Дети драконов

Фарр. Дорога

1

Звезды густо высыпали над нашими головами. Я смотрел на них, выискивая знакомые созвездия и, как в детстве, пытался переложить в новые, видимые только мне узоры. Негромко потрескивал костер, ухала где-то вдали сова, лениво переходили с места на место наши лошади, потряхивая гривами и фыркая от запаха дыма. Лиан лежал рядом, уткнувшись макушкой в свою седельную суму, и жевал травинку. Краем глаза я видел отсветы огня на его лице. Он улыбался чему-то и выглядел человеком, чья жизнь удалась.

На много шагов окрест нас не было больше ни одной живой души, кроме зверья, птиц и насекомых.

И уже не в первый раз от начала нашего пути я ловил себя на мысли, что тоже ощущаю себя до неприличия счастливым.

В то время, как одна часть моей души рвалась назад, туда, где осталась любимая женщина, другая – ликовала от ощущения безграничной свободы и этой особой мальчишеской беспечности, которая приходит, только когда ты на время покидаешь дом, отравляясь в путешествие.

– Знаешь, – сказал вдруг Лиан, вторя моим мыслям, – иногда так хорошо, когда ты никому ничего не должен. – Я очень рад, что у меня есть Шуна, что у нас родится ребенок... Но ничто не сравнится с возможностью оставить женщин дома и забыть про страх сделать что-то не так.

Точно. Вот оно.

Страх сделать не так.

Ответственность...

Для Лиана это было весьма новенькое чувство. Я усмехнулся, пытаясь вспомнить, в каком возрасте впервые осознал его давление на свои плечи.

Кажется, мне было четыре.

– Да, – сказал я вслух. – С опытом начинаю понимать, почему мои предки так любили военные походы.

Мы от души посмеялись, вспугнув какую-то пичугу в траве чуть поодаль.

Айна, конечно, совсем не обрадовалась, когда я сказал ей о нашем отъезде, но успокоилась довольно быстро. В отличие от Шуны... Та бесновалась долго и громко, и опомнилась только после того, как обрушила на голову Лиана увесистое глиняное блюдо. Пострадала при этом посудина, а не прочная голова моего братца, но Шуна все равно испугалась и еще столько же времени потом заливалась слезами. Лиан, который давно исчерпал все разумные доводы, сделал единственную мудрую вещь, какую мог – дал ей как следует выплакаться. К тому моменту, когда я счел приличным заглянуть к ним в покои, Шуна сидела зареванная, но уже почти спокойная, прятала лицо на груди у своего любимого и изредка всхлипывала, прерывисто, как ребенок. Были они оба грустными и совсем не такими, какими обычно являли себя миру. Позже Лиан признался мне, что это был худший их день в Солнечном Чертоге. А я... я вспомнил про свою первую жену и ее равнодушное лицо, с которым она встречала всякую новость о том, что мне нужно уехать. Вот где на самом деле была горечь. Только неявная, размытая по всей моей тогдашней жизни. Об этом я и сказал братцу, хотя на самом деле прекрасно понимал, что любая рана болит одинаково сильно, будь то боль от одиночества или от невозможности облегчить страдания близкого человека.

Звездное небо плыло над нами, качало бездонной колыбелью. И туда, к звездам, устремлялись завитки белого дыма от костра. Мои волосы, руки, одежда – все пропахло дымом... и мне так нравился этот запах! Запах дороги, запах свободы.

– Интересно, как там они все, во дворце...

Я улыбнулся. Можно уехать от тех, кто дорог, за сто лесов и сто равнин, но они все равно всегда будут рядом.

– Хорошо. Девочки ударились в рукоделие, дети привыкли, что теперь с ними возится дядя Пат.

– Рукоделие? – Лиан даже приподнялся со своего места и уставился на меня с недоверием. – Ты, часом, ничего не напутал? Это чтобы Шуна-то взяла иголку в руки... Поверить не могу в такое!

– Ну... жизнь непредсказуема. Иногда случаются вещи, которых ты вовсе не ждешь.

Лиан фыркнул.

– Это тебе Айна сказала?

– Да.

В отличие от братца, я мог хоть каждую ночь навещать любимую в ее снах. И узнавать, как у нее дела и как дела у всех остальных. Впрочем, злоупотреблять этим тоже не стоило, я решил, что раз в три дня – достаточно.

– И что они там делают?

– Говорит, шьют рубашки на младенцев.

– Ба... – Лиан снова откинулся на сумки и пробормотал удрученно: – Есть вещи, в которые трудно поверить, пока не увидишь своими глазами...

– Я бы на твоем месте радовался, что она больше не злится и не плачет. Кстати, Мирта тоже успокоилась.

– А что, она все эти дни ревела?

– Почти.

– Ну и ну...

Я рассмеялся.

– Да уж, ты везде успел. Лиан Даэл – великий покоритель женских сердец!

– Иди ты! – он сердито швырнул в меня какой-то мелкой веткой. – Завидуешь просто.

– Чему? Твоей смазливой физиономии? Или тощей заднице?

– Ха, почем мне знать, чего именно тебе не хватает?

«Беспечности, – подумал я. – Вот этой щенячьей уверенности, что меня, такого неотразимого все любят и все мне сойдет с рук, что бы я ни натворил».

– В соплячестве у меня так же было, – сказал я, вспоминая свои походы по женским постелям. – А после первой свадьбы резко поубавилось желания очаровывать всех направо и налево...

Еще одна ветка прилетела мне в голову.

– Хватит тыкать меня в то, что я младше тебя!

– Но ты же правда младше.

– Ну и что. Знаешь, как это злит?

Я не знал. Из всех детей, с которыми мне довелось расти вместе, я всегда был самым старшим.

– Не злись, малыш. У всех должны быть недостатки. Я, вот, родился раньше тебя. Смирись с этим. И... знаешь что? – веселье вдруг разом отпустило меня, уступив место мысли, которую я давно хотел сказать этому красавчику. – Придержи свое очарование рядом с Ивой. У меня есть сильное ощущение, что она и так уже в тебя влюбилась.

– Да брось... – Лиан тоже стал серьезным. – Я ей просто друг. Просто друг, понимаешь?

– Угу. Но ты все же придержи, ладно? С этим сердечком лучше не играть.

2

Я вовсе не удивился, когда этой ночью ко мне явилась Ива.

Она возникла на границе света и сумрака в моем сне, где я блуждал по какому-то живописному древнему лесу, и шагнула из тени, заступив мне дорогу.

– Чего ты задумал? – ее голос звенел от злости, а глаза, казалось, могли прожечь во мне дыру. – Чего вы о б а задумали?! Решили, будто можете указывать мне? Выбирать за меня?! Проваливайте обратно! Мне не нужна ничья помощь! Твоя уж точно!

Я даже отступил на шаг под напором ее ярости. Во сне у Ивы волосы были длиннее, чем на самом деле, и сверху их покрывала корона, сплетенная из тонких ветвей. Я узнал эти ветви... узнал по листьям, что казались черными с одной стороны и полыхали красным с другой.

