Черный лис. Том 3

Глава 3

Секунду я смотрел на Салтыкову с недоумением. Она хочет, чтобы я остался на перроне? Но причём здесь поводок?

— Выходите, — повторила она с нажимом. Двери вагона распахнулись, внутрь проник запах влажного бетона и сырости.

Я послушался и сделал шаг назад.

Поезд тут же рванул с места, словно боялся, что Салтыкова передумает.

На перроне стоял автомобиль. Вероятно, он подъехал только что — в воздухе всё ещё висел запах выхлопных газов.

Какое-нибудь ответвление в туннеле, которое я не заметил, — предположил я гадая, откуда он взялся.

Корпус автомобиля был тусклым, матовым, он не ловил бликов потолочных светильников. Огромный внедорожник, с широкими колёсами, с пуленепробиваемым, судя по характерному цвету, лобовым стеклом, с трубой шноркеля, выходящей далеко за крышу.

Тупоносый, скалящийся решеткой радиатора, он походил на затаившегося хищника.

"НИВА" — гласила надпись на узкой табличке, привинченной к кузову.

Сделав шаг к этому ожившему монстру, я испытал робость. Кто скрывается там, внутри?.. Вряд ли кто-то знакомый: судя по холодной ярости, с которой Салтыкова приняла новое распоряжение, её планы рушились самым катастрофическим образом.

Открыв переднюю дверь, тяжелую, словно её взяли из банковского хранилища, я скользнул на сиденье.

— Здоровэньки булы, пане шановни громадяне, — встретил меня раскатистый бас.

Навалилось облегчение. Жаркая волна прокатилась от затылка до самых пяток. Обмякнув, на секунду я закрыл глаза и даже позволил себе улыбнуться.

Говорил Колян на каком-то полупонятном наречии, и оставалось только надеяться, что это было приветствие.

— Как ты меня узнал?

Стекло было чёрным, в нём отражалась звёздная россыпь приборной панели и моё новое лицо.

— Старую собаку новым фокусам не выучишь, — добродушно буркнул Колян и передёрнул какой-то рычаг. Двигатель где-то под капотом утробно взревел, машина плавно двинулась с места. — Я милого узнаю по походке, — добавил он не менее загадочную фразу, ворочая огромным, как тележное колесо, рулём.

Стёкла салона были настолько затемнены, что я видел только своё отражение.

— То есть, не так уж сильно я изменился, — не знаю, огорчаться этому открытию, или радоваться.

— Фокус в том, чтобы уметь смотреть, — хрюкнул водитель. Он опять передёрнул рычаг, надавил педаль газа, двигатель взревел и вдруг стало светло: мы выехали из туннеля. Солнце светило вовсю, небо усеивали мягкие белые облачка. — Фамильное сходство не пропьёшь, — неторопливо вещал водитель. — Да и манеру эдак вот дёргать плечом, закидывая руку назад, хорошо бы сменить. Но ты не ссы, — оторвав могучую длань от руля, он похлопал меня по коленке. Больше это походило на весьма чувствительные удары, но я был не в претензии. — Повешенный не утонет.

— Не представляешь, как я рад тебя видеть.

Я говорил вполне искренне. После всех тайных интриг Салтыковой, после загадок мастера Никто, Колян казался незыблемой скалой в море загадок и тайн. За него можно было зацепиться, перевести дух. В его присутствии дышалось особенно легко.

— Да, побузил ты знатно, — он смотрел на дорогу, но похожее на капустный кочан ухо чуть шевельнулось в мою сторону. В знак приязни.

И тут меня кольнуло.

— Каховка! — я еле сдержался, чтобы не орать во весь голос. — С князем всё в порядке? Там все… Целы?

Я вспомнил, что говорил мастер Никто: когда он слился с Артефактом, остров, где тот находился, ушел под воду…

— Прорвёмся, — сквозь зубы выдавил Колян. — Потрясло нас знатно. Десять баллов по шкале мокрых штанов. Но всё путём, Вован. Князь — как огурчик. Видел бы ты его.

— А мы разве едем… не домой?

— Сорян, братка. Дан приказ идти на запад.

Тон Коляна неуловимо изменился.

— Что произошло?

— Да так, ничо особо, — он пожал широченными плечами, продолжая ворочать баранку.

Машину мотало из стороны в сторону. Несмотря на приземистый кузов и мощные колёса, пол клонился то вправо, то влево. Двигатель взрёвывал на высоких оборотах, или утробно ворчал, когда "Нива" клевала мордой дорогу.

И только поэтому я обратил внимание на то, что творилось за окном…

Вокруг расстилались бескрайние поля. Какой-то злак — пшеница, рожь. Всходы уже высокие, мне по-пояс. Но зелёные — тяжелые колосья ещё не клонятся к земле, а медленно и мерно раскачиваются на ветру. От этого кажется, что по бесконечному зелёному морю бегут белёсые волны.

