Стоя на полупрозрачном блюдце, мерно бороздящем в бескрайнем разуме зверя, я поглядывал себе под ноги. Под моими ступнями вниз уходило моё полупрозрачное отражение. Здесь, в глухой тьме, взирающей на тебя со всех сторон, я — мужчина. Голый и лысый. Таким я себя помню в прошлой жизни. Здесь я настоящий. Сознание не обманешь.
— Кто ты, человек?
Я обернулся на голос. Пока я тут рассуждал и любовался на своё отражение, всё это время за моей спиной стояла волчица и наблюдала. Шерсть чёрная, лоснящаяся. Прекрасное тело, не тронутое мутацией, можно смело выставлять на престижных выставках. Зад на уровне плеч, передние лапы на уровне плеч. Пушистый хвост медленно вилял, чуть закручиваясь крючком.
— Я — друг! — ответил я.
— Человек зверю недруг.
— Ты ошибаешься.
Волчица громко фыркнула, мотнула мордой. На огромной шее вздыбилась шерсть, и пошла волной по всему телу, искря отражениями миллиард ярких звёзд, неподвижно зависших над нашими головами в бесконечном космосе разума.
— Я пришёл освободить тебя, — сказал я.
Я мог бы рассказать ей про Альфу, про наше путешествие, и, наконец, про его смерть, но мне не хотелось тревожить перевозбуждённого зверя. Волчица сейчас как плотно сжатая пружина — одно неверное движение… и пиздец.
— Убей меня! — звериный вой ударил точно в моё сознание. — Я не хочу такой жизни!
— А какой ты хочешь жизни?
— Моя жизнь — это бесконечная охоте в стае. Я живу лишь когда преследую добычу. Моё существование взаперти — мука!
— Я понимаю тебя. И я в силах дать тебе всё то, чего тебе так не хватает. Я дам тебе всё то, чего ты так страстно жаждешь!
— Человек, если бы я могла рассмеяться, я бы рассмеялась тебе в лицо.
— Я лишь прошу твоей верности! И ты получишь всё. Мы с другом отправляемся в опасное путешествие, и любой союзник нам только на руку.
— Твой друг… Это тот, кто обратил меня в монстра? Да, человек⁈
— Да!
Волчица вдруг двинула в мою сторону. Злобное рычание ничего хорошего не сулило. Все эти разговоры со зверьём как с малыми детьми — пустая трата времени. И что им вообще надо? Доверие? Дружба? Или моя плоть?
— Но ты не монстр!
— А ты, человек… ты не считаешь себя монстром?
— Нет. Природа подарила мне защиту от агрессивной среды. Я эволюционировал. Как и ты.
— Хочешь сказать, я лучший экземпляр среди своего вида?
— Я не могу тебе дать ответа. Но ты можешь отправиться с нами и лично убедиться в своей уникальности.
— Почему ты так печёшься за меня? — спросила волчиха, опуская голову к блюдцу и пряча глаза за двумя узкими щелками между веками.
Хороший вопрос. По правде говоря, меня мучала совесть за смерть Альфы. Волк погиб понапрасну. Сражался за подонка, который предал всех. Моя вина была в том, что я подтолкнул зверя к смерти. Уговорил. Пообещал золотые горы и сладкую месть. Мы в ответе за тех, кого приручили, и смерть ложится тяжким грузом на наши плечи. Я хотел бы скинуть часть неподъёмного груза, очистить совесть. Если есть шанс даровать иному зверю свободу, я обязан воспользоваться выпавшим мне шансом. И я буду полным дураком, если не обращу этот шанс во благо своих деяний. Но меня останавливает обжигающая мысль, что я могу выпустить джина из бутылки. Выпустить неуправляемую бестию из тёмной клетки.
Живём один раз, надо всё попробовать. Если бы волчиха хотела убить меня — давно бы кинулась. Её любопытство и заинтересованность выдавали в ней благие намерения. Она сама рвалась на свободу.
— Я такой же зверь, как и ты, — сказал я, — я знаю цену свободе, и знаю огромную цену заключения. Мне больно видеть прекрасного зверя за решёткой. Мы уже освободили тебя там, в пещере. Теперь освободи свой разум от выдуманной темницы.
Волчиха навострила уши и высоко задрала голову. Её глаза бешено вращались в глазницах, осматривая окружающий нас космос. Блестящий нос тыкал воздух. Возможно, она хотела что-то учуять, но что здесь можно учуять, кроме пустоты? Только спустя некоторое время, валяясь на влажном мхе и размышляя о нашей жизни, мне пришло понятие о движимой нами силы. Инстинкт. Я сумел разбудить в волчице инстинкт, который немедленно позвал её. Позвал в реальный мир.
