Чингисхан. Завоеватель мира

Завоеватель мира

В нашем распоряжении есть только спорадические упоминания о внешности Чингисхана. Самую подробную информацию на этот счет дают люди, видевшие Чингисхана во время войны в Хорезме. Завоевателю мира было тогда приблизительно шестьдесят. Он отличался статной фигурой и плотным телосложением. У него были кошачьи глаза и волосы с проседью[798].

Чингисхана можно оценивать только в контексте его времени и среды. В XII и XIII веках монголы, как уже говорилось, были гораздо менее цивилизованными, чем их соседи. Поэтому для развитых китайцев Чингисхан был не больше чем варвар[799]. Однако этот варвар обладал многими качествами, которые позволили ему стать одним из самых великих завоевателей в истории мира.

Его необычное самообладание и способность сохранять спокойствие были поразительны[800]. Хотя он никогда не опускался до предательства в частной жизни и в личных отношениях, он был, несомненно, хитер и расчетлив, на войне даже коварен. Он ненавидел предателей: вассалов своих противников, предавших господ, чтобы заслужить его расположение, он приказывал немедленно казнить. Мы можем предположить, что подобное отношение к дезертирам лишь отчасти объясняется принципиальностью Чингисхана. В то время переходить на сторону сильнейшего было обычной практикой. Чингисхан, должно быть, полагал, что такие перебежчики оставят и его, если фортуна от него отвернется. Чтобы ясно дать понять, какая судьба ждет предателя, если он снова попадет в его руки, он не проявлял никакого милосердия к дезертирам. Тем же солдатам вражеского войска, кто искренне служил своему предводителю до последнего, он часто сохранял жизнь и даже брал к себе на службу. Сторонники, которые оставались верными ему при любых обстоятельствах, были щедро вознаграждаемы.

Другой особенностью характера Чингисхана была его природная подозрительность. Это ярко демонстрируют арест его брата Хасара после наветов шамана Кокэчу, его выговор Джебе после быстрого и блестящего триумфального похода этого полководца против Кучлука. Вследствие своей подозрительности Чингисхан не позволял никому приближаться к власти. По мере укрепления собственной власти он все больше боялся ее потерять[801].

Как и все его современники, Чингисхан заботился исключительно о себе, своих потомках и самых близких товарищах. Нет свидетельств того, что он думал о благосостоянии народа[802], таких положений не содержится даже в Ясе. При этом Чингисхан не ощущал себя вождем целого народа: он был главой монгольской аристократии, которую сначала объединил, а затем дал власть и богатство. Особенность Чингисхана состояла в том, что, хотя он завоевал часть мира, а остальную часть заставил бояться, ему не было свойственно головокружение от успехов. Даже культурные китайцы изумлялись благородству этого так называемого варвара[803].

Как и его соотечественники, Чингисхан любил выпить, а охота была его любимым занятием. Хотя завоеватель мира, несомненно, временами бывал пьян, его нельзя обвинить в злоупотреблении алкоголем. В то время как Угедей и Толуй были настоящими рабами алкоголя[804]. Пьянство для монголов было своего рода проявлением мужества и доблести (см. гл. 1). Поэтому было трудно запретить этот широко распространенный порок в Ясе.

Женщины играли важную роль в частной жизни Чингисхана. Четырьмя главными женами Чингисхана были Бортэ, Кулан, Джису и Джисуген. Он держал орду для каждой из них. Помимо этих женщин у него были и другие: дочь императора династии Цзинь, дочь короля Си-Ся и Гурбесу, прежняя жена завоеванного Таянхана найманов. Он также имел множество наложниц. Всякий раз во время отдыха Чингисхан хотел, чтобы его окружали привлекательные женщины, и всегда любил смотреть на девушек за работой. В продолжительные кампании он брал с собой одну из главных жен. Ему нравилось, когда его развлекал оркестр из 17 или 18 прекрасных исполнительниц[805].

Хотя в юности Чингисхан показал, что может быть храбрым и смелым, и часто рисковал, позже, будучи военачальником, он уже никогда не выказывал бесстрашия. В его понимании роль вождя в сражении намного важнее роли бойца; все формы романтичного героизма были чужды его природе[806]. В этом отношении он сильно отличался от другого азиатского завоевателя Тимурленга (Тамерлана). Чингисхан осуществлял военные операции лично; но он не считал, что работа верховного военачальника заключается в том, чтобы сражаться в первых рядах конницы.

