День рождения Сяопо

9. НА БЕРЕГУ МОРЯ

Назови кто-нибудь Сяопо прогульщиком, я на месте Сяопо не обратил бы на это никакого внимания. Прогульщик? Но Сяопо неплохо учится. На экзаменах всегда хорошо отвечает. Даже пропуская занятия, не делает ничего дурного! Вот и сейчас, возвращаясь в школу, он успел совершить доброе дело, чего наверняка не сделали бы многие его одноклассники.

А случилось это вот как: Сяопо все еще шел по проспекту, как вдруг увидел довольно старую женщину с полной корзинкой в руках; по лицу ее градом катился пот, она тяжело дышала. Сяопо, не раздумывая, подошел к ней, не говоря ни слова, взял корзинку и поставил себе на голову:

— Где вы живете, бабушка?

Едва взглянув на Сяопо, женщина поняла, что он хороший мальчик, и ответила:

— Возле гуандунской школы.

— Я донесу вам корзинку! Сяопо нес корзинку, даже не поддерживая ее рукой. Шел он медленно, потому что старушка не могла идти быстро.

У бабушкиного дома — как раз возле школы — Сяопо снял с головы корзинку и передал хозяйке.

— Как мне отблагодарить тебя? — растроганно спросила женщина.— Вот возьми! Тут немного мелочи. Купишь себе сласти. А вот еще орехи.— У бабушки в корзинке было много орехов.

Сяопо стал мотать головой, замахал руками и даже топнул ногой, всем своим видом показывая, что никакой награды ему не нужно. Но женщина и слышать ничего не хотела. Разве могла она отпустить его, не отблагодарив?

Сяопо подумал немного и сказал:

— Не давайте мне ничего. Лучше как-нибудь, когда я испачкаю костюм, вы мне его почистите, чтобы мама не сердилась? Ладно? А когда вы опять будете нести тяжелую корзинку, позовите меня, и я помогу вам. Меня зовут Сяопо: мама нашла меня возле телеграфного столба на улице Сяопо. А сестренку мою зовут Сяньпо: ее принес старый монах с белой бородой. Наньсин самый сильный, Чжан тоже сильный, но оба они боятся моей головы! — Сказав это, Сяопо для большей убедительности потрогал свою голову.— Мама говорит, что я мог бы нести на голове больше тысячи килограммов груза. Честное слово, моя голова ничего не боится, кроме длинной трубки того старика, который живет у Саньдо. Этот старик уже однажды стукнул своей трубкой Наньсина по голове.

— Ой, ой! Не надо так много говорить! — засмеялась женщина.— А то память у меня слабая, я все равно не запомню!

— Вы не знаете Саньдо, госпожа? Женщина покачала головой, потом сказала:

— Тебя зовут Сяопо, верно? Это я запомню. А пока до свидания, и большое тебе спасибо!

Сяопо поклонился женщине, заторопился и чуть не налетел на стену.

«И как это старая госпожа не знает Саньдо? — думал Сяопо, входя в класс— Просто странно!»

Шел урок родной речи. Учитель рассказывал о пароходах. Вначале он сделал вид, будто не замечает Сяопо, но, когда Сяопо сел за парту, спросил:

— Где ты был?

— Я помогал одной старушке нести тяжелую корзинку. Мне было ее очень жаль. Она хотела дать мне за это орехов, но я не взял.

— Ты разве не любишь орехи? Тогда принес бы мне,— с укором сказал Чжан.

— Замолчи, Чжан! — крикнул учитель.

— Чжан противный мальчишка! — сказала Сяоин. Она все еще не могла простить мальчику обиды.

— И ты не разговаривай, Сяоин! — сказал учитель, и палочка его застучала по столу.

— Тише, тише! — закричали все хором.

— Позор! Ай-я! Какой позор! — сокрушенно качая головой, произнес учитель, снова проглотил кусочек мела и, кажется, стал засыпать.

— О чем он говорил? — тихо спросил Сяопо.

— О пароходе,— ответила Сяоин и опять вспомнила своего обидчика.

— А где пароход?

— В книге. У-у… Чжан!

Сяопо быстро раскрыл учебник. «Эх! Одни иероглифы. Даже картинки нет. Глупо сидеть здесь, слушать урок о пароходе и не увидеть настоящего парохода! Сходили бы в порт и посмотрели!» Подумав так, Сяопо обратился к учителю:

— Учи-и… Можно, я пойду в порт поглядеть на пароходы?

— И я! — попросил Чжан.

— Не разрешайте идти Чжану! Я пойду с Сяопо! — крикнула Сяоин.

— Мы все пойдем! — закричали ребята.

Но учитель только укоризненно качал головой:

— Позор! Какой шум!