Дороги, как таковой, не было. Были две колеи, глубокие, как замковые рвы. В промоинах скопилась грязная вода, и когда Колян бросал Ниву в очередную яму, из-под колёс летели фонтаны коричневых брызг. Громадные капли то и дело мутно шлёпались на стекло, и тогда водитель включал дворники.

— Дожди лили, почитай, две недели, — пояснил Колян. — Хорошо для флоры, плохо для фауны. Все дороги раскисли, только моя Ласточка и проедет.

Я усмехнулся. Чтобы назвать этого здоровенного приземистого монстра Ласточкой, нужно быть большим поэтом…

— Я так понял, мы довольно далеко от Москвы, — заметил я, выглядывая в окно.

Никаких признаков цивилизации: ни смога на горизонте, ни даже электрических столбов… Только высоко в небе нет-нет, да и пролетал сторожевой дрон.

— Дело у нас с тобой, Вован, — поделился Колян. — Миссия невыполнима, сечёшь? Царскую дочку выручать едем.

— Любаву?

Как-то я не представлял, что миссия по спасению принцессы начнётся столь прозаически.

Виделось: сияющие доспехи, волшебный меч и верный говорящий конь… А вместо них — похожий на беременную носорожиху внедорожник и толстый оруженосец. Впрочем, и то, и другое — это сказки.

— Её, — кивнул Колян. — Дело особой политической важности.

— Да. Меня просветили.

— Ну и что ж, царевич, ты не весел? Что ж ты голову повесил? Али не люба тебе девица-краса, длинная коса?

Я искоса посмотрел на Коляна и поморщился.

— Завязывай, а? — попросил я совершенно искренне. — И так тошно.

— Да ладно тебе, — водитель сунул руку за пазуху и достал знакомую фляжку. — На вот, поправь здоровье.

— Да вроде как рановато для алкоголя, — я взглянул на белое солнце, висевшее в самом зените.

— А кто сказал, что это алкоголь? Чистый берёзовый сок. Сейчас — самая пора… А у нас, в Каховке, знаешь, какие рощи?

Жидкость была прозрачная, как вода, чуть сладковатая и такая ароматная, что закрыв глаза, я поверил, что нахожусь не в пропахшем резиной и порохом салоне внедорожника, а в самом настоящем лесу.

— В утешение могу сказать, — Колян забрал фляжку и бережно сберёг за пазуху. — Что наплачутся они ещё с нашей принцессой. Огонь ведь девка. Генерал в юбке.

— Да, — я почувствовал, что наконец-то нашел благодарного и понимающего собеседника. — Характерец у неё ещё тот.

— Так ведь драть надо было в детстве. По голой попе… Но ведь — положение. Да и четыре братца, которые в воде не тонут, да в огне не горят.

— А ей, с её характером, обязательно надо было доказать, что она ЛУЧШЕ, — подхватил я. — Быстрее, выше, сильнее…

— Точняк, — ощерился Колян. — Так что не переживай. Я бы на месте Свята просто подождал чуток. Сами вернут. Да ещё приплатят, чтоб мы назад взяли.

Удивительно: мне полегчало. Оказывается, с тех пор, как я узнал, что Любаву похитили, сердце сжимали стальные обручи. А сейчас отпустило. Не совсем, конечно. Но дышать стало легче.

— Они не могут причинить ей вреда, — я стал размышлять вслух. — Являясь заложницей, она представляет ценность, пока жива и находится в добром здравии — и физическом, и душевном.

— Чтоб Любке крышу сорвать, бульдозер нужен, — вставил Колян.

— А ты… Хорошо её знаешь?

Я вдруг понял, что ревную. Это было новое для меня чувство: мы, посланники, приучены не ощущать никаких привязанностей.

Разумеется, у меня были связи с женщинами. Бывало — довольно длительные, которые можно было назвать отношениями. Но никогда я не переходил черту, за которой начинались иррациональные решения и непредсказуемые поступки.

Никогда до этих пор.

— А с детства голозадого, — не чинясь, ответил Колян. — Они детьми частенько в Каховке гостили… Когда все вместе, а когда и одна Любка… Уж больно она к семпаю привязана. Да и тот в ней души не чает.

У меня зародились нехорошие подозрения. Маленькая принцесса и княжич древнего уважаемого рода… А небыло ли подстроено наше знакомство в такой, как бы это сказать, ненавязчивой обстановке?

Я вспомнил, каким отчаянием плескало из глаз Фудзи, когда мы с Любавой вытащили его из той дыры.

Нет. Не может быть. Подстроить такое просто невозможно.

