Чингисхан. Завоеватель мира

Колосс на глиняных ногах

В 1218 году империя Мухаммеда II состояла из Хорезма, Трансоксианы, Афганистана, Систана, Хорасана, Мазендарана и Ирака-Аджеми[540]. Он планировал завоевать еще и Китай[541], когда в 1215 году получил известие о том, что Пекин захвачен Чингисханом, что расстроило его планы. Он предпринял слишком мало мер для того, чтобы объединить столь непохожие друг на друга земли его империи.

В течение двух предыдущих столетий в Центральной и Юго-Западной Азии происходили частые смены власти, престол переходил от одного правителя к другому, и каждый из них ставил во главу угла собственные интересы. Часто одну область натравливали на другую, чтобы было легче управлять всей территорией. К обычным людям относились прежде всего как к работникам, которые должны были беспрекословно подчиняться[542]. Исламское население тех областей знало только племенные отношения: для них не существовало понятия «национализм»[543].

С приходом к власти султана Мухаммеда ситуация ухудшилась. Непрерывная война, которая сопровождала почти все правление его отца и не прекратилась с вступлением на престол его самого, заставляла страдать жителей большинства областей. В Трансоксиане и Афганистане война к тому времени только-только прекратилась. Армия Хорезма, состоящая главным образом из иностранных наемников тюркского (кипчакского) происхождения, терроризировала людей с дикой жестокостью. Эта наемная армия была, однако, единственной поддержкой власти Мухаммеда[544], но в его собственных интересах было предпочесть защиту своих народов удовольствию армии. Любой ценой он должен был избежать конфликта с военной аристократией, которая сложилась в кругу высших военачальников.

Трудное положение, в котором оказался Мухаммед, усугубляло пагубное влияние его матери, Туркан-хатун. Эта упрямая и опасная женщина, кипчачка по происхождению, чувствовала себя частью кипчакской аристократии. Поэтому Мухаммеду было так важно исполнять все пожелания матери. Он согласился с ее мнением в вопросе о назначении преемника: наследным принцем стал не старший его сын Джелал ад-Дин, а младший (чья мать была родственницей Туркан-хатун). Выбор имел неудачные последствия для Мухаммеда. Джелал ад-Дин стал правителем Афганистана, а наследному принцу досталась центральная часть империи. На этой территории, включавшей области Хорезм, Хорасан и Мазендаран, власть фактически осуществляла Туркан-хатун[545]. Со свойственной ей злобностью она не принимала в расчет интересы сына. Чиновники, уволенные Мухаммедом, были демонстративно восстановлены в их должностях Туркан-хатун. Трения между матерью и сыном были неизбежны; в конечном счете они стали настолько серьезными, что на территории, где правила и имела свой собственный двор Туркан-хатун[546], власть Мухаммеда больше не признавалась[547]. Эти конфликты создали напряженность в отношениях между хорезмшахом и его военачальниками.

Понятия центральной административной организации в империи Хорезм просто не существовало. После завоевания каких-либо областей Мухаммед убивал или увольнял их правителей и никого не ставил на их место; он считал себя единоличным правителем[548]. Ни население, ни хорезмшах не могли возвратиться к адекватной административной организации в трудных условиях, которые создало вторжение Чингисхана[549]. Мусульманская структура халифата Аббасидов и политическая организация Сельджуков были уничтожены. Мухаммед был неспособен создать систему, посредством которой он мог не только объединить империю, но и избавиться от пагубного влияния матери. В его распоряжении не было ни одного квалифицированного помощника, который мог бы сделать это для него.

В 1218 году султан Мухаммед II был правителем большой, но пестрой империи. Хотя он, по сравнению с Чингисханом, был достаточно образован, он был настолько поглощен иллюзией собственного величия, что вообразил, будто одного размера его империи достаточно для того, чтобы гарантировать ему влияние. Он не мог понять того, что он мог бы получать гораздо больше от жителей его империи, ведущих оседлый образ жизни, если бы лучше заботился о них, и того, что постоянные зверства армии отчуждали его от его подданных.

После кровопролития в Отраре Мухаммед подготовился к нападению на Чингисхана. Даже перед самым приближением монгольской армии хорезмшах созвал своих военных советников, чтобы обсудить, какие меры следует принять против ожидаемого вторжения[550]. Его сын Джелал ад-Дин (или, возможно, другой член совета) предложил сконцентрировать силы на Сырдарье, чтобы напасть на монголов, как только они появятся там. Таким образом, противники были бы лишены возможности отдохнуть после длительного перехода. Джелал ад-Дин сказал, что может взять на себя командование армией на Сырдарье, если султан не решится сделать это самостоятельно. Большинство военных советников, посчитавшее, что лучше всего уйти за Амударью, а затем в направлении Газны или Ирака[551], рассчитывало, казалось, на то, что битва не состоится.

Мухаммед решил не вступать в сражение с монголами восточнее Амударьи. Он понял, однако, что не может сдать Трансоксиану без боя. Во многих городах он оставил большие соединения войск. Жителям столицы Самарканда было приказано обнести город стеной; чтобы собрать необходимую для этого сумму, им пришлось заплатить налоги натри года вперед[552]. Многие историки критикуют хорезмшаха за то, что он не собрал силы воедино, чтобы отразить нападение монголов; однако он не имел возможности сделать это, так как находился в очень тяжелом положении.

Чтобы справляться с возрастающим напряжением на восточной границе, Мухаммед должен был усилить армию. Для этого требовалось повысить налоги[553], что вызвало огромное недовольство жителей его недавно сформированной империи. Повсюду люди стали поднимать восстания, поэтому он не мог сконцентрировать все войска в одном месте; чтобы соблюдался общественный порядок, хорезмшах должен был размещать небольшие отряды по всей территории[554] — Чингисхан быстро и умело использовал в своих интересах эту дислокацию хорезмской армии. Мухаммед не мог свободно располагать войска по своему усмотрению и потому, что они состояли из членов различных племен, которые часто враждовали между собой. В гарнизонах должен был соблюдаться баланс подразделений, ненавидящих друг друга[555].