— В порту можно поиграть, учи-и…— не отставал Сяопо.

— Безобразие! — чуть не плача, крикнул учитель.

— Учитель! Там так много пароходов! Мы пойдем, можно? — наперебой спрашивали ребята.

— Не разрешайте Чжану идти! — твердила Сяоин.

— Перестаньте шуметь! Сегодня не будет урока труда. Кто хочет, пусть идет в гавань. А сейчас замолчите!

Получив разрешение пойти в порт, ребята сразу же утихли и стали внимательно слушать.

Поглядели бы вы сейчас на Сяопо! Брови у него были сосредоточенно сдвинуты; глаза, точно два шила, сверлили учебник — казалось, вот-вот на странице появится дырка. Нос почти касался страниц: так внимательно рассматривают только деньги — фальшивые они или настоящие. Губы плотно сжаты, уши ловили каждое слово учителя. Одна рука его держала учебник, пальцем он водил по тексту. Вдруг Сяопо показалось, что ему подменили голову. Все вылетело из нее: и Наньсин, и Саньдо, и похороны. Остался один учебник с картинками и иероглифами. Сердце Сяопо учащенно билось; он не отрывал глаз от книги и жадно ловил каждое слово учителя. Так продолжалось до тех пор, пока не раздался звонок. Только на перемене голова Сяопо стала прежней, и он побежал на спортплощадку.

После уроков Сяопо пошел обедать, а потом вернулся в школу. К его курточке прилипло несколько рисовых зернышек. Никого из ребят еще не было. Сяопо пришел первым и разыскал учителя.

— Учи-и… можно, я пойду в гавань, посмотрю пароходы?

— Иди, Сяопо! Только быстрее возвращайся. Не опоздай на следующий урок.

— Хорошо, учи-и…— И Сяопо, довольный, убежал.

До порта было рукой подать. Не успел Сяопо выйти из школы, как тотчас же очутился на берегу.

Какое чудесное море! Далеко от берега вода темно-синяя, почти черная, и только у подножия невысоких гор она кажется серебристой. Когда ярко светит солнце, горы темно-зеленого цвета, а когда солнце прячется за тучи, они сверху становятся розовыми и похожи на розу среди зеленых листочков. Вода у подножия гор тоже становится розоватой, и дальше она розоватая, даже парус лодки, которая плывет совсем близко от берега, окрашен в розовый цвет.

Солнышко только что выглянуло из-за туч, и теперь вода стала голубовато-зеленой, блестящей, как молодые листочки ивы. Подул ветерок, и по воде пошла легкая рябь, на зеленых и розовых полосках появились белые блики, похожие на маленькие белые цветочки.

Еще через мгновение зеленый цвет посветлел, потом вдруг стал желтым. А далеко-далеко он из темно-синего стал светло-зеленым, а потом снова темно-синим. И все это из-за солнышка: спрячется оно — и вода сразу меняет свой цвет.

Нет на свете ничего красивее моря!

В том месте, где вода светло-зеленая, над морем появляются ласточки; они кружат над самой поверхностью, летят туда, где вода темно-синяя, потом улетают к подножию, где превращаются в едва заметные черные точки и, наконец, совсем исчезают. Высоко над морем парят белые чайки. Вдруг они застывают в воздухе, будто вспомнив о каком-то важном деле, потом стремительно бросаются вниз и вытаскивают что-то из воды.

У самого берега вода зеленая, хотя кажется серой; когда проплывает катер, волны бьют о дамбу и во все стороны разлетаются брызги, сверкая на солнце, словно жемчужины. Так приятно слушать плеск воды!

Рыбачьи лодки, подняв паруса, медленно плывут в направлении гор и будто тают в синей дали.

Недалеко от берега бросил якорь пароход, его высокие, стройные мачты похожи на солдат, взявших ружье на плечо. Тесно прижавшись друг к другу и высунув из воды корму, напоминающую верблюда или огромную черную кошку, стоят небольшие суденышки. Все они разные: темно-желтые, светло-синие, сплошь черные, разноцветные. На некоторых идет погрузка товаров, и то и дело что-то с грохотом валится на палубу. Трах-таррарах, трах-таррарах! Вдали от берега, наверное, кажется, что звук этот идет с гор, там он едва слышен. На мачтах пароходов развеваются флаги. Из труб валит дым — то серый, то белый.

На волнах покачиваются лодки с каким-то грузом; в одних сидят индийцы в красных тюрбанах, в других — китайцы в шляпах из бамбука. Взад и вперед снуют моторные лодки.

