Дети драконов

Айна. В плену забот

1

– По-ожалуйста, ра-аскажи сегодня про Фе-еррестре... – когда Айна вошла, Вереск улыбнулся ей всем своим существом. И мимолетно убрал за ухо непослушную длинную прядь, которая часто падала ему на лицо.

С момента, когда Лиан и Фарр вернули мальчику колдовские способности, прошло уже с десяток дней, и за это время он заметно преобразился. Айна до сих пор как чудо воспринимала то, что Вереск теперь способен слышать и, более того, говорить. Голос у нег оказался неожиданно глубокий и больше подходящий юноше, нежели отроку. Красивый голос. Даже легкие запинки не портили его.

– Расскажу, – Айна вернула мальчишке улыбку и добавила: – Но только давай-ка сначала приведем в порядок твои лохмы. Наверное, уже самому надоело маяться с ними. Смотри, я прихватила ленточку и гребень.

Вереск кивнул нерешительно, и Айна, обойдя кресло, в котором он сидел, взялась за дело. Волосы у мальчика были мягкие и летучие, совсем как у Лиана... Воспоминание о том вечере, когда этот гребень скользил по влажным прядям золотого дракона на какой-то краткий миг накрыло Айну глубокой волной, но она сердито тряхнула головой, отгоняя призрачное наваждение из прошлого.

Что было, то было.

Как стало, так и хорошо.

Она распутывала частые колтуны, приводя в порядок белоснежные волосы Вереска... пока вдруг пальцы ее не наткнулись на светящуюся солнечную прядь...

– Ох... – не удержала Айна изумленного возгласа. – Надо же...

– Что-то не так? – встревожился мальчик.

– Н-нет... Нет, Вереск, все хорошо, – Айна пропустила солнечную прядь сквозь пальцы и улыбнулась. – Ты знал, что у тебя не все волосы побелели?

Он удивился. Даже обернулся, отыскав взглядом глаза Айны. Смотрел на нее, ничего не понимая.

– Как э-это?

– Вот так. Тут целый пучок тех, что не поседели, – Айна мягко вернула его голову в прежнее положение и продолжила свое дело. Быстро и ловко она заплела непослушные волосы в аккуратную косицу.

Вереск все это время молчал. Только когда с косой было закончено, он промолвил негромко:

– Я не знаю... И-ива мне не говорила. Это о-она всегда меня чесала... – при упоминании о сестре голос его дрогнул, и Айна в полной мере ощутила насколько трудно ему было принимать, что отныне кто-то другой заботится о нем вместо этой маленькой беглянки.

Что ж... теперь он хотя бы не лежал лицом к стене.

– Может, не хотела?

– Может...

– Или что-то в тебе меняется, дружок, – Айна похлопала его по плечу и, отложив гребень в сторону, села на широкий сундук под окном. В этой новой комнате, где жил теперь Вереск, окно выходило на море, а располагалась она на том же этаже дворца, что и покои для членов королевской семьи. Воронья башня же после того дня почти целиком осталась без стекол... – Значит, говоришь, про Феррестре. Ну ладно, у меня есть в запасе парочка славных историй.

Она принялась рассказывать одну из баек, которую подслушала в таверне на границе с Тайкурданом, но сама думала вовсе не о знойных феррестрийцах, а о мальчике, что сидел перед ней в кресле и слушал, слушал, жадно впитывая всякую историю о дальних краях.

Вереск был странным парнишкой.

Часто Айне казалось, что он хоть и стал выглядеть почти нормальным, но все же словно остался на половину жить в каких-то своих невидимых мирах. Несмотря на вернувшийся к нему слух, нередко он не слышал обращенной к нему речи и потом немного смущенно смотрел на говорившего, точно еще пару мгновений назад был где-то далеко-далеко, куда не долетают обычные слова.

Он совсем не походил ни на Мая, ни на Фарра и Лиана, какими те были в отрочестве. И вообще ни на кого из тех людей, что Айна встречала за свою жизнь...

Тайна, жившая в нем, была совершенно особенной.

Получив назад свою силу, он, вопреки законам здравого смысла, вовсе не выказал той радости, какую следовало бы ожидать. Его пронзительный крик никто бы не назвал криком счастливого человека – в нем оказалось слишком много боли. А первым, что прошептали дрожащие губы Вереска, было имя... Имя, которое никто не должен был услышать. Но удержать его в себе он не мог, и теперь Айна знала, как зовут девочку с колючими глазами, которая значила для него так много.

Андра.

