Черные Шипы

Глава 25

НАОМИ

Это ужасная идея.

Худшая, что у меня была за последние годы.

Или когда-либо.

И все же я не могу заставить свои ноги подчиниться и унести меня отсюда.

Я не могу прислушиваться к голосу разума, звучащему у меня в затылке.

Я украдкой бросаю взгляд в сторону, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Здание Себастьяна огромное и изысканное, но, к счастью, оно не переполнено людьми. До сих пор я видела только милую старушку, которая была более чем счастлива впустить меня, когда охрана снаружи спросила, кто я такая.

Дело в том, что я не собиралась приезжать.

Вчера я провела всю ночь в офисе, одобряя эскизы и планируя следующий показ Честера Кутюра.

На мой взгляд, если бы я оставалась занятой, я бы забыла о том, где я действительно хотела быть.

Я бы забыла о звездном квотербеке из моего прошлого.

Но я только обманывала себя.

Все, о чем я могла думать, был он.

Себастьян гребаный Уивер.

Я набирала и перепечатывала дюжину сообщений, но удаляла их и продолжала заниматься этим всю ночь. Мой мозг не мог остановиться ни на секунду, и чем больше проходило времени, тем больше вопросов заполняло его.

Себастьян разозлился, что я его бросила? Что, если он пойдет к Акире?

Вот что привело меня сегодня к его порогу. Или, по крайней мере, это то, в чем я пыталась убедить себя, когда ехала сюда.

Я снова нажимаю на дверной звонок, мой палец дрожит.

Я слишком опоздала? Что, если он действительно отправился к Акире? Если все станет плохо — а так и будет, — я понятия не имею, как, черт возьми, я буду реагировать.

Мой беглый взгляд скользит по окружению, пока идут секунды. Они эхом отдаются в моей голове, как бомбы замедленного действия, становясь громче, чем дольше я смотрю на закрытую дверь.

Я лезу в сумку-клатч, чтобы достать телефон. Я должна была сначала позвонить ему. Но я совсем не думала об этом, когда ехала сюда всю дорогу.

Дверь со щелчком открывается, и я вздрагиваю, моя рука останавливается на полпути в сумочке. Я выпрямляюсь, моя спина напрягается, пока я жду, когда Себастьян появится в дверях.

Проходит одна секунда.

Десять…

Двадцать…

Он не появляется.

Я осторожно толкаю дверь рукой. — Себастьян?

Никакого ответа.

Что-то недоброжелательное тянет внизу моего живота, и мои губы приоткрываются, когда я медленно захожу внутрь.

Можно ли мне вообще заходить, когда меня не приглашали?

Как только я переступаю порог квартиры, меня встречает кромешная тьма. Я даже не вижу своих рук, не говоря уже о том, куда я иду.

Мое сердцебиение грохочет, гремя по всему моему телу, когда я делаю неуверенный шаг, а затем останавливаюсь. Мои пальцы ног подгибаются на высоких каблуках, а ногти впиваются в ремешок сумки.

— Себастьян? — мой голос низкий, обеспокоенный.

Я понятия не имею, что это такое, но для меня это явно добром не кончится. Я задаюсь вопросом, не следует ли мне развернуться и уйти, но затем меня посещает другая, более насущная мысль.

Что, если он ранен и нуждается в помощи?

Дверь со щелчком закрывается за мной, и я подпрыгиваю с тихим вскриком.

Черт.

Я настолько настороже, что слышу звук своего дыхания и чувствую, как холодный воздух касается моей кожи.

Прошло много времени с тех пор, как я была в состоянии сенсорной перегрузки. Как будто мое собственное тело не в состоянии меня удержать.

— Себастьян… — я пытаюсь снова, мой голос такой хриплый, что я едва узнаю его.

За моей спиной возникает размытое движение, и когда я быстро разворачиваюсь, я спотыкаюсь.

Я не успеваю закричать, как чья-то рука обхватывает мое горло и толкает меня назад с такой силой, что я вскрикиваю.

Пронзительный звук прорезает безмолвный воздух, словно острыми ножами. Моя спина ударяется обо что-то твердое с громким стуком, который выбивает дыхание из моих легких.

Постороннее ощущение энергии пронзает меня, и я начинаю раскачиваться. Это слепое чувство выживания, подпитываемое первобытной необходимостью.

Я пинаю твердую стену мускулов, ногти впиваются в большие руки со стальной хваткой.

Я кричу, или пытаюсь кричать, учитывая его крепкую хватку на моем горле.

