Черные Шипы

Глава 43

СЕБАСТЬЯН

Мои глаза медленно открываются.

Боль пронзает заднюю часть моего черепа, и в моих глазах появляются черные точки, даже когда я постепенно привыкаю к своему окружению.

Где, черт возьми, это место?

Последнее, что я помню, это то, что я написал сообщение Наоми, последнее в качестве Акиры, затем я направился в гараж, потому что моя головная боль становилась все сильнее, и мне нужно было отоспаться, прежде чем встретиться с ней позже. Но когда я добрался туда, мне на голову набросили какой-то мешок.

После этого… ничего.

Там не было абсолютно ничего.

Я несколько раз моргаю и глубоко вдыхаю, но меня окутывает вонь мочи. Кряхтя, я кладу ладони на землю и сажусь.

Моя голова пульсирует от боли, а язык кажется слишком большим для моего рта. Горло с каждым глотком наполняется горьким привкусом.

Серые стены кружатся вокруг меня, и мир вращается. Или, может быть, это я вращаюсь.

Я качаю головой, несколько раз закрывая и открывая глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

Размытое пятно, застилающее мое зрение, медленно исчезает, и место, в котором меня держат, становится четким. Моя память срабатывает с удвоенной силой.

Я не смог бы забыть эту адскую дыру, даже если бы прожил тысячу лет.

Именно здесь нас с Наоми держали и подвергали эмоциональным пыткам. Именно здесь они сломали ее, чтобы она играла им на руку без всяких задних мыслей.

Металлическая дверь, через которую она прошла, смотрит на меня с той же твердостью, что и раньше, как будто насмехается надо мной.

Как будто говорит мне, что это происходит снова.

Или, может быть, это уже произошло.

Я обыскиваю свое окружение, но нет никаких следов моей Наоми.

Неужели они забрали и ее тоже? Ее держат в отдельном месте?

Опираясь на стену для равновесия, я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги и иду к двери.

Я стучу по ней изо всех сил. — Открывай! Открывай, мать твою!

Снаружи нет ни звука, ни движения, но я пинаю и бью по ней обеими руками, пока не сбиваю костяшки пальцев.

Я не останавливаюсь, чтобы подумать о боли.

Или сонливости.

Я не останавливаюсь, чтобы подумать ни о чем, кроме моей Наоми. Я ни за что на свете не буду стоять в стороне, пока они будут пытать или угрожать ей.

Раньше я верил фактам вместо того, чтобы верить в нас.

Я позволил своей неуверенности взять верх и искренне думал, что она бросила меня.

Не сейчас.

Теперь я буду бороться за нее.

Буду, даже если это будет означать мою гребаную смерть.

Дверь скрипит, и я отскакиваю назад, готовый ударить любого, кто войдет. Либо я спасу ее, либо умру, пытаясь это сделать.

Входит мужчина азиатской внешности. Он высокий, у него длинные волосы и острый взгляд, которым обладают только люди, занимающие высокое положение у власти, такие как мой дед.

Он смотрит на меня секунду, и я смотрю в ответ, мои руки сжаты в кулаки.

У него нет ни оружия, ни охранников, так что я, возможно, смогу одолеть его и пройти мимо…

— Я бы не рекомендовал этого делать, — прерывает он ход моих мыслей. — Если ты прикоснешься ко мне, я порежу тебя, и даже если тебе чудом удастся пройти мимо меня, это место полно охраны. Вооруженной охраны.

— Какого хрена ты хочешь? Где Наоми?

— Меня зовут Кай, и я буду твоим хозяином в течение дня, — он переводит внимание на свои часы. — Или, по крайней мере, в течение следующих нескольких минут.

Я подхожу ближе, расправляя плечи. — Меня не волнует, кто ты, черт возьми, такой.

— А должно. Мое имя будет выгравировано в твоих воспоминаниях, потому что именно это придет тебе в голову, если ты подумаешь о том, чтобы причинить боль Наоми. Если ты посмотришь на другую женщину, я буду рядом. Если ты заставишь ее плакать, я тоже буду там. Блеск моего меча будет последним, что ты увидишь, прежде чем жизнь покинет твои жалкие конечности.

— Ты меня не пугаешь, — я смотрю ему прямо в глаза. — То, как мы с Наоми относимся друг к другу, зависит только от нас.

— Это тоже будет зависеть от меня.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнил?

— Тот, кто спас ее от нападения, когда тебя даже не было в кадре. Однажды я убил ради нее, и сделать это снова будет для меня удовольствием.

— Ты… убил парня Рико, Сэма?

— Бывшего парня, поскольку он разлагается, пока мы говорим.

Так причина, по которой я не смог найти этого несчастного ублюдка, заключается не в том, что он переехал в другую страну, а в том, что он уже мертв.

Он был убит этим человеком. Каем. Каким-то образом это заставляет меня увидеть его в другом свете. Он — причина, по которой она не была травмирована до точки невозврата, и я не могу не уважать его за это — независимо от его причин для этого.

— Хоть я и благодарен за то, что ты сделал для нее в прошлом, но она моя, и я не позволю тебе приблизиться к ней.

— Я не заинтересован в ней в этом смысле. Она наша принцесса, а я всего лишь ее ангел — хранитель, причем падший.

— Где она находится? Отведи меня к ней.

— В этом нет необходимости, — он вздыхает. — Она прошла через все эти неприятности, чтобы вытащить

тебя. Во-первых, она выяснила ставки Акиры на его следующее деловое предприятие, разыграв этого дурака, Рена. Потом она отнесла его твоим бабушке и дедушке с помощью твоего дяди.