Он звал ее, широко распахнув глаза, забыв о том, что рядом есть другие люди. И опомнился лишь когда Фарр сгреб его с постели, подхватил на руки, как маленького и сделал что-то такое, чего не умел даже Лиан. Эту особую магию, от которой на сердце всегда становится светлей... Тогда Вереск разом пришел в себя. Он в ужасе зажал свой рот ладонями, а потом вдруг вцепился в плечи принца и расплакался, как маленький. Это явно напугало Лиана, но не Фарра, который умел дышать в такт любому другому дыханию и успокаивать одним лишь прикосновением. Вскоре Вереск притих, и только долго с изумлением касался своих забавных, чуть оттопыренных ушей. Никак не мог поверить, что все звуки мира снова наполняют его голову.

Не выпуская мальчишку из рук, Фарр отнес его прямо в Королевские покои, и больше уже Вереск в Воронью башню не возвращался.

Позже Патрик обмолвился, что так на самом деле не бывает. Невозможно вернуть силу магу, который ее утратил. Но, вопреки всем законам колдовского мира, Вереск больше не являл собой пустой сосуд с треснутым дном: как только первое потрясение прошло, он, сам не веря происходящему, простер руку над высоким серебряным кубком, и вода в том сначала забурлила, а затем обернулась мириадами радужных брызг, которые рассыпались по всей гостиной сверкающими кристаллами льда, удивительно похожими на бриллианты.

Шуна, хмыкнув, обронила, мол это дешевые фокусы, но сказала она это так тихо, что ее слова услышала только Айна. На самом-то деле даже степная девчонка понимала – фокусы фокусами, а магия вернулась к Вереску вполне всерьез.

Только вот на ноги он так и не встал... Даже самый сильный целитель порой оказывается не всесилен.

2

Заговорил Вереск не сразу. В первые дни он был попросту ошарашен произошедшими с ним переменами – обилием звуков вокруг и вернувшейся способностью ощущать магию в себе. На любые вопросы и предложения он только мотал головой, пока Патрик не велел всем отвязаться от мальчишки и дать ему прийти в себя. Именно он распорядился выделить для Вереска эту новую комнату с видом на море, которая находилась в непосредственной близости к Королевским покоям. Для кого-то знающего это выглядело бы как огромная честь, но Вереск уж точно не понимал всех тонкостей дворцового этикета.

Только на третий день он начал произносить простые односложные слова, с трудом выталкивая их наружу – нерешительно и словно через силу. И только еще через три дня Патрик счел, что мальчик в достаточной мере пришел в себя, чтобы поговорить с ним. Разговор этот происходил без лишних ушей: дядя Фарра счел, что мальчику и так хватило переживаний, вовсе незачем ему ощущать себя свидетелем преступления на допросе... даже если по факту это почти так и есть.

Фарр был откровенно против, полагая, будто рядом с ним Вереск разговорится быстрее, но Патрик нашел ответные аргументы, сообщив своему племяннику, что не всегда личные симпатии важнее государственных дел, а правильные вопросы задавать некоторым еще надо поучиться. Поскольку Айна присутствовала при этом разговоре, она своими глазами видела, как здорово разозлился Фарр, но помочь ему, разумеется ничем не могла. Разве что сделать вид, будто вовсе пропустила эту обидную фразу мимо ушей.

Впрочем, когда тем же вечером Патрик собрал их четверых в своем кабинете и рассказал все, что ему удалось узнать от Вереска, Фарр нашел в себе достаточно честности, чтобы признать – так глубоко залезть в чужую душу ему бы и в самом деле было бы нелегко.

До того, как случилась беда Вереск был провидцем.

У него этот дар проявлялся иначе, чем у Лиана, Патрик сказал, что таких людей называют Истинно Видящими... В своей деревушке маленький Вереск уже с пяти годов стал тем, к кому за советом шли едва ли не прежде, чем к старейшине. Даже не зная подробностей, он почти всегда мог дать верный ответ на любой вопрос: сажать ли рожь на новом поле, играть ли свадьбу вперед урожая, бояться ли поздних заморозков и верить ли заезжим торговцам. Отец и мать не одобряли таких визитов за советом и по возможности старались оградить сына от них. Но чем старше становился Вереск, тем очевидней была его диковинная способность, которая прорывалась во всяком случайно оброненном слове. Вдобавок, он всегда знал, что нужно сделать, дабы над родными полями щедро поливали дожди и вовремя ложились снега. К тому времени, когда мальчики начинают перенимать ремесло своих отцов, о Вереске уже знала вся округа, дошла молва и до хозяина тех земель...

