Чингисхан. Завоеватель мира

Возвышение хорезмшахов

В 1125 году кидани были побеждены чжурчжэнями (см. гл. 6), однако большинство киданей продолжало оставаться в Северном Китае[427]. Под командованием Елюй Даши, родственника последнего императора Ляохэ, отряд киданей, состоящий главным образом из проживающих в Южной Монголии, двинулся в западном направлении[428]. Кидани достигли гор Тарбагатай и построили город Эмиль в окрестностях современного Чугучака[429].

Караханиды (союз тюркских племен) испросили у киданей помощи в борьбе против тюркских племен, вторгающихся с севера. Кидани поддержали тех, оказав сопротивление захватчикам, но и сами решили не уходить оттуда. Они прочно обосновались в Семиречье и позже образовали государство, которое мусульмане назвали Кара-Китай (Черный Китай). В китайской истории оно носит название «Западное Ляо»[430]. Елюй Даши, который сделал Баласагун столицей государства, принял тюркский титул гурхан (см. гл. 2). Он завоевал много областей Караханидов, установил постоянную власть в Кашгаре[431], в землях к югу от Иссык-Куля и в Худжанде; оказался под угрозой Самарканд. Караханиды обратились к Сельджукам за помощью. Султан Санджар (1097–1157), самый выдающийся сельджук своего времени, решил положить конец притязаниям каракитаев, и 9 сентября 1141 года севернее Самарканда в степи Катван произошло сражение, которое закончилось сокрушительным поражением Сельджуков.

Победа Елюй Даши произвела сильное впечатление на самую могущественную мусульманскую империю того времени. Через Сирию эти новости достигли крестоносцев, которые вели войну с мусульманами в Палестине и Сирии. Однако история, которую услышали крестоносцы, подверглась существенному искажению. Якобы победа в степи Катван была одержана христианским принцем, легендарным Протопресвитером[432] Иоанном, который напал на мусульман с востока, направляясь в Иерусалим. В 1145 году прошел слух, что пресвитер Иоанн достиг Тигра[433]. Каракитаи, однако, не продвинулись на запад дальше Амударьи. Самарканд и Бухара оказались в их руках.

Государство каракитаев существенно отличалось от остальных кочевых государств. Правящие князья не уезжали в завоеванные земли; каракитаи требовали признания своего владычества и довольствовались ежегодной выплатой дани деньгами и имуществом[434]. В результате такой политики Караханиды смогли удерживать Самарканд и Бухару как своих вассалов. Несмотря на влияние исламской среды, каракитаи оставались верными буддизму. Хотя они допускали большую религиозную свободу в их государстве, соседние мусульманские племена считали их «погаными язычниками»[435].

В конце XI века бывший раб, возвысившийся до военачальника, был назначен сельджукским правителем Хорезма[436]. После его смерти его место занял сын, который отличался такой же преданностью делам управления, как и его преемник, Атсыз, возглавивший государство в 1128 году. Атсыз стал основателем династии хорезмшахов[437]. В ранние годы своего правления Атсыз, как и его предки, показал себя верным подданным сельджукского султана Санджара. По прошествии лет он начал тяготиться своим зависимым положением, однако Санджар сумел удержать его в своей власти.

Государство каракитаев в последние годы своего существования сильно разрослось. Оно стало той силой, с которой надо было считаться (особенно после смерти султана Санджара в 1157 году, когда могущество Сельджуков начало сходить на нет). На востоке территория каракитаев простиралась до Лобнора и Хотана. На юго-западе были захвачены города Термез и Балх, в то время как на западе ему покорились Трансоксиана[438] и Хорезм. Атсыз был вынужден платить ежегодную дань гурхану[439]. После смерти Елюй Даши в 1142 году правящая династия начала терять власть. Поскольку преемник был слишком мал для того, чтобы управлять государством, регентшей при нем стала вдова Елюй Даши, а в 1150 году ее сын стал гурханом. После его смерти в 1163 году его сестра осуществляла регентство. В 1178 году Елюй Даши, став гурханом, взял на себя управление страной. Во время его правления Кучлук, сын последнего Таянхана найманов, потерпел поражение от Чингисхана и стал просить помощи у каракитаев в 1208 году. Кучлук сначала попытался обосноваться у уйгуров, но идикут прогнал его.