— Наоми ездила навестить моих бабушку и дедушку?

— Да, и она умоляла их помочь тебе, заблокировав инвестиции Акиры из-за кулис. Конечно, твои бабушка и дедушка были не в восторге от того, что им пришлось действовать по-крупному, и хотели, чтобы она прекратила ваши отношения, но она не согласилась. Вместо этого она сказала твоей бабушке, что они не потеряют тебя, как потеряли твоего отца, и это стало для них решающим моментом. Как только заговоры Акиры были пресечены, он потерял самообладание и, возможно, выместил его на Рене, — он делает паузу и улыбается, как будто заново переживая какую-то картину. — В любом случае, в обмен на то, что она перестанет блокировать проекты Акиры, она заставила его согласиться развестись с ней, оставаясь союзником ее отца. В настоящее время она угрожает Абэ, что, если он использует ее, или тебя, или ее сестру, она заставит Акиру отозвать альянс и все его средства. Среди прочего, что она теперь имеет на него.

Мои губы приоткрываются, когда я слушаю пересказ событий Каем. Я не могу поверить, что она сделала все это сама.

В конце концов, Наоми уже не та. Она всегда была сильной, но теперь она — сила, с которой нужно считаться.

— Потерял дар речи? Хорошо, — Кай сильно хватает меня за плечо. Так сильно, что кажется, будто он переломает мне кости, а затем шепчет низким, спокойным, но угрожающим тоном: — Тебе лучше помнить о ее жертвах до самой смерти. Или я буду там, чтобы убедиться, что ты испустишь свой последний вздох.

— Себастьян!

Мой взгляд останавливается на вспышке движения позади Кая. Наоми бежит ко мне, ее светлые щеки раскраснелись, а красная помада делает ее бледнее, мягче и такой чертовски красивой.

Ее черные волосы развеваются позади нее, когда она бросается вперед и физически отталкивает Кая с дороги.

— Уходи, Кай, — нетерпеливо говорит она ему.

Он отступает назад, затем бросает на меня последний предупреждающий взгляд, прежде чем развернуться и уйти.

Наоми хватает меня за руки, ее взгляд скользит повсюду, я полагаю, в поисках раны. В последний раз, когда мы были здесь, я чуть не умер. Но я этого не сделал, из-за нее.

Семь лет спустя эта адская женщина спасла меня во второй раз. И я позабочусь о том, чтобы ей не пришлось делать это снова, пока мы живы.

— Я в порядке, — говорю я тихо, мой голос полон эмоций.

— О, слава Богу. Когда я увидела тебя на записи, я подумала, что эти ублюдки ударили тебя или сделали что-то еще.

— Я правда в порядке.

Она не перестает прикасаться ко мне — проводит пальцами по моему бицепсу, затем вверх по боку, груди и плечу, как будто ей нужно убедиться самой.

— Нао.

Она сосредоточена на моем торсе, моей руке, моем плече. Где угодно, только не на моем лице.

— Детка, посмотри на меня.

Она наконец поднимает глаза, и они наполняются слезами. Они размывают темный цвет ее радужки, а затем каскадом стекают по розовым щекам.

Я протягиваю руку и вытираю их большим пальцем, моя ладонь задерживается на припухлости ее щеки. — Почему ты плачешь?

— Потому что ты в порядке. Потому что все наконец-то закончилось.

— Кай сказал мне. Я не могу поверить, что ты ездила к моим бабушке и дедушке и сделала все это между делом. Ты такая сильная, такая чертовски красивая.

— Было страшно, но я бы сделала это снова и снова для тебя, Себастьян. Я бы пошла в ад, если бы это означало, что я буду с тобой.

— Хорошо, потому что у меня там есть особое место.

Она улыбается сквозь слезы, и это самая красивая гребаная улыбка, которую я когда-либо видел на ней.

— Я свободна, — шепчет она, как будто не веря своим словам. — Я свободна от Акиры. Я свободна, что бы быть с тобой…Я имею в виду, если ты…хочешь этого.

— Конечно, я, черт возьми, хочу. Мне нужно было быть с тобой целую жизнь назад.

Ее ладонь касается моей щеки, вихрь эмоций затмевает ее взгляд. — Семь лет, Себастьян.

— Семь гребаных лет.

— Обещай мне, что мы больше никогда не расстанемся.

— О, я обещаю преследовать тебя до конца света, детка.

— Да?

— Да, черт возьми. Кроме того, ты сдержишь обещание, которое дала семь лет назад в этом же самом месте.

У нее перехватывает дыхание. — Какое… обещание?

— Ты выйдешь за меня замуж. На этот раз по-настоящему.

Она прикусывает нижнюю губу, глядя на меня из-под ресниц. — Ты все еще хочешь жениться на мне?

— Я, блядь, никогда и не переставал. Ты единственная женщина, которую я когда-либо хотел видеть своей женой, и это никогда не изменится, даже когда у тебя был ублюдочный муж до меня.

— Акира никогда не имел значения.

— И не должен был. К черту этого парня.

— К черту весь этот брак. Если бы это зависело от меня, ты был бы моим единственным мужем.

— Что ж, теперь все зависит от тебя.

— О, Себастьян. Конечно, я выйду за тебя замуж.

— Хорошо. Потому что это был не вопрос, — а п

отом я целую ее — жестоко, дико, как животное, которым я на самом деле и являюсь.

И Наоми целует меня в ответ, как добыча, которой она и является.