Червь 5

Глава 16

Упитанный густой зеленью лес мучительно содрогался, подобно раненому животному, медленно умирающему под палящим солнцем где-то на грязной обочине. Волна истинного безумия стремительно неслась нам на встречу, и я побоялся даже моргнуть. Сомкнёшь веки на миг — и ты уже в гуще битвы. Мой выбор — смотреть ярости в глаза, когда она бросается на меня.

Тяжёлый выбор. Не каждый решиться заглянуть страху в глаза, от чего меня быстро окружили воины с опущенными в пол глазами, или вовсе, зарытыми.

Где-то в километре от нас с макушек деревьев в воздух взмыла листва, словно кто-то невидимый сдувал вековую пыль. А потом сама земля заговорила с нами. Бесчисленный топот. Сосчитать его было невозможно, земля готова была разверзнуться от постоянных ударов нескольких тысяч звериных лап. На поверхности грязных луж появилась рябь. Лица вояк заметно окрасились в неприемлемо-бледный. У меня появилось нестерпимое желания заорать на них, встряхнуть хорошенько, да так, чтобы вся дурь осталась там, внизу, в грязной луже, а всё хорошее, что прячется в глубинах их душ приняло гордую стойку, здесь, на первой линии обороны, рядом со мной.

Я уже протянул руку, чтобы схватить ближнего к себе воина и хорошенько встряхнуть, как услышал пение. Плотные ряды воинов запели. Мотив был мне не знаком, слов разобрать у меня не получалось, как будто они пели на каком-то незнакомом мне диалекте. Но что я точно уловил, что это была не простая песня. Из уст трёх сотен воинов звучала молитва.

Молитва.

Моих ушей коснулось прекрасное молитвенное пение. Мне было плевать на слова песни, от их пения мне не холодно и не жарко. Главное, чтобы общий транс, в который вояки пытались впасть, положительно сказался на их мотивации и готовности сражаться до последнего вздоха. И еще одно — мне остаётся верить, что это прекрасное пение не станет эпитафией для наших душ.

Пение усилилось, когда волна обезумевшего звериного воя подобралась совсем близко. Дрожь земли была заметна невооружённым взглядом, а деревья содрогались уже совсем рядом.

Я уставился на широкую поляну между грязной дорогой, тянущейся вдоль нашего забора, и лесом, который вот-вот извергнет на нас волну ужаса и боли. Зелёная трава поблёскивала миллионами капель росы в лучах утреннего солнца. Я пытался сосредоточится на мирной жизни. На спокойствии. На безмятежности. Мне не хотелось слышать крики умирающих людей, их плач и мольбы о спасении. Я хотел избежать вида покалеченных тел, вида луж крови и запаха свежего мяса. Я по-настоящему, сейчас, в этот момент захотел спокойствия, которого меня постоянно лишали.

Молитва уже не в состоянии перепеть обезумевший ор. Деревья у самой поляны содрогнулись. Листва даже не успела упасть на траву, как первый зверь выскочил на солнце. Им оказался огромный кабан. Шкура полностью вымокла в утренней расе, из разинутой пасти торчали обломанные клыки, от чего зверь казался еще яростнее. С виду он мог показаться обычным, но было в нём кое-что необычное. Из огромной кабаньей спины до самого леса тянулся синеватый канат, сплетённый из десятка осклизких тросов. Огромный сосуд, связывающий зверя с чем-то, что засело в глубине леса.

Кабан громко вопил, и этот вопль не был похож на тот, что я слышал ранее, когда встречался с подобными зверями в лесу. И тем более, вопль пронзённого лезвием кабана и рядом не стоял с тем, что доносился в это мгновение до наших ушей. Это было чистое животное безумие. Во всей своей красе.

Я моргнул. А когда открыл глаза, поляна была полностью усеяна обезумевшими зверями. Волна из мокрых шкур с рёвом пересекла дорогу, подняв в воздух ошмётки грязи и брызги луж, и с ужасающей силой врезалась в забор. Наша стена колыхнулась, помост на котором мы стояли зашатался. Мы пережили первый удар.

Без какой-либо команды ударили лучники. Люди ставили свои тела между заострённых конусов и обрушивали ливень стрел на спины животных. Из леса ударила новая волна, за которой незамедлительно последовала еще одна. А за ней еще одна…

Я подошёл вплотную к забору и посмотрел вниз. Там была вся живность, которую можно найти в лесах: волки, зайцы, лисы, кабаны, лоси и олени. Я даже сумел разглядеть там медведей. Сложно было разобрать ещё кого, тела животных были усеяны стрелами, но настораживало совсем другое. Смертельно раненое зверьё и не думало помирать. Словно в животных что-то поддерживало жизнь, заставляя их сердца биться в прежнем ритме, а крови удерживаться внутри тела, минуя смертельные раны от стрел.