Как много пароходов и лодок! Большие, маленькие, высокие, низкие, грубые, изящные, длинные, короткие! Но им не тесно: в море для всех хватает места, всем свободно, просторно. Чем больше судов, тем шире кажется море. Каких только звуков здесь не услышишь! Свистки и гудки пароходов, скрежет подъемных кранов, человеческие голоса, плеск воды. И ни одного звука резкого, они как бы поглощаются водой и не нарушают величественной тишины моря.

Сяопо постоял немного на берегу. Он часто бывал здесь и всякий раз не мог оторвать глаз от моря. Он пытался подсчитать, сколько здесь пароходов, но это ему никогда не удавалось. Один, два, три, четыре, пять…. пятьдесят. Он сбился! Снова: вот пять, вот десять… пятнадцать; пятнадцать плюс пять — сколько? Нет, не так. Лучше считать с восьмеркой! Восемь, дважды восемь — шестнадцать; четырежды восемь — тридцать два; пятью восемь… Ой! Никак не вспомнить: пятью восемь — это сколько? Допустим, сто! Всего-то? Быть не может! Здесь куда больше пароходов! Просто их невозможно сосчитать!

Однажды папа катал Сяопо на моторной лодке вокруг Сингапура, поэтому Сяопо был уверен, что пароходы, катера и лодки плавают только вокруг Сингапура. Иначе откуда здесь было бы столько пароходов? Они начинают плавать с утра. За день огибают Сингапур и к вечеру возвращаются в порт. Сяопо с Наньсином много раз обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что поезда ходят по прямой линии, а пароходы — по кругу.

«Вот бы прыгнуть в лодку, с лодки — на пароход и там поиграть! — размечтался Сяопо. Он выставил вперед одну ногу, приготовился к прыжку.— Раз! Хорошо! Можно попробовать, надо только пройти в порт, а попасть на пароход дело пустяковое».

Сяопо решительно зашагал к воротам порта с таким видом, будто порт его совершенно не интересовал.

Вдруг чья-то большая волосатая рука преградила ему путь. Сяопо, не глядя, понял, что это рука полицейского. Он потоптался на месте, повернулся и сказал, словно обращаясь к самому себе:

— А мне и не нужно сюда, здесь одни только маленькие лодки. Я лучше пойду туда, где настоящие пароходы.

И он пошел вдоль берега, рассчитывая пробраться в порт с другой стороны. «Далековато, правда, но ничего, добегу!» Ноги словно сами несли Сяопо вперед. Ой, сколько полицейских! Один, два, три, четыре.

Сяопо заложил руки за спину, опустил голову и пошел к воротам. Потом украдкой взглянул на полицейских — все, как один, смотрели на него.

Тут подошел какой-то малаец, он нес на голове корзину с хурмой и бананами. Сяопо сделал ему знак рукой и сказал:

— Разрешите, я понесу вашу корзину, господин? Малаец улыбнулся, обнажив белые-белые зубы, и, не говоря ни слова, переложил корзину на голову Сяопо. Сяопо, очень довольный собой, гордо шествовал к воротам, высоко поднимая ноги. Неизвестно почему, но Сяопо был очень услужливым и любил помогать другим.

Ух, как здесь весело! Все что-то продают: маленький индус в красном тюрбане держит на голове корзину с какими-то красными плодами; у араба, в маленькой черной шапочке, в руках мешочек с мелочью, и он спрашивает каждого:

— Деньги разменять?

Малайцы торгуют, кто манильскими сигаретами, кто гранатами. Прямо на земле разложены игрушки, зубные щетки, паста, арахис, пестрые шелковые платочки, пуговицы — словом, всякая всячина.

Сяопо снял с головы корзину и поставил на землю. Малаец разложил хурму и другие фрукты прямо на земле и сел в сторонке с безучастным видом, словно ему было все равно: купят его товар или не купят.

Сяопо внимательно разглядывал все, чем здесь торговали. Больше всего ему понравились большие ракушки, их продавал уже другой малаец. Можно, конечно, поиграть и с марками, но ракушки куда интереснее. Если бы все это давали даром, Сяопо определенно предпочел бы ракушки. Но к сожалению, даром здесь ничего не дают. Ничего, вот он вырастет и тогда купит себе много-много ракушек. Только ждать еще долго.

Вот наконец и настоящие пароходы! Высокие-высокие, как трехэтажный дом; трубы у них толще, чем самое старое дерево, и выше любой небольшой пагоды.

Один, два, три, четыре… Нет, не сосчитать, сколько их здесь. Вон тот стоит почти у самого берега! Люди бегают вверх и вниз по трапу; скрипят подъемные краны; из маленьких круглых отверстий льется вода. Здорово! Как бы попасть на пароход и все это посмотреть?