Дар маленького колдуна не имел цены. Всякий разумный человек постарался бы уберечь такое сокровище и поддержать его силу – хотя бы ради того, чтобы обратить ее себе на пользу. Но барон из Восточного удела, похоже, не относился к тем людям, которые имеют разум. Жестокая расправа его наследника положила конец всем талантам Вереска. И даже, когда Фарр с Лианом вернули ему возможность пользоваться магией, мальчик был почти уверен, что навсегда утратил свою способность заглядывать в будущее. Как ни пытался, он больше не ощущал в себе силу Видящего.

До того момента, пока Патрик не рассказал ему все то, что не позволял рассказывать Иве.

О наследии древних магов, чья сила текла в жилах людей с солнечными волосами. О расколе, который случился между ними. О Волене и его приспешниках. О своей борьбе за право жить, похищении Фарра и почти полном уничтожении магов из Эймурдина. А напоследок – о случившемся минувшей зимой. И в тот момент, когда он закончил свою историю, признавшись напоследок в том, как боится войны с Заморьем, Вереск заявил, что это лишнее. По словам Патрика, вид у него при этом был растерянный, но голос звучал на удивление твердо.

«Он сказал, это только наша война, – промолвил брат короля. – Война между магами. И мы можем не ждать нападения заморского флота. Корабли больше не придут».

«Ох! – Айна прижала пальцы к губам. – Как же мне хочется, чтобы это было правдой!»

«Это правда, – спокойно ответил Патрик. – Настолько же правда, как то, что сегодня утром был восход, а вечером придет закат. Хвала богам, я умею отличать пророчество Видящего от обычной речи. Мальчик снова обрел свой дар»

«Это лучшая новость, какую мы только могли от него узнать! – Фарр даже не скрывал того, какое чувство облегчения принесли ему эти слова. – Но неужели он так и сказал? Н а ш а война? И его, выходит, тоже?»

«Да»

«Но... почему?»

«Потому что, мальчик мой... Невозможно отдать человеку часть своей Силы не стать для него близким»

«Да ведь мы не отдавали ему с в о ю силу», – попытался возразить Лиан.

«Это вам так кажется»

«Значит... – Фарр метнул на своего дядю пронзительный, полный радости взгляд, – значит, теперь он – один из нас? И ты будешь учить его?»

«Нет, мальчики. Это вы будете его учить. Его и всех тех детей, которых нам удастся найти. Кстати, Кайза возвращается завтра. С ним будут еще двое.

Фарр обхватил голову руками и какое-то время молчал, изумленный.

«А Ива? – тихо спросил Лиан. – Вереск знает, где она? Что с ней?»

«Знает. И всегда знал, даже когда был лишен Силы. Похоже, между близнецами есть особая связь, которая простирается дальше, чем мы можем себе представить. Ну... разве что вы с Фарром приблизительно способны это понять».

«И что с этой соплячкой? – впервые за весь вечер подала голос Шуна. – Есть шанс, что мы больше не ввяжемся в проблемы из-за нее?»

«Боюсь, что нет... – вздохнул Патрик. – Ива добралась до Эймурдина. И, похоже, назад не собирается. Могу ее понять... В этих старых развалинах ее сила наверняка приумножилась многократно, как это было и со мной. Мало, кто сумел бы от такого отказаться. Хотя это и очень опасно для нее... мда... В любом случае, Вереск больше не может слышать ее как раньше, девчонка отгородилась от него слишком толстым щитом. Он лишь знает, где находится его сестра. И чувствует, что она пока еще жива».

3

Проведя с Вереском почти целый час, Айна оставила его на попечении смышленого молодого слуги, которого приставили к парнишке почти сразу после исчезновения Ивы. Этот высокий медно-рыжий Стин с сильными веснушчатыми руками мог без труда поднять худенького Вереска и с легкостью перенести в любое место, куда следовало. У него был славный характер и добрый насмешливый голос, так сильно напоминавшие Айне голоса ее братьев Руна и Юна...

Последнее письмо от матери, где та рассказывала обо всех близких, Айна получила не далее, как неделю назад. В этом обстоятельном послании было написано про самые важные новости из замка Берг и про то, как поживает вся «бывшая семья Ее высочества». Рун и Юн теперь занимали какие-то важные посты в городской страже Кеерна, у каждого был свой дом и семья: Юн ждал уже второго ребенка, а жена Руна вот-вот обещала подарить ему первенца. Да... близнецы долго не решались завести семью, но пару лет назад наконец женился один, а прошлым летом – и второй. Мать была этому несказанно рада, равно как и успехам Феда, который настрогал уже четверых наследников. А вот самого старшего своего сына она не уставала укорять за то, что тот никак не женится снова после смерти супруги. Бедняжка померла в родах, когда пыталась произвести на свет третьего внука скотницы Миры. Двух старших девочек после несчастья родители покойной хотели забрать к себе, но Фед уперся рогом и сказал, что вырастит их сам. И растил, не спеша приводить в дом новую женщину. Старший братец оказался однолюбом...