– Ива... Что это за растение? – я протянул руку к ее голове, но она ощерилась, как дикая ласка и в следующий миг я почувствовал острую боль в щеке. Коснувшись лица рукой, я увидел на пальцах кровь. Но это лишь придало мне еще больше решимости. – Пожалуйста, не надо меня бояться! Я никогда не был тебе врагом. Просто скажи, что это у тебя?

– Уходи! Возвращайтесь назад! Вы не нужны мне тут! Мне никто не нужен!

Лес словно стал темней, выше и гуще. Впервые за всю свою жизнь я испытал настоящий страх от того, что делю свой сон с кем-то. С кем-то, кто может управлять им. И кто отнюдь не желает мне добра.

– Остановись! – воскликнул я, понимая, что еще немного, и мне придется спешно покидать этот сон, пока он не причинил мне настоящего вреда. – Что ты делаешь?

– Я не вернусь в ваш клятый дворец! – Ива выставила перед собой растопыренные пальцы, и я увидел, как с их кончиков падают на землю капли крови и в том месте, где они упали, из земли прорастала трава. Трава с острыми, как лезвия краями, вырастающую стремительно выше моих колен, выше пояса, выше груди... – Проваливай отсюда! Братца своего можешь оставить... а сам – уходи! Поворачивай к дому!

– У Лиана скоро родится ребенок, – сказал я, чувствуя, как лезвия сжимаются вокруг меня кольцом. – Оставь его в покое. Демоны с тобой, маленькая дрянь, живи ты как хочешь! Но брата моего не трогай!

– Он тебе не брат... Я знаю, что такое иметь настоящего брата... и знаю, что значит потерять его. из-за вас! Из-за тебя! Чего ты наговорил ему, королевский сынок? Почему т ы стал для него важнее, чем я?

Лезвия уже доставали мне до груди.

Я закрыл глаза и вдохнул поглубже.

Спокойно...

Это мой сон.

Как я мог забыть?

Взмах руки – и заросли травы безжизненно опали к моим ногам, пожухшие и увядшие, теперь это было просто сено. Ива стояла передо мной – маленькая, испуганная, хрупкая, как последний цветок, который еще не сгубили первые заморозки. Огромные серые глаза в пол лица. Упрямо сжатые губы.

– Брат за брата, – тихо прошептала она и сжала челюсти, сощурилась, будто приготовилась к прыжку. Или удару. – Я его на аркане не тащу, но и останавливать не буду.

– Тебе ведь никто не нужен... – напомнил я.

– Не нужен, – в глубине суженных глаз мелькнул отблеск холодной стали. – Но... он мне нравится. Он добрый... И не врет. И не пытается меня использовать!

– Никто не пытается тебя использовать.

– Враки! Я знаю! Знаю, что вы задумали! Будете растить себе армию колдунов, чтобы защищали ваш красивенький замок и всю вашу семейку! Не выйдет! Я в эти игры не играю!

– Ива... Знаешь, я может тебя обижу, но твои силы не настолько нужны нашему королевству и моей семье. А врагов нам не надо точно. Врагов, ты уж прости, обычно уничтожают. Чтобы королевство могло жить спокойно.

Она молча сверлила меня своими холодными, как лезвия глазами. Девочка с душой раненного дракона. Сноходец, в котором пробудилась слишком большая сила. И слишком большая опасность.

– Ты мне не указ. И не пугай меня, королевский сын! Я тоже найду, чем тебя напугать.

– Не надо, Ива. Не трогай моего брата.

– Не трону. Он слишком хорош. Но у него есть эта глупая степная девка... которая не заслужила такого подарочка. Поворачивай назад, или я приснюсь ей... и она после этого уже не проснется.

С этими словами Ива снова выбросила вперед пальцы обеих рук, и на сей раз с их кончиков сорвались тонкие мелкие листья, которые друг за другом вонзились мне в грудь.

3

Я проснулся с неистово стучащим сердцем и в насквозь мокрой от крови рубахе, но разбираться, насколько там глубокие порезы, у меня времени не было – едва только сознание вернулось в обычный мир, я всем своим существом устремился в Солнечный Чертог.

Айна. Шуна. Отец. Все живы, здоровы и видят свои сны. Хвала богам.

Я не стал задерживаться в их видениях и стремительно скользнул в сон дяди. Там было тревожно, но не более. Прикасаясь к его сознанию, я всегда боялся увидеть что-то лишнее, что-то слишком личное... и потому заглядывал в них с большой осторожностью. Но в этот раз, как, впрочем, и всегда, не увидел ничего такого, от чего должен был бы отвести глаза. Но я удивился...

Дядя гулял в степи.

Там было пасмурно и дул сильный ветер, отчего седые травы казались настоящим морем.

Услышав мой окрик, он обернулся тотчас и посмотрел на меня с беспокойством.

– Что случилось?

– Ива. Она опасней, чем мы думали. И... хуже. Намного хуже. Она напугана, обижена и готова творить большие глупости. Дядя, пожалуйста! Ты должен сделать защиту для девочек! Для Шуны особенно. Айна всегда под моим щитом... но еще немного прикрыть ее не будет лишним. А вот Шуна в большой опасности. Я боялся этого, но надеялся, что мне мерещится... Оказалось – нет, не померещилось. Ива решила, что ей Лиан нужней.

– Клятые вонючие демоны! – дядя выглядел не столько огорченным, сколь рассерженным и негодующим. – Одна проблема за другой! Да когда же это кончится?! Боги... я наплодил своих четверых, а мне сверху навесили еще в два раза больше. И каждый норовит или вляпаться в неприятности, или устроить их! – в сердцах он переломил пополам какую-то сухую былинку и отбросил ее в сторону. – Я услышал тебя, парень. Что ж... приму меры. Думаю, в ближайшие дни у девочки не будет времени на пакости...

– Что ты сделаешь?

– Не важно. Просто немного осложню ей жизнь. Знаешь, с человеком всегда могут случиться неприятности... Например, он может съесть негодную пищу и несколько дней не слезать с горшка.

– Она настолько у тебя под контролем?

– Полагаю, что да. Донесителю, который следит за ней, будет несложно подкинуть немного дряни в горшок с маслом, который купит эта поганка. Она, конечно не приходит в деревню каждый день... но все же заявляется туда довольно часто. То одно кончится, то другое. Сам понимаешь, в кладовых Эймурдина не завалялось свежих окорочков и парного молока, а есть хочется всегда. Эта девочка получила немного больше силы, чем то было для нее привычно, и возомнила себя великой колдуньей, но такая самонадеянность выйдет ей боком.

– Не надо, дядя. Не трави ее. Пожалуйста. Просто сделай оберег для Шуны. Мы движемся очень быстро, через неделю уже будем на месте. Я сам разберусь с ней, обещаю.

