Черный фотограф

43

Растерянный и подавленный, Леня медленно брел по темным улицам, засыпанным густым февральским снегом. Огромные влажные хлопья плавно опускались на его непокрытую голову. Куда теперь ему идти? Продолжать скрываться за городом? Глупо, если за ним нет слежки. А если слежка все же есть? Идти в свою разоренную квартиру не хотелось.

Итак, он получил отсрочку. Конечно, это не Бог весть что, но все же отсрочка давала призрачную надежду выкарабкаться из патовой ситуации. Первых результатов Кореец ждал от него через неделю — это, безусловно, чудовищно малый срок для такой сложной работы. Сначала надо недели две обдумывать, с какой стороны к ней подступиться. Но бандитов ничто не колышет, вынь да положь им снимки на стол. А чем он будет снимать? У него же не осталось никакой фотоаппаратуры! Где он будет проявлять и печатать, ведь все разгромлено? Не отдавать же в фотолабораторию… Пожалуй, все равно надо возвращаться домой. Может быть, хоть что-то уцелело.

Разбирая кучу битой посуды, хлама, вываленного из шкафов, и прочей ерунды, которая скопилась в доме за несколько лет холостой жизни, Леня наткнулся на вещь, явно ему не принадлежащую. Это была заколка для волос, украшенная морскими ракушками.

«Лерка, — неожиданно с нежностью подумал Леня, вертя в руках заколку. — Эх, Лерка, ну и занесло нас к черту в гости. Если бы не… сейчас, может быть, мы летели бы в самолете…» Он сел на пол и подпер голову рукой. С чего начать? Куда броситься? К кому обратиться? Реально ни один человек на свете не может ему помочь.

Он набрал номер телефона Женьки Васюхина. Для начала надо выпросить хоть плохонький фотоаппарат, а тогда можно и в бандитское пекло лезть, где наша не пропадала!

Договорившись, что с утра он заедет за фотоаппаратом, Леня только отмахнулся в ответ на дружеские сочувственные вопросы: что с ним, отчего он такой поникший.

— Дела, — буркнул он в ответ и добавил: — Потом расскажу… Если жив останусь.

И повесил трубку. Следующий этап — раздобыть диктофон. Его можно занять у Влады Петровны. Неудобно, конечно, просить у бывшей своей начальницы, от которой сбежал по-свински, без предупреждения. Но деваться было некуда. Однако все сошло неожиданно гладко, Влада Петровна посочувствовала его тяжелым обстоятельствам и попыталась разузнать с истинно женским любопытством, в чем они состоят.

Со вздохом вспомнив о своей былой спокойной жизни, когда ему не грозила никакая мафия, Леня взял веник и стал сметать мусор в одну кучу в углу. Ну что ж, завтра начинается неделя, возможно, последняя в его жизни. Надо встретить ее во всеоружии. Единственное, что он мог сделать сегодня, — это хорошо выспаться.

Соколовский сидел в пивном баре «Остап» и уныло смотрел в полупустую пивную кружку. На него подозрительно косился метрдотель, которому на ухо что-то нашептывала официантка. Денег на то, чтобы гулять, не привлекая внимания своим неприкаянным видом, абсолютно не было. Так, сущие гроши. Дурак он был, что отдал Корейцу все, что имел, ведь тому все равно — миллионом больше, миллионом меньше. А насколько он сейчас был бы свободнее в своих действиях, будь у него хоть одна пачечка из той кучи, что он вывалил на пол перед Корейцем!

Соколовский, опять принявший, на сей раз по принуждению, роль сыщика, уже третий вечер прохлаждался в баре «Остап». Про это заведение ему рассказал следователь Барчук. Очевидно, он был в ореховской группировке чем-то вроде контрразведчика и ведал всей внешней информацией о врагах Корейца и его недоброжелателях. Так же хорошо он был осведомлен о расстановке сил в самой казанской группировке и во всем районе, подвластном ей.

Сведения эти гласили, что хозяин «Остапа» в связи с падением доходов бара (выросла конкуренция, появились рядом другие заведения, и туда ушла часть клиентуры) просил «казанцев» снизить налог, иначе грозился совсем перестать платить им и перейти под защиту другой могущественной банды, ореховской — они обещали быть посговорчивее. Однако вряд ли «казанцы» согласятся на такое снижение доходов — ведь это проблемы самого хозяина. Или плати столько, сколько сказали, или закрывай заведение.

Срок уплаты как раз наступил, и со дня на день в баре должны были появиться крепкие казанские ребята, чтобы выбить деньги из упрямого владельца. В функции же самого сыщика входила съемка погрома и процесса выколачивания денег. В случае удачи такой материал можно было расценить как первую мелкую услугу Корейцу.

Если он успеет за неделю отчитаться и представить отснятое, то срок увеличат еще на неделю. И так до тех пор, пока сам Кореец не скажет «хватит». Это пахло бессрочной кабалой, рабством, но Лене не из чего было выбирать, и поэтому он сидел в «Остапе» уже третий вечер подряд, вызывая пристальное внимание обслуживающего персонала и чувствуя себя круглым дураком, у которого нет денег даже на лишнюю кружку пива.