А вот использовать подходящий случай…

— Мы с пацанами в лес, на охоту. И она — за нами, — оказывается, Колян продолжал рассказывать что-то очень интересное. И я принялся внимательно слушать. — Белку в глаз била лучше, чем братья.

— И чем ей не угодило бедное животное?

Конечно я знал, что в некоторых мирах люди до сих пор охотятся на зверей ради пропитания. Но на Ёшики все животные были, как говорится, измерены, взвешены и посчитаны. У каждого индивидуальный чип, ареал обитания и специальный куратор, который пылинки с хвоста сдувает…

— Да не натуральные же белки — что мы, звери какие? — дорога делалась всё хуже. Впереди темнела сплошная полоса деревьев — мы подъезжали к лесу. — Роботы-игрушки. Да и стрелы — так, одна видимость. Но сам факт. А больше всего ей нравилось играть в Саёнару. Девушка-ниндзя из мультика. Возьмёт меня за руку — а сама мелкая, от горшка два вершка — да и говорит: пойдём, дядя Коля, в Саёнару играть. И мы шли. Я, значит, в роще, за домом, ставлю ловушки. Растяжки там всякие, ловчие ямы, капканы да силки… А в центре — приз. Ну, что-нибудь интересное мелкой пигалице: нож там, или кортик ручной работы. Она эти ловушки обезвреживает. На время, да чтоб ни один электронный датчик не пикнул. Лучше пацанов управлялась.

— Да, она говорила, — в голосе моём было чуть больше сарказма, чем хотелось. — Что там, где она училась — была лучшей.

— Эх, много ты понимаешь, дурилка картоновая, — беззлобно ругнулся Колян. — Представь себе: царская дочка. Все ж думают, что она и оценки по блату получает, и задания за неё специальные чувачки делают.

— И вот она всю жизнь пытается доказать, — кивнул я. — Знаешь, а мне это знакомо. И даже где-то очень близко. Я ведь тоже должен был всю жизнь доказывать. Что достоин, что Корпус не зря тратит на меня время и деньги…

— Ты поэтому так рвёшься назад?

Это было неожиданно. Я привык к тому, что Колян не задаёт вопросов. Так уж сложилось, что вопросы в нашей паре задаю я. А он отвечает. Подробно, обстоятельно, ёмко. Но сам телохранитель, казалось, не интересуется ни моим внутренним миром, ни моим прошлым. Возможно, этого ему не позволяла элементарная субординация…

Но теперь, его отношение ко мне неуловимо, но изменилось. Стало более дружеским, что-ли. Более простым.

Колян молча ждал ответа, а я честно задумался. Директивы не позволят мне остаться в Тикю после того, как задание будет выполнено. И в то же время, я не могу НАМЕРЕННО оттягивать сроки его выполнения… Мозгоправы позаботились о куче предохранителей в психике посланников, делая их послушным орудием в руках Корпуса.

Но значит ли это, что Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ САМ?

— Куда мы едем? — вместо ответа спросил я.

Мы давно уже въехали под тёмные своды леса.

То был лес, совсем не похожий на светлые, пронизанные солнечным светом боры на Сикоку. Здесь преобладали хвойники, судя по обхвату стволов — столетнего, по меньшей мере, возраста. Подлеска почти нет — слишком темно для кустарников. Только папоротники с глянцевыми от росы, перистыми листьями, да красные глазки костяники.

— Значит, не хочешь отвечать, — добродушно заключил Колян. — Ну, да карма тебе судья…

— Я просто не знаю, что сказать, — я повернулся к Коляну всем корпусом, стараясь, чтобы голос звучал искренне. — Но когда разберусь — ты узнаешь первым. Обещаю.

— Я почему спрашиваю, — никак не мог успокоиться телохранитель. — Не для себя, ты не думай. Да только семпай с твоим появлением помолодел лет на сто. И я боюсь…

— Что если я уйду, он опять станет инвалидом, — кивнул я.

— Если ты уйдёшь, Вовчик, семпай попросту склеит ласты, — мрачно изрёк Колян. — После выздоровления, после силы, которую он сейчас в себе чувствует, он не сможет опять жить инвалидом. Просто не сядет больше в кресло. Понял?

Я промолчал. О том, что в моё тело вернётся настоящий принц Антоку, думать не хотелось. Какой он? Что его волнует? Сможет ли он так же хорошо заботиться о Кладенце, как это делаю я?..

— Так куда мы едем? — спросил я ещё раз. Чтобы не молчать, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— В одно место, — буркнул Колян. — Да не, ты не думай, Вован, что я в обидки ударился. Просто… лучше тебе увидеть самому.

Некоторое время мы молчали. Я смотрел в окно, на пробегающие назад еловые лапы, на синие сумерки, которые клубились между стволов, несмотря на то, что был разгар дня.

