День рождения Сяопо

12. ГУЛАБАЦЗИ

За ужином у Сяопо и Сяньпо слипались глаза — так им хотелось спать. Еще бы! Обезьяны, кино, дорога туда и обратно — и все в один день! А забот и волнений сколько!

И все же после ужина Сяопо, стараясь побороть сон, стал рассказывать маме о том, что видел в кино: как очкастый вращал глазами, как схватил за нос тигра, как тигр испугался и убежал прочь. Сяопо говорил, а глаза его, как ротик у маленькой золотой рыбки, то открывались, то закрывались. И вообще он как-то странно чувствовал себя: мысли путались, шея почему-то стала мягкая-мягкая, и голова поэтому клонилась то влево, то вправо. Наконец мама взяла Сяопо и Сяньпо за руки и повела в спальню. Они тотчас уснули.

Великолепная все же вещь — сон! Днем тебя ни на минутку не оставляют в покое: велят то стоять, то сидеть. А попробуй, например, положить руку на голову, когда идешь по улице, или ногу — на стол, или попрыгать, как обезьянка, или что-нибудь еще сделать! Не дают ни секунды побыть одному. А кто же станет при папе или при учителе вставать на голову или ходить на руках? Зато во сне пользуешься полной свободой. Кругом темно, никто за тобой не следит; можно положить руку на подушку, раскинуться на постели, свернуться калачиком, можно даже рот открыть. Никто тебе слова не скажет. Во сне ты сам себе хозяин, а твоя кровать — твой дворец. Но это еще не все. Самое увлекательное, самое интересное — это то, что тебе могут сниться удивительные, необыкновенные сны и никто не помешает снам приходить к тебе ночью. Даже учитель. Он может запретить все что угодно, только не сны. И папа тоже. Папа может сказать: ешь медленно, не прихлебывай, когда пьешь чай, но распоряжаться твоими снами он не может! Только во сне человек бывает по-настоящему свободен. Днем, например, нельзя сердить старика Цзао, а во сне можно даже отнять у него трубку или поставить ему на лбу три шишки, а то и больше, если будет охота.

Мои маленькие друзья, пусть вам всем снятся удивительные сны, такие, как снятся Сяопо. Пусть во сне у вас вырастут крылышки, чтобы вы могли порхать подобно мотыльку. Тогда вы полетите к морю и увидите кита — это так интересно! И помните: если кто-нибудь спит, ходите тихонько и тихонько разговаривайте, а еще лучше молчите. Очень обидно просыпаться, особенно если снится, что выросли крылья и ты куда-то летишь.

Подойди ко мне, мой маленький друг, я тихонечко скажу тебе на ухо: «Сяопо уснул. Ему, наверное, снится очень интересный сон». Усну и я. Может быть, мне посчастливится увидеть, что делает Сяопо во сне…

Сяопо снова в кино. Он идет прямо на сцену, туда, где экран, становится на колени и начинает размышлять: не проделать ли ему дырочку в белом полотне? Он пролезет в эту дырочку и посмотрит, что происходит по ту сторону экрана. А может быть, слегка приподнять край этого загадочного полотна? Нет, уж лучше он наберется терпения и подождет, пока выйдут люди, которые спрятались за полотном.

Вдруг, откуда ни возьмись — Очкастый. Он уставился на Сяопо, Сяопо — па него. Как интересно! Очкастый покачал головой, Сяопо тоже покачал головой. Очкастый открыл рот, и Сяопо открыл рот. Очкастый рассмеялся. Оказывается, в Стране Чудес, которая называется Кино, все приветствуют так друг друга: таращат глаза, качают головой, раскрывают рот. Попробуйте не ответить — не поздоровится! В гневе они могут тебя раскачать и швырнуть куда-нибудь в сторону и, уж конечно, ни за что не станут с тобой играть. Они знают слова, которыми можно вызвать на экран те самые непонятные знаки. Пошепчут-пошепчут — и знаки тут как тут. А чем дольше смотришь на эти знаки, тем глупее становишься. К счастью, все это не угрожало Сяопо. Он был сообразительным мальчиком и сразу ответил на приветствия Очкастого.

Очкастый рассмеялся и сказал:

— Выходи!

«Почему «выходи»?» — удивился Сяопо.

— Ты должен сказать «входи».

— Глупыш! — высокомерно ответил Очкастый.— Никто не входит на экран. Наоборот. Из-за экрана все выходят сюда.

Сяопо стало обидно, но очень уж хотелось посмотреть, что делается за экраном, поэтому он проглотил обиду и шмыгнул за занавес.

— Что ты делаешь? — закричал Очкастый.— Может быть, ты считаешь нас, жителей Страны Чудес, мышами, что сам прошмыгнул, словно мышь? — При этом Очкастый презрительно рассмеялся.