Какое-то время он молчал, обдумывая мои слова, потом покачал головой.

– Нет, Фарр. Дело заходит слишком далеко. Я с самого начала опасался, что от девчонки будет больше бед, чем пользы, но сейчас уже нет никаких сомнений – она не на нашей стороне, и изменить что-либо мы не в силах. Пора признать – Ива представляет собой прямую угрозу для всех, кто оказывается в поле ее зрения. Сейчас я приму срочные меры, но по большому счету такими угрозами она не оставила нам выбора. Мы должны найти способ, как нейтрализовать ее.

– Ты имеешь в виду убить?

– Не знаю. Убийство мага – скверная штука... Как и убийство вообще. Не хотелось бы доходить до этого... Однако покушение на особ, приближенных к королевскому двору испокон веков карается смертной казнью. Уже не говоря о покушении на самих членов королевской семьи. У тебя идет кровь, Фарр. Это она сделала? Можешь не отвечать... и так понятно. Она перешла рубеж, мой мальчик. Мы или должны лишить ее магической силы, или запереть в безопасном месте, или... сам понимаешь...

Я видел, как тяжело дяде дается одна только мысль об убийстве. Это было нечто, разрушающее целостность его мира, его души.

– Пожалуйста, – снова повторил я, – дай мне шанс. Ты всегда успеешь сделать непоправимое.

– Главное, чтобы непоправимое не сделала она. Эта девочка разрушена так сильно... Фаре, я знаю, ты любишь бросать вызов судьбе и переделывать все по своему желанию... ты даже смог помочь Вереску... Но я не знаю, что способно развернуть к свету душу его сестры. Она... когда я смотрю на нее, мне кажется, я снова падаю в прошлое, снова вижу лица людей, которые так старались уничтожить всю нашу семью. Она внутри такая же. Почти... И знаешь, чего я боюсь больше всего? Подобное притягивается к подобному. Если с ней не разберемся мы, найдутся другие...

Даже во сне я почувствовал, как похолодели кончики моих пальцев.

– Как ты думаешь, дядя... где они все же?

– Не знаю, – он отвел взгляд, проводив глазами быструю змейку, скользнувшую в зарослях травы. – Кабы знал, эти люди уже были бы мертвы. Возвращайся, Фарр. Твое тело ранено, несильно, но тебе нужно позаботиться о нем. Ступай, мой мальчик. И не тревожься – я завтра же сделаю оберег для Шуны. А остальные... ты правда думаешь, что на них у ж е не лежит вся возможная защита, которую я только могу дать?

Дядя улыбнулся и легонько толкнул меня в плечо.

Этого было достаточно, чтобы я стремительно выпал из его сна обратно в реальный мир.

Звезды все так же мерцали над моей головой. Была уже совсем глубокая ночь, самый темный час. Костер давно прогорел, и только угли тихо тлели, не давя света.

Я раздул огонь, снял мокрую рубаху и провел рукой по груди.

Порезы были узкими, но глубокими, как будто кто-то разом воткнул в меня десяток игрушечных ножей размером с полпальца.

Неприятно, но не страшно.

Я взял у огня немного Силы и быстро скрутил небольшой теплый шарик, прокатил его по груди, останавливая кровь, которая все еще понемногу сочилась. Я хуже владел магией исцеления, чем Лиан, но в отличие от него, умел помогать сам себе. Впрочем, едва только мне удалось пригасить боль, мой братец, вздрогнув распахнул глаза. Перекатившись через плечо, он вскочил и уставился на меня широко распахнутыми глазами.

– Что происходит? – его голос звучал тревожно и немного странно, словно он только что увидел дурной сон и не до конца от него избавился.

– Ничего, – мне не хотелось пускаться в объяснения и пересказывать все, что наговорила Ива. – Ничего особенного. Спи дальше.

Но Лиан уже сделал шаг вперед, вытянул руку и прикоснулся к моей груди.

В точности, как тогда, в Предгорье.

– Кто это сделал?! – тревога обернулась страхом, но он уж точно проснулся до конца и теперь смотрел на мои порезы так, будто они были по меньшей мере раза в два серьезней.

Я вздохнул, потер лицо рукой, свободной от исцеляющего шара и признался:

– Это Ива. Она не рада, что я еду с тобой.

– Твою ж налево... – Лиан уронил руку и отступил назад. – Но... почему?! Зачем она сделала т а к?

– Похоже, очень боится чего-то. Может, ты мне скажешь, чего?

4

Я подождал пару минут, но братец так и не ответил. Он стоял с совершенно убитым видом и словно пытался заново собрать разбившийся на осколки мир.

– Ладно, – сказал я, махнув в сердцах рукой,– ложись спать. Завтра будем двигаться без остановок, не хочу, чтобы ты из седла выпал. А у меня еще дела есть.

Отвернувшись к костру, я снова принялся катать своим шариком по едва прикрывшимся порезам. Свет его уже потускнел, и получалось медленно. Стоило бы сделать новый, да только я понял, что ужасно устал, так устал, что даже думать про какие-то усилия не хотелось.

– Дай я, – не дожидаясь ответа, Лиан возник рядом и накрыл мою грудь обеими ладонями. Я ощутил ослепительный горячий поток Силы и на мгновение я утратил опору под ногами, почувствовав себя бусиной, нанизанной на нить бытия.

Вот, значит, как это, когда за исцеление берется настоящий мастер...

Теперь я понял, насколько невероятной бывает сила лекаря, чей дар ниспослан богами. Я знал, что Дани владеет похожим даром, но в тот единственный раз, когда он меня лечил, я был за гранью сознания. Обычно моим подпорченным здоровьем занимался дядя Пат, а у него не было и половины такой мощи. Как и любой маг, он брал Силу от любой стихии, но лучше всего ему повиновался воздух, а это совсем не то же самое, что огонь.

Я опустил голову, чтобы посмотреть, как Лиан творит свою магию, но земля тут же качнулась подо мной, а вместе с ней – и я сам.

– Сел бы ты лучше, Верзила, – мрачно сказал братец. – Покуда не свалился. А то грохоту будет...

– Да уж не упаду... – ответил я, но все же послушно опустился на утоптанную нами траву. Голова кружилась знатно. – Просто твоя Сила слишком напористая... как таран.

– Просто ты потерял много крови, – Лиан произнес это тихо, словно потеря случилась по его вине. – Ну все, готово. Теперь тебе надо поспать. Дела до завтра подождут, если они остались.

– Не подождут, – я не стал говорить ему, что именно собирался сделать. Не хотел лишних вопросов и волнений. – А вот тебе лучше уснуть побыстрей. Если завтра я начну заваливаться в седле, кто-то должен быть на страже и не дать мне упасть мордой в грязь.

Лиан фыркнул, но спорить не стал – вернулся на свое место и лег, с головой укрывшись плащом. А я вдохнул поглубже, сомкнул веки и на обратной их стороне увидел образ степной девчонки, которая когда-то делила со мной постель и мою боль, оставляя следы своих острых лисьих зубов на моем лице.