Когда Атсыз и Санджар умерли (в 1156 и 1157 соответственно), Атсыз все еще оставался вассалом Сельджуков. Он завещал мощное государство своему сыну, Алп-Арслану. Старый иранский титул хорезмшаха стал все чаще употребляться применительно к новой династии[440]. После смерти Санджара власть султанов — Сельджуков фактически больше не распространялась на восточную часть Ирана, в то время как мощь каракитаев и особенно хорезмшахов росла. Хотя Алп-Арслан все еще оставался в зависимости от каракитаев, он стал самым могущественным князем в восточной части мусульманского мира[441]. После его смерти его сын Текеш взошел на трон[442].

В растущей силе хорезмшаха халиф[443] Багдада видел возможность избавить себя от власти Сельджуков. С середины XII века политическое и военное влияние халифата Аббасидов продолжало расти, поскольку власть Сельджуков была подорвана. После двух столетий подчинения Аббасиды стали только духовными лидерами мусульманского мира; они практически не обладали реальной властью[444]. Ан-Насир, возглавивший халифат в 1180 году, вскоре стал центральной фигурой[445]. Он попросил Текеша напасть на султана Сельджуков[446].

Текеш согласился, надеясь увеличить свои собственные владения за счет остатков некогда могущественного султаната сельджуков. В марте 1194 года султан был повержен близ Рея, взят в плен и казнен[447].

Ан-Насир, рассчитывающий восстановить халифат Аббасидов, кажется, неверно расценил ситуацию. Текеш присоединил большую часть захваченных территорий к своему собственному царству, кроме Ирака-Араби, который отошел халифу. Он даже попытался узурпировать власть Сельджуков над мусульманами. Он попросил халифа о том, чтобы в Багдаде в его честь читалась хутба (пятничная проповедь), как это делалось для Сельджуков[448]. Отказ халифа стал одной из причин натянутых отношений, сложившихся между ним и хорезмшахом. Халиф в свою очередь давал поводы для взаимных подозрений, которые со временем усиливались. Эта вражда привела в конечном счете к крушению обеих династий[449]. Характерно, что во время нападений соперников на территории друг друга население подвергалось крайне жестокому обращению, с которым не могут сравниться даже зверства монголов, которые им предстояло еще испытать[450].

В 1200 году, когда умер Текеш, власть династии достигла своего пика. Хотя уже тогда возникали предпосылки драматического конца. Сильная вражда между халифом Багдада и хорезмшахом означала, что последний не мог ожидать никакой поддержки от мусульманских правителей[451]. Другим неприятным обстоятельством стало то, что Текеш сформировал сильную армию, в которой преобладали тюрки. Эти пришлые наемники, частично немусульмане, часто чинили злодеяния, что создало им репутацию варваров[452].

Первое выступление Мухаммеда II, нового хорезмшаха, привело к отвоеванию Афганистана у Гуридов. Хорезмшах получал помощь от каракитаев и хана Самарканда. Поражение, которое нанесли Гуридам, в частности, войска каракитаев, стало причиной того, что в 1206 году большая часть их государства должна была признать владычество Мухаммеда. В 1215 году шах закончил завоевание Афганистана[453].

Мухаммед поблагодарил своего сюзерена, гурхана, за помощь в борьбе против Гуридов. Эта благодарность имела некоторое продолжение. После поражения гуридов Мухаммед стал самым могущественным светским правителем среди мусульман — в таком положении он не мог оставаться вассалом язычника. Хан Самарканда и Бухары, который также был подчиненным гурхана, разделял это мнение. В 1207 году Мухаммед воспользовался этим недоразумением, чтобы осадить и завоевать Самарканд и Бухару, после чего Караханиды стали вассалами хорезмшаха. Каракитаи отказались подчиниться, и в 1210 году гурхан и Мухаммед пошли войной друг на друга.

В период правления Елюй Чжулуху (1178–1211) престиж гурхана падал. На востоке многие вассалы не признавали больше его владычества и искали защиты у набирающего силу Чингисхана. Первым на это отважился идикут уйгуров в 1209 году. В 1211 году его примеру последовал Арслан, хан карлуков, и Бузар, вождь тюркского племени, жившего в верховьях реки Или.