Монгольская армия произвела сильное впечатление на Мухаммеда после его битвы с Субэдеем и Джучи в 1218 году (см. гл. 7). Это сражение стало причиной того, почему хорезмшах впоследствии избегал вступать в бой с монголами[556]. При подготовке его робких и нерешительных планов операций важную роль играли сведения, полученные от его агента Баха ад-Дина Рази из Китая. В Северном Китае монголы, казалось, были непобедимы на поле брани, но сталкивались со многими трудностями, когда им предстояло завоевать укрепленный город. Монголы не прошли дальше Хуанхэ в Северном Китае.

Несмотря на то что Мухаммед не сомневался в собственном величии, он тем не менее боялся монгольского завоевателя, который сумел за 20 лет подчинить себе не только Центральную Азию, но и могущественную империю Цзинь. При этом Чингисхан не потерпел ни одного поражения. Мухаммед не осмеливался встретиться лицом к лицу с этим блестящим полководцем, завоевавшим всемирное уважение. Колосс на глиняных ногах начал рассыпаться даже до того, как его тронули.

Его решение уйти за Амударью и усилить гарнизоны в Трансоксиане было, вероятно, принято в надежде на то, что укрепленные города станут для монголов непреодолимыми препятствиями и что Чингисхан не продвинется дальше Амударьи. Мухаммед не знал, что Чингисхан нанял китайских инженеров, чтобы те изготовили и применили осадные орудия, вроде таранов, катапульт и византийского огня[557]. То, что хорезмшах позже даже не пожелал использовать Амударью как оборонительный рубеж, вызвало осуждение его современников[558].

Существует немного надежных сведений о численности хорезмской армии. По всей вероятности, она была значительно больше армии Чингисхана[559]. Оценить в целом численность армии Мухаммеда мешает то, что часть войск была назначена на гарнизонную службу в городах. Современные источники противоречат друг другу, создается впечатление, что они дают завышенные цифры[560]. С уверенностью можно сказать только о том, что султан Мухаммед оставил сильный гарнизон в столице Самарканде; но это было, вероятно, наибольшим войсковым соединением в Трансоксиане, предоставленном самому себе.

Потоп в Трансоксиане

На основании сведений, полученных от своих мусульманских советников, Чингисхан мог составить представление о силе «правителя Запада», поэтому он, конечно, в полной мере оценивал мощь своего предполагаемого противника. И война против империи Хорезм была им тщательно спланирована.

Летом 1219 года Чингисхан собрал свою армию на Черном Иртыше. С собой в кампанию он взял свою молодую жену Кулан из племени меркитов[561] и своего советника Елюй Чуцая[562]. Его младший брат Тэмугэ-отчигин остался в Монголии как «хранитель очага и дома»[563]. Осенью Чингисхан двинулся через Алтай и Тарбагатай к Каялыку (современный Талды-Курган на юго-востоке от Балхаша), где к нему присоединились Арслан, хан карлуков, Барчук, идикут уйгуров и Сукнак-тегин из Алмалыка[564]. Известно, что Арслан привел с собой 6000 человек, а идикут — 1 тумен[565].

Можно только строить предположения относительно численности армии Чингисхана. Русский востоковед Бартольд пишет: «Наши знания о распределении сил монгольской армии позволяют предположить, что армия Чингисхана насчитывала не меньше 150 000 и не больше 200 000 человек»[566]. В главе 5 говорилось, что эта оценка Бартольда явно завышена. Людские резервы тюркских и монгольских племен, по идее, не могли составить такую многочисленную армию. Во время войны в Северном Китае монгольская армия, несмотря на ее завоевания, понесла значительные потери. Многие монголы, вероятно, умерли от эпидемий. Принимая во внимание оценку, данную в главе 5, а также численность армии Мухули в Северном Китае, я не могу предположить, что Чингисхан пошел на Хорезм с более чем 90-тысячной армией. То, что монголы были в состоянии бороться против более многочисленной армии, они доказали уже в Северном Китае.

Мы не знаем, какой план войны разработал Чингисхан. Не исключено, что он планировал только локальный поход (не дальше Амударьи). Однако почти сразу, как только монголы перешли Сырдарью, армия Хорезма не оказала серьезного сопротивления. Такой опытный стратег, как Чингисхан, вскоре обнаружил все недостатки своего врага. Вооруженный информацией, полученной от его мусульманских советников, он использовал ситуацию в своих интересах.

Террор как метод предотвращения антиправительственных выступлений, практикуемый Мухаммедом в прошлом, теперь начал работать против него. По мере приближения монголов многие из его подданных переходили на сторону Чингисхана. От них монгольский завоеватель получал точную информацию о политической ситуации в Хорезме и особенно о вражде султана Мухаммеда с Туркан-хатун и военачальниками. Успех рискованных операций Чингисхана говорит о том, что он хорошо знал обо всех значимых политических, военных и географических факторах. Во время кампании и он, и его сыновья имели поддержку дружественных мусульман, которые были знакомы с местными условиями и способны были выступить посредниками между армией монголов и местным населением[567].

В армии Чингисхана было много тюркских соединений. На первый взгляд кажется странным, что монголы в 1220 году не предприняли никакой попытки склонить тюркские войска хорезмшаха на свою сторону. Эти войска, очевидно, были готовы поступить к монголам на службу во время переговоров о сдаче города, если они могли таким образом спасти свои жизни. Циничные монголы принимали их предложение в расчете на то, что это ускорит сдачу города, но скоро после этого многих из наемников казнили как изменников[568]. Тот факт, что тюркские войска могли предать своего султана в критической ситуации, говорил об их ненадежности. Чингисхан не был уверен, что дезертиры будут оставаться верными ему. Относительно небольшая численность армии, с которой он вторгся в Хорезм, требовала (по крайней мере, пока войска противника не были разгромлены) абсолютной верности подчиненных. В 1221 году, когда уже не было причин бояться врага и требовалось восполнить потери, тюркские войска из Хорезма действительно стали входить в состав монгольской армии, и даже в довольно большом количестве.