Я улыбнулся, вспомнив те ночи. Они были хороши.

Может, я тогда и дольше предавался бы иллюзии, что у нас что-то сложится, кабы не та кровавая заварушка в степи, когда они с Лианом на пару оказались ранены, когда они полумертвыми валялись у меня под ногами и я с ужасом сознавал, что выживет только один. Наверное, если бы на месте Шуны была Айна, я не колеблясь позволил бы Лиану бросить остатки своих сил на то, чтобы спасти ее... но тогда мой выбор был сделан в пользу другого человека. И я знал, что никогда этого не забуду. И до конца своих дней буду надеяться, что Шуна об этом не узнает.

Но сейчас я мог ей помочь.

И знал, что должен.

Чужой сон втянул меня стремительно, гораздо быстрее, чем обычно. Падая в его зыбкое призрачное пространство, я сразу же ощутил, что нахожусь здесь не один.

Проклятье! Интуиция меня не обманула...

Я позволил своему телу оставаться прозрачным и незримым, вглядываясь в смутные образы сна, который видела Шуна. По хребту скользнула волна холода, но сердце мое стучало ровно – мне-то нечего было бояться. Я знал, что второй раз не попадусь.

Спустя несколько дыханий я понял где нахожусь – в спальне Лианы и Шуны, во дворце. Высокая резная кровать посреди покоев была почти невидна за клубами густого тумана, который полностью заполнил всю комнату. Я тихо скользнул вперед, раздвигая пределы своего сознания, позволяя своим глазам видеть гораздо больше, чем они способны обычно.

Ива стояла у двери.

Она выглядела странно – совершенно нагая, зато с длинным, до самых пят волосами, которые, как короной, были увиты все теми же темными стеблями, только на сей раз без листьев. Маленькая колдунья выглядела так, словно сошла с древних гравюр о лесных демонах и духах. На первый взгляд она казалась совсем юной, но стоило приглядеться – и в ее лице проступали черты вековой старухи, познавшей нечто, что неподвластно обычным умам.

Кто же ты, девочка? Что за сила пробудилась в тебе? И зачем ты пришла в спальню моего брата и его женщины?

Ива медленно подняла руку и туман начал сгущаться, темнеть, набухая изнутри опасной сумеречной силой. Я почувствовал, что в комнате становится трудно дышать, но решил увидеть все до конца.

Плавным текучим шагом Ива подошла к постели Шуны и вытянула ладонь. Ее пальцы мелко дрожали, рассыпая холодные синие искры. Я напряженно ждал, смотрел на ее лицо... на закушенную губу, жалобно сморщенный нос, тонкие морщинки, прочертившие гладкий лоб. Вдох, выдох. Рука упала, рассыпав искры по постели. Они потухли сразу же, обернувшись мелким черным крошевом. Ива закрыла лицо ладонями и съежилась, став совсем маленькой. Я уже почти поверил, что все обошлось, когда она вдруг распрямилась, и, не давая себе больше шанса на сомнения, бросила в клубы сумрака новый, яркий, как ее злость, комок светящихся синих искр.

В этом месте туман стремительно стал зеленеть, как будто в него плеснули болотной тины. Я понял – времени больше нет: еще пара вдохов – и гнилая дымка заполнит легкие спящей целиком, не оставив места для чистого воздуха, для жизни...

Что ж, значит, дядя был прав. Девчонка сделала свой выбор. Жаль...

Наверное, мне стоило разозлиться, но я не мог. Было просто очень горько.

– Стой, – сказал я, вложив в голос всю свою силу. Сказал так, словно уже был королем, имеющим право отдавать любые приказы. – Остановись, Ива.

Она вздрогнула испуганно, обернулась на меня, и я позволил своему телу стать видимым. Серые глаза гневно сощурились, но прежде, чем девчонка успела сделать или сказать что-либо, я поднял руку и камнем уронил слова, которых она не ждала:

– Я лишаю тебя твоей силы. В этом сне ты больше не властна.

И стало так.

Я подошел к ней, оставляя у себя за спиной обрывки тумана, который рассеивался быстро и необратимо. Худое личико с острым подбородком было повернуто ко мне, а глаза сверлили меня так, точно Ива хотела увидеть мое нутро. Я знал, что в этот момент она отчаянно пытается найти в себе Силу. И не может. Не может даже избавиться от длинной светлой рубахи, которая появилась на ней по моей воле.

Легко, как котенка, я взял ее за шиворот и вынес прочь из опочивальни, где так ничего и не узнавшая Шуна продолжала крепко спать. Вот только разгладилась тревожная складка у нее меж бровей.

За порогом чужого сна Ива наконец попыталась вывернуться из моих рук, но ей это, ясное дело не удалось. Как не удалось и укусить меня за руку – спасибо Лиану, этот урок я запомнил со своих пятнадцати.

Теперь мы были в ином пространстве, в моем видении.

Пока девчонка брыкалась и молча исходила ядом, я спокойно дотащил ее до самой лестницы, ведущей в Кружевную башню. Не утруждая свои ноги лишними движениями, просто скользнул в поток воздуха, и тот быстро вознесли меня по спирали к самому верху башни.

Вид оттуда открывался прекрасный. Даже ночью. Тем более, что уже близился ранний летний рассвет, и где-то далеко на горизонте едва заметно брезжила сиреневая полоса.

Я взмыл на высокий парапет башни и там спокойно разжал занемевшие пальцы.

Ива вцепилась в меня дикой кошкой. Всеми четырьмя. Она уткнулась мне в грудь лицом, до боли сжала руками плечи и тихо завыла.

– Страшно? – спросил я, сам ничуть не боясь упасть вниз.

– Да...

Я осторожно положил ладонь ей на спину, не пытаясь, впрочем, забрать даже часть этого страха.

– Мне тоже. Мне очень страшно, что однажды я не смогу больше выгораживать тебя перед дядей отцом и другими людьми, которые способны решить твою судьбу не самым добрым образом. Я не хочу, чтобы твой маленький скелетик нашли однажды под руинами Эймурдина... Но если ты еще хоть раз... хотя бы подумаешь о том, чтобы причинить зло тем, кого я люблю... я убью тебя сам, Ива. Вот этими руками. Просто сверну тебе шею раз и навсегда. – Дыхание ее было почти неощутимым, зато дрожь сотрясала всю целиком от макушки до пяток. – Веришь? Я смогу. Хоть во сне, хоть наяву. А теперь возвращайся к себе, ложись спать и завтра утром сходи в ближайший храм, чтобы там помолиться за здоровье всех моих близких. Если с их голов хоть волос упадет, я буду считать, что это твоих рук дело.

Я спрыгнул обратно на широкую площадку башни и медленно, палец за пальцем, отодрал от себя маленькую поганку.