Протянув руку к приборной панели, Колян включил радио. Сквозь помехи прорвались бравурные аккорды, затем пошел голос диктора:

…Группа террористов, устроившая ряд акций в Москве, наконец обезврежена. К сожалению, лидерам удалось уйти, но граждане и гости столицы могут спать спокойно. Городские власти сообщают, что возбуждено следствие и преступники скоро окажутся за решеткой. Виновные будут наказаны по всей строгости закона…

…Террористам удалось повредить несколько зданий: пострадал аквапарк рядом с парком Победы, небольшая площадь в Мытищах, разграблено несколько оружейных магазинов и одна лавка, торгующая редкими артефактами.

Кремль не пострадал. Маги-стихийники, во главе с государем Святославом, во время набросили защитный полог, и террористам не удалось прорваться на территорию дворцового комплекса.

Нападения на великие дома, с целью захватить Артефакты, провалились. Семьи заявляют, что все Артефакты пребывают там, где они и должны быть. Тем не менее, государь Святослав разрешил перейти Семьям-хранителям на чрезвычайное положение…

— То есть, применять магию, вплоть до восемьдесят шестой ступени, — негромко прокомментировал сообщение Колян.

— Что это значит? — спросил я.

— Фигачить на убой, — доходчиво объяснил водитель. — Так, чтобы даже пепла не осталось.

— Круто.

— Артефакты того стоят.

Владение Артефактами похоже на владение ядерным оружием. Чем больше у страны боеголовок — тем уважительнее к ней относятся другие…

Из этого рассуждения сам собой вытек следующий вопрос:

— В каждой стране равное количество Артефактов?

— Шутить изволишь.

— Поясни, пожалуйста.

Я вспомнил, что князь Соболев советовал за справками по истории обращаться именно к Коляну.

— Начать с того, что до сих пор никто не знает, сколько их всего, — неторопливо начал телохранитель. — Каждая страна тщательно хранит в тайне количество Артефактов, их местоположение, кому конкретно принадлежат…

— И все они — в частных руках?

— Большая часть. Ещё двести лет назад только и было, что войн за Артефакты. Устроить набег на сопредельный клан, чтобы отобрать Источник — обычное дело. Но со временем всё устаканилось. Те кланы, в руках которых оказались Артефакты — быстро набрали конкретную силу, сечёшь? Простецам с ними тягаться не имеет смысла, да и между кланами стычки один на один как-то выродились. Тем более, что перенастроить чужой Источник не так-то просто. Особая чуйка нужна. Как у тебя, например.

— А ты слышал о том, чтобы Артефакты при настройке взрывались? — спросил я, глядя в окно.

Я не специалист, но по-моему, лес с каждым километром становился всё гуще.

— Всякое бывало, — философски ответил Колян. — Вот был, например, такой город Богота. В Колумбии. Теперь нет. Ни города, ни половины страны — одни болота.

— Из-за Артефакта?

— Из-за гнусного раздолбайства некоторых магов. Которые думают, что могут всё.

Мне стало неприятно. Ещё одно напоминание о том, чем мог закончится мой эксперимент с Кладенцом. С другой стороны, обижаться на Коляна не имеет смысла. В конце концов, я сам просил его рассказать…

— Или вот, например, Альбион. Была такая страна… Ну как страна? Остров рядом с Европой. Двести лет назад они построили офигенный флот и давай грабить сопредельные и не очень страны. Артефактов нахапали — жуть. Индию, почитай, под ноль выгребли. Ну, и тащили на свой островок всё, что гвоздями не прибито. Возомнили себя хозяевами половины мира… А потом раз — и всё. Рассыпался островок в пыль.

— Почему? Что случилось?..

— А хрен его знает. Сенсеи покумекали — задним числом, понимаешь? И сделали вывод: критическая масса.

— В смысле: на одном небольшом участке суши скопилось слишком большое количество Артефактов?

— Я ж говорю: несколько сотен. Может, даже пара тысяч. Вошли в резонанс — и привет.

Я сглотнул.

Получается, госпожа секретарь была абсолютно права, когда говорила, что Шива для Тикю — это так, ерунда. Тут всё гораздо веселее.

Машина замедлила вход, а потом остановилась. Чуть сдала назад, и повернула в еле заметную просеку.

— Всегда в этом месте промахиваюсь, — пояснил Колян.

Ещё пару минут мы очень тихо пробирались меж толстых, с золотистой корой, стволов. Колючие ветки громыхали по крыше и бокам "Нивы", по днищу шуршала высокая трава.

Потом машина остановилась. Колян дёрнул рычаг вверх и вытащил ключи из зажигания.

— Приехали, — объявил он. — Дальше пешком.