Четыре жилистые лапы оторвали поросшее густой черной шерстью мускулистое тело зверя от полупрозрачного пола и отправили за край блюдца. Прямиком в космос.
Всё конечно… охуенно… Но вот объясните мне, как это работает⁈ Почему каждый раз так выходит?
Когда я открыл глаза, огромное тело Андрея уже возвышалось надо мной и громко хохотало. Волчица сидела рядом, спокойно уставившись своим носом мне в лицо. Шершавый язык облизнул мою щеку и висок. Мерзость… лицо словно измазали машинным маслом.
— Червяк, ты снова меня удивил!
Дрюня протянул мне руку. Я ухватился за ладонь, после чего мой друг помог мне встать на ноги.
— И что с этой Жучкой? — спросил Дрюня, разглядывая волчицу; секиру он далеко не убирал, продолжал держать в левой руке.
— Ты не поверишь, но она пойдёт с нами.
— Уговорил? — воскликнул Дрюня.
— Уговорил.
Дрюня громко свистнул, протянул руку волчице и сказал:
— Жучка, дай лапу!
На безобидную просьбу волчица грозно зарычала.
— Ах ты ж… — возмутился Дрюня, — дворняга!
— Не надо так с ней, — успокоил я друга. — У неё должно быть имя.
Мои мысли целиком обратились к волчице.
«Как мы можем тебя называть?»
«Я отзываюсь на лай стаи. На ветер, несущий запах жертвы.»
Ну начинается эта хуйняяя…
«Я всегда обернусь на громкий топот копыт.» — закончила волчиха.
Ладно, мне всё понятно. Главное никому не рассказывать, что я пытался выпытать у дикого зверя его имя. Глупее затеи не придумать. В голове пронеслось тысячи кличек дворовых собачек. «Жучка» норм кликуха, но у нас волк, а не смесь пуделя и бульдога. Кара. Вот как я буду тебя называть.
«Я могу попросить тебя откликаться на „Кара“?»
Волчица согласно кивнула.
— Кара! Мы будем называть её Кара.
— Кара! — захохотал Дрюня и наклонился к волчице. — Дай лапу!
— Да прекрати ты уже, что как маленький?
— Это моя собака!
— Она не собака! — гаркнул я.
— Ладно, Червяк, что ты на меня взъелся?
— Мне тесно в пещере, я хочу на воздух.
Каменные стены действительно невыносимо давили на мою душу. Газовые всполохи начинали выводить меня из себя. Хотелось постоянства и свежего воздуха.
— Ладно, — Дрюня указал рукой на узкий проход, — ты иди, а я соберу своих воинов. Найдёшь выход?
— Найду.
Выход я нашёл, но не сразу. Пришлось поблуждать по узким туннелям. В какой-то момент Кара обратила внимание на наш странный маршрут. Выйдя вперёд меня, она выставила нос по ветру и повела меня к выходу.
На огромной поляне, раскинувшейся совсем недалеко от выхода из пещеры, уже топтался народ. Огромные воины в гнилистых доспехах собирались в кучки под огромными тенями ветвистых дубов и сосен без единого листика или иголочки. Мёртвая земля. Воздух пах раскалённой хвоей и удушливой свободой.
Когда мы с Карой двинули в сторону воинов, меня окликнул женский голос.
— Инга! Постой!
Со стороны брошенной деревушки, чьи дома почти наполовину поросли пористым мхом, а крыши обвалились внутрь и походили на переломанные ребра, нам на встречу шла Осси. Лёгкий кожаный доспех хрустел при каждом шаге, по бедру тёрлись ножны с торчащей рукоятью из высушенной человеческой ладони, а две огромные рыжие косы прижимал к спине переброшенный через плечо лук.
— У нас новый друг? — спросила воительница, подойдя к нам.
— Подруга, — уточнил я. — Кара.
— Кара⁈ — удивилась Осси. — Какое красивое имя.
На удивление Кара вела себя довольно спокойно. Проходящие мимо нас «труперсы» её не пугали. Даже когда подошла Осси, волчица не дёрнулась, но и хвостом не стала вилять. Железные нервы? Отсутствие страха? Мне стало любопытно, при каких условиях она кинется грызть глотку.
Осси присела на корточки напротив волчицы. Протянула ей навстречу руку.
— Кара — вам не собака, — уточнил я, но каково было моё удивление, когда Кара плюхнула свою лапищу на женскую ладонь.
Вот бля. Довыпендривался.
— Хорошая девочка, — защебетала воительница, — можно тебя погладить?
Осси наклонилась к волчице, попыталась погладить, но Кара вдруг отвела голову, увернувшись от пятерни. Страха в её глазах не было, скорее брезгливость. Для Кары мы с Дрюней нелюди, как бы обидно это не звучало, а вот Осси — человек, со всеми вытекающими. И случись драка — Осси точно не удастся выйти из неё победителем. Даже и не знаю, сможет ли подружиться дикий зверь и человек…
Осси быстро поняла тухлось своей затеи и так же быстро на неё забила. Фыркнув, воительница выпрямилась.