Сяопо минуту подумал, потом вновь обратился к малайцу:

— Можно, я понесу вашу хурму на пароход и там продам? Но малаец покачал головой.

Сяопо вздохнул и подошел поближе к трапу, надеясь на какую-нибудь счастливую случайность.

Увы! У трапа стояли двое. Видимо, попасть на пароход не так-то просто. Надо набраться терпения, ничего не поделаешь!

Через некоторое время один из тех, что стоял у трапа, куда-то ушел, и в черных глазенках Сяопо запрыгали веселые огоньки: есть надежда! Он чуть-чуть продвинулся вперед и будто случайно схватился за поручни, бормоча себе что-то под нос. Человек, стоявший у трапа, поглядел на него и недовольно заворчал. Сяопо немного отошел назад, потом незаметно снова приблизился и, ухватившись за поручни, нагнулся, сделав вид, будто рассматривает воду: «О, здесь маленькие рыбки!» Затем он выпрямился и стал рассматривать пароход: оказывается, у парохода есть глаза — как смешно! (Сяопо решил, что иллюминаторы — это глаза.) Он покосился на человека у трапа. Тот стоял, словно каменный. Дай ему хоть сто мандаринов, все равно не отойдет. Сяопо не на шутку разволновался. Неужели он так и не посмотрит пароход?

На земле валялись мандариновые корки. Продолжая разглядывать пароход, Сяопо незаметно стал придвигать ногой корку поближе к человеку.

— Ой! Беда! — вдруг крикнул Сяопо, указал рукой куда-то вверх и побежал.

Человек за ним. Сяопо снова указал наверх и вернулся на прежнее место. Бац! Человек наступил на корку и, поскользнувшись, растянулся на земле.

Сяопо со смехом взобрался по трапу на палубу и побежал. Он был прилично одет, и его, видимо, приняли за нового пассажира.

Можете себе представить радость Сяопо?!

Оказывается, на пароходе, как и в доме, маленькие комнаты с вентиляцией и умывальниками, с кроватями. А жить на море совсем неплохо! Когда Сяопо подрастет немного, он тоже построит такой дом. Захочет отец наказать его, а он убежит и поживет несколько дней в своем плавучем доме.

О! Да здесь и ресторан есть! А ковров сколько и зеркал! Интересно смотреть в зеркало, когда ешь: видишь, как твой собственный рот открывается и закрывается. Смешно!

Еще есть парикмахерская — можно постричься. А выйдешь в открытое море — умоешься. Красота! Умоешься — пойдешь в ресторан, закажешь себе курицу или что-нибудь повкуснее.

Что может быть лучше такой жизни!

В салоне, находящемся возле кормы, стоял рояль. Какие-то пожилые женщины что-то писали. Наверняка на пароходе своя школа! Сяопо постарался улизнуть незамеченным, а то еще заставят писать иероглифы.

Он побежал на корму. Что это за комната, тоже маленькая? А в ней огромные колеса и какие-то палочки? Неужели в плавучем доме есть завод? Смешно! Если Сяопо построит себе дом на воде, у него не будет никаких заводов. Он сделает специальную дырку, чтобы в свободное время можно было поудить рыбу. Будет очень здорово!

Вот узкая железная лестница. Куда она ведет? Оказывается, здесь еще один этаж. С двух сторон там тоже маленькие комнаты и ресторан… Надо будет непременно рассказать Наньсину обо всех этих удивительных вещах, ведь он и понятия о них не имеет. Пусть теперь Наньсин не хвастается, что видел поезд,— пароход куда интереснее.

Железные игрушки перетаскивают прямо по воздуху огромные деревянные ящики и мешки с коноплей. Люди почему-то кричат, ругаются. Сяопо не знает, для чего перетаскивают эти вещи, но все равно очень интересно.

И, облокотившись на перила, Сяопо стал смотреть. С парохода далекие горы и море казались гораздо красивее, чем с берега!

Раздался гудок. Это отчаливал какой-то пароход. За ним фонтаном взлетели в воздух серебряные брызги.

Сяопо показалось, что пассажиры машут ему руками, и он тоже им помахал. А чайки по-прежнему кружили над пароходом.

В тот самый момент, когда Сяопо с восторгом смотрел на море, чьи-то сильные руки схватили его за курточку. Он обернулся: это был тот самый злой дядька, который стоял у трапа. Не говоря ни слова, он потащил Сяопо за собой. Сяопо не упирался, ноги его болтались в воздухе, и это было даже интересно.

Спустившись с Сяопо по трапу, человек разжал руки, и Сяопо грохнулся на землю. Но, несмотря на это, он был так доволен, что поклонился злому дядьке и сказал:

— Большое вам спасибо!