Появился хозяин. Это был краснопиджачный грузин лет сорока, горбоносый, гортанный. Он внимательно, по-хозяйски осматривал помещение своего бара и его посетителей, цедящих светлое пиво за столиками. Метрдотель кивнул подбородком в сторону Лени и что-то сказал хозяину.

«Ну все, накапал, сейчас начнет выяснять, чего я здесь высиживаю, почему ничего не заказываю. Скажу, что жду армейского друга», — решил Леня.

Он уже сжал челюсти, чтобы с вызовом встретить вопрос, как вдруг в бар вошли новые посетители — трое могучих ребят с квадратными подбородками. Хозяин мгновенно побледнел, несмотря на свою природную смуглость. Начался тихий, но предвещавший грозу разговор.

Леня тихонько достал из кармана фотоаппарат, настроил его под столиком и, чуть приподняв над стаканом, незаметно щелкнул — это «казанцы», птицу видно по полету. Хозяин, суетясь, пригласил гостей за кулисы для разговора в более спокойной обстановке. Гости скрылись в кабинете.

Чуть покачиваясь на затекших от долгого сидения ногах, Леня подозвал официантку, расплатился и вышел в холл. Здесь он сделал вид, что идет в туалет, а сам проник в служебные помещения и по голосам, доносившимся из-за неплотно прикрытой двери, сразу определил, где кабинет хозяина. Тихонько достав диктофон, он приблизил его к дверной щели и стал записывать.

Сыщик чувствовал себя в дурацком положении. Что за детские методы работы! Стыдно, как он низко пал! Такую примитивную слежку мог позволить себе какой-нибудь шантажист-новичок, но ему, профессионалу с солидным стажем, на счету которого суперсложные дела, было не по себе.

Между тем разговор за дверью становился все горячее и все интереснее. Казанские молодцы требовали у хозяина денег, иначе грозили сейчас же разгромить его заведение. Хозяин, дрожа, умолял подождать, пока он не соберет нужную сумму, клялся, что дела идут из рук вон плохо, обещал все продать и расплатиться с «казанцами». Но ребята были непробиваемы, как скалы. Наконец главный из них произнес:

— Ну что, даешь бабки, в последний раз спрашиваю?

— Мальчики, один день, дайте мне один день! — умолял хозяин.

— Все, базары кончены. — Главный решительно поднялся, и его подручные тоже загремели стульями.

Прижимая к груди диктофон, Леня едва успел отскочить к двери туалета, когда мимо него прошествовали громилы. За ними с мольбами на устах семенил испуганный хозяин.

Из зала донесся грохот и первые крики. Заглохла музыка, зазвенела разбиваемая посуда, завизжали женщины.

«Началось». Леня забежал в зал и стал торопливо снимать весь этот погром. Он надеялся, что в суматохе никто на него не обратит внимания.

Между тем казанские громилы вовсю доказывали, что даром они свой хлеб не едят. За считанные минуты от прекрасно отделанного помещения осталась жалкая куча мусора. Вдалеке завыла милицейская сирена.

— Сматываемся, — бросил главный бандит своим товарищам и, внезапно обернувшись, увидел Леню с фотоаппаратом в руках.

Его реакция была молниеносной. Он заломил фотографу руку, так, что тот согнулся пополам, и, не отпуская ее, заспешил к выходу. За ним заторопились его напарники.

— Эй, Квадрат, зачем он тебе, брось! — прохрипел на ходу один из них. — Надо сматываться!

Но Квадрат продолжал молча тащить Леню, которому приходилось бежать за ним с вывернутой рукой, полусогнувшись в поясе.

Его мигом втолкнули в автомобиль, и с визгом на поворотах бандиты скрылись в лабиринте новостроек, заметая следы от возможной погони.

— И когда они успели мусоров вызвать? — зло проговорил один из громил, перевязывая носовым платком порезанную стеклом ладонь.

— Да сразу же и вызвали, как только мы зашли, — равнодушно ответил Квадрат и наконец отпустил Ленину руку. Тот со стоном вернул ее в естественное положение.

— Зачем ты этого хорька прихватил? — спросил тот, что за рулем, поглядывая на «хорька» в зеркало заднего вида.

— Он нас снимал.

— Ну и что? Засветить пленку, и пусть катится к чертовой бабушке. Куда его теперь?

— Не-е, — протянул Квадрат, который, очевидно, был у них за главного. — Отвезем Коляну. Пусть разбирается, кто его подослал.

С ужасом Леня начал осознавать, что попал из огня да в полымя, — еле вырвавшись из лап одних бандитов, он попал к другим, может быть, еще более жестоким и беспощадным. Ну все, теперь ему точно крышка… Он обреченно закрыл глаза. Все насмарку, напрасно он старался справиться с ситуацией. Ситуация давно вышла из-под контроля, и стремительный, с каждой минутой становящийся неуправляемым поток событий волочил его наподобие щепки, которую уносит вешняя вода.