– И скажи мне «спасибо». Лиан готов прощать тебе многое, но, если бы ты погубила его жену и ребенка... боюсь это стало бы концом вашей дружбы... или на что ты там надеешься. Он не дурак, догадался бы, откуда пришла смерть. Среди нас, девочка, вообще нет дураков. А вот ты, видать, совсем потеряла разум, коль решила творить такие дела. И да... я не расскажу Лиану, что ты пыталась сделать... до того момента, пока мне не покажется, что ты плохо усвоила этот урок.

С этими словами я усмехнулся и аккуратно толкнул Иву в плечо – в точности так, как делал это дядя Пат со мной. мгновение – и ее хрупкая маленькая фигурка растаяла в воздухе, словно призрак.

Я не знал, о чем она будет думать, когда вернется в свою каменную нору у подножия гор, но в одном был уверен точно – в ближайшее время Шуна и без оберега может спать совершенно спокойно.

5

Почти весь следующий день мы ехали молча.

Лиан без конца думал о свежих шрамах на моей груди и пытался уложить в своей голове то, что знал теперь про Иву. А я пытался понять, почему минувшей ночью принял решение не рассказывать ему о нападении маленькой ведьмы на Шуну. После всего того, что она натворила, я был должен, просто обязан предупредить брата с кем он имеет дело, но... Но что-то тонкое, хрупкое внутри моего сознания словно звенело предупреждением, мол, не надо, не делай этого, иначе пожалеешь сам. Интуиции своей я привык доверять (она еще никогда меня не подводила), и теперь пытался разобраться, чего ради мне понадобилось давать еще один шанс убийце, что посмела не только угрожать, но и в самом деле покуситься на жизнь близкого мне человека. На жизнь женщины, спящей и беззащитной, да еще и беременной ко всему в придачу. Худшего нападения, худшей подлости и придумать невозможно. Так отчего же я решил покрывать преступницу? Отчего не сообщил о ее кознях всем, кому должен был? Неужели, подобно Лиану, до сих пор верил в то, что ее можно развернуть с темного пути? Или... в глубине моей души даже после случившегося теплилась жалость к маленькой ведьме? Нет... все не то. Да, может, я и верил, может, и жалел... но дело было не в другом.

Лиан. Причина крылась в нем.

Я понял это только ближе к вечеру, когда мы оба уже порядком устали, да и наши кони жаждали отдыха. Понял, когда в очередной раз посмотрел на невеселое лицо брата. Да, для всех Ива была только помехой, но он видел в ней человека, который значит для него очень много. Это казалось лишним, неудобным, раздражающим, но я не находил способа, как можно изменить сложившуюся ситуацию. Только принять и действовать исходя из того, что от этой скверной девчонки с отравленным сердцем теперь – увы – зависит благополучие моего братца. Я знал, что он, конечно, не помрет, случись с ней беда, но... уже точно никогда больше не будет тем Лианом, которого Кайза по кусочкам собрал в степи. И никакая шаманская магия не поможет.

А потом я осознал еще кое-что. Нечто очень важное...

В отличие от меня, Лиан никогда не обладал даром перекраивать судьбы силой одного лишь желания, но в случае с Ивой... Я не очень понимал, как это работает, только одно мне вдруг стало очевидно – пока мой братец убежден, будто маленькую ведьму можно вытащить со дна болота, так оно и есть. Только его глупая наивная вера в самом деле удерживает девчонку от окончательного разрушения. Скажи я ему правду про минувшую ночь – и эта последняя нить порвется. Он все еще будет неистово желать спасти Иву, только уже не сможет: знание того, насколько она далеко зашла во мрак, станет непреодолимой помехой.

Не могу сказать, что сделанное открытие порадовало меня, однако жаловаться смысла не было. Как любил говаривать в таких ситуациях отец, помолимся богам, чтобы стало лучше, и будем работать с тем, что есть.

На ужин у нас была рыба, купленная в одной большой деревне над рекой. Славная копченая рыба, жирная и такая пахучая, что казалось, вот-вот из кустов полезут еноты или лисы, чтобы узнать, чем это мы тут лакомимся.

Лиан сидел у костра и молча чистил одну из рыбин, бросая кусочки кожи с чешуей в огонь.

За год его волосы отросли ниже плеч, и он пытался связывать их в хвост на затылке, но чаще всего плохо справлялся с этим делом. Вот и теперь, выбиваясь из ленты, длинные пряди падали ему на лицо, мешали. Он сердито пытался убрать их тыльной стороной ладони, однако было очевидно, что все равно скоро весь уляпается и еще несколько дней будет вонять копченой рыбой.

Заметив мой насмешливый взгляд, братец вздохнул сердито и сказал:

– С короткими было удобней. Вот думаю, обрезать их что ли снова...

– Ну обрежь, – пожал я плечами. – Делов-то.

– Шуна расстроится. Ей нравится, как есть.

– Тогда не режь. Поводов для расстройства ей с тобой и так хватает.

– Заткнись.

Я посмотрел на его расстроенную физиономию и в самом деле заткнулся. Молчали же весь день, так чего бы и дальше не сидеть без трепотни?

Но спустя несколько минут Лиан сам нарушил тишину:

– Я все равно не понимаю! – в сердцах воскликнул он, отбрасывая рыбью голову. – За каким клятым демоном ей понадобилось портить твою шкуру?!

– То есть у тебя нет ни одной догадки?

– Нет... Я не могу чувствовать ее так, как чувствую тебя или Айну, или Шуну. Да даже ее братца я понимал лучше! А Ива... она закрывается все время, прячется, утаивает от меня что-то.

Я задумался. Ушел мысленно вглубь себя в поисках ответа на этот вопрос. Даже про рыбу забыл.

– Эймурдин. Ты верно тогда сказал, что это гиблое место. И дядя Пат неспроста не хотел туда возвращаться. Оно и в самом деле сводит твою подружку с ума... – я прислушался еще немного к своим ощущениям и добавил уже уверенней: – Там, похоже, очень много звучит разных голосов, и некоторые из них далеки от доброты.

– Голоса... Ужас какой, – Лиан аж плечом повел. – Надеюсь, до нашего приезда она совсем-то умом не двинется там. И не городи ты глупостей – какая она мне подружка? Мелкая слишком.

– Мелкая. Но когда это мешало людям влюбляться?

– Брось, Фарр! Ну, правда, что ты мелешь?!

Я удрученно посмотрел на него и сплюнул рыбную косточку в траву.

– Хочешь сказать, что ты вообще ничего не ощущаешь? Не замечаешь, что стал для нее больше, чем просто старшим другом?

– Нет, конечно.

– Ясно, – я добрался до самого вкусного места на хребте и не спеша разделался с ним. Только потом, обдумав все, сказал: – Ты ошибаешься, Ли. Ива на тебя глаз положила основательно. Настолько основательно, что ей даже Шуна – не аргумент. Просто имей это в виду и будь предельно осторожен. Предельно.