От Каялыка Чингисхан, перейдя реки Чу и Талас, направился через Семиречье в Отрар, расположенный на восточном берегу Сырдарьи. Он понял, что поход на Хорезм потребует много лошадей; чтобы сберегать их силы как можно дольше, он отдал специальное распоряжение, что никто не имеет права пойти на охоту по своему собственному желанию. Охоты организовывали только с целью пополнения припасов[569]. Чагатай подготовил маршрут для передвижения монгольской армии; на участке между Сайрам-нор и Алмалыком было сооружено около 48 мостов, способных выдержать тяжелые подводы[570].

Поздней осенью 1219 года Чингисхан достиг границ Отрара. Здесь он разделил свою армию на четыре отряда. Чагатаю и Угедею было передано командование войсками, которые будут окружать Отрар; среди них были уйгуры, возглавляемые Барчуком. Джучи со своим отрядом должен был двигаться вдоль восточного берега Сырдарьи к городам Сыгнаку и Дженду. Соединение приблизительно в 5000 человек начало движение вверх по течению Сырдарьи на Бенакат[571].

Чингисхан вместе со своим младшим сыном Толуем принял командование основными силами и двинулся в юго-западном направлении. Монголы не испытали особых затруднений при пересечении Сырдарьи: реки к тому времени уже, вероятно, покрылись льдом[572]. Первой крепостью, встретившейся им на пути, была Зарнук; она сдалась без сопротивления. Вместо того чтобы направиться прямиком к столице Трансоксианы Самарканду, Чингисхан, сопровождаемый несколькими туркменскими проводниками, выбрал менее предсказуемый маршрут и двинулся по малонаезженной дороге к Нуру. Этот город также сдался, не оказав сопротивления войскам под командованием Субэдея[573]. Нур — один из немногих городов, который монголы не стали опустошать; они только потребовали сравнительно низкую дань[574].

В феврале 1220 года Чингисхан достиг Бухары[575]. После трех дней осады гарнизон города попытался прорваться через монгольский фронт. Только небольшая часть сумела добраться до Амударьи и оказаться в безопасности; остальные были убиты монголами[576]. Оставшийся без гарнизона, деморализованный город сдался. Цитадель за пределами города продолжала бороться, ее гарнизон в 400 конников мужественно продержался в течение еще двенадцати дней. Населению Бухары было приказано заставить цитадель сдаться. После сдачи все выжившие защитники без исключения были казнены[577].

Затем настала очередь расправы над самой Бухарой. Торговцы, которые приобрели военные трофеи с монгольского каравана (доставшиеся ему после уничтожения и разграбления Отрара), должны были вернуть их Чингисхану[578]. Всем жителям было приказано оставить город, ничего с собой не забирая. Каждого скрывшегося в городе беспощадно убивали. Пустой город дал монголам много добычи. Жители были поделены на несколько групп. Ремесленников монголы забрали в качестве рабов; сильные молодые люди должны были следовать за армией, чтобы стать авангардом одноразового использования при штурме следующего города. Семьи были разделены навсегда. Женщин также не щадили. Часто можно было видеть душераздирающие сцены: монголы насиловали женщин на глазах у их соотечественников, которые могли только плакать от беспомощности. Многие предпочитали смерть таким ужасным мучениям[579]. Имам[580], его сын и другие мусульманские лидеры не могли вынести таких страданий; зная, что обрекают себя на смерть, они восстали против безжалостных завоевателей. Последним ударом стал вспыхнувший в городе пожар. Большинство зданий были деревянными, и город почти полностью сгорел[581].

В марте Чингисхан оставил обездоленных людей и сгоревшую Бухару. Его следующей целью стал Самарканд, столица султана Мухаммеда. Ее правителем был Тургай-хан, брат Туркан-хатун. Хотя приказ хорезмшаха обнести город стеной был выполнен не полностью, укрепления Самарканда были очень мощными. Чингисхану сообщили и об этом, и о численности войск противника, когда он приблизился еще к Отрару. Это стало причиной того, почему он сначала взял Бухару, которая располагалась западнее Самарканда[582]. Падение Бухары должно было деморализовать жителей столицы; кроме того, большое количество пленных можно было использовать для штурма более сильного Самарканда. Многие из этих обреченных пленников были, по сути, брошены на верную смерть.

Армия Чингисхана приблизилась к Самарканду с обеих сторон реки Зеравшан[583]. После того как город был окружен, Чингисхан занялся осмотром укреплений и соседней местности[584]. Чтобы ввести защитников в заблуждение относительно численности его армии, он заставлял пленных также выстраиваться в боевом порядке. Поскольку Чагатай и Угедей присоединились к отцу, когда началась осада, и привели с собой свои войска и большое количество пленных, у защитников создалось впечатление, что они окружены огромной армией[585]. Чингисхан, очевидно, решил не рисковать в Самарканде. Во время осады он укрепил основные силы за счет отряда, предназначенного для штурма Бенаката. Помимо хорошо защищенного города Чингисхан видел и еще одну опасность: хорезмшах мог попытаться приехать, чтобы спасти свою столицу. Султан Мухаммед, не рискуя встретиться с монголами лично, фактически уже осуществлял две такие попытки, посылая сначала 10-тысячную и позже 20-тысячную конницу. Но эти войска были вынуждены отступить еще до того, как они достигали Самарканда[586].

Чтобы усилить недоверие хорезмшаха к его военачальникам, Чингисхан подослал ему фальшивые письма. В этих письмах, адресованных Чингисхану, упоминались имена военачальников Туркан-хатун[587]. Это обстоятельство стало последней каплей для султана. В отчаянии он бежал на запад империи. Во время осады Самарканда Чингисхан узнал, что хорезмшах перешел Амударью близ Термеза в полном страхе и отчаянии; только несколько преданных сторонников сопровождали его во время бегства[588]. Позже, когда угрозы можно было практически не опасаться, Чингисхан отослал обратно некоторые соединения, хотя осада все еще продолжалась.