Приехали довольно быстро.

— Выходи, — толкнул в плечо Квадрат. — И без глупостей, если перо в бок не хочешь получить.

Пленника ввели в темный подвал многоэтажного дома, заскрипев, за ним закрылась металлическая дверь, загремел замок. Темно здесь было — хоть глаз выколи. Леня стал пробираться ощупью вдоль стены. Стены были неровные, влажные, как будто заплесневевшие от сырости. Рука наткнулась на горячие толстые трубы, укутанные войлоком. Под ногами хлюпала вода.

Нащупав трубу пониже, Леня сел. Как величайшую ценность, положил на колени фотоаппарат и диктофон — залог своего и Лериного спасения, надежда на которое уменьшалась с каждой минутой. Ныла рука, та, что Квадрат безжалостно ему выкрутил, — наверное, растянуты связки.

«Подлюка, хотя бы левую выкручивал, — со злостью подумал Леня и начал, охая, массировать плечо. — Интересно, надолго они меня сюда засадили?»

Он просидел всю ночь на горячих трубах, отгоняя носком ботинка настырных крыс, тыкавшихся в него мордами, и глядя на светящийся циферблат часов. Только утром загремел замок, и кто-то, посветив фонариком в кромешную тьму, крикнул:

— Эй, ты где?!

Крысы, вспугнутые светом, с писком бросились врассыпную. Леня встал и зашлепал по лужам к выходу.

— Шевелись, — подтолкнул его в спину парень. Через несколько минут они вошли в помещение, которое со стороны напоминало обыкновенную контору. В нем сидели пятеро лбов явно уголовного вида, среди них Леня увидел Квадрата и двух других, громивших вчера бар. Все они кого-то ждали.

Быстрым шагом вошел моложавый мужчина в деловом костюме и с портфелем. Со стороны он напоминал скорее клерка из заурядного банка, чем бандитского вожака. Его тяжелый взгляд сразу же остановился на помятой физиономии фотографа.

— Это что еще за тип? — спросил мужчина, кивая подбородком.

— Мы его вчера у «Остапа» подцепили, Колян, — привстал Квадрат. — Фоткал нас, там мы его тепленького и купили. Вот я и подумал, что ты захочешь с ним поговорить, откуда он такой взялся.

Колян оглядел пленника с ног до головы и даже обошел его вокруг, потом забрал фотоаппарат и диктофон, повертел их в руках и небрежно бросил на подоконник.

— Ну ладно, потом я с ним поговорю, есть дела поважнее. Пусть пока посидит.

Пленника опять втолкнули в подвал.

Застигнутый на месте преступления фотограф уже придумал, кем он себя назовет, когда дело дойдет до детальных расспросов. Сознаться в том, что его навели на «казанцев» их злейшие враги, «орешки», было равносильно тому, чтобы собственными руками подписать себе смертный приговор. Только один был выход у пленника — отбрехиваться изо всех сил. Вскоре его опять привели пред ясные очи Коляна.

— Ну и откуда ты взялся? — с любопытством спросил шеф «казанцев». — Квадрат, давай-ка пощупай его.

Из карманов вытащили все, что там валялось. Пленки, коробки от пленок, мелкие деньги, бумажки — все повалилось на стол.

Колян вертел в руках красную корочку с тиснением.

— Забавно, — с иронией сказал он. — Штатный фотокорреспондент. Газета «Металлист». Где ты эту ксиву откопал, сам, что ли, нарисовал?

— Я действительно фотокор. Можете позвонить в газету и узнать, — хмуро оправдывался Леня, переминаясь с ноги на ногу. Его легенда здесь не проходила, но он решил держаться ее до конца и на все вопросы бандитов отвечать, что всего лишь снимал репортаж для своей газеты о рэкете в мелком бизнесе.

— Да у тебя рожа ментовская! — со злостью сказал Колян. Он подошел к пленнику и вдруг с размаху ударил его по скуле. Голова мотнулась вправо и безжизненно упала на грудь. — Я ментов за версту чую. Ну-ка давай колись, откуда ты?

— Там все написано, — упрямо повторял Леня. — Снимал репортаж для газеты, про рэкет.

— Ах, рэ-экет… — протянул Колян и, размахнувшись получше, двинул кулаком в живот. Леня охнул и согнулся пополам.

После этого его били уже трое. Как только уставал бить Колян, принимался за работу Квадрат, а потом и третий приходил им на помощь. Затем все начиналось сначала. Соколовский решил не сопротивляться — это только еще больше разозлит бандитов и продлит его агонию. На все попытки выяснить, кто он, перемежавшиеся ударами, пленник отвечал однообразно, все той же заготовленной фразой, и это придавало еще больше пыла мордоворотам.

«Только бы по голове не били», — думал Леня. Он понимал, что один чувствительный удар — и он может остаться идиотом на всю жизнь, если, конечно, останется жив.

Вскоре комната и лица бандитов заволоклись розовой пеленой, он перестал отвечать на вопросы и, медленно оседая под ударами на пол, потерял сознание.