Айна ужасно давно не видела Феда и уже почти совсем забыла его лицо. Ей было жаль, что тогда, пять лет назад, она не заехала в город, чтобы повидаться с братьями. А теперь они казались призраками из какой-то далекой, совсем чужой жизни.

Покинув покои Вереска, Айна первым делом отправилась в библиотеку, потому что уже несколько дней, как обещала мастеру Наэро с переводом одного заковыристого текста на феррестрийском. Разумеется, в ее обязанности это не входило... Обязанности принцессы предполагали участие в бесконечных светских беседах с дамами и их высокородными мужьями, выезды с ними на охоту, а также появление в главном дворцовом храме на самых важных богослужениях, где жители города имели бы счастье лицезреть супругу наследного принца. Все эти дела казались Айне удручающе скучными и вообще порядком пугали: ей совсем не хотелось постоянно торчать на виду у множества незнакомых или малознакомых людей... Нет, она, конечно же, успела достаточно хорошо узнать почти всех придворных – и женщин, и мужчин и даже их отпрысков, которые порой мелькали то в тронном зале на общих трапезах, то в дворцовом саду – но ей по-прежнему было намного спокойней в привычном обществе самых близких людей... к которым относился и старый мастер над книгами. А еще – в обществе дворцовых артистов, которые даже после свадьбы не перестали видеть в Айне ту упрямую девочку, которая когда-то до мозолей на пальцах училась кидать кинжалы под руководством молодого красавчика Нэйта...

Пару лет назад Нэйт женился и теперь уже был отцом. Когда Айна впервые после свадьбы нашла время дойти до площадки, где упражнялись артисты, он даже не сразу отважился приблизиться к ней – стоял в сторонке и смущенно улыбаясь, мял в руках тряпичный жонглерский мячик. Зато его отец без лишних церемоний открыл новоявленной принцессе свои щедрые объятия, чем изрядно примирил ее с новым статусом. Когда старые друзья все еще готовы видеть тебя самого, а не твой титул – это бесценно.

Вот только из-за бесконечных поисков в Красной Башне Айна долгое время могла навещать старых друзей лишь изредка, а когда пришел в себя Вереск и вернулся Кайза с двумя новыми детьми-магами, у нее опять почти не осталось на это времени. Особенно, если учесть, что от обязанностей принцессы тоже никак нельзя было отвертеться до конца.

Перевод оказался не таким уж сложным. Просто в нем встречалось много просторечных слов, которые Айна, по счастью, не раз имела возможность услышать за время своего путешествия на юг. Она с радостью объясняла бывшему учителю их значение и даже рассказала между делом ту забавную историю многолетней давности, когда Фарр подложил в ее учебник словарик «особых» выражений, кои нельзя встретить в обычных ученых книгах. В мастерской они сидели одни (своего помощника мастер Наэро отпустил домой, как только явилась Айна), и Айна выполняла свою работу за той самой конторкой, где в свое время просиживала так много часов. Мерный скрип пера, неяркий свет из высокого узкого окна, ни с чем несравнимый аромат старых манускриптов и особая тишина, полная шелеста страниц и едва заметных вздохов седого хранителя книг – все это было так привычно, так правильно и хорошо... Дописав очередную фразу, Айна отложила перо в сторону и какое-то время просто сидела, глядя на ровные строчки, расчертившие лист бумаги.

Это был ее мир. Мир, где она чувствовала себя по-настоящему нужной, способной приносить пользу и радость. Мир, где новоявленная принцесса Закатного Края была счастлива.

Она могла лгать себе сколько угодно, будто привыкнет к пышным приемам, балам и маскам на лицах придворных, но правда скрывалась здесь, в этой комнате – за всю свою жизнь Айна не знала большего вдохновения, чем то, которое дарили ей слова. Слова, что слагались в истории – записанные по рассказам других людей или созданные ею самой. А, может быть, даже выдуманные целиком.

Да, она любила своего мужа и с нежностью думала о будущем ребенке. Да, для нее много значили близкие ей люди, за которых она бы не задумываясь отдала все слова на свете... Но только имея возможность складывать буквы в строчки, Айна ощущала себя по-настоящему живой. Только так она была по-настоящему неотъемлемой частью этого мира.

И ощущать себя этой частью, ощущать с е б я вдруг оказалось прекрасно...

