способствовать этому. Мне по душе милая добрая женщина, а не стерва, которая не даст никому спуску.

Да, именно этого я и боялся. Что вспомнит она себя настоящую, и у меня в лучшем случае всё отберут. Память — штука такая, может возвращаться. И лучше это произойдёт после того, как я с ней распрощаюсь.

А что касается моего кретинизма… таков путь, чё ещё скажешь?

Так что если мой рост со скрипом, но продвигался, потоки с трудом, но пробивали русло в теле, протягивались, то вот с мечом был полный затуп. Ну не понимал я, почему у меня не получается.

Я вкладывал столько сил, я делал движения на грани возможностей, готовый обогнать солнечный свет, но всё равно меч не чертил те линии, которые были нужны. Всё равно он шёл вкривь и вкось, не попадал туда, куда нужно, хотя казалось бы, куда проще. Будто я играл в бадминтон и не мог попасть по воланчику, хотя видел его.

Чё я такой кривожоп, блин…

Да, я что-то делал неправильно, но с тем же успехом можно было советовать лучше стараться.

А тем временем время шло, и мы приближались к столице. Оставалось надеяться, что мы не встретим на своём пути никаких проблем. И доберёмся до того, как Бао вскроет тубус и со сгоревшей жопой на пердальной тяге понесётся за нами.

Сказать, что сердце ёкнуло — это не сказать ничего.

Бао молча смотрел на раскрытый тубус и то, что вытащил из него.

Две деревянных больших щепки, предположительно, от той самой двери, что вела в хранилище. Кто-то положил их внутрь, и было несложно представить, кто это сделал и куда подевался сам свиток.

Бао сидел молча минут пять, будто эти кусочки гипнотизировали его. В голове пролетали тысячи мыслей, от досады, что цель была так близко, до укоров в сторону самого себя, что так просто поверил хитрому мальчишке. Но ни одна из них не была пропитана ненавистью или злобой — ему было плевать на других, но тем не менее, он всегда признавал достойного противника.

Бао неожиданно хохотнул, потерев затылок.

— Вот хитрая блоха… Ну ладно, Юнксу, признаю, ты действительно молодец, напакостил под конец, а я, старый дурак, и повёлся на уловку, старую, как мир. Признайся, ты изначально знал, что я так с тобой поступлю, и даже не питал надежд…

Привычку разговаривать с самим собой он получил, сидя в заточении многие десятки лет. Будто при проговаривании вслух слов ему лучше думалось.

Бао огляделся, будто это могло помочь ему определить, где находится свиток.

— Ну что ж, считай, что вызов принят. Думаешь, одержал верх и сможешь выйти сухим из воды? Тогда давай посмотрим, кто кого…

Он встал, гордо выпрямившись, будто принимая вызов. Впереди была нелёгкая задача — найти мальчишку и свиток, если только он не умер в той пещере. Но Бао сомневался, что судьба будет столь щедра, похоронив мальчишку под грудой камней.