Кучлук, бежавший к гурхану в 1208 году, женился на дочери своего защитника. Однако Кучлук имел намерения захватить власть в государстве каракитаев. Гурхан совершил безумный поступок, разрешив ему организовать военное подразделение из остатков племени найманов. Во время набега на хорезмшаха в 1210 году Кучлук восстал против тестя. Гурхан сопротивлялся этой узурпации, но Мухаммед поддержал Кучлука, правда, без особого энтузиазма[454], и некогда мощное государство каракитаев не устояло под этим натиском.

Армия гурхана, которому угрожали с двух сторон, направилась к столице Баласагуну. Исламское население этого города, надеясь на то, что от власти «язычников»-каракитаев их освободит хорезмшах, закрыло ворота перед гурханом. В 1210 году хорезмшах нанес поражение гурхану на реке Талас, или в районе Ферганы, но он не был в состоянии извлечь пользу из этой победы[455].

Из-за поражения, которое гурхан нанес армии Кучлука, Мухаммед не мог или не смел продвигаться дальше[456]. Жители Баласагуна чувствовали, что их предал самый могущественный правитель ислама. Гурхан отвоевал свою столицу, после чего устроил обычное наказание. В 1211 году Кучлук взял гурхана в плен. Позволив тестю носить титул гурхана, фактически он взял власть в свои руки. Елюй Чжулуху умер спустя два года после передачи власти.

Непрекращающаяся война вызвала серьезные проблемы в Хорезме. Стало ясно, что Мухаммед был не в состоянии управлять войсками. Он едва мог защитить население от разбоя и злодеяний армии[457]. Его воинов презирали; в 1212 году это побудило хана Самарканда и Бухары снова испытать судьбу и выступить против хорезмийцев. Войска Хорезма были уничтожены. Мухаммед подавил восстание, применив жестокость и не избежав кровопролития. Хан Самарканда был казнен, что означало прекращение династии Караханидов[458].

После этой победы Мухаммед в 1212 году перенес столицу из Гурганджа[459] в Самарканд. Он полагал, что настало время укрепить свои позиции: принял титул султана и назвал себя султаном Санджаром. Даже после смерти Санджара, помня его долгое и яркое правление, люди считали его государем, достойным уважения. Мухаммед также величал себя Искандером (Александром Великим), чтобы таким образом показать свое намерение стать властителем мира; на печати нового султана появились слова: «Тень Аллаха на земле»[460]. Однако личные качества Мухаммеда явно не соответствовали тем именам, которые он давал себе.

После того как Кучлук вышел победителем в борьбе за власть в государстве каракитаев, их дружбе с султаном Мухаммедом II пришел конец. Кучлук игнорировал претензии своего бывшего союзника на определенные территории в качестве платы за оказанную помощь. Этот конфликт положил начало вражды между шахом Хорезма и новым правителем каракитаев. Во время войны, которую они вели друг против друга, оба лидера терроризировали население спорных областей. Мухаммед не смог одержать уверенной победы над противником[461]. В результате река Сырдарья (от Худжанда до Аральского моря) стала приблизительной границей между этими двумя государствами[462].

Войны, которые Кучлук вел против султана Мухаммеда II, стали причиной его явной враждебности к исламу[463]; как найман, он был убежденным несторианином, а под влиянием своей жены из каракитаев все больше склонялся к буддизму[464]. Слухи о конфликтах могущественного султана и Кучлука достигли крестоносцев в Палестине; в результате появилось еще одно предание, повествовавшее о легендарном Протопресвитере Иоанне, нападавшем на мусульман с востока. На сей раз в роли Протопресвитера Иоанна оказался Кучлук[465].

Кучлук, уроженец кочевого племени, стал в скором времени главой государства, население которого вело преимущественно оседлый образ жизни; неудивительно, что он не вызывал особой симпатии у этих людей. В 1211–1214 годы он терроризировал разные районы, преимущественно восточные, без явной причины[466]. Мусульманам часто приходилось делать выбор между буддизмом и несторианством; если они оставались верны своей религии, их обычно ждало кровавое возмездие[467]. Имам Хотана, например, восставший против таких суровых мер, был прибит Кучлуком к двери его медресе (мусульманского среднего учебного заведения)[468]. Кашгар и в особенности Хотан также стали жертвами враждебности Кучлука к исламу.