Горячее, угрожающее дыхание обрушивается на мои уши. — Заткнись нахуй, шлюха.

Себастьян.

Я бы узнала этот низкий баритон где угодно. Я могла бы отличить его зверя от тысячи других, даже если бы была слепа.

Мы пришли из той же тьмы, к которой больше никто в мире не принадлежит.

И прямо сейчас мы снова находимся в этой фазе, сбрасывая с себя маску и возвращаясь к своему первобытному, животному "я".

Моя борьба постепенно стихает, мои ногти больше не царапают его, хотя я и не отпускаю его запястье. Мое тело обмякает о то, что, как я предполагаю, является стеной.

Когда я прекращаю свою слепую борьбу, внешний мир начинает просачиваться обратно. Его аромат бергамота и амбры проникает в мои ноздри.

Его хриплое дыхание совпадает с моим безнадежным, хриплым, пока мы стоим так долю секунды. Мы две испорченные души, которые узнают друг друга в темноте.

Мои глаза каким-то образом приспособились к окружающей обстановке, и я почти могу различить его широкие плечи, узкую талию и силуэт его лица с острыми чертами. Его твердость. Чертова развратность, которую я ожидала бы увидеть повсюду, если бы его черты были видны.

Он голый. По крайней мере, выше пояса.

Я не знаю, почему я протягиваю руку к его лицу. Не знаю, почему я хочу прикоснуться к нему, почувствовать его. Может быть, чтобы убедиться, что это не очередной мой жестокий кошмар, или чтобы убедиться, что он действительно жив.

Раньше у меня никогда не было возможности лично проверить.

Он отстраняется, прежде чем моя кожа соприкасается с его, и я вздрагиваю, моя рука безвольно падает.

Правильно. Мы не в том положении, чтобы я могла к нему прикасаться. Не после того, как безобразно все закончилось.

Другой рукой он тянет за лямку моего платья, и я задыхаюсь от звука рвущейся ткани.

Мои инстинкты возвращаются, и внутри меня пульсирует рев энергии. Решение сопротивляться приходит ко мне за долю секунды.

Я брыкаюсь, царапаюсь и стараюсь нанести как можно больше урона.

Адреналин заставляет меня чувствовать себя сильнее, но какой бы непобедимой я себя ни считала, я не в состоянии сдвинуть его с места, не говоря уже о том, чтобы отодрать его от себя.

Во всяком случае, с каждым моим движением и пинком он все больше рвет платье, пока оно не падает с меня и не растекается вокруг моих ног. Холодный воздух окутывает меня коконом и вызывает мурашки на коже, но я не останавливаюсь.

Я поднимаю ногу, чтобы ударить, но спотыкаюсь. Себастьян крепче сжимает мое горло, снова прижимая меня к стене.

— А-а-а! — кричу я от боли.

Он использует этот шанс, чтобы порвать бретельки, удерживающие мой лифчик, и стягивает его вниз по моим трясущимся рукам.

Я выгибаюсь дугой у стены, но он хватает одну грудь грубой рукой и щиплет мой ноющий сосок, затем выворачивает его в противоположную сторону. Мои зубы впиваются в подушечку нижней губы, но я не могу подавить всхлип.

Его рот находит другой сосок, и он сосет, а затем кусает, пока я не начинаю кричать. Мои нервные окончания набухают, посылая сигналы во всех направлениях.

Он делает это снова, скручивая и посасывая, давая мне безопасное облегчение, а затем прикусывает сильнее, чем в первый раз. Его щипки становятся все более сильными и неконтролируемыми, пока все линии не расплываются. Боль слишком похожа на удовольствие. Неправильно, но слишком близко к правильному.

— А-а-а… о, Боже…

— Никто не спасет тебя, моя шлюха. Даже он, — за мужественными нотками его голоса скрывается такой глубокий садизм, что это потрясает меня до глубины души.

Он снова прикусывает тугой сосок, и я клянусь, у него пойдет кровь.

— Господи… — я хнычу.

— Он тоже не будет заниматься спасением, — он отпускает сосок, и звук, издаваемый его влажным ртом, заставляет мои пальцы ног сжиматься. — Молиться — это последнее, что тебе следует делать, моя шлюха. Давай, сразись со мной так, как тебе хочется.

Я так и делаю.

Не только потому, что он мне так сказал, но и потому, что чем сильнее я бью, тем жестче он становится. Чем больше я цепляюсь и извиваюсь, тем ближе я к нему.