Однако Чингисхана нельзя обвинить и в недостатке мужества. Тот факт, что он проделал путь от простого племенного вождя до одного из самых могущественных повелителей в мировой истории, показывает, насколько он был храбр. Он никогда не оказывал давления на вассалов и всегда выжидал время, понимая, как опасно потерять расположение союзников. Хотя Чингисхан старался действовать с большой осторожностью, он очень сильно рисковал, нападая с сравнительно небольшой армией на мощную империю Цзинь и позже на огромный султанат Хорезм. То, что обе эти войны были успешны, говорит о гениальности Чингисхана как полководца.

Чингисхан не использовал никаких оригинальных приемов ведения войны. Он просто усовершенствовал методы своих предшественников-степняков. Жесткая дисциплина гарантировала строгое выполнение приказов. Даже основная организация монгольской армии не была придумана завоевателем мира. Однако не вызывает сомнений то, что он сыграл уникальную роль в создании этой безупречной структуры.

Глубокое знание человеческой психологии помогло ему выбирать подходящих военачальников. Обычно при выборе происхождение и возраст не имели для него никакого значения. Военачальникам, которых он выбирал, часто поручались задания, которые те должны были выполнить самостоятельно, в отдалении от основных сил монголов. Ни один из полководцев, на которых завоеватель мира возлагал надежды, никогда не подвел его. Это было следствием его абсолютной власти и уважения, которое он вызывал у всех. Его выбор гражданских советников также говорит о его поразительном умении разбираться в людях. Все они без исключения были способными и верными служащими.

Кроме того, Чингисхан внимательно слушал то, что говорили ему советники. В этой связи показателен тот факт, что, хотя он сам был неграмотным и мог говорить только на монгольском языке[807], он признал необходимость и ценность введения уйгурского письма в качестве официального алфавита монголов, которые до этого не знали письменности.

До прихода к власти Чингисхана монгольское общество жило в атмосфере вседозволенности. Чтобы установить в государстве общественный порядок, требовалось ввести определенные нормы поведения. При помощи свода законов Ясы и требования полного повиновения Чингисхан оказал огромное влияние на мораль монголов, которые до этого жили в слабоорганизованном обществе. Существенно, что францисканский монах Джованни дель Плано Карпини, посетивший Монголию спустя 19 лет после смерти Чингисхана, заметил, что монголы следовали законам Ясы более неукоснительно, чем европейские католические священники соблюдали свои догматы.

Естественно, гений Чингисхана был не всесилен. Попытка примирить две противостоящие культуры — кочевую и городскую — стала слабым звеном в его системе, а позже одной из главных причин распада Монгольской империи[808]. Но административные системы, которые он создавал в своих подвластных областях, продолжали функционировать в течение 40 лет после его смерти. Это выдающееся достижение; тем более потому, что ни один из его сыновей или внуков не унаследовал его гениальности[809]. То, что Чингисиды были в состоянии удерживать власть в отдельных государствах, входивших в состав Монгольской империи после ее распада, частично объясняется огромным авторитетом Чингисхана, который сохранялся и после его смерти[810]. При жизни его бесспорная власть была силой, связывающей различные лагеря в единую империю. Религиозная терпимость, которая обеспечивала стабильность его власти, была тоже важным фактором, особенно в Средней Азии.

Только четыре сына его первой жены Бортэ имели право наследовать титул отца. Он не был введен в заблуждение военными талантами Толуя или твердостью, с которой Чагатай воплощал в жизнь принципы своего отца. Чингисхан остановил выбор на Угедее, которого многие ценили за благородство и приветливый характер. Поскольку никто из сыновей не унаследовал силы воли отца, возникла необходимость создания правящей коалиции Чингисидов. Единство империи должен был поддерживать тот, кто мог сплотить всех членов. По этой причине старшего сына Джучи нельзя было рассматривать в качестве преемника, поскольку не было уверенности в том, что он сын Чингисхана. Раз среди наследников не оказалось людей с сильной волей и незаурядным интеллектом, престол должен был перейти к человеку с хорошим характером. В правление Угедея империя стала более сплоченной, таким образом сын показал, что смог оправдать надежды своего выдающегося отца[811].

Многие видели в Чингисхане изверга, возвышение которого было сопряжено с кровью; считается, что после его нашествий на месте некогда процветающих городов и центров торговли оставались горы трупов мирных граждан и руины. В особенности мусульмане считали его одиозным убийцей, погрузившим в мертвую тишину больше чем полмира[812].