Вследствие этого на границе государств Кучлука и Чингисхана (который видел в первом своего личного врага) образовалась зона общественных волнений, жители были настроены против правителя каракитаев. Исламское население этой области, рассчитывающее на поддержку султана Мухаммеда II, было горько разочаровано, когда султан предоставил своих сторонников в Кашгаре, Яркенде и Хотане самим себе. Люди этого пограничного района с благодарностью приняли бы любого правителя, который освободил бы их от произвола Кучлука.

Отношения между правителями Запада и Востока

Описания различными авторами первых контактов Чингисхана и султана Мухаммеда II трудно привести к единообразию[469], потому что историческая наука располагает малым количеством сведений относительно этого. Отправление посольств из одного государства в другое, однако, указывает на то, что оба правителя интересовались друг другом.

После падения Пекина хорезмшах пожелал больше узнать о завоевателе этого могущественного города. По этой причине он отправил к Чингисхану посольство во главе с Баха ад-Дином Рази[470] (см. гл. 6). Во время их первой встречи сына и министра императора Цзинь заковали в кандалы[471]; это было сделано, конечно, с целью произвести впечатление. Чингисхан попросил Баха ад-Дина Рази передать Мухаммеду, что он считает султана правителем Запада, а себя правителем Востока[472]. Он был убежден, что два правителя должны заключить договор о мире и беспрепятственной торговле между своими империями[473].

Чингисхан также отправил ответное посольство в 1218 году[474] во главе с двумя мусульманами: Махмудом из Бухары и Юсуфом Канкой из Отрара[475]. Махмуд — это, очевидно, Махмуд Ялавач, который позже станет одним из советников Чингисхана[476]. Это посольство привезло для султана Мухаммеда множество дорогих подарков, включая очень большой самородок золота из Китая[477]. Весной 1218 года хорезмшах принял обоих послов в Трансоксиане (по-видимому, в Бухаре). Они сказали Мухаммеду, что Чингисхан наслышан о его власти и победах. Монгольский правитель предлагает султану не только мирный договор, но и отношение «как к самому любимому сыну»[478]. Мухаммед, желавший получить сведения о Чингисхане, отдельно принял у себя Махмуда. Он сказал послу, что для него, как для подданного хорезмшаха, интересы его страны превыше всего; поэтому Махмуд должен быть при дворе Чингисхана как шпион хорезмшаха. Мухаммед объяснил, что он был очень разгневан на то, что неверующий назвал его, властителя мусульманской империи, «своим сыном» (другими словами, «вассалом»)[479]. Махмуд уверил хорезмшаха, что Чингисхан не имел никакого намерения напасть на правителя Запада. Кроме того, монгольская армия не может сравниться по численности с войсками хорезмшаха[480]. Обрадованный этими новостями, Мухаммед принял предложенный мирный договор и дружбу Чингисхана[481].

На основании доступных источников нельзя заключить, что у Чингисхана было намерение вступить в войну с хорезмшахом[482]. Его посольства, несомненно, предназначались для поддержания торговых отношений Средней и Юго-Западной Азии в связи с изменившейся политической ситуацией[483]. Караваны, идущие в Монголию и из нее, старались избегать территории Кучлука[484]. Правда, монгольским посольствам было также поручено собирать различного рода сведения[485]; оригинальной уловкой стало использование для этой цели мусульман[486].

Известно, что мусульманские торговцы играли существенную роль в распространении ислама. Но нельзя преуменьшить их значение и как информаторов и агентов. Они как нельзя лучше подходили для шпионажа. Замаскированные под невинных торговцев, они держали ухо востро и, таким образом, получали много информации о стране, ее жителях, городах, численности отрядов, военной технике, общественном мнении и иногда даже о секретных планах[487]. Похоже, султану Мухаммеду было известно о таком положении дел. По-видимому, его возражения против свободной торговли с Монголией были вызваны прежде всего опасениями, что Чингисхан организует шпионаж.