Тут Сяопо рассердился:

— Разве я сказал, что вы мыши? Просто ты не объяснил мне, как войти. А сам я не знаю.

— Да ты налетай прямо на занавес! Не бойся! Налетай! Его можно прорвать головой.

— Прорвать занавес — это что! Вот если я тебя головой стукну — не обрадуешься. Ты еще не знаешь, какая у меня голова.

— О! — только и мог сказать Очкастый, вращая глазами. Но потом добавил: — Ну-ка стукни, я посмотрю, действительно ли у тебя такая крепкая голова.

— Ладно! — согласился Сяопо и, сделав несколько шагов, разбежался, стукнул и попал во что-то мягкое.

От головы Очкастого ничего не осталось — одно белое облачко.

— Говорил я тебе, а ты не верил. Видишь, что получилось! — Сяопо было жаль Очкастого.

Вдруг он обернулся, и — о чудо! — навстречу ему шел Очкастый, только голова у него теперь была маленькая, на голове красовалась соломенная шляпа. Он остановился за спиной Сяопо и стал смеяться:

— Неужели это ты? Не может быть! Ты что же, решил подшутить надо мной?

Сяопо был раздосадован:

— Тебя зовут Очкастый?

— Меня? Погоди, сейчас скажу.— Очкастый снял шляпу и заглянул в нее.— Меня зовут Гулабацзи.

— Как?

— Гулабацзи!

— А можно, я буду называть тебя иначе? Гулабацзи подумал минутку и сказал:

— Нет, нельзя! Ведь на моей шляпе написано: «Гулабацзи». Вот куплю новую шляпу, тогда и будешь называть по-другому.

— Разве у тебя нет определенного имени? — рассмеялся Сяопо.

— А у нас, жителей Страны Чудес, не бывает определенного имени.

— О! Как интересно! — воскликнул Сяопо, во все глаза глядя на Гулабацзи.

Ему очень хотелось спросить еще раз, как его зовут, и рассказать ему историю своего собственного имени. Но Гулабацзи надел шляпу и ничего не сказал.

Сяопо подождал минутку и снова заговорил:

— А почему ты не спросишь, как меня зовут?

— Зачем спрашивать? Ты ведь без шляпы! Какое же у тебя может быть имя?

— А! Теперь я все понял. Вы называете себя тем именем, какое написано на шляпе.

— Ну и что? Разве так нельзя?

— Я и не говорю, что нельзя! А вот меня зовут Сяопо.

— Зачем мне это знать? Я просто рассказал тебе о своей шляпе.

Сяопо рассмеялся. Вначале, когда он только увидел Гулабацзи, он решил вести себя самым примерным образом. Но потом выяснилось, что Гулабацзи говорит одно, а делает совсем другое. Значит, не такой уж он умный и с ним можно вести себя как угодно.

Так Сяопо и сделал. Хорошо, что Гулабацзи был не обидчив.

Если вам интересно знать, как выглядит Гулабацзи, я сейчас расскажу. Глаза у Гулабацзи веселые, нос важно торчит кверху, а руки и ноги беспрерывно двигаются. Костюм на нем красивый, шляпа тоже. Только очень уж он худой, даже смотреть на него жаль. Вообще-то Гулабацзи умный, но нет-нет да и ляпнет какую-нибудь глупость. Что он там бормочет себе под нос? В руках у него какой-то белый предмет. Ах, да ведь это платок! Гулабацзи роняет его на пол и ни с того ни с сего спрашивает:

— Вчера был дождь? Сяопо смеется.

— Не смейся так громко. Разве ты не знаешь, что в Стране Чудес нельзя шуметь? Эй! А что это за штука висит у тебя на поясе?

— Эта? — спросил Сяопо, дотрагиваясь до куска красной шелковой материи, привязанной к поясу и некогда служившей чалмой.— Это такая драгоценность! С ее помощью я могу превратиться в кого угодно.

— Сейчас же выбрось ее! В Стране Чудес и так можно превратиться в кого угодно.

— Нет, я не могу ее выбросить. Это же моя драгоценность!

— Да что мне за дело до твоей драгоценности? Бросай, и все!

— Не брошу!

— Ну как хочешь!

— Ладно, брошу!

— Теперь уже не надо!

— А я все равно брошу! — крикнул Сяопо и бросил свое сокровище за занавес.

Оно тотчас же исчезло, потому что все, что попадало за занавес, исчезало бесследно.

— Ты видел Гоугоу? — вдруг спросил Гулабацзи.

— А кто это?

— Ты не знаешь, кто такая Гоугоу?

— Откуда мне знать?

— А я, кажется, знаю. Гоугоу — это девушка.

— Та самая, что была с тобой и держала на руках щенка? Сяопо был очень доволен, что угадал.