На третий день осады защитники Самарканда совершили вылазку. Монголы были верны своей обычной тактике; медленно отступив на некоторое расстояние от города, они подготовили засаду, откуда начали контратаку. Приблизительно 50 000 защитников Самарканда погибло в этом сражении. Во время нескольких штурмов осажденного города монголы, как обычно, использовали пленных для прикрытия своего наступления. На пятый день гарнизон и горожане решили сдаться, хотя один отряд из приблизительно 2000 человек отказался капитулировать и укрылся в цитадели. Тюркская часть гарнизона под командованием правителя Тургайхана предложила перейти на службу к монголам. Как оказалось позже, монголы приняли это предложение, только чтобы ускорить сдачу гарнизона. Защитники цитадели совершили одну вылазку, и 1000 человек смогли прорваться сквозь монгольский фронт. Остальные погибли в бою.

Тюркские дезертиры не избежали гибели. После падения цитадели монголы свели с ними счеты. Весь личный состав, насчитывающий 30 000 человек, включая Тургайхана, был обречен на смерть[589]. В Самарканде население было снова поделено на несколько групп: ремесленников отправили в Монголию; молодые люди были присоединены к армии для следующей осады; и женщин вынудили покориться насилию победителей. Все должны были оставить город, чтобы позволить монголам вволю мародерствовать. Мусульманские духовные лица были оставлены в живых, поскольку они не оказывали сопротивления. Завоевание Самарканда обернулось страшным бедствием для горожан. Когда китайский даос Чань-чунь останавливался в Самарканде в 1221 и 1222 годах, в большом городе оставалась только четверть от первоначального населения[590]. Перед монгольским вторжением в Самарканде проживало 100 000 семей[591].

Отрар осаждали дольше, чем любой другой город в Трансоксиане. Его правитель Инальчик имел все основания бороться до последнего. Здесь тюркские солдаты тоже дезертировали, но Чагатай и Угедей не стали тратить времени впустую, сразу приказав казнить предателей. После сдачи города повторилась та же самая ситуация, что в Бухаре и Самарканде. Инальчик продолжал борьбу в цитадели в течение месяца. Чингисхан дал приказ взять правителя живым. Инальчик сражался до тех пор, пока не осталось ни одного человека, способного оказать сопротивление монголам. Он был взят в плен и приведен к Чингисхану, который заставил его заплатить сполна, припомнив ему 1218 год[592][593].

Наступление Джучи на Сыгнак и Дженд прошло успешно. Эта область была закреплена за Джучи, и любая территория, которую он завоевывал, становилась частью его владений[594]. Он послал мусульманина в Сыгнак, чтобы предложить его жителям сдаться без боя. Посланник был убит, и разъяренный Джучи приказал штурмовать город. После семи дней непрерывной борьбы монголы ворвались в город. Почти все жители были убиты. После небольшого отдыха Джучи продолжил путь к Дженду. Когда Джучи достиг его, приблизительно 20 апреля 1220 года, гарнизон уже оставил город. Горожане открыли ворота без сопротивления, и в награду Джучи сохранил им жизни. Однако они должны были оставить город на семь дней, чтобы монголы могли спокойно грабить его. Отправленный Джучи отряд захватил и город Джаникент[595].

Войсками, отосланными Чингисханом в Бенакат, командовал Алак-нойон. Бенакат сопротивлялся в течение трех дней. На четвертый день тюркские отряды сдались, умоляя взять их на службу к Чингисхану. Алак согласился выполнить просьбу, но после падения города все они были казнены. Есть свидетельство, что, после того как город был взят, Алак присоединился к Чингисхану во время осады Самарканда[596].

Узнав о побеге Мухаммеда во время осады Самарканда, Чингисхан отправил три соединения для выполнения различных задач. Он уполномочил двух своих лучших военачальников, Джебе и Субэдея, преследовать Хорезм шаха[597]. Об их кампании, которая оказалась одним из самых смелых набегов во всей военной истории, будет сказано позже. Алаку было приказано взять Куляб и Таликан.

Третий отряд, по-видимому, состоял из войск, которые взяли Отрар под командованием Чагатая и Угедея. Он пошел на Худжанд, столицу Ферганы[598], чей гарнизон не был сильным. Правитель, Тимур-Мелик, бежал приблизительно с 1000 человек к острову Сырдарьи, расположенному на большом расстоянии от обоих берегов. Там он находился в относительной безопасности, но в конечном счете должен был уехать, поскольку испытывал нехватку пиши и оружия. Ночью он и его люди покинули остров на множестве лодок, рассчитывая плыть вниз по реке. Монголы преследовали его на обоих берегах. Возле Бенаката они протянули цепь поперек реки, но Тимур-Мелик сумел разрезать ее. Приближаясь к Дженду, он обнаружил, что его преследователи тщательно подготовились: они построили наплавной мост и устанавливали катапульты на берегах. Храбрый Тимур-Мелик высадил войска на западном берегу, оставил все свои обозы и бежал в направлении Гурганджа. Он достиг этого города в сопровождении только нескольких своих товарищей[599].

После покорения Трансоксианы Чингисхан направился в гористую область к югу от Самарканда, чтобы его люди и лошади могли отдохнуть там до осени 1220 года[600]. Из своей резиденции в окрестностях современного Карши он руководил восстановлением нормальной жизни в Трансоксиане[601].

Преследование султана Мухаммеда II

В то время как Чингисхан с основными силами отдыхал, корпус монгольской армии преследовал бежавшего хорезмшаха. Этот корпус состоял сначала из трех туменов, которыми командовали Джебе-нойон, Субэдей-баатур и Тогачар-баатур[602]. Чингисхан приказал преследовать Мухаммеда и настичь его прежде, чем он сумеет собрать новые войска[603]. Поскольку надо было двигаться как можно быстрее, осады и грабеж сводились к минимуму. Чингисхан назначил Джебе старшим командующим отрядов, которым было поручено преследовать Мухаммеда; Субэдей стал его помощником[604][605].