Торговля с оседлыми соседними племенами была очень важна для кочевников. Одежду монголы приобретали преимущественно у них. После военных операций в Северном Китае (во время которых уничтожались большие участки пахотной земли) зерно должно было быть импортировано в Монголию из других районов. Посредниками в этой торговле выступали мусульмане[488]. Поэтому соглашение о свободной торговле между Центральной и Юго-Западной Азией было выгодно всем — и монголам, и купцам: таким образом Чингисхан обеспечивал себя поддержкой мусульман[489]. Они же помимо прочего были убеждены, что монгольский правитель, хотя и исповедует иную религию, является терпимым и самым мощным монархом[490].

В свою очередь султан Мухаммед II не извлек из этого соглашения практически никакой выгоды. Он не только относился к нему с недоверием, но и не развивал торговые отношения с Русью и Китаем, которые могли бы принести большую прибыль[491]. Разногласия с соседями хорезмшаха давали преимущества Чингисхану, и он использовал их в полной мере. Поддержавшие его мусульманские купцы доставляли ему множество сведений о султанате Мухаммеда[492].

После того как посольство Махмуда и Юсуфа Канки покинуло территорию Хорезма[493], доверху нагруженный караван из Монголии прибыл в 1218 году в пограничный город Отрар. Он состоял приблизительно из 450 человек (главным образом мусульман) и 500 верблюдов[494]. Чингисхан отправил с этим караваном гонца Ухану[495], который вез послание для хорезмшаха. Правитель Отрара — И Нальчик — состоял в родстве с матерью султана Мухаммеда. Он носил титул Кадырхана. Все члены каравана были взяты Инальчиком в плен, в частности из-за того, что один из торговцев (который был знаком с Инальчиком) обратился к нему, не назвав его титул, и из-за того, что правитель хотел заполучить ценные грузы[496].

И Нальчик отправил Мухаммеду послание, в котором сообщалось, что его пленники шпионили в пользу монголов[497]. Он предложил казнить их всех. Неизвестно, поверил ли Мухаммед истории про шпионов, хотя это весьма вероятно, так как он подозревал мусульманских торговцев в шпионаже в пользу других правителей. Возможно, им, как и его вассалом, двигало желание заполучить ценную добычу. В любом случае он согласился на казнь членов каравана (включая посланника Чингисхана Ухану). Он приказал продать украденные товары в Бухаре[498]. Ответственность за это убийство лежала на султане Мухаммеде[499]: его своевременное вмешательство могло бы предотвратить это преступление.

Один из погонщиков верблюдов сумел спастись, бежав к Чингисхану. Великий Монгол был разъярен. Он взошел на вершину горы (таков был шаманский обычай) и провел там три дня и три ночи. Во время своего пребывания там он сказал Тенгри: «Не я был виновником этой трагедии; дай же мне сил отомстить»[500].

Однако Чингисхан предпринял попытку избежать войны. Он отправил к султану Мухаммеду посольство, состоящее из одного мусульманина и двух монголов. Он не только осудил поведение Инальчика, но и потребовал выдать ему правителя Отрара. Мухаммед отказался выполнить это требование. Он приказал казнить мусульманина (главного в посольстве), а обоим монголам сбрить бороды[501][502]. Чингисхан рассмотрел это второе убийство одного из его послов как страшное оскорбление, требующее отмщения.

Прежде чем пойти войной на султана Мухаммеда, Чингисхану предстояло уладить два дела: нанести поражение государству каракитаев и установить правила престолонаследования в Монгольской империи, которая становилась все более мощной.

«Освобождение» Восточного Туркестана

Перед тем как отомстить хорезмшаху, Чингисхан должен был завоевать государство каракитаев, расположенное между его страной и султанатом. Ему не нужно было найти casus belli[503] или выждать время. Сам факт того, что его главный враг Кучлук стал новым монархом в смежном государстве, был недопустим для Чингисхана. Этот тюркский найман во время войны Чингисхана с султаном Мухаммедом II представлял бы постоянную угрозу единству тюркско-монгольских племен, которое было достигнуто с большим трудом.