Пульсирующие сосуды отходили от каждого зверька и очень быстро вся поляна возле леса, вся дорога, да вообще всё, где ещё не было животных (а таких мест с каждой секундой становилось всё меньше и меньше) было накрыто слизистым ковром, сотканным из тысячи узловатых канатиков.

Мне не нужно было облокачиваться о забор, чтобы почувствовать, как каждое бревно вибрировало от многочисленных ударов. Зверьё разбивало головы в кровь, ломало рога, стачивало зубы и рвало пасти о выросшую перед ними преграду. Я был уверен в нашей защите. Был уверен в том, что до утра следующего дня забор устоит.

Закрыв глаза, я мысленно обратился к безумию. Я пытался услышать внутренние голоса зверей. Хотел почувствовать их порыв. Всё тщетно. Стояла гробовая тишина, которую нарушил лишь один зверь.

«Ты чувствуешь их?»

Это была Кара. Как и я, они никого не чувствовала, даже своих сородичей — волков, что уже запрыгивали на спины зверей и пытались допрыгнуть до вершины забора.

Я подошёл к одному из лучников и попросил его выстрелить точно в голову оленю. Мужчина быстро нашёл себе цель, вставил стрелу и выстрелил. Зверьё так яростно мотало головами, что попасть с первого раза было практически невозможным. Первая стрела угодила оленю в шею, погрузившись наполовину. Лучник быстро достал новую стрелу, зарядил лук и в тот же миг отпустил натянутую тетиву. Костяной наконечник вышел из глаза животного, пробив череп насквозь. Мозг явно был задет. С таким ранением олень должен был рухнуть замертво. Но ничего подобного не произошло. Голова с огромными рогами повисла, может быть, он даже притих, мне не слышно, но свои функции зверь продолжил выполнять. Он продолжил раздирать шею в мясо о неприступный забор, продолжил пинать копытами своих соседей. Я уверен в том, что его сознание мертво, но вот тело… Телом кто-то продолжал искусно управлять.

Лес изрыгнул очередную волну, состоящую из одних волков. С жутким чавканьем они пронеслись по усеявшим землю сосудам и взмыли в воздух. Их было десятка три. Волки запрыгивали на спины образовавшейся кучи животных вдоль всего забора. Их движения были точны и очень уверенными. Их лапы наступали на мокрые шкуры без промаха, впивались когтями в плоть и поднимали в воздух тяжёлые мускулистые тела. Сама смерть швырнула их на наши головы.

Один из лучников даже не заметил, как волк стремительно добрался до края забора и взмыл в воздух. Зубастая пасть сомкнулась на шее бедолаги и утащила за забор, в самую гущу безумия. Мужчина даже не успел взвизгнуть, перевалился и исчез, оставив после себя только лук и пятно крови. Я только надеялся, что он даже не успел испугаться.

С другой стороны стены раздались вопли. Человеческие. Несколько волков сумели перебраться через частокол и нырнуть в толпу мужчин. Я не знаю, что было дальше. Возле моего уха раздался пронзительный вопль.

Три волка перебрались и на нашу сторону. Каждый нашёл себе жертву, каждый вцепился мёртвой хваткой в человеческую конечность. И с силой сдавил челюсти. Я заметил сосуды, повисшие между конусами частокола.

— Рубите сосуды! — взревел я, глядя на столпившихся воинов.

Воинов на стене было слишком много. Они мешали друг-другу. Когда одни тыкали мечами в волков, другим только и оставалось, что наблюдать. Я отпихнул двоих в сторону, чтобы подойти ближе к начавшейся заварушке. Оттолкнул еще троих. Сосуды так и продолжали пульсировать, поблёскивая на солнце.

— Рубите! — орал я. — Рубите сосуды!

Меня услышали. Воины замахнулись мечами, ударили. И ничего не произошло. Стальные клинки ударились о скользкую плоть, но не оставили на ней даже царапины. Вместе удара сосуды словно окаменели, утратили блеск и прекратили пульсировать. Защитная реакция. Как мой доспех, что стал твёрдым.

Распихав людей в стороны, я добрался до сосудов, вскинул свой двуручный меч над головой и ударил. Вся сила удара отдалась в моих ладонях. Лезвие сумела перерубить один из сосудов, погрузившись во второй с противным бульканьем. Мои ожидания — что меня зальёт кровью, или она хлынет из обрубка во все стороны — не оправдались. Ничего такого не произошло. Лишь один из волков перестал вопить и принялся скулить, когда несколько лезвий в десятый раз пронзили его плоть. Зверь умер. Мужчина, которому волчья пасть разорвала бедро, тоже. Помост залило первой кровью. И продолжило обильно заливать из рваной раны, да так, что струйки быстро просочились сквозь бревенчатый пол и потекли вниз, на грязную землю.