Тот факт, что монгольский завоеватель отделил часть сил от своей армии и рискнул продвинуть ее в глубь империи Хорезм, указывает на то, что уже тогда он больше не ожидал выступления оппозиции. Он отослал три тумена после того, как получил надежную информацию от дезертиров о слабости армии султана[606].

Описания побега султана Мухаммеда и его преследования монголами не всегда согласуются у разных исследователей. Между серединой апреля и серединой мая 1220 года хорезмшах пересек Амударью и направился через Балх к Нишапуру[607]. Его преследователи использовали обычную свою тактику в таких операциях: они продвигались так быстро, как только могли, вступая в сражение, когда это уже становилось неизбежным. Их первой целью стал Балх, где они не встретили никакого сопротивления. В Нишапуре Мухаммеда, казалось, больше интересовали развлечения, чем война. Только когда ему сообщили, что монголы подтягиваются к городу, он бежал со своим сыном Джелал ад-Дином в северо-западном направлении через Исфераин[608] к Рею. В итоге он сумел замести следы[609].

В Заве (современный Турбат-и-Хайдери) преследователи оказались перед закрытыми воротами, а горожане отказались дать им пищу. Чтобы не терять времени, монголы собрались уходить, но жители Зава выстроились вдоль стен и принялись насмехаться над ними, после чего монголы штурмовали город, а многих жителей казнили[610]. Следующим был взят город Нишапур. Джебе отдал приказ, чтобы в будущем местным населением пища выдавалась каждому монгольскому соединению[611]. Джебе и Субэдей потеряли след султана близ Нишапура и пошли в разных направлениях в надежде отыскать его. Субэдей отправился на юго-восток к Джаму, а затем на северо-запад. Пройдя через Туе, Исфераин и Дамган (ни одного города он не пощадил), он достиг Рея. Маршрут Джебе лежал от Нишапура к Мазендарану, по дороге он разгромил область Амула[612]. Часть войск он оставил позади, вдоль побережья Каспия. Позже водном из местных замков они заключили под стражу Туркан-хатун и ее сторонников. Два монгольских военачальника снова встретились в Рее. Тем временем султан Мухаммед бежал из Рея в направлении Казвина, где его поджидал сын Рукн ад-Дин с 30-тысячной армией. Теперь у хорезмшаха появилась возможность ударить единым фронтом по рассеянным туменам Джебе и Субэдея, и он осуществил это. Своих жен, которые сопровождали его, он отправил в крепость Харун, расположенную к западу от Хамадана. Султан советовался с эмирами Ирака-Аджеми, в каком месте гор Загрос лучше всего оказать сопротивление приближающимся монголам. Но его возрастающая подозрительность, которая превратилась в навязчивую идею, помешала последовать какому-либо совету. Известие о том, что появление монголов неизбежно, заставило его в отчаянии обратиться за помощью к его большому врагу халифу Багдада; но на полпути туда он изменил свои планы и вернулся к крепости Харун.

В Рее Джебе и Субэдею сказали, что султан направился в Хамадан. Во время поездки Мухаммеда из Казеина в Харун монголы фактически столкнулись с ним, но не признали его. Султан сумел добраться до крепости Харун, но, когда монголы окружили город, он снова исчез[613]. Близ Хамадана султан Мухаммед первый и последний раз в жизни вступил в бой со своими преследователями. С ним была 20-тысячная армия, которая столкнулась с туменом Джебе. Отчаявшийся Мухаммед держал в голове только одну мысль: спасти себя. Он оставил армию на произвол судьбы, и Джебе разгромил ее. Со своими сыновьями Мухаммед бежал через Эльбрус к побережью Каспия, это стало заключительным этапом его передвижений. Он направился к острову в заливе Астрабад (возможно, современный полуостров Ашураде). Страдая от пневмонии, вскоре после прибытия на остров султан умер. Это случилось в декабре 1220 года (или январе 1221)[614].

Неизвестно, что предприняли монголы после того, как хорезмшах бежал к побережью Каспия. Возможно, Джебе и Субэдей тогда не знали, что султан находится на острове[615]. Когда они услышали о его смерти, то сообщили об этом Чингисхану. Джебе спрашивал, можно ли ему продолжить завоевания в течение года или двух, а затем вернуться в Монголию через Кавказ[616]. В конечном счете ему дали разрешение; последовавшая за этим кампания, которая длилась до 1223 года и не имела никакого отношения к преследованию Мухаммеда, стала одной из самых замечательных военных операций в мировой истории (см. гл. 9).

Трудно определить роль тумена Тогачара в преследовании. Согласно одному из источников Тогачар ослушался приказа Чингисхана не разрушать и не разграблять вражескую собственность, за что навлек на себя немилость монгольского завоевателя[617]. Эта история, однако, кажется невероятной, поскольку тумены Джебе и Субэдея также мародерствовали в городах во время преследования[618].

Очевидно, Чингисхан давал Тогачару иные приказы, чем Джебе и Субэдею. Тумен Тогачара должен был остаться в Хорасане, чтобы предотвратить (как выяснится позже) бегство на юг вражеских войск из Гурганджа, среди которых были сыновья умершего султана Мухаммеда. Во время этих операций Тогачар завоевал Нису, а затем совершил неудачную попытку взять Нишапур и, возможно, был убит во время осады. Его преемник, Беркей-нойан, оставил попытку взять город и пошел на Себзевар, который захватил через три дня. Жители этого города также дорого заплатили за свое сопротивление[619].

Уничтожение древней цивилизации

После побега султана Мухаммеда его империя быстро распалась. В Хорасане и Газне, а позже и в Хорезме власть захватили местные правители или авантюристы, жаждущие прибрать княжество к рукам[620]. В Гургандже Туркан-хатун управляла центральной частью султаната. Область Хорезма, которую с 1214 года не беспокоили вторжения вражеских армий и набеги соседних племен, превратилась в одну из самых процветающих частей империи[621]; ее столица Гургандж, важный торговый центр на пересечении караванных маршрутов, располагалась около болотистой дельты Амударьи. Это устье сформировало оазис посередине пустынь Каракумы и Кизил-Кум. Посредством системы каналов вода использовалась для орошения, в то время как плотины защищали город от наводнений[622].