Осознание этого факта пришло внезапно и оглушительно. Оно накрыло ее целиком – как нежное солнечное сияние накрывает человека, который, стоя в полутемном храме вдруг делает шаг в луч света, падающий из окна под куполом.

И больше уже не пропадало.

Ни тогда, кода Айна, закончив перевод, еще не меньше часа просидела со старым мастером. Ни тогда, когда, спустившись в большую королевскую столовую, присоединилась к трапезе и церемонным разговорам высокородных обитателей дворца. Ни днем, когда помогала Фарру с его бумагами, в которых он погряз целиком, едва только Патрик объявил о новом проекте. Ни вечером, когда они наконец остались вдвоем в своей опочивальне с выходом в сад.

Айна просто знала, кто она, и это знание наполняло ее изнутри силой.

Зато Фарр, судя по всему, был совсем не так уверен в себе, как прежде. За его привычными нежными словами и ласками прятались не слишком-то хорошо скрытое напряжение и тревога.

– О чем ты думаешь все время, а? – спросила его Айна, когда поняла, что просто так эти тучи не разойдутся и ничего путного у них в постели не сложится. Она сердито отбросила в сторону простыню и уставилась прямо в глаза мужа. В них отражался огонь трех высоких свечей, стоявших на каминной полке, и оттого они казались еще темней, чем обычно – настоящее ночное небо под ресницами обычного человека... – Скажи, пожалуйста, а то мне так и кажется, будто у нас за порогом стоят злые колдуны с огненными мечами!

Фарр рассмеялся.

Любимый смех... Самый лучший в мире. Многое изменилось за те годы, что они знали друг друга, но этот смех всегда оставался прежним.

– Ну что ты, милая... выдумщица моя. Я думаю вовсе не о наших врагах... Совсем наоборот. О тех, кому суждено стать нашими братьями по магии. Обо всех этих детях, которых позволит найти нам карта... Об этой школе для них. Я... я боюсь не справиться...

Школа была идей Патрика.

Именно он сказал, что самый лучший способ вернуть в мир магию в том виде, как она существовала прежде – это создать единую систему обучения для всех детей, наделенных Силой. Школу надлежало сотворить по образу и подобию той, где обучались ведуны и лекари Красной Башни, только с учетом иных, более ярких талантов ее учеников. Но, поскольку, у брата короля уже имелось довольно обязанностей, связанных с государственными делами, работа над этим новым проектом целиком и полностью ложилась на плечи его наследников по магическому делу – Лиана и Фарра. И если первый относился к этому с истинно юношеским легкомыслием, то второй, как выяснилось, был немного в ужасе от разом упавшей на него ответственности.

– Глупости! – фыркнула Айна, узнавая в своем голосе обычные нотки Шуны, и тут же смягчилась: – Кому же это делать, если не тебе...

– Не знаю... – Фарр и правда выглядел совершенно удрученным. Он откинулся на подушках и так пристально смотрел в потолок, словно хотел заучить наизусть узоры его лепнины. – От меня всегда все ждут так много... Но на самом деле я просто человек. Такой же, как все остальные люди в мире. Я боюсь, сомневаюсь, совершаю ошибки... Я знаю, что обязан смочь, справиться, суметь... И иногда это знание давит на меня каменной плитой, которую невозможно скинуть. Никогда невозможно даже сдвинуть хоть на палец в сторону... – Фарр говорил спокойно, но в голосе его было что-то, от чего Айне вдруг захотелось плакать. Но она не посмела издать даже звук, молча проглотила тугой комок в горле. – Конечно, я сделаю все, что должен. И... мне нравится эта идея дяди. Она очень красивая и правильная. Он так рассказывал об этом... как все будет спустя много лет. Тут бы даже камень вдохновился. Но, понимаешь, мне ужасно страшно все испортить. Ведь эти дети – первые. На них мы сами будем учиться, как надо.

Айна вздохнула. Отбросила прядь волос за спину и с грустной усмешкой провела ладонью по лицу Фарра.

– Фаре, у тебя правда все получится. Потому что ты рожден для этого. Ты – тот, кто пришел в мир, чтобы защищать, оберегать и поднимать к солнцу. Ты уже умеешь все, что нужно. Однажды тебе придется стать правителем целой страны... и эта школа – едва ли задача намного сложней.

– Знаешь... по большому счету мне бы хватило одной школы, – усмехнулся Фарр ей в ответ. – Видят боги, я никогда не хотел нести это бремя наследника.