Он посмотрел на меня, как на безумца, развернулся и пошел к ручью.

– Руки вымою, – бросил глухо через плечо.

6

Лиан не возвращался довольно долго. Я слышал чуть поодаль тихий плеск в ручье и догадывался, что он залез туда целиком. Когда увидел его снова, с мокрых волос брата стекала вода, и все лицо блестело от мелких капель.

– Все равно не понимаю, – сказал он, устало падая на траву у костра. – Не понимаю, что ею движет. Страх? Боль? Ненависть? Желание что-то кому-то доказать?.. Она иногда такая смешная, совсем ребенок, видно, что ей ужасно нужны защита и опора. А иногда – как колючий еж, как обломок копья в груди... То приходит ко мне со слезами и не говорит, отчего плачет, то гонит прочь, уверяет, будто ей никто не нужен. Но если то, что ты сказал – правда... это... это многое объясняет. Жаль, если так. Вот уж точно, я подобного вовсе не хотел. В моей жизни правда было много девок, но они все... им не нужно было меня самого – только мою Силу. Несерьезно это все, в общем, было. Да и мне от них хотелось только одного, сам знаешь. Но они были взрослые, мы понимали, чего друг от друга ждать. И я никогда не боялся, сделать что-то не так, обмануть... Эти девчонки пользовались мной, а я – ими. Всех все устраивало. Мне и в голову не приходило, что кто-то может... влюбиться в меня. Вот так просто, когда даже не было и намека на близость. Это кажется нелепым.

Я усмехнулся и тоже завалился в траву, подставляя лицо легкому вечернему ветру. Солнце еще не село, но все звуки вокруг уже предвещали скорую темноту.

– У тебя превратное понимание влюбленности, – сказал я, срывая цветы полыни и растирая их меж пальцев, чтобы прогнать рыбный запах. – Как правило, люди сначала чувствуют притяжение друг к другу, а уж потом между ними случается постель. Иногда. А иногда и нет... Иногда приходится несколько лет ждать, прежде, чем что-то подобное случится. Для того, чтобы привязаться к человеку, понять, что он важен, вовсе не обязательно делить с ним свои ночи. Ты ведь и сам должен это понимать не хуже меня... Похоже, Иве хватило одного того, что кто-то впервые за долгое время позаботился о ней, подарил ей свое тепло, ничего не прося взамен.

Лиан удрученно потер старый шрам над глазом.

– Даже если и так... я не давал ей поводов думать, что между нами что-то может быть. Проклятье! Да она просто ребенок! Я даже не могу смотреть на нее как на женщину! Мне... мне просто жаль ее. Ах, вонючее пекло! Что ж теперь делать?..

– Отталкивать ее нельзя, – немного поразмыслив, ответил я. – Сейчас это лишнее. Ты часто видишься с ней во сне?

– Часто... С тех пор, как уехали, почти каждую ночь.

– Что ж, тем более. Пусть все остается, как есть. А что ею движет... По правде говоря, я и сам хотел бы это понять. Сдается мне, тут все сложней, чем может показаться на первый взгляд. Мы явно не видим чего-то важного, что-то упускаем. Ладно... время еще есть. Будем думать.

Лиан уснул первым, когда темнота еще даже не охватил весь мир целиком. Я лежал и привычно смотрел на звезды. Время от времени закрывал глаза и видел на обратной стороне своих век насмешливое лицо кузена, но этот неугомонный человек с бесконечным запасом сил все никак не ложился спать. Только глубоко за полночь я наконец понял, что он погрузился в сон. И едва не рассмеялся, когда оказался внутри его видения. Даже во сне Дани продолжал думать – сидел с каким-то документом в руках и наслаждался поиском решения задачи.

«Ты когда-нибудь даешь отдых своей голове, братец? – спросил я его, возникая рядом. – Не боишься, что однажды она распухнет от мыслей и взорвется?»

Дани рассмеялся и весело хлопнул меня рукой по плечу.

«Ага! Степной принц пришел почтить меня своим вниманием! Чем обязан такой чести, Фаре?»

«Принес еще немного работы для твоей умной головы».

«Отлично! Рассказывай!»

И я рассказал. Поведал Дани все от и до, не скрывая даже событий прошлой ночи – я знал, что он не болтлив и никому ничего лишнего не брякнет, даже своему отцу. Тем более ему.

«Мы с Лианом не видим чего-то важного, – честно признался я в конце. – Что-то упускаем. То, что создает эту нелогичность в ее поведении. Она с самого начала была не очень-то милой в общении, но все же на убийцу не походила. Только пыталась кусаться в целях самозащиты».

«Я тебя понял, братец, – Дани выглядел слегка встревоженным, но при этом и заинтересованным до крайности. Он всегда любил подобные загадки. – Буду думать. Приходи завтра. В это же время».

Всегда знал, что на него можно положиться.

7

«Меня больше всего зацепила история с голосами, – сказал Дани, когда мы увиделись следующей ночью. На сей раз я застал его где-то в порту – сон брата был полон криками чаек, ветром и хлопаньем парусов. – Ты думал над этим?»

«Думал, конечно, – я взял Дани под локоть и увлек подальше от шумного берега, в маленький переулок, где меж домов висели на веревках связки рыбы. – В Эймурдине веками жили сильные маги, наши предки... Жили и умирали. Твой отец рассказывал про Башню Памяти, помнишь? Это ведь что-то вроде склепа. В призраков уж я не верю, конечно, но наверняка старая крепость полна осколков мыслей и чувств тех людей, что обитали в ней. Возможно в своих снах Ива натыкается на такие осколки. Или... – я вздохнул, признавая самое неприятное, – у нее просто помутился рассудок. В целом я не удивлюсь, если так. Девочка много плохого пережила, может быть, расставание с братом стало последней каплей для ее душевного здоровья».

«Верно, – ответил Дани, прислоняясь плечом к стене какого-то старого дома, чьи камни стали пористыми от ветра и влаги. – Это я допускаю. Но есть и еще один вариант. Гораздо более прозаичный и гораздо более неприятный, – он посмотрел на меня пристально, словно ждал, будто я сам сейчас угадаю, о чем пойдет речь. – Люди. Живые люди, Фаре. Люди, которые тоже умеют ходить в чужие сны».

От слов брата кровь ударила мне в голову и в грудь. Это ощущение было сродни тому, какое испытываешь при виде врага, внезапно заступившего тебе дорогу.

«Нет...» – пробормотал я, чувствуя всю нелепость этой жалкой попытки отвернуться от реальности.

«Сам подумай, – пожал плечами Дани. – Что может быть удобней для воздействия на врага, чем юный неокрепший ум, расшатанный страданиями и дурной жизнью? Тут и стараться не надо, чтобы подкинуть гнилую идею».

Я кивал бездумно, а сам словно летел в пропасть.

Колдунья с корабля. Та гнусная тварь, которая пыталась убить Лиана и взять меня в плен.