Последний гурхан каракитаев должен был смириться с тем обстоятельством, что некоторые из его вассалов отказались от его сюзеренитета и перешли к Чингисхану. После того как Кучлук стал правителем государства каракитаев, он попытался установить контроль над этими изменниками. В 1211 году Арслан (хан карлуков) и Сукнак-тегин (сын вождя Бузара) отправились с монгольским военачальником Хубилаем сообщать лично Чингисхану о своем подчинении[504]. За это вождь Бузар, ставший вассалом Чингисхана, был убит Кучлуком, который пытался захватить столицу Бузара Алмалык[505]. Вдова Бузара отказалась сдать город. Поэтому Сукнак-тегин стал настойчиво убеждать Чингисхана вступить в войну с Кучлуком[506]. Судя по его действиям с карлуками, можно было предположить, что правитель каракитаев не намерен простить Арслану его дезертирство[507].

Кучлук, оказавшись в окружении двух враждебных к нему сил, очевидно, переоценил свои возможности. Бесчеловечная политика, которую он вел в своей собственной стране (особенно восточной ее части), заставившая исламское население перейти в другой лагерь, не могла характеризовать его как дальновидного государственного деятеля. Позже ему пришлось за это поплатиться.

Дружественные отношения между Чингисханом и мусульманскими торговцами давали определенные преимущества монгольскому правителю. У этих мусульман были все поводы желать скорейшего прекращения притеснений, которые вынуждены терпеть их единоверцы в Кашгаре, Яркенде и Хотане. Вероятно, Чингисхан получал от этих торговцев достаточно информации, которая требовалась ему для войны с Кучлуком.

Чингисхан также хотел устранить оппозицию в лице меркитов перед началом наступления на хорезмшаха. Остатки оппозиции возглавили сыновья Токтая-Беки, вождя меркитов, побежденного и убитого Чингисханом в 1208 году (см. гл. 3). После этого поражения меркиты бежали к уйгурам. Однако идикут не принял их. Нет единого мнения относительно места, где они обосновались впоследствии. Наиболее вероятно, что они поселились к северо-западу от Балхаша[508][509]. Хотя они не представляли серьезной угрозы, Чингисхан не желал рисковать: их враждебность могла затруднить кампанию против султана Мухаммеда. Монгольский правитель направил часть войск против Кучлука и часть против меркитов практически одновременно[510]. Армией, воевавшей против меркитов, командовали Субэдей и старший сын Чингисхана Джучи[511]; на Кучлука шли войска во главе с Джебе[512]. К сожалению, мы располагаем недостаточной информацией о численности этих двух монгольских соединений, поэтому не можем составить ясного представления о соотношении сил султана Мухаммеда II и Чингисхана. Предположительно численность соединения Субэдея была такой же, как у Джебе, войска каждого состояли из двух туменов[513].

Поскольку можно с уверенностью сказать, что Джебе напал на Кучлука в 1218 году, ход событий в этом году (две армии действовали синхронно) был приблизительно следующим. Маршрут Джебе известен[514]. Он проходил через Алтай и горы Тарбагатай к Алмалыку, городу, который неудачно осаждался Кучлуком на протяжении долгого времени. Имеются некоторые сведения и о маршруте Субэдея. По-видимому, сначала он двигался в том же направлении, что и Джебе: после прохождения гор Тарбагатай он направился через территорию дружественных карлуков к югу от Балхаша. Один из принципов военной тактики Чингисхана заключался в том, что фланг, которому угрожают, должен быть постоянно защищен, эта мера часто принимала форму наступательного движения в направлении угрожающей силы. Монголы должны были принять во внимание, что, когда Кучлук будет побежден, хорезмшах попытается предупредить аннексию государства каракитаев. Основные наступательные действия осуществлял, несомненно, Джебе, в то время как действия Субэдея были нацелены не только на уничтожение меркитов, но и на предотвращение любого нападения Мухаммеда на Джебе. Поэтому похоже, что Субэдей шел впереди Джебе; как только он достиг карлуков, то стал представлять опасность для находящегося в Семиречье Кучлука. Таким образом, действия Джебе и Субэдея были согласованы.