— А ты ее знаешь? Что же ты сразу не сказал? — Гулабацзи, кажется, рассердился.

Но Сяопо совсем не боялся его и бесстрашно спросил:

— Куда же она делась?

— Так ведь ее тигр на спине унес,— ответил Гулабацзи, чуть не плача.

— Куда же он унес ее?

— А разве ты не знаешь? Сяопо покачал головой.

— В таком случае я сам должен это знать. Он, наверно, унес ее в горы.

«Этот Гулигулу… то есть Гулабацзи, только притворяется глупым, а на самом деле он очень умный»,— подумал Сяопо и сказал:

— Что же нам теперь делать?

— Я знаю, что делать! У меня давно есть план, только надо еще с тобой посоветоваться! — Из глаз Гулабацзи ручьями текли слезы.

Сяопо стало жаль его, ему хотелось помочь Гулабацзи, но как?

— Где твоя машина? — спросил Сяопо.

— Дома.

— Давай сядем в машину, поедем в горы и поколотим тигра,— храбро предложил Сяопо.

— Это невозможно! С одного колеса слетела шина!

— А куда она делась?

— Ее съели!

— Кто съел?

— Разве ты не знаешь? — Гулабацзи подумал минутку и добавил: — Наверное, я сам съел.

— Ну и как? Вкусно? — все больше и больше изумляясь, спросил Сяопо.

— Да нельзя сказать, чтобы очень вкусно, но если добавить немного сои и уксусу — сойдет!

— Ой! Ты знаешь, просто удивительно, как это твоя голова становится вдруг такой огромной. Это, наверное, оттого, что ты глотаешь шины?

— Верно! А я и не знал, отчего вдруг она увеличивается. «Как странно он говорит,— подумал Сяопо,— словно загадки загадывает».

— О Гоугоу, Гоугоу!..— печально вздохнул Гулабацзи, потом вытащил золотые часы и вытер ими слезы.

— Ну что, пойдем искать тигра? — спросил Сяопо.

— Идти в такую даль…— недовольно скривив губы, протянул Гулабацзи.

— Разве ты не умеешь бегать?

— Умею! Я даже кувыркаться умею!

— Ты кувыркаешься, чтобы смешить людей?

— Неужели кувыркаются только для того, чтобы смешить людей?

— Я, кажется, ошибся! Прости, пожалуйста,— извинился Сяопо.

— А почему ты ошибся?

«Какие всё же нудные люди в этой Стране Чудес!» — подумал Сяопо, а сам сказал:

— Потому что я люблю ошибаться.

— Но это не так уж плохо. Раз ты говоришь, что любишь, значит, можешь сделать любое дело. Вот послушай, я люблю Гоугоу, а она меня. Это то же самое, что ты любишь ошибаться.

Сяопо ничего не понял, но не подал виду и ответил:

— А знаешь, я очень люблю свою сестричку Сяньпо.

— Но все равно ты не любишь ее так сильно, как я — Гоугоу. А потом, сестренки у всех есть.

— И у тебя тоже?

— У меня? Дай я подумаю! — Гулабацзи положил палец на нос и долго думал, потом сказал: — Может, и нет. Но все равно я люблю Гоугоу.

— А Гоугоу не твоя сестренка?

— Нет!

— Кто же она?

— Если даже я скажу, ты все равно не поймешь. Ну ладно, я тебе вот как объясню. Спрашиваю я ее: «Гоугоу, ты любишь меня?» А она в ответ смеется и качает головой. Ее смех сводит меня с ума.

— А что, когда любят, всегда сходят с ума?

— Почти всегда. Впрочем, подрастешь — сам узнаешь. «Ой! Как интересно! — подумал Сяопо.— Подрасти — и сойти с ума!»

— Хочешь мне помочь?

— Идем! — Сяопо смело пошел вперед.

— Куда же мы пойдем?

— В горы.

— А где они, горы?

— А разве не там? — остановившись, сказал Сяопо, как говорят взрослые и умные люди.

— Верно! — ответил Гулабацзи, и они пошли в горы. Вдруг Гулабацзи сказал:

— Иди помедленнее, я хочу покувыркаться.

— Не беспокойся! Как только ты начнешь кувыркаться, я подтолкну тебя ногой, и ты покатишься далеко-далеко, а я побегу за тобой.

— Верно! — сказал Гулабацзи и стал кувыркаться.— Ну, толкай!

Сяопо побежал вперед и толкнул его.

— Погоди,— поднявшись с земли, сказал Гулабацзи.— Я забыл снять очки, а в очках неудобно кувыркаться.

Гулабацзи снял очки и нацепил их Сяопо на затылок.

— А как надо носить очки? — очень довольный, спросил Сяопо.

— Детям лучше всего носить их на затылке.