– Ну... – Айна коснулась пальцами его щеки, – нам не суждено выбирать это. Только принимать, как есть. Я, вот, тоже совсем не хотела становиться принцессой. Ненавижу сидеть в обществе этих кур, которые все время кудахтают о своих мужьях и их достоинствах! Но... – она едва заметно улыбнулась силе внутри себя, – я бы не выбрала другой путь. А разве ты выбрал бы? Выбрал бы быть кем-то другим?

Фарр поймал ее пальцы губами, а затем вдруг привлек к себе – стремительно, как дикий зверь. Обжег лицо и шею чередой таких неистовых поцелуев, что Айна разом забыла обо всем, что только что говорила.

– Никогда, – прошептал он. – Никогда...

4

– Лиан говорит, ему снятся странные сны... – Шуна небрежно сплюнула на блюдо вишневую косточку, а еще одной метко запустила в окно гостиной. На лице у степнячки подрагивала маска беспечности, но Айна прекрасно видела, что из-под ее краев готовы брызнуть слезы маленькой напуганной девочки, которая делает вид, будто не боится.

– Какие?

– Всякие... – Шуна помолчала, посмотрела куда-то в угол, потом все же заговорила, но через силу, совсем как Вереск, разве что не запиналась на каждом третьем слове: – Например, как будто сквозь него прорастает трава... и он становится лесом. Или будто он падает на землю с такой огромной высоты, что успевает перестать бояться и начать любоваться миром... Или что проваливается сквозь стену в какое-то совсем незнакомое место и понимает, что это вовсе не наш мир.

– И правда странные, – согласилась Айна, пытаясь не думать о плохом. – А как он сам это объясняет?

– Да никак! Разве ж этот ухкы скажет что-то серьезное... глупости только всякие! – Шуна так мрачно посмотрела на очередную ягоду в своей руке, словно та была в чем-то виновата. Но прожигать дыры в предметах она не умела, и потому просто забросила вишню в рот. В последнее время их обеих знатно тянуло на кислое. – А еще ему постоянно снится эта маленькая дрянь. Он говорит с ней во сне.

Айна вздрогнула.

– Во сне? С Ивой? Но ведь Лиан – не сноходец... Ты уверена?

– Уверена. Он называет ее по имени. Видать, эта соплячка сама приходит к нему. Чтоб ей провалиться!

– А... кроме того... он ничего во сне не бормочет?

– Да нет вроде бы. Почему ты спрашиваешь?

Айна задумалась, стоит ли рассказывать Шуне о пророческих особенностях Лиана, если та до сих пор не в курсе. Раз он не сказал ей сам, то может не хотел...

– Так, – она решила уклониться от ответа. – Просто.

Шуна посмотрела на нее сердито. Почуяла недомолвку.

– Ну тебя! – встала решительно из кресла и зашагала к выходу из Королевских покоев. – Ну вас всех!

Айна только рот успела открыть, пытаясь подобрать умные слова, а ее дикая степная подруга уже хлопнула дверью. Вернее, попыталась хлопнуть, да та была слишком для нее тяжела и лишь плавно закрылась за разгневанной Шуной.

«Вот дура!» – в отчаянии подумала Айна. И мысли эти были вовсе не про степную девчонку – она искренне негодовала на саму себя, испортившую непростой разговор, от которого Шуна уж точно ждала совсем иного. Но догонять подругу она не стала, потому что на самом деле сама была напугана ее рассказами и едва ли смогла бы утешить ту надлежащим образом.

Лиан...

Мальчик, который всегда ходил по краю. Всегда заставлял ее сердце рваться от тревоги.

«Нужно рассказать Фарру, – решила Айна. – Сразу же, как только закончится прием в Тронном зале. Он лучше нас может понять, что это значит. И что с этим можно сделать».

Тихое славное утро было закончено.

Айна съела еще пару вишен и тоже встала из кресла. Ее ждали дела.

Дети, которых привез Кайза, были намного младше Ивы и Вереска: мальчику едва сравнялось семь, а девочка и вовсе оказалась малышкой лет четырех. Шаман забрал их из разных мест, но по дороге дети успели сдружиться и теперь прекрасно общались друг с другом. Равно, как и с остальными, окружающими их людьми. Патрик был прав: этим ребятишкам повезло гораздо больше, чем близнецам – их жизнь изуродовать еще не успела. Дар девочки только начал проявляться, и родные списывали все удивительные события, происходившие с ней, на простые совпадения. Мальчик же рос у двоюродной бабки, которая старательно научила его скрывать свою особенность. Сама бабка была местной ведуньей, не очень сильной, но очень умной. Узнав, что внук попадет в обучение к настоящим магам и вырастет при дворе, она с чистым сердцем отдала его шаману. Тем паче, что этот зеленоглазый веснушчатый Грен с имзмальства грезил путешествиями и уже пару раз порывался сбежать из дома. С девочкой было сложнее. Вернее, с ее семьей. Родители малышки Мирты не больно-то вдохновились предложением отдать такую хорошую умную девочку незнамо куда, пусть даже там будут столица и дворец. Но Патрик не зря был уверен в успехе: там, где не хватает словесных доводов, дело решают деньги. Мелкий лавочник не устоял перед туго набитым мешочком с серебряными монетами и убедил супругу, что так у их дочери хоть будет шанс выбиться в люди, а у него самого – наконец развернуть дело достойным образом и прокормить остальных шестерых детей.