Где Субэдей и Джучи одержали победу над меркитами, нам неизвестно. Однако мы знаем об одном месте столкновения в связи с другими событиями. Хорезмшах должен был постоянно защищать свою территорию от нападений с севера; в свою очередь он осуществлял частые набеги на области к северу от Сырдарьи. Во время одного из этих сражений он столкнулся с монгольской армией Субэдея и Джучи, преследовавшей бегущих меркитов. Султан Мухаммед вступил в схватку с войсками Субэдея. С наступлением ночи это ничего не решающее сражение прекратилось, и монголы ушли. Мухаммед отметил их доблесть в бою.

Положение Кучлука становилось все более и более безнадежным по мере приближения Джебе. Субэдей и Джучи были на севере, а султан Мухаммед на западе. В Семиречье Кучлук предпринял тщетную попытку остановить Джебе[515]. Баласагун сдался монголам без боя[516]. Джебе выполнил задачу в своей характерной манере: он быстро проложил себе путь, не давая противнику возможности оправиться. Кучлук бежал в единственном открытом для него направлении: южном. Он пошел в Кашгар, исламское население которого ненавидело его за преследования мусульман. Горожане соответственно не предоставили Кучлуку никакого убежища и принялись помогать приближающемуся Джебе.

Чингисхан умело использовал сведения, полученные от мусульманских купцов. Монгольским войскам, приученным к полному повиновению, было приказано не трогать население; в результате монголы на этот раз не чинили мародерства и насилия. Всем было разрешено исповедовать любую религию, соответствующую убеждениям. Всюду, где проходил Джебе, он объявлял об этом[517]. После жестокого произвола Кучлука люди Кашгара, Яркенда и Хотана посчитали приход монголов «одной из милостей Аллаха»[518]. Реакция жителей Трансоксианы и Хорасана через два года будет прямо противоположной.

Кучлуку не давали никакой передышки. Войска Джебе преследовали его, «гнались за ним, как бешеная собака»[519]. В общей сложности они преодолели расстояние приблизительно в 500 километров, что было поразительным достижением. Кучлук бежал через горную цепь Муз-Таг-Ата и Памир к пограничной области Бадахшан[520]. Горное плато с высотами 3000–5000 метров выше уровня моря представляло собой пустынную и засушливую местность с голыми пиками, глубокими ущельями и огромными ледниками. Место, где войска Джебе наконец догнали Кучлука, точно не определено[521]. На границе Бадахшана Кучлук подошел к долине, где и был пойман в ловушку группой местных жителей — охотников и отрядами монголов. Первые за большое вознаграждение передали его монголам, которые и казнили его[522]. Голова Кучлука была выставлена на всеобщее обозрение в Кашгарии. Возвращение Джебе превратилось в триумфальное шествие.

Новости об этих событиях, полученных от Джебе, породили тревогу в душе Чингисхана[523]. Никто не знал об исключительном военном таланте Джебе лучше монгольского вождя; он боялся, что Джебе решит самостоятельно править в государстве каракитаев. Поэтому он послал ему предупреждение, чтобы тот не слишком гордился успехом. Как только власть Чингисхана была под угрозой, он становился очень подозрительным. Однако Джебе был слишком умен для того, чтобы становиться главой государства, окруженного (как земли Кучлука) двумя враждебными силами. Проницательный Джебе ясно дал Чингисхану понять, что он остается верен ему: он привез ему из покоренных земель 1000 гнедых лошадей с белыми мордами. Эти лошади были внешне похожи на ту, которую Джебе убил под Чингисханом во время завоевания тайджиутов (см. гл. 2). Джебе знал, что его сюзерен больше всего был привязан к той лошади[524]. Этот жест, очевидно, помог развеять сомнения Чингисхана.

Победа Джебе и то, как именно она была одержана, произвели большое впечатление повсюду, что имело весьма неприятные последствия для султана Мухаммеда II. Сравнительно небольшая армия Джебе разгромила мощного противника ислама за удивительно короткое время. То, чего не смог сделать самый мощный исламский монарх, осуществил Джебе: дал мусульманам Семиречья, Кашгара, Яркенда и Хотана чувство безопасности и свободу вероисповедания. Это обстоятельство, а также резня сотен мусульман в Отраре позже лишили султана Мухаммеда возможности придать его борьбе с Чингисханом характер священной войны[525]. При этом он не мог ожидать никакой поддержки и от халифа Багдада: Мухаммед пытался напасть на Багдад в 1217 году. Правда, этот акт агрессии не распространился дальше гор Загрос, частично из-за столкновения с курдами и частично из-за метели, но попытка взять его столицу только усилила враждебный настрой халифа[526].