Какое расточительство. Она бы могла принадлежать мне…

Молитвенный хор смолк, сменившись криками и мучительными воплями. Зверьё сумело численностью преодолеть десятиметровую высоту, и уже каждый метр забора был охвачен бойней. Я ударил еще раз, перерубив оставшиеся два сосуда. Волки смокли, убитые воинами, а я быстро осмотрелся.

Моя маленькая победа над тремя сосудами была каплей в океане. По всей длине забора повисли пульсирующие сосуды. Канаты тянулись от самой земли и вклинивались в спины животных. Словно пуповина, соединяющая родившееся дитя и мать. И как бывает, дети путаются в пуповинах. Я увидел, как у волка на шее затянулся сосуд соседа. Зверь пытался прыгать на людей, но мог лишь слегка отрываться от пола, словно прикованный цепью. Ему в тело вонзали клинки, а он даже не мог отпрыгнуть или защититься. Беспомощный, мокрый и задыхающийся. Его лапы запутались в тонких сосудах, мозг, судя по всему, медленно умирал от удушения. Зверь в неистовом безумии прыгнул вперёд, в пустоту. Он не долетел до земли полметра. Повис на пульсирующих канатах и продолжил извиваться, пока уродливая секира Дрюни не перерубила его тело пополам.

— Червяк! — крикнул Дрюня. — Смотрю, у вас весело наверху. А у нас тут внизу полная скукотища!

Я не успел ничего ответить. В спину прилетел мощный удар, опрокинувший меня на бок.

Кабан. Здоровый и свирепый. Зверюге хватило мощи сбить меня с ног и вновь кинуться в бой. От его спины ослабленный трос резко натянулся, опрокинув на спину одного из воинов. Кабан хрипел, вопил и громко завизжал, когда не сумел протаранить меня своим клыком. Увернувшись от удара, я перекатился на бок и вскочил на ноги. Меч я не выпускал. Я лишь обхватил рукоять двумя руками и вскинул оружие над головой.

Бедный зверёк ничего не понял. Он даже не успел повернуться ко мне мордой. Замер на мгновение, рыща меня своими глазёнками и тут же хрюкнул, залив пол свежей кровью. Огромное лезвие упало точно на спрятавшийся под толстой кожей и жёсткой щетиной хребет. Зверь утих, и даже копытами не исцарапал брёвна помоста.

Очередная капля в океане. Люди вопили вокруг меня словно охваченные огнём. Зверьё продолжало преодолевать забор, заполняя собой помост. Их стало так много, что они уже начали вытеснять воинов. Пару лучников и один мечник оступились и с криком рухнули на землю, к ногам гнойной армии. Кому-то помогли встать, а кто-то сломал шею при ударе.

Вот Дрюня и дождался. С помоста повалились животные. Прямо в грязь, прямиком в лапы воинов, чьи тела природа или сама магия заковала в гнойные доспехи. Пока мечи беспощадно рвали шкуры, охваченные агонией безумия зверьё продолжало метаться и бросаться на всё живое, неотрывно поддерживая с кем-то или чем-то связь через натянутый сосуд, что протянулся от самого леса и сейчас повис в воздухе, как леска от конечностей куклы-марионетки.

Болезненный визг стал заметнее на фоне человеческих стенаний. Стена продолжала дрожать. Две сотни мечей вспарывали плоть, дробили кости. Клыкастые пасти рвали глотки, убивали людей на месте. Было не продохнуть от вони звериной мочи и горячей крови.

Я замахнулся мечом и убил несущегося на меня оленя. Тело зверя с перерубленной головой отлетело к краю помоста и перевалилось, рухнув на первый этаж. А потом я почувствовал обжигающую боль на запястье. Как странно. Я опустил глаза и увидел там кролика. Серого, с длинными ушами. Вымокший зверёк повис на моей руке, вгрызшись в меня своими зубами. Но как? Отпустив рукоять меча, я схватил тварь за шею. Сдавил пальцы с такой силой, что белые глаза с чёрными чёрточками полезли из орбит, и только после этого ушастый расслабил челюсть. Мне пришлось убить зверька, отпускать не было никакого смысла, но, прежде чем тушу выкинуть за забор, я рассмотрел его, рассмотрел его зубы… Это были не обычные зубы… Вернее, они были обычными, но на двух передних резцах имелся кровавый налёт. И это не было моей кровью. Я не сразу осознал масштабы нашей трагедии.