Туркан-хатун, весьма уважаемая в армии, находилась в Гургандже во время монгольского вторжения. Чингисхан был хорошо осведомлен, что в этой части Хорезма располагается очень мощная армия, которая представляет для него угрозу. В то время войска Джучи в низовьях Сырдарьи были в опасном положении. Поэтому Чингисхан решил склонить Туркан-хатун на свою сторону. Он отправил посланника к матери Мухаммеда, чтобы сказать ей, что монголы вели войну только против ее сына, а не против нее. В то время как посланник прибыл в Гургандж, Туркан-хатун получила известие, что султан бежал на запад. Она заключила, что должна последовать его примеру. Перед отъездом она приказала утопить в Амударье двадцать принцев, которых взяли с подчиненных хорезмшаху территорий как заложников и держали под стражей в Гургандже. Со своей семьей она бежала в Мазендаран искать убежище в крепости; но та была позже захвачена войсками Джебе[623]. Всю семью отправили к Чингисхану, который в тот момент находился в Талакане. Он немедленно приказал казнить всех мужчин, а женщин поделил между своими сыновьями и военачальниками. Туркан-хатун отправили как пленницу в Монголию. Когда она и другие женщины ее семьи должны были отправиться в путь, монголы дали им унизительный приказ демонстрировать свое горе, крича как можно громче[624].

После того как Тимур-Мелик достиг Гурганджа, его войска сразу вступили там в бой. Летом 1220 года прежний правитель Худжанда напал на Джучи и даже отвоевал у монголов Джаникент. Разногласия в кругах высшего командования стали причиной того, почему храбрый Тимур-Мелик, сумевший дать отпор войскам Джучи, не продвинулся дальше по службе[625].

После смерти султана Мухаммеда трое его сыновей, включая Джелал ад-Дина и наследного принца Узлагхана, с некоторыми сторонниками отправились по Каспийскому морю к полуострову Мангышлак, а оттуда — в Гургандж, куда они прибыли зимой 1220/21 года[626]. Наследный принц, который был выбран Туркан-хатун, отказался от права на трон в пользу Джелал ад-Дина. Даже безнадежная ситуация, в которой оказался султанат, не подвигла тюркских эмиров встать единым фронтом против монгольских захватчиков. Заговор против султана Джелал ад-Дина, в который был, вероятно, вовлечен Узлагхан, раскрылся[627]. Новый султан в сопровождении Тимура-Мелика и эскорта из 300 конников оставил Гургандж. Два брата Джелал ад-Дина не стали дожидаться приближающихся к Гурганджу монголов и также бежали в южном направлении[628].

Чингисхан, вероятно ожидая попытки побега из Гурганджа, приказал тумену Тогачара блокировать север Хорасана. Джелал ад-Дин направился через Каракумы в Газну в Восточном Афганистане, область, которой он правил перед монгольским вторжением. Монгольский отряд из 700 человек неожиданно напал на Джелал ад-Дина и его конницу близ Нисы, но тот сумел вырваться и добраться до Нишапура. Братья Джелал ад-Дина были менее удачливы: их убили либо во время одного из сражений, либо в плену. Джелал ад-Дин продолжал свое бегство, и монголы немедленно начали его преследование. Форсированные марши помогли ему достичь Газны[629]. Хотя, возможно, Тогачар навлек на себя немилость Чингисхана тем, что его тумен мародерствовал вопреки приказу, более вероятно, что монгольский завоеватель, узнав о бегстве Джелал ад-Дина, был возмущен тем, что Тогачар не смог его предотвратить.

Осенью 1220 года Чингисхан направился в Термез. Монголы потребовали от жителей сдаться без боя, но получили отказ. Город пал после одиннадцати дней осады, после чего последовали обычные действия: частичная резня населения, мародерство и разрушения.

От Термеза монгольский завоеватель двинулся со своей армией на северо-восток, где на берегу реки Вахш провел зиму. Когда зима закончилась, он повел войска вдоль Амударьи. Балх сдался без боя; однако многих горожан казнили[630]. После падения Балха Чингисхан предоставил завоевание других областей своим сыновьям. Чагатай и Угедей направились в Гургандж, чтобы вместе с Джучи взять город. Толую было приказано захватить Хорасан. Сам Чингисхан остался между Балхом и Талаканом ждать новостей от сыновей.

Побег семьи султана Мухаммеда и перспектива быть пойманными в ловушку наконец привели к созданию единого военного руководства в Гургандже. Один из военачальников, Хумар Тегин, принял титул султана, поскольку настоящий султан оставил страну. Теперь, когда монголам предстоял штурм большого и прекрасно укрепленного города, Чингисхан не мог рассчитывать только на войска Джучи. Поэтому он приказал отрядам Чагатая и Угедея присоединиться к силам Джучи, чтобы завоевать Гургандж[631]. Осада города, который был частично окружен болотами, была не из легких. Поскольку там не было крупных камней, монголы распиливали деревья на куски, чтобы использовать их в качестве снарядов для катапульт[632]. Новый глава правительства Гурганджа Хумар Тегин был настолько поражен силой вражеской армии, что сам пошел к монголам сдаваться[633].

После нескольких дней осады монголы смогли войти в город, но жители продолжали смело защищаться. Обе стороны понесли большие потери. Медленное продвижение монголов объяснялось желанием Джучи взять этот большой и важный город неповрежденным, поскольку позднее он должен отойти к его улусу. Джучи несколько раз требовал от людей сдаться и таким образом избежать разрушения их города. Чагатая очень раздражали бесконечные переговоры Джучи. Это привело к серьезной ссоре между братьями, которая не осталась незамеченной монгольскими воинами[634]. Когда Чингисхану доложили о происходящем, он вмешался и назначил Угедея высшим военачальником[635]. Угедей возобновил энергичную осаду. Отчаявшиеся жители смело продолжали неравную борьбу, женщины, дети и старики участвовали в битве, как могли. Монголам приходилось сражаться без передышки. Когда ситуация стала безнадежной и город загорелся, изможденные защитники стали сдаваться и молить о милосердии. Однако было уже слишком поздно, чтобы Джучи мог выполнить свои обещания. Город пап в апреле 1221 года.