— Больно надо, — недовольная гримаса стиснула сотню веснушек под её глазами.
— Не переживай, еще подружитесь.
— Я и не переживаю. Ты мне лучше скажи, когда мы выдвигаемся? Мне наскучила эта унылая деревня. Будь моя воля, сожгла бы здесь всё в пепел!
Я уже открыл рот в попытке объяснить Осси, что мы ждём Дрюню, как за моей спиной булькающий голос раздался с таким оглушительным рёвом, что у меня чуть уши не заложило.
— Все готовы⁉ — кричал Дрюня на всю поляну.
Взгляд Дрюни с пристрастием подсчитывал полысевшие головы, когда он медленной походкой двинул вдоль кривых рядов воинов. Уродливая секира из двух замученных лиц по-прежнему лежала в его левой ладони, приковывая к себе пристальный взгляд салаг. Любой бы мог быть на месте лезвия. Застывший страх или боль — то, с чем срежут твоё лицо и сделают оружие.
— Мои воины! — взревел Дрюня. — В ближайшее время вам всем предстоит тяжкая проверка вашей веры. Веры в своё бесстрашие. Веры в своё бессмертие. И веры в меня! Когда ваши мечи затупятся в боях — ваша броня закалится. Доспех, подаренный вам природой — всего лишь скорлупа, которая может лопнуть, чуть надави на неё. Вы должны научиться пользоваться своим даром. Найти плюсы и минусы. И обратить их против врага. Всем нам судьба уготовила странную жизнь. Мы больше не созданы для уборки полей, наши руки не смогут играть на инструментах или вышивать. Нам никогда не завести семьи. Отныне, наша семья — война! Наши музыкальные инструменты — крики врагов, падшие в битве. Наш урожай — очищенная земля от скверны и нелюдей!
Странная речь Андрея несколько смутила меня. В его словах легко можно было уловить призывы к войне и легализации убийства. Нелюди. Мы же и есть нелюди. Или нелюдь нелюдю рознь? Меня успокаивало только одно — мы идём не на людские деревни. Наша цель — «кровавый лес». Если, конечно, Андрей сказал правду, и он действительно существует. И, возможно, внутри мы встретим уже знакомых нам «кровокожих», которых за людей мы не держим. Может быть, там всё и закончится. На сколько велики шансы, что в «кровавом лесу» мне удастся избавиться от боли и найти Роже? Я бы хотел этого. Мне даже кажется… нет, я хочу верить в это… Роже… Эта загадочная девочка с исцеляющими руками… возможно она поможет нам! Может, у нас получится скинуть с себя эти уродливые доспехи и обрести спокойную жизнь среди людей. Построить новый мир! Без войн, убийств и насилия.
Нелюди. О чём я вообще думаю! Мы — глисты. Паразиты, живущие за счёт других. Расходующие ресурсы попавших в ниши сети людей. Но не спроста этот мир создал нас. У каждого есть своё предназначение. Мы обязаны найти своё предназначение.
Стоило Дрюниному голосу стихнуть, как тут же прожжённую солнцем поляну наполнил топот ног и скрежет гнойных доспехов. Наша маленькая армия принялась собираться в поход. Мне не хотелось говорить, что мы собирались на войну, или на захват территорий, а тем более на очистку земель от «нежелательных жителей». Мне гораздо спокойнее на душе, когда я называю это «поход». Так проще. Так спокойнее.
Да и особо собирать нечего было. Суетившиеся вокруг меня воины ничего не имели при себе, кроме как стальных мечей, убранных в кожаные ножны на поясе. Новообразования на коже в виде корки гноя со струпными хлопьями, осыпающейся на землю при любом дуновении ветерка или резкого движения — на веке их тяжкая ноша, от которой им уже никогда не избавиться. Неотделимый багаж, струящийся сукровицей и разящий вонью разложения. Злокачественная опухоль, что спасает их жизни от агрессивного мира.
Никто не знал, что нас ждёт впереди. Дрюня смотрел в будущее с опаской, и его внутренний рационализм рисовал образ смертельно опасной дороги. Риски нужно свести к минимуму. Старик Эдгарс заботливо выдал нам свой запас глиняных колб — светошумовых гранат. К жидкости для разжижения гнойного доспеха мы даже не притронулись. Было глупо носить с собой оружие против самих себя. Я, Осси и Дрюня — теперь нашу грудь пересекал широкий ремень из дублёной кожи с полудюжиной подсумков, внутри которых прятались наши «ослепительные секреты». Вот и все наши вещи. Наши сборы закончены.