Но мы оба знаем, что я никогда не смогу одолеть его или обратить его силу против него. Я не сомневаюсь, что он подавит мой бунт за секунду, если захочет, что он использует только минимум своих сил, чтобы подчинить меня.

Мысль о том, как легко он мог бы одолеть меня, вызывает во мне мириады извращенных эмоций.

— Борись больше, бей меня сильнее, вцепляйся глубже. Чем больше ты будешь меня бить, тем грубее я буду брать твою пизду, моя маленькая грязная шлюшка.

Я выкладываюсь по полной, его слова наполняют меня чуждым чувством энергии. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала необходимость бороться, как будто от этого зависела моя жизнь.

Себастьян за горло отрывает меня от стены и толкает вперед. Я визжу, когда с глухим стуком приземляюсь на твердую землю.

Я пытаюсь отползти, но он хватает меня за лодыжку и тащит обратно. Мои ноющие соски напрягаются, когда трутся об пол. Я впиваюсь ногтями во что-то похожее на дерево, но мне не удается вырваться, и мне удается лишь сломать несколько. Сколько бы я ни сражалась, мне не сравниться с его дикой силой.

Это отличается от того, что было раньше. Тогда он чувствовал себя эмоционально ближе, как будто мог остановиться в любую секунду. Но теперь он настоящий монстр без кнопки Выключения.

За исключением, может быть, стоп-слова.

Но не это пульсирует в моей голове с нарастающей скоростью. На данный момент все, что я хочу, это он.

Просто больше его.

Этого.

Нас.

Или то, что осталось от нас.

— Куда, по-твоему, ты идешь? Он сдергивает мои трусики, несмотря на то, что я дергаюсь. Затем его грудь накрывает мою гладкую спину.

Твердые бугры его мышц тоже влажны от пота. Мы оба тяжело дышим, мое дыхание более прерывистое, чем его.

Я растянулась на земле, совершенно голая, придавленная весом Себастьяна. Я пытаюсь выскользнуть из-под него, но он прижимает мое лицо к дереву, безжалостно схватив меня сзади за шею. Его вес ослабевает, и он кладет руку мне на живот, затем толкает меня вверх, так что я стою на дрожащих локтях, моя щека все еще прижата к земле.

Он всегда обращался со мной непримиримо и без задней мысли, никогда не обращался со мной как с кем-то хрупким и уязвимым.

Он обращался со мной как мужчина, который берет женщину, прекрасно зная, что она этого хочет.

Это не изменилось даже по прошествии семи лет. На самом деле, он стал еще более непримиримым в своих заявлениях. Будь прокляты обстоятельства.

Что-то твердое упирается мне в задницу, и я замираю, мое сердце колотится.

Я никогда не думала, что когда-нибудь снова почувствую его желание.

Знать, что он хочет меня так же отчаянно, как я хочу его.

Даже если он сначала захочет наказать меня за это.

Себастьян хватает меня за волосы и ставит на колени. Я вскрикиваю, когда боль взрывается у корней моего черепа.

Его темный силуэт появляется передо мной, когда он сжимает твердый член одной рукой, а другой крепче сжимает мои волосы.

Мои зрачки, должно быть, расширяются от того, как сильно мои нуждающиеся глаза пытаются впитать в себя как можно больше его.

Себастьян шлепает меня по губам своим членом, вырывая из меня странный сдавленный звук.

— Открой этот чертов рот.

Мои губы приоткрываются, и мой язык неуверенно высовывается наружу. Он толкается до упора и использует свою хватку на моих волосах, чтобы не дать мне двигаться.

У меня срабатывает рвотный рефлекс, и я шлепаю его по бедрам, мои сломанные ногти впиваются в него, чтобы он дал мне немного воздуха.

Но он этого не делает.

Себастьян душит меня своим огромным членом, пока мои легкие не начинают гореть, а глаза не щиплет. Из моего горла вырывается глухой хлюпающий звук, и моя слюна заливает его тело и мой подбородок.

— Вот так, шлюха. Сделай мой член красивым и влажным, чтобы я трахал твою пизду так сильно, что с тебя капала моя сперма.

Я всхлипываю, но звук едва слышен. Он вырывается, затем снова входит, глубже, грубее. Я булькаю собственной слюной.

— Хм. Слышишь это? Это звук, когда ты давишься моим членом, как грязная шлюха, которой ты и являешься.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что он задушит меня до смерти, он отстраняется. Я отплевываюсь, кашляю и ощущаю характерный солоноватый привкус его головки.