Грен по дому почти не скучал, а вот Мирта частенько размазывала слезы по щекам в те минуты, когда ей казалось, что этого никто не видит.

Айна старалась навещать детей почти каждый день, хотя это, как и посиделки с переводами для мастера Наэро, вовсе не входило в ее обязанности. Но в таких делах было гораздо больше смысла, чем в светских беседах с придворными дамами. А няньки со служанками, как ни крути, семью не заменят... Насчет себя Айна тоже не обольщалась, но все же дети были искренне рады ее визитам, и ей казалось это важным.

...Сама она с трудом могла представить, что отдала бы своего ребенка какому-то незнакомцу, пусть даже и за очень большие деньги.

Впрочем, Айна знавала всякую жизнь и не питала иллюзий относительно того, как оно было в простых семьях, где ни одного лишнего медяка отродясь не водилось. И она понимала, почему Патрик не особенно беспокоился на счет того, согласятся ли родители маленьких магов отдать своих кровиночек «в ученье». Чаще всего маги рождались в простых местах, где судьба не обещала детям ничего лучше, чем соха или прялка. Обещание устроить их аж при дворе и дать образование являлось весомым аргументом. Особенно в сумме со звонким серебром.

Точек на карте было восемнадцать, и половину магов, стоящих за ними уже не требовалось искать. Еще про четверых Патрик сказал, что его люди их вот-вот найдут.

Оставались пятеро.

Пятеро, чьи следы были потеряны абсолютно.

5

Дворцовый сад примыкал к Солнечному Чертогу с северо-востока, и был он очень старым и очень большим. И если у самого дворца сад походил на аккуратный ухоженный парк, то чем дальше к крепостной стене, тем больше он напоминал настоящую лесную чащу. При желании в той его дальней стороне можно было так хорошо спрятаться, что без чутких ищеек никто тебя в жизни не найдет. Но Лиан с детьми никогда не уходил слишком далеко – он выбрал для своих занятий уютный тенистый уголок под старым дубом чуть поодаль от основных тропинок и просто окружил это место незаметной, но надежной защитной стеной. Чтобы никто чужой не видел и не слышал, что там происходит за невидимой тонкой преградой. Лишь немногие могли эту стену преодолеть, и Айна была в их числе.

Она подошла уже совсем близко к высокому кряжистому дубу, когда заметила чуть в стороне еще одного человека, который безмолвно наблюдал за происходящим в саду.

Патрик стоял, прислонившись к дереву и задумчиво перебрасывая на ладони пару незрелых, совсем еще мелких и зеленых яблок. На лице его блуждала легкая полуулыбка, а взгляд был прозрачным, как небо. Яблоки чертили в воздухе ровный красивый узор. В этот миг бывший придворный шут, ставший самым важным после короля государственным мужем, показался Айне настолько похожим на Фарра, что она даже моргнула пару раз, прогоняя иллюзию. Теплый летний ветер растрепал его всегда аккуратно собранные волосы, выхватил пару длинны прядей из-под тонкой синей ленты, скреплявшей их на затылке, а лицо казалось совсем молодым в игре танцующих теней и бликов. И яблоки он бросал точь-в-точь как Фарр...

Под ногой у Айны хрустнула упавшая ветка, и Патрик обернулся в ее сторону – стремительно, даже хищно – словно во всякий миг был готов ко встрече с опасностью. Увидев, кто именно пришел в этот тихий уголок сада, он улыбнулся и небрежно отбросил яблоки в сторону. Наваждение рассеялось: когда Айна подошла ближе, рядом с ней стоял тот самый человек, которого она так хорошо знала.

– Доброе утро, милая, – его объятия были такими уютными и надежными... – Вижу, эти дети покорили и твое сердечко тоже.

Айна смущенно пожала плечами, и принц отступил в сторону, кивнул на старую скамью из потертого камня, приглашая сесть. Скамья оказалась приятно нагретой солнцем, и с нее отлично было видно, что происходит на лужайке под дубом.