Горячий воздух наполнился зернистой пылью, когда наши закованные в уродливые доспехи тела вышли на песчаную дорогу. Стоял невыносимый гул слетевшейся мошкары. Скрежетали пластины доспехов, медленно притираясь друг к другу. Слишком быстро песок заскрежетал на зубах. Осси скрыла лицо за плотной повязкой из серой ткани, оставив глаза незащищёнными. Воительнице приходилось щурится, в уголках глаз постоянно блестели капли слёз. Её никто не заставлял идти с нами. Её путь — её выбор.
Первые сутки мы шли вдоль мёртвого леса. Погибшие в лучах палящего солнца деревья переплетались между собой длинными сухими ветвями, напоминая уходящий за горизонт бетонный забор с натянутой колючей проволокой. Депрессия пропитывала здесь каждый клочок земли. Каждый вдох вызывал паническую атаку. В голову лезли странные мысли. Неожиданно, но они пробуждали во мне страхи. Здесь, в окружении гнойных воинов, я вдруг испытал нехватку человеческого общества. Мой слух изголодал по людской речи. Смиренная толпа под руководством моего друга не могла похвастаться даже парой сальных шуток. Меня выворачивало при мысли, что мне больше никогда не выпадет возможность оказаться в кругу людей… Обычных, с обычной кожей. С человеческими идеями и желаниями. Заглядывая Осси в глаза, я находил там аналогичный голод. Всю дорогу она молчала, терпеливо дожидаясь конца пути. Да и о чём мне с ней болтать? О мужиках? Или о детях? Мне хотелось разрядить обстановку, но еще больше мне хотелось в тишине дождаться финала нашего путешествия.
Третий день нашего похода преподнёс неожиданный сюрприз. После обеда небо затянуло черными тучами, похожими на покрытую копотью вату. Лучи палящего солнца больше не обжигали наши доспехи. Взоры полсотни воинов тут же обратились к небесам. Я широко раскрыл глаза и поднял голову вслед за всеми.
Как же красиво…
Осси стянула с лица повязку и втянула через ноздри первый за долгое время прохладный и свежий воздух.
Ослепительная молния ударила в кривую линию лесного горизонта. На сетчатке моих глаз отпечаталась белая трещина, а в ушах застыл звук лопающейся одежды. Улыбка медленно растягивала кожу на моём лице. Я не любовался пейзажам. Я восхищался атмосферой.
Первый в моей новой жизни гром ударил незамедлительно. Оглушительный рёв разорвал воздух над нашими головами, а затем раскатился по всей округе.
Начался ливень.
Удушающая пыль осела. Крупные капли заколотили по нашим доспехам. Тонкие струйки дождя заполняли трещины в наших пластинах, придавая нам ослепительный блеск. Со стороны мы были похожи на только что отполированные иномарки, улетевшие в кювет с автовозом. Уродливые, помятые, но не утратившие своих технических характеристик. Мы оставались на ходу. Но как оказалось позже — не все.
Когда я подставлял лицо холодным каплям дождя и наслаждался каждой струйке, что так усидчиво стирала с моей кожи всю ту накопленную грязь в походе, Осси плотнее стягивала на своём теле кожаный жилет. Хватило каких-то пары минут, чтобы одежда воительницы промокла насквозь. Поначалу никто не придал значения; ну и что что мокрая — солнце выйдет и просохнет. Но солнце не торопилось выходить.
Дождь лил весь день и всю ночь.
Мне было больно смотреть на Осси. Её колотило от холода, губы посинели, и мы никак не могли её согреть. Чтобы я не подбирал с мокрой земли — ветки или горсть жухлой листвы — всё было пропитано влагой. Любая попытка развести костёр заканчивалась полной неудачей. Не помогала даже моя коробочка с заточенными в ней пылающими углями. Когда зубы Осси застучали на весь лес, Дрюня не выдержал. Усевшись возле моего «намоченного» костра, он отодрал от своего доспеха небольшой кусочек размером с игральную карту, затем соскрёб им немного выступившего на новой дырке гноя и кинул во влажные ветви.
— Пробуй, — сказал Дрюня, прижимая к себе Осси и накрывая её своем плащом.
Даже если пламя зарождалось на поверхности гнойной слизи, дождь тут же всё тушил. В какой-то момент я заебался играть неудачника Прометея. В такую погоду необходимо найти иное решение проблемы.
Я предложил Дрюне построить шалаш. Без лишних слов он дал согласие, и мы нарубали подходящих веток. Ушло менее десяти минут, как Осси уже лежала на толстой подложке из сосновых веток, а от дождя её спасал купол из густой листвы. Она плотнее закуталась в плащ, и мы дополнительно накрыли её ветками.
Ночью я практически не сомкнул глаз, постоянно прислушиваясь к женскому кашлю.