Он дает мне лишь долю секунды, или что-то похожее, прежде чем он снова врывается, ударяя по задней стенке моего горла.

Себастьян держит мои волосы в тисках, двигая бедрами с возрастающей силой. Я не могу отдышаться — или вообще вдохнуть.

Сводящий с ума ритм вдоха, выдоха, глубже, грубее повторяется снова и снова в извращенном танце доминирования.

Небольшой приток кислорода после его недостатка вызывает у меня головокружение и левитацию. У меня покалывает внутри и болит сердце, и я понятия не имею, то ли это из-за этой ситуации, то ли потому, что у меня не было этого так долго.

Себастьян вырывается из моего рта и одновременно откидывает мои волосы назад. Я вскрикиваю, когда теряю равновесие и падаю назад, ударяясь о землю.

Он в мгновение ока оказывается на мне, его рука раздвигает мои бедра, а большой палец находит мой клитор, покручивая и потирая.

Приглушенный крик эхом разносится в воздухе, и я понимаю, что он мой, когда меня накрывает оргазм.

Я кончаю через несколько секунд. Просто так. Он даже не очень старался, а я уже оседлала волну, которую, как я думала, больше никогда не испытаю.

— Такая грязная шлюха, — похоть и удовлетворение в его голосе — мой афродизиак.

Я продолжаю кончать и кончать, пока не думаю, что потеряю сознание.

До тех пор, пока я не окажусь в другом месте, не здесь.

Себастьян садится на меня, его большое тело, как тень, накрывает меня, а его рука обвивается вокруг моей шеи.

Оказаться в таком положении — все равно что вернуться домой.

Например, наконец-то найти эту недостающую деталь и вернуть ее на место.

Я сделала все, чтобы попытаться заполнить пустоту внутри себя. Я испробовала все уловки на свете и поговорила со столькими терапевтами, что и не сосчитать. Но ни один из них не помог мне избавиться от хронической пустоты.

Никто из них не сказал мне, что единственный способ стереть пустоту — это перезарядиться. Чтобы вернуться к нему.

Мой зверь.

Мой монстр.

Моя извращенная загадка.

Он толкается во мне так яростно, что я всхлипываю. Не потому, что это больно, хотя это так, или потому, что он огромный, хотя его член, кажется, разрушает что-то внутри меня, а из-за всего этого.

Борьба.

Погоня.

Фантазия.

Это грубый и примитивный способ, которым он прикасается ко мне. Как будто он никогда не переставал прикасаться ко мне.

Как будто мы были зверем и добычей всю свою жизнь и просто наконец-то снова нашли дорогу друг к другу.

Даже если это только на этот момент.

Я выгибаю спину, вбирая в себя больше его. Я больше не сопротивляюсь, так как мое тело распознает его, и мы впадаем в волшебную синергию.

Или, может быть, это извращение.

— Черт… такая хорошая шлюха… — он стонет, когда его толчки становятся глубже, дольше. Грубее.

Моя гладкая спина соскальзывает с дерева с каждым его безжалостным толчком. Только его хватка на моей шее удерживает меня на месте, пока он берет и берет.

Взамен он отдает мне недостающую частичку моей души.

Он дает мне то, чего у меня давно не было.

Темп наращивается с быстрой, безжалостной силой, которая не дает мне перевести дыхание. К тому времени, когда он врезается в меня, я кричу, мои руки тянутся к нему.

Мне все равно, к какой части я прикасаюсь, главное, чтобы я прикасалась к нему, пока я уверена, что он здесь.

Он жив.

Мои ладони находят потные мышцы его груди, и я впиваюсь ногтями, дрожа от оргазма.

Себастьян опускает голову и посасывает мою ключицу, затем прикусывает. Горячая огненная боль взрывается на моей коже и вызывает еще один оргазм вслед за первым.

Его движения выходят из-под контроля, когда он входит в меня с неистовым плотским желанием.

Затем он застывает на мне, прежде чем его сперма согревает мои внутренности.

Я тяжело дышу, постанывая от последствий моего оргазма. Гортанные вдохи и выдохи Себастьяна смешиваются с моими, когда он продолжает покусывать мою ключицу, грудь, горло.

Повсюду.

Слеза скатывается по моей щеке, но это отличается от того, как я рыдала и кричала во время оргазма.

Это моя первая слеза радости за семь лет.

И все это из-за него. Мое душераздирающе красивое чудовище.

Мой зверь заставил меня почувствовать себя желанной.

Важный.

Живой.