Различные источники указывают на кровожадность Чингисхана в его военных операциях. Однако современный беспристрастный исследователь должен сделать вывод, что ни как Темучин, ни позже как монгольский правитель Чингисхан не превосходил своих современников в жестокости и беспощадности[813]. Гениальный Чингисхан оставался человеком своей эпохи. Его произвол следует рассматривать в контексте времени и преобладающих социальных условий; было бы неправильно судить об этих поступках с позиции современности. Имена многих других правителей, не уступавших Чингисхану в жестокости, едва известны, это говорит о том, что их деятельность не имеет никакого значения для истории. Во время своих завоеваний монголы убивали невообразимое количество людей и разрушали города, но это было в какой-то степени необходимо, так как они преодолевали огромные расстояния. Численность армии Чингисхана всегда была меньше, чем у его противников. Как и все степные племена, монголы управляли подвластными территориями при помощи террора, а не оккупационных войск. У монголов при Чингисхане оставалось много общего с варварами, и это отражалось и на их приемах ведения войны. Эти кочевники и лесные охотники понятия не имели об оседлом образе жизни. Поэтому они не признавали ценности земледелия.

Чингисхан никогда во время своих масштабных кампаний не совершал больших варварств, чем было свойственно его времени[814]. Но, как и завоеватель любого периода, Чингисхан действовал по принципу «цель оправдывает средства» и мог в случае необходимости жертвовать бесчисленными человеческими жизнями и опустошать целые страны.

Империя

Монгольская империя не только превосходит по размеру все государства, которые знает история; монгольские завоевания также имели и самые радикальные последствия. После смерти Чингисхана в состав империи входила приблизительно половина открытого на тот момент мира[815]. Однако резня людей и разрушения городов не были единственными особенностями операций Чингисхана. Между странами, объединенными под его правлением, начали возникать тесные контакты, которые были невозможны до этого из-за природных условий и неспокойной обстановки. Империя включала два старых культурных центра — Китай и Персию, которые теперь были связаны между собой как области одного государства. Вся Азия была освоена; купцы в особенности выиграли от нового порядка[816]. Это было возможно, так как после завоевания законы, прописанные в Ясе, автоматически переносились на подвластные территории. Несомненно, кое-где Чингисхан перегибал палку, зато таким образом удавалось достичь безопасности и мира, носящего название Pax Mongolica. Персидский историк того времени писал, что в области между Персией и Турфаном обеспечена такая общественная безопасность, что путешественник может беспрепятственно проделать путь от Леванта до Средней Азии с золотым блюдом на голове[817].

Руководитель большого военного соединения был также ответствен за безопасность конной службы гонцов (Яма). Ямы помогали осуществлять сообщение не только между военными и правителями[818] — торговля также получала прибыль благодаря этой службе. По безопасным дорогам хлынули потоки товаров, информации, открытий и идей. На смену насилия пришла свобода торговли и передвижения по стране. В последующие годы на территории от Юго-Западной Азии до Китая оказалось огромное количество посыльных, торговцев и миссионеров[819]. Благодаря Pax Mongolica особенно энергично стала развиваться торговля.

Хотя монгольский завоеватель хорошо знал о важности международной торговли, сами монголы не принимали в ней участия. В течение многих лет они торговали только с Китаем: в обмен на меха и кожи они получали от большой соседней страны одежду, пишу и изделия из металла. Наиболее оживленная торговля происходила между средиземноморскими странами и Китаем. Прибыль от этой торговли оставалась долгое время одним из главных финансовых доходов Монгольской империи.

Мнение, что монголы хотели превратить все завоеванные территории в степи, не подтверждено фактами. Описание путешествия китайского философа Чань-чуня показывает, что монголы начинали помогать побежденным странам восстановиться вскоре после окончания сражений. Советники Чингисхана Тататунга, Елюй Чуцай и оба Ялавача смогли убедить его, что он сможет получить больше дохода от преуспевающей страны с развитой городской и земледельческой культурой, чем от кочевников[820]. В управлении огромной империей, населенной людьми разных наций и представителями различных конфессий, Чингисхан полагался на знания и опыт более развитых стран. Монголы господствовали, но они не были действительно правящим классом. Большую часть административной работы выполняли принятые на службу иностранцы из завоеванных земель[821]. Как все кочевники, монголы не были приспособлены к постоянной работе. Поэтому число монголов на государственных постах было невелико. Эти функции обычно выполняли уйгуры, кидани, китайцы и персы.