Я попытался отыскать глазами Ансгара. Я протиснулся между двумя мужчинами, сражающихся с какими-то выдрами, и почувствовал под ногами что-то мягкое. Мне не хотелось опускать глаза, мне и так было понятно, что пол устлан бесчисленным количеством сосудов. Но я не сдержался. Скользкие пульсирующие канаты, обвитые тонкими зеленоватыми венами, скрыли под собой не только пол из брёвен. Между сосудами можно было заметить торчащую мужскую руку в перчатке. Кожаный сапог подошвой вверх. Сгорбленную спину в изорванном кожаном доспехе. Залитое кровью лицо, которое на моих глазах раздавило копыто кабана. Чёрная махина с густой шерстью была изрядно изранена. Многочисленные глубокие раны в боку и на спине были видны невооружённым взглядом, но кровоподтёков не было. Кровь не изливалась фонтаном и даже не струилась. Тройка торчащих из звериной спины стрел изогнулась, когда кабан шагнул в мою сторону.

Я перехватил меч обеими руками. Зверь фыркнул, тряхнув перерубленной челюстью и кинулся на меня. Зверь был быстрым, но одно из ранений наверняка рассекло ему мышцы одной из передних лап. Рывок оказался недостаточным, зверь сразу же захромал, и тут же утратил темп. Кровавое лезвие ударило точно между глаз. Череп раскололся с хрустом. Мёртвая туша сумела по инерции пройти вперёд и рухнуть возле меня, забрызгав мозгами мои ноги. Я перепрыгнул через труп и кинулся вперёд.

Сейчас меня интересовал Ансгар. Молодой правитель. И на середине помоста я увидел его. Парень размахивал мечом, отгоняя волков не только от себя, но и от окружающих воинов. Его доспех был залит кровью, лезвие меча блестело алым светом, а волосы окрасились в тёмно-багровый. На лице ни единой капли страха, кроме капель пота, окрасившихся в красный. Стиснув зубы, он рубил волка. Зверь уже был на последнем дыхании. Задние лапы волочились, одна из передних — отрублена. Всё что волк мог — яростно смыкать челюсти, пытаясь ухватить любого, кто приблизится слишком близко. Ансгар ударил зверя по шее, перерубив позвоночник. Голова упала в лужу крови, продолжая держать пасть разинутой.

Убив свалившегося на меня оленя и пару волков, я продвинулся еще дальше. Я был близок, мне хотелось встать с парнем плечо к плечу, мне хотелось сражаться вместе с ним. Мне сложно объяснить с чем это связано. Наверно, я увидел в нём надежду. Надежду на будущее этого мира. И я не могу сейчас допустить, чтобы с ним хоть что-нибудь случилось. Но она, бля, случилось!

Пока Ансгар и двое воинов отмахивались от кабана, на них со спины кинулся волк. Я видел, как огромные челюсти сомкнулись на плече молодого правителя. Я быстро сократил дистанцию, перепрыгивая через трупы. Я вовремя подоспел, чтобы одним ударом убить волка, прежде чем он снова попытается укусить Ансгара.

Парень взревел от боли. Укус такой силы, даже через кожаный доспех дробит кости. Я положил свой меч и упал возле парня на колени. Волк, хоть и дохлый, продолжал крепко сжимать плечо паренька. Ухватившись обеими руками за челюсти, я принялся их разжимать. Раздался хруст, лопнула плоть. Голова волка как-то неестественно разинула пасть, после чего я скинул труп зверя с помоста.

Я только начал осматривать парня, как вдруг услышал злостное рычание со стороны забора. Совсем рядом. Когда я поднял глаза, очередной волк уже спрыгнул на помост. Его морда уставилась на меня, а огненно-жёлтые глаза словно изучали парня. Ему был интересен только он. Зарычав, зверь взмыл в воздух. Я сразу же потянулся за мечом, но не успел даже нащупать рукоять… Кара перехватила цель в воздухе. Вцепившись зубами в серую шкуру, волчица повалила волка на помост в каких-то жалких сантиметрах от нас. Молодец, девочка, вовремя! Звери сделали пару оборотов по залитому кровью полу и сорвались с края помоста. Сказать, что мне плевать — ложь. Я испугался за волчицу. По-настоящему. Я боялся двинуться с места, боялся издать лишний шум, который мог мне помещать услышать Кару. И я услышал то самое рычание. Я услышал её в голове, а потом раздался мучительный визг нагнанной жертвы.

С Карой всё в порядке, осталось осмотреть Ансгара. Но случилось неожиданное. Паренёк положил мне руку на плечо, ту самую, которую ему в плече должен был волк раздробить все кости. Я боялся, что он этой рукой даже не сможет себе задницу подтереть, а тут такое. К моему удивлению он сумел сжать пальцы, болезненно захрипев сквозь стиснутые губы, и начал подниматься, использую меня вместо упора.

Сегодня Ансгар удивил меня не в первый раз.