Теперь пришло время Гурганджа разделить печальную судьбу городов Трансоксианы. Большое количество ремесленников было отправлено в Монголию. Дети и молодые женщины были взяты в плен; всех остальных убили. Участь столицы, перенесшей пожар и разграбление, была еще хуже, чем у большинства других городов. На Амударье сломалась плотина, неизвестно, имели ли к этому отношение монголы или так произошло само собой. Большая часть города была затоплена, и многие из тех, кто выжил после резни, утонули[636].

После падения Гурганджа Джучи оставался в районе Аральского моря. Чагатай и Угедей возвратились к Чингисхану. В феврале 1221 года завоеватель послал Толуя в Хорасан, приказав ему захватить эту территорию. Толуй исполнил приказ настолько рьяно, что область после этого так и не смогла восстановиться[637]. Это обстоятельство представляет интерес в связи с тем, что младший сын Чингисхана отправился туда же с небольшой частью монгольской армии. Во время кампании он пополнял свои силы тюркскими войсками вражеской армии — дезертирами и пленными[638]. Потери монголов были, по-видимому, столь велики, что такое подкрепление было необходимо. В конечном счете Толуй стал командовать армией, состоящей в значительной степени из прежних войск Хорезма[639]. Со временем это стало обычным явлением для всей монгольской армии, и все больше тюркских войск переходило на сторону Чингисхана[640].

Толуй сначала пошел на запад, пересек реку Мургаб, взял города Маручак и Серахс, а затем Мере[641]. Мере был важным центром с развитой хлопковой и шелковой промышленностью. Это был город «Тысячи и одной ночи»[642], бывшая столица Сельджуков. 25 февраля Толуй стоял перед его воротами. В течение шести дней он делал все необходимые приготовления, а на седьмой день дал приказ штурмовать город. Хотя горожане сопротивлялись, они понимали, что оказались в безнадежном положении. Правитель города предложил сдачу при условии, что человеческие жизни будут сохранены, Толуй принял это предложение, чтобы ускорить капитуляцию. Однако после сдачи города он нарушил свое обещание. Жители были выведены за ворота, и каждому монгольскому воину выдавали 300 или 400 жертв для казни. Тюркским дезертирам, перешедшим на сторону Толуя, также дали поработать палачами[643]. Только 400 ремесленников не стали убивать, а отправили в Монголию как рабов. Мавзолей султана Санджара был подожжен, а его могила разграблена[644]. Оросительные сооружения возле Мерва были серьезно повреждены[645]. Но и на этом бедствия города не закончились. Те, кому, так или иначе, удалось избежать казни, вернулись в Мерв после ухода монголов, но тут неожиданно нагрянул отряд монгольского арьергарда, ложными обещаниями он заставил оставшихся в живых выйти за стены города, где они уже не смогли избежать ужасной участи. Мерв, когда-то один из самых больших мусульманских городов, потерял большую часть своих жителей[646].

Следующим большим городом, встретившимся монголам на пути, стал Нишапур. Летом 1220 года его жители не оказали никакого сопротивления Джебе и Субэдею, но позже они повели себя более агрессивно. В ноябре 1220 года нападение тумена Тогачара было отражено, а сам Тогачар убит. Увидев большую армию Толуя, жители захотели вести переговоры о капитуляции, но Толуй отказался разговаривать с их представителями. Захват начался 7 апреля 1221 года. После трех дней осады монголы ворвались в город[647]. Как и в Мерве, горожан вывели за стены, где их убивали. Чтобы отомстить за смерть своего шурина Тогачара, Толуй дал приказ разрушить город до основания так, чтобы земля, на которой он стоял, могла быть вспахана. Даже кошки и собаки были убиты. Вдова Тогачара принимала участие в резне горожан. Из отрезанных голов складывали пирамиды. Головы мужчин, женщин и детей клали в отдельные кучи[648].

После этой жестокой расправы в Нишапуре, в результате которой никого не осталось в живых, Толуй направился в Герат. Он послал небольшой отряд в Туе, где был разрушен и разграблен мавзолей халифа Харуна-ар-Рашида[649][650]. Гарнизон в Герате приготовился к сражению, но жители не стали рисковать и открыли ворота. На этот раз Толуй сохранил жизни горожан, но многие солдаты из гарнизона были казнены. Он поручил монголу и мусульманину управлять городом, после чего возвратился к отцу в Талакан. Младший сын Чингисхана справился со своей задачей и покорил самые важные города в Хорасане меньше чем за три месяца[651]. Во время кампании Толуя было безвозвратно уничтожено многое из того, что составляло славу исламской цивилизации.

До возвращения Толуя Чингисхан оставался в окрестностях Талакана — крепости, расположенной на пересечении путей к Хорасану, Систану и Газне. В крепости находился сильный и отважный гарнизон, ранее осада крепости успеха не имела. Чингисхан решил теперь лично руководить осадой. По-видимому, он не имел достаточно войск, чтобы заставить крепость сдаться, но летом 1221 года, вскоре после прибытия Толуя, город все же оказался в руках монголов[652].

Султан Джелал ад-Дин Манкбурны[653] предпринял шаги к тому, чтобы собрать в Газне несколько местных правителей, и с их помощью сформировал хорошо укомплектованную армию численностью приблизительно 60 000 —70 000 человек. Правда, ее нельзя было назвать хорошо сплоченной из-за того, что в состав отряда входили представители разных племен[654]. Зимой 1220/21 года Джелал ад-Дин оставался в Газне, но в начале весны 1221 года он двинулся в северном направлении. Около реки Гори он напал на небольшое монгольское соединение, нанеся им большой урон, и заставил отступить. Чингисхан отреагировал немедленно: он послал Шиги-Кутуку с армией, чтобы наказать султана. Джелал ад-Дин, направляющийся в Парван, двинулся навстречу Шиги-Кутуку. Только у стен Парвана они начали сражение. Пешие войска Джелал ад-Дина очень мужественно боролись. Битва была прекращена с наступлением темноты. На следующий день Шиги-Кутуку попробовал использовать чучела для того, чтобы создать впечатление, будто он получил подкрепление. Джелал ад-Дин, однако, не пытался избежать сражения, и его пешие войска снова вступили в бой. В выбранный султаном момент он приказал своей коннице атаковать врагов. Монголы были напрочь разбиты, и Шиги-Кутуку был вынужден с остатками своей армии бежать к Чингисхану[655].