До конца жизни Чингисхан был убежден, что уйгурская культура как нельзя лучше подходит для его империи. Мнение завоевателя мира не изменилось даже после того, как он познакомился с китайской и персидской цивилизациями. Елюй Чуцай также не мог его переубедить в этом. Китайская и персидская культуры, естественно, оказывали влияние на монгольское общество, но Чингисхан хотел, чтобы даже после его смерти правящие Чингисиды сохранили кочевой образ жизни и следовали законам Ясы. Для этих целей лучше всего подходила уйгурская культура[822]. Чингисхан, предполагая, что его род останется у власти навсегда, требовал, чтобы его потомки и монгольская аристократия не прекращали степную жизнь. Этот образ жизни прост и пригоден для любой местности. А Яса, которая, по его мнению, будет актуальна во все времена, как раз регулировала такую жизнь. Таким образом, правящий род сможет господствовать над оседлыми народами.

Даже после того, как под властью Чингисхана оказались более развитые государства, он продолжал придерживаться того же политического курса, что и во время объединения племен Центральной Азии. Каковы бы ни были истинные политические и экономические причины монгольских завоеваний, Чингисхан всегда считал, что действует по приказу Тенгри (Вечного Неба). Преемники Чингисхана последовали его примеру и усовершенствовали эти построения. В их глазах Монгольская империя была не просто государством, но «империей, которая должна стать мировой». Ее создание — воля Тенгри. Согласно этой концепции право управлять миром Вечное Небо даровало Чингисхану и его потомкам. Жителям других государств приказывали повиноваться монгольскому представителю Бога на Земле. Отказ от капитуляции рассматривался как бунт против высших божественных сил[823].

Чингисхан считал государство собственностью своего рода. Основной закон, действующий вето империи, позволял ему, его семье и верным соратникам присваивать себе столько богатства, сколько требуется. Во времена Чингисхана в высших кругах не признавали моральных принципов. Управление страной считалось удовольствием, поэтому Чингисиды называли трон «местом радости»[824]. Жители цивилизованных стран были для Чингисхана вечными рабами его империи, работа которых заключалось в том, чтобы создавать своим господам приятную жизнь[825].

Только потомки Чингисхана могли претендовать на власть. Принцип доминирования Золотого рода никогда не вступал в противоречие с личной властью того, кто стоял во главе империи. Государство должно было оставаться организацией с ханом во главе. Этот хан был в то же самое время главой императорского рода. «Мой титул, — сказал Чингисхан, — может быть унаследован только одним сыном. Мое решение окончательно; я не позволю его нарушить»[826].

О том, что владение империей было совместным, говорит распределение племен и земель (улусов) между членами семьи Чингисхана. Размер этих владений варьировался: они могли быть больше или меньше в зависимости от возраста члена семьи. Существовала установленная иерархия, согласно которой каждому члену Золотого рода выдавались воинские соединения, ремесленники и художники. Улусы образовывались только в тех областях, где проживали кочевники. В странах вроде Китая и Персии не было улусов Чингисидов. Однако доходы от Китая и Персии были поделены между Великим Ханом и членами его семьи[827]. Такими странами, как Китай и Персия, управляли чиновники (даруги), которые были подотчетны центральной монгольской канцелярии. Другие члены Золотого рода не могли вмешиваться ни в финансовые, ни в правительственные дела. Великий Хан, имевший свой собственный улус, ремесленников и художников, был, однако, единственным, кто имел власть над ханской гвардией.

Принцип разделения владений между Чингисидами был введен на курилтае (собрании императорского рода и военной аристократии Монголии). На нем же Чингисхан проводил политику сохранения власти над курилтаем затем, кто стоит во главе империи и правит от имени Вечного Неба.

Контроль различных ветвей Золотого рода передавался из поколения в поколение. Но поскольку улусы начали жить отдельной жизнью и больше не зависели друг от друга, единство огромной империи начало ослабевать. Возникли различные ветви Чингисидов, что привело к стремлению каждой из них уничтожить претендентов на власть. Однако во всех независимых земельных владениях административные установления Чингисхана сохранялись в течение долгого времени. Это еще одно доказательство огромного организаторского таланта монгольского завоевателя.

Желания Чингисхана были в конечном счете позабыты. Его империя разрушилась, и монголы, вышедшие на мировую арену благодаря военному и организаторскому гению своего самого великого соотечественника, не смогли удержать свои позиции. Они были поглощены или вытеснены бесчисленными цивилизованными и кочевыми народами, жившими по соседству. Позже многие монголы вернулись к тому состоянию, в котором жили до рождения их блестящего вождя[828]. Надеждам Чингисхана на то, что его род навсегда останется у власти в империи, не суждено было сбыться. Яса как свод законов не обладала достаточным влиянием для того, чтобы утвердить ее правовые нормы навсегда и сохранить единство Чингисидов[829].