– Он хорош, – с теплотой в голосе сказал Патрик. – Твой названный братец... Я был уверен, что из него выйдет толк. Смотри, как он нравится этим детям! Они ловят каждое его слово... ЧуднО это – слышать свои собственные речи из уст другого человека... Видеть, как на твоих глазах происходит передача знаний. Передача идей... Это и есть линия преемственности, детка. То, чего мы были лишены столько лет. Сейчас она возрождается снова. Рядом с нами вершится история. Посмотри на этих детей... Перед нами – будущее королевства. Настоящие маги, которые станут его гордостью и защитой.

Айна смотрела.

Сквозь зеленую летнюю листву ей хорошо были видны и Лиан и трое его учеников, которым он что-то вдохновенно рассказывал, сопровождая свои слова щедрыми фокусами. Вот на ладони юного наставника вырос такой знакомый лепесток огня... а в следующий миг он обернулся настоящим крошечным драконом! Айна тихо вскрикнула и тут же прикрыла рот ладонью. Такого Лиан ей точно не показывал.

Дракон сорвался с пальцев своего создателя и облетел почти целиком всю лужайку под дубом прежде, чем рассыпался фонтаном искр.

Маленькая Мирта в восторге захлопала в ладоши, Грен изо всех сил попытался сделать вид, будто не слишком-то и удивлен, а Вереск посмотрел на место, где растаяли последние искры, протянул руку в том направлении... и из его ладони тоже выпорхнул крошечный дракон, сверкающий хрусталем. Его полет был лишь немногим короче.

– Вот это да... – выдохнула Айна. – А я и не знала, что они так умеют!

– Недавно научились, – усмехнулся Патрик. – Дети... Они еще такие дети. Даже Лиан. Красиво у них выходит, что правда, то правда. И Вереск, конечно, очень сильный. Я вообще никогда прежде не видел, чтобы вода была кому-то так подвластна.

– А ты его выкинуть хотел... – не удержала упрека Айна.

Патрик вздохнул и покачал головой.

– Ну что ты, милая... – на лице его проступило такое выражение усталости, что она тут же устыдилась своим словам. – Какие вы в с е еще дети... «Выкинуть»... Я просто делал, что мог, что было единственно возможным тогда. У меня не было выбора, девочка моя. А то, чего я н а с а м о м деле хотел, каким-то чудом все же воплотилось в реальность. И эта реальность показывает фокусы с хрустальными драконами. Ох, Айна... Знаешь, когда твой муж был мальчишкой, как этот Вереск, не существовало лучшего способа вынудить его сделать что-то, кроме как сказать ему, будто он этого сделать не сможет. И знаешь... на самом деле Фарр не больно-то изменился. А Лиан – точно такой же.

– Так ты... – Айна растерялась, посмотрела принцу прямо в его серые глаза с искорками смеха в глубине. – Ты нарочно им так говорил?! Чтобы у них точно получилось?

– Ну... Нет. Не совсем. Я никогда не лгал им. У мальчика и правда не оставалось шансов на удачу. Кроме той удачи, которой владеет истинный маг. Особенно если он – Дархисана. Особенно, если рядом с ним – его наатха. Я не смог бы исцелить этого ребенка. И даже Кайза бы не смог. Такое только этим двоим под силу... когда они вместе.

Чем больше Патрик говорил, тем отчетливей в груди у Айны разливалось радостное тепло. Но потом она осознала, что Вереск – не единственный ребенок-маг, которого Патрик списывал со счетов.

– А Ива? – спросила она. – Ее на самом деле тоже можно... ну... исправить?

Принц вздохнул.

– Не знаю. Честно, девочка моя. У меня нет ответа на этот вопрос.

Айна вспомнила про утренний разговор с Шуной и уже открыла было рот, чтобы рассказать про него и про то, что Лиан, оказывается, продолжает общаться с беглой маленькой колдуньей... но в последний момент передумала. Ей не хотелось, чтобы у этого дурня возникли проблемы из-за девчонки. Уж лучше все-таки для начала поговорить об этом с Фарром. Тот если что по-братски вправит лихую голову.

– Я, вот, подумал... – сказал вдруг Патрик, с грустной улыбкой глядя на лужайку. – Мне кажется, здесь ужасно не хватает еще одного маленького колдуна... Что-то я слишком соскучился по своей семье. Май был бы рад присоединиться к этой компании. А там, глядишь, и Элея согласится, наконец, приехать сюда. Раз уж война нам не грозит, я не хочу больше жить в разлуке.