Эта победа несколько обнадежила чудом выживших, униженных жителей Трансоксианы и Хорасана. В то же время она стала поводом для возобновления разногласий в правящих кругах умирающей империи Хорезм. Союзники Джелал ад-Дина начали ссориться из-за добычи. Страсти настолько накалились, что часть армии покинула султана[656], вследствие чего численность войска значительно уменьшилась.

Во время осады Талакана к силам Чингисхана присоединился не только Толуй. После падения Гурганджа Чагатай и Угедей также возвратились к отцу. Новость о победе Джелал ад-Дина возле реки Гори вынудила Чингисхана двинуться в юго-восточном направлении. Его маршрут проходил через город Бамиан, жители которого отказались сдаться монгольской армии в ответ на ее требования. Осада, которая стала в таком случае необходима, была для Чингисхана большой помехой[657], к тому же во время битвы был убит один из его любимых внуков, сын Чагатая Мутаген[658]. Когда город пал, Чингисхан приказывал никого не брать в плен: он отомстил за смерть внука казнью всех жителей Бамиана. Мечом пронзали даже тела эмбрионов в животах беременных женщин[659]. Месту, на котором стоял Бамиан, дали название «Проклятый город», и никому не разрешалось там жить. Этот запрет никогда не нарушался: с тех пор прошло семь веков, а руины все еще внушают страх.

Возле Бамиана Чингисхану сообщили о поражении Шиги-Кутуку. Он воспринял новость спокойно[660], но знал, к чему может привести это поражение. Чтобы не дать поверженным землям вновь поверить в свои силы и, возможно, даже поднять восстание, он со всевозможной скоростью направился в Парван, не останавливаясь ни днем ни ночью[661]. Там он осмотрел поле брани. Покритиковав диспозицию, выбранную Шиги-Кутуку, он решил, что его пасынку-татарину больше не следует действовать самостоятельно.

Близ Газны Чингисхан получил сведения о том, что Джелал ад-Дин выводит свою изможденную армию в направлении Инда. Поэтому он в тот момент оставил Газну нетронутой[662]. Возле Динкота (в окрестностях современного Калабаха) в конце 1221 года он встретил Джелал ад-Дина на западном берегу Инда. Султан был занят: он собирал лодки, чтобы пересечь реку. С отчаянной храбростью его войска вступили в бой. Какое-то время его исход был под сомнением, но в конце концов стража Чингисхана начала новую атаку, вскоре после чего сражение завершилось[663]. В самом конце битвы Джелал ад-Дин, самоотверженно командовавший войсками, прыгнул на лошади в Инд и стал переплывать реку под градом стрел. Чингисхан, отдавший приказ взять Джелал ад-Дина в плен, был восхищен храбрым поступком своего врага[664].

После сражения приблизительно 4000 человек смогли спастись на восточном берегу Инда. Позже к ним присоединились 300 конников, ушедших на юг[665]. Джелал ад-Дин без особого успеха пытался просить помощи у султана Дели. Только в 1222 году Чингисхан послал один или два тумена к восточному берегу Инда, но жара мешала монголам одерживать победы. Они достигли Мултана, но были не в состоянии взять город[666].

Победа Джелал ад-Дина в Парване дала надежду людям Хорасана, и некоторые города даже восстали против монгольских завоевателей. Чингисхан был последователен относительно того, какая судьба ожидает восставших. Герат, который Толуй пощадил весной, был одним из непокорных городов. Монгольскому военачальнику Илчидаю было приказано взять город и наказать его жителей. Он вступил в долгую и отчаянную битву, и только в июне 1222 года Герат сдался. Илчидай точно исполнил приказ Чингисхана: все горожане без исключения были казнены — это заняло семь дней. Как и прежде, когда монголы закончили расправу и отбыли, они отослали одно соединение назад, чтобы своим внезапным появлением застать жителей врасплох и казнить тех, кому до этого удалось спастись.

Тем временем семьи, вернувшиеся в Мерв, совершили безумство, убив мусульманского правителя, назначенного Толуем. Шиги-Кутуку было приказано разобраться с ними. Несмотря на его поражение при Парване, Чингисхан не лишил милости своего пасынка-татарина. Соединение его армии под командованием Торбея взяло город[667]. Вырезание жителей производилось с большой тщательностью, здесь снова осуществили проверенный маневр: после того как все были убиты и монголы ушли, одно соединение вернулось, чтобы застать случайно оставшихся в живых и добить их.

Помимо Герата и Мерва были, вероятно, и другие восставшие города. Жители Балха спасли себе жизни весной 1221 года, поскольку не оказали никакого сопротивления, когда появилась армия Чингисхана; осенью, однако, они решили восстать, в результате все население было вырезано.

После поражения Джелал ад-Дина Чингисхан пошел на север вдоль Инда, чтобы начать знаменитую кампанию. Его целью стала область к югу от Гиндукуша, где он устроил зимние квартиры. В этой суровой гористой стране, таящей большое число все еще мощных крепостей, обычный набег был бы сомнительным предприятием. То, что армия Чингисхана больше никогда не сталкивалась с трудностями, служит показателем его блестящего военного таланта[668].

Весной 1222 года Угедей получил приказ взять Газну и принять все меры для того, чтобы город не мог стать новой военной базой для Джелал ад-Дина. Большая часть жителей города была уничтожена, а сам город подвергся методичному разрушению[669].