Некоторые историки предполагают возможность того, что именно халиф попросил Чингисхана напасть на султана Мухаммеда II[527]. В XIII веке такие слухи распространялись[528] как результат недружелюбных отношений между халифом и Мухаммедом. Первый, несомненно, искал контакта с восточными соседями хорезмшаха, но нет подтверждений того, что он отправлял посольство к Чингисхану[529]. Если же халиф ан-Насир действительно просил у Чингисхана помощи, значит, этот мусульманский духовный предводитель не предполагал, какое ужасное бедствие он таким образом навлекает на ислам[530]. Добилось ли посольство того результата, на который рассчитывал халиф, — вопрос открытый. Позволять другим правителям иметь над собой влияние было не в правилах Чингисхана.

Завоевание государства каракитаев сделало империю Чингисхана непосредственным соседом султаната Хорезм. Хотя Мухаммед перекрыл торговые пути на восток[531], он уже не мог препятствовать Чингисхану собирать сведения о Хорезме. Таким образом, богатство городов, сила армии, слабость правительства Хорезма и серьезные разногласия в семье султана — все становилось известно Чингисхану. После его завоевания каракитаев (которое в конечном счете произошло бы даже без инцидента в Отраре) монгольский правитель получал точные сведения обо всех слабых местах империи Хорезм. В такой ситуации вторжение должно было быть рано или поздно осуществлено[532].

Угедей — наследник трона

Предстоящая война против Хорезма стала причиной беспокойства близких Чингисхана. В 1218 году ему было около 56 лет; ему предстояла кампания против удаленной и мощной империи. Одна из его жен, красавица татарка Джису, убеждала его объявить имя преемника, прежде чем он уйдет на войну[533]. Такому великому правителю, как Чингисхан, должно быть, требовалось большое самообладание, чтобы согласиться с этим разумным предложением. Его наследник должен был быть выбран из четырех сыновей его главной жены Бортэ.

Старшего сына, Джучи, нельзя было принимать в расчет ввиду неуверенности Чингисхана относительно своего отцовства. Однако нет ни одного свидетельства того, что Чингисхан не считал Джучи достойной сменой; напротив, он высоко его ценил. Чингисхан, большой знаток человеческой натуры, поручал своему старшему сыну проводить серьезные военные кампании. Средний сын, Чагатай, в качестве хранителя Ясы показал себя щепетильным правдоискателем. Хотя Чагатай отличался спартанской дисциплинированностью, Чингисхан был не очень высокого мнения о нем. Он считал Чагатая упрямым и ограниченным[534]. Кроме того, Чагатай постоянно конфликтовал с Джучи. Угедей был самым умным из всех четырех сыновей. Хотя он, несомненно, не был столь же гениален, как и отец, но имел прекрасные интеллектуальные способности и решительный характер[535]. Довольно тучный, он был не только добродушен и весел, но и необычно щедр. Одним из его самых больших недостатков была любовь к выпивке. Он никогда не отказывал себе в этом удовольствии и не стыдился быть пьяным. Чингисхан несколько раз делал ему выговоры за пьяные дебоши. Младший сын Толуй имел большой военный талант и был опытным и храбрым полководцем. К сожалению, он пил даже больше, чем Угедей. Чингисхан несколько колебался, выбирая между Угедеем и Толуем[536]. Хотя он, должно быть, видел в младшем сыне более одаренного военачальника, но считал его слишком импульсивным для того, чтобы возглавлять Монгольскую империю. Поэтому он выбрал Угедея[537]. Чингисхан обсудил свое решение с сыновьями. Они обещали отцу уважать его пожелания и выполнить их[538]. Чингисхан поставил одно условие, а именно: если наследники Угедея окажутся неподходящими для престола, он должен перейти к потомкам кого-то из его братьев[539].