Мы все еще не знали, где она. А, вот, проклятая ведьма наверняка была прекрасно осведомлена о том, что происходит во дворце. Для этого даже особых магических ухищрений не надо – достаточно иметь одного хорошего соглядатая.

«Твоя догадка звучит паршиво, – проронил я наконец, когда голос ко мне вернулся. – Очень паршиво».

«Ну, извини, братец! – Дани развел руками. – Ты просил совета, я тебе его дал. Ковыряй в эту сторону. Попробуй расколоть девчонку. Только осторожно, так, чтобы она сама не поняла ничего».

«Я так не умею...»

«Да уж, мозги – не твоя сильная сторона, таргано. Но придется. Я к вам за море не поплыву. Хотя было бы здорово... – он крепко взял меня за плечи и заглянул в глаза: – Береги себя, братец. Если тут правда замешана ведьма, которую мы так бездарно упустили, тебе стоит смотреть в оба! Впрочем... это может быть кто угодно. Отец рассказывал мне про карту, которую вы нашли... Там ведь только Закатный Край. Почем нам знать, где какие колдуны еще шляются по тому же Феррестре...»

Он улыбнулся мне своей насмешливой улыбкой, такой знакомой мне с самого детства, и махнул рукой, прощаясь. Знал, что сноходец всегда тратит силы на путешествия по чужим видениям. Знал и то, что мне эти силы еще понадобятся...

Проваливаясь в обычный сон, я был уверен, что с утра первым делом поговорю с Лианом о том, что сказал Дани, но новый день внес свои коррективы в мои планы.

Сначала Лиан отказался завтракать. У нас оставалось еще немного копченой рыбы (все той же, что была куплена пару дней назад), да к ней в придачу – хороший свежий хлеб и несколько яблок, но он только головой покачал, взглянув на еду. Сказал, будто не голоден и сразу же стал собираться в дорогу. Меня это насторожило, но спорить я не стал: решил, что сам вполне могу управиться с едой и на ходу. Однако не прошло и часа с начала нашего пути, как Лиан остановил лошадь и, свесившись из седла, вытошнил остатки вчерашнего ужина.

– Рыба дурная попалась, наверное... – сказал братец, утирая рот краем рукава. Вид при этом у него был довольно скверный, а в сказанных словах я без труда уловил ложь. – Не смотри на меня так. Все в порядке. Мне уже лучше. Едем.

И тронул пятками бока своей кобылы.

Нехорошее подозрение, черное, как грозовая туча, накрыло меня с головой.

– Ли! – я быстро догнал его и взял кобылу под уздцы. – Ну-ка стой! Почему ты лжешь мне?

Ответом мне был тяжелый взгляд уставшего человека, который хочет лишь одного – чтоб от него все отвязались.

– Пусти... Не будем терять время, – он снова пришпорил лошадь, и мне пришлось выпустить повод, чтобы та не порвала себе губы.

Какое-то время мы молча ехали через лес. Лиан пустил кобылу ровной рысью, и я, последовав его примеру, сосредоточился на дороге. Была она в этой местности не самой ровной, того и гляди вылетишь из седла, если зазеваешься. Или отхватишь веткой по голове – тоже мало приятного. Но долго эта скачка не продлилась: вскоре кобыла остановилась, повинуясь рывку поводьев, а братец мой спрыгнул с нее быстрее блохи и нырнул за ближайший куст. Когда он вышел оттуда, с трудом удерживаясь от желания обхватить себя за живот, я решительно сцапал его за плечо и развернул к себе лицом.

– Рассказывай. Что случилось?

– Ничего... – Лиан отвел глаза. – Ну правда, Верзила, отвали. Что так трудно поверить в порченную рыбу?

– Ли... – я вздохнул и аккуратно прижал его к стволу бука – чтоб не свалился. – Ты можешь пытаться врать Шуне, Айне или даже дяде Пату. Но мне – не надо, я слышу твою ложь, когда она еще внутри тебя – в дыхании и в том, как стучит твое сердце. Я мог бы, конечно, присмотреться и понять, в чем дело, но не считаю это правильным. Давай-ка, расскажи мне сам, что, демоны забери, случилось ночью, пока я спал?

8

Лиан прикрыл глаза и упрямо сжал губы. По всему выходило, говорить он не намерен, но и спорить у него сил не осталось. Я понял, что начинаю злиться. Уже открыл было рот, чтобы сообщить младшему, насколько бесполезная у него голова, когда тот снова согнулся пополам и осел в траву. Желудок его давно опустел, но странная хворь продолжала выворачивать моего глупого брата наизнанку.

Я сел рядом и сосредоточился.

– Дурень ты, Ли, – сказал, медленно проводя руками над его измученным животом. – И врать не умеешь. Ладно, видать, сегодня моя очередь изображать тут лекаря. Да не мешай ты мне, ради всех богов! – он и в самом деле мешал, до последнего сопротивлялся, не давая моей Силе прикоснуться к его нутру. Но в конце концов сдался, обреченно уставился в небо. И я почти сразу понял, в чем дело. – Да твою ж... Ты что, поругался с ней?

– Нет...

– Тогда почему?!

Руки мои отчетливо ощущали присутствие Ивы. Что бы там ни случилось с Лианом, виной тому была именно она.

– Так случайно вышло...

В этот момент я как раз нашел источник его страданий и выдернул его прочь. Сгусток темной дряни улетел в кусты и там мгновенно истлел, как старая гнилая ветошь на углях. Что-то в нем показалось мне смутно знакомым... что-то помимо отчетливого запаха Ивы.

– Случайно только лягушка в суп падает. Хватит уже ломаться-то, небось не девка на сеновале. Говори.

Лиан вздохнул, потер живот, радуясь тому, что тот больше не болит, и, все еще не глядя на меня, признался:

– Я пытался лечить ее во сне. Оказалось, не умею.

Ну дела.

– Лечить?

– Да... Это ее боль. Это Ива чем-то отравилась, а я не смог оставить все вот так. – Лиан медленно сел, все еще бледнее обычного, но уже вполне живой. – Надеялся, получится, как наяву, но, оказалось, просто на себя забрал... Спасибо, что помог, – добавил он негромко, – но, пожалуйста, не надо мне говорить ничего.

Я и не говорил.

Я сидел, застыв, словно меня пронзило стрелой.

«Чем-то отравилась...»

Проклятье! Я знал, чем. Вернее, кем...

Ну ведь просил же! Говорил не соваться в это дело!

От досады я сгреб растущую под рукой траву и выдернул ее ко всем вонючим демонам прочь. Внутри неистово клокотало, хотелось схватиться за меч и покрошить невидимых, несуществующих врагов на кусочки. Лиан испуганно отшатнулся, увидев мое выражение лица и ощутив волны ярости, исходящие от меня.

– Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты лез, – пробормотал он, отворачиваясь и осторожно пытаясь подняться. Хворь-то из него вышла, а сил пока не прибавилось. По добру ему следовало бы отлежаться хоть пару часов, а потом только забираться в седло, но братец уже подзывал свистом свою кобылу. – Поехали, – обронил он, не оборачиваясь.

Руки мои еще немного подрагивали от напряжения, а сердце стучало где-то в горле. Не знаю почему, но чувство злости было таким большим и острым, что совершенно не помещалось внутри. Лиан чувствовал это и принимал на свой счет. Объяснять ему я ничего не хотел, поэтому молча встал. Впереди оставалось еще дня три пути, и мысль о том, в каком настроении нам предстоит преодолеть их, наполняла меня тоской.

Словно в ответ на наше поганое расположение духа небо начало неумолимо темнеть, предвещая скорую грозу. Меньше всего мне хотелось мокнуть, но о том, чтобы где-то сделать остановку и речи не шло: даже попадись нам на пути какое поселение, времени на такую передышку не было.

Ливень хлынул как раз в тот момент, когда лес начал редеть, предвещая, что дорога скоро выйдет к бесконечным полям, отделяющим эти земли от Таронских гор. Едва сплошная стена воды отрезала нас от окружающего мира, стало ясно, что дальше ехать все равно не получится, как бы мы того ни хотели – в считанные мгновения тропу под ногами развезло до состояния каши, а что лежит впереди, мы не смогли бы рассмотреть, даже будь у нас по четыре глаза. В этот момент я даже пожалел, что выбрал короткий путь через лес, а не широкий утоптанный главный тракт... Оставалось только выругаться и покинуть седло в поисках хотя бы призрачного укрытия под ветвями деревьев. И, поскольку Лиан все еще молчал, ругался я за двоих, проклиная дождь, грязь и нашу весьма сомнительную удачу.

Успокаивая своего недовольного жеребца, я почти физически ощущал, как бесценные минуты и часы утекают водой сквозь пальцы.

Дождь лил с такой силой, что не прошло и пары минут, как мы оба оказались мокры до последней нитки. Вскоре над нашими головами сверкнула яркая молния, и, в ожидании грома, Лиан заранее начал похлопывать свою кобылу по шее, давая ей понять, что все хорошо. Впрочем, та все равно едва не встала на дыбы, когда яростный рык грозы обрушился на нас с неба вместе с потоками ливня. Пугливая скотина... зато выносливая и быстрая, как ветер.

Мой конь тоже тревожно прядал ушами. Судя по его виду, он вовсе не хотел бы никуда больше идти.

Я никогда особо не верил в нелепые бабкины приметы и поверья, но тут невольно задумался, уж не знак ли это нам от высших сил – не стоит ли по какой-то причине придержать поводья и не гнать лошадей так отчаянно вперед?

Как знать, что ждет нас там, за покатыми, как волны полями...

По правде говоря, я уже начал сомневаться, что мы обернемся домой в три недели, как обещал Айне и отцу.

Интуиция. Клятые демоны, она никогда не обманывала меня...

9

Дождь лупил нас по плечам, головам, спинам... Не спасали ни деревья, ни плащи. Шум стоял такой, что за ним не было слышно ничего, кроме раскатов грома. Лиан все обнимал свою кобылу, успокаивая ее не голосом, но силой своего дара. Сам он словно не замечал потоков холодной воды, грохота, ослепительных вспышек в небе. В какой-то миг я понял, что он не слышит и не чувствует вообще ничего, падая в бесконечную пустоту какой-то застарелой тоски. Там было что-то про одиночество и отверженность, непригодность этому миру. Что-то про дыру внутри, которую ничем нельзя заткнуть до конца.

Дождь стирал все звуки. Он заглушил бы любые слова. Но мне и не нужно было говорить вслух.

«Дело не в тебе, Эли, – я подошел и встал рядом. Хотел взять его за плечо, но почувствовал, что это будет лишним. – На твоем месте я не сумел бы поступить иначе. Не надо думать, будто все вертится только вокруг одного глупого мальчишки. Поверь, мне есть на кого злиться и кроме тебя».

Он усмехнулся криво, не пытаясь оторваться от лошадиной шеи. Эту гримасу я скорее почувствовал, чем увидел.

«Да мне плевать, на кого ты злишься, Высочество. Можно подумать, твое мнение что-то значит. Вокруг тебя одного мир тоже не вертится...»

Очередной раскат грома сотряс землю.

«Ли, посмотри-ка на меня».

Молчание в ответ.

«Посмотри!» – я не выдержал и рывком развернул его лицом к себе. Плевать что там будет с лошадью! Плевать, что подумает он сам.

Я не узнавал своего наатха. Вот это было действительно скверно.

Гнев покинул меня так же стремительно, как до этого явился. Он уступил место страху.

«Ли, тебе нельзя в Эймурдин, – я понял это со всей отчетливостью, со всей неотвратимостью и отчаянием. – Ты у ж е нахлебался этой отравы!»

Он поднял на меня полные сумрака глаза, глаза человека, который давно все понял, понял гораздо раньше меня, но почему-то принял решение делать именно так, а не иначе.

«Знаю, – в его словах было столько горечи и тоски, что у меня самого внутри все скрутило так, словно это я сам нажрался отравы. – Таков мой путь, братец. Я его не выбирал. Этот выбор был сделан за несколько поколений до меня... Но я могу закончить его. Оборвать наконец эту нить, чтобы она не вплелась в судьбу моего сына. Чтобы он родился по-настоящему свободным...»

Еще один раскат грома. И за мгновение до этого – яркая вспышка, осветившая бледное лицо Лиана, залитое водой. Почему-то мне казалось, что это не только дождь прочертил мокрые полосы на его щеках. Глупость, конечно...

«Я не дам тебе сгинуть там».

Его губы дернулись, пытаясь сложиться в усмешку.

«Можно подумать, от тебя что-то зависит...»

«Можно, Ли».

«Ну, попытайся, – теперь он в самом деле усмехался, ни на миг не веря в то, что я на самом деле могу как-то изменить плетение нитей судьбы. – Но, пожалуйста, не отговаривай меня ехать в Эймурдин. Я знаю, мое место там. Он... он зовет меня».

«Красная Башня тоже тебя звала, и чем все кончилось...»

«Это другое. Я знаю. Совсем другое. Эймурдин зовет меня моим собственным голосом. Там осталось что-то важное. Что-то из нашего прошлого. Какой-то ключевой осколок, недоделанное дело. Там все началось, там же должно и закончиться».

Боль все еще скручивала меня изнутри, но я знал – Лиан прав. Знал – все именно так. И касалось это не только его старого проклятья, но каким-то образом задевало нас всех. Всех магов. Мы с ним в самом деле должны были завершить нечто, начатое так давно, что об этом никто уже не помнил и не знал.

Никто, кроме нас.

«Что было дальше тогда, Ли? Что было с тобой?»

Он понял, о чем мой вопрос – в его глазах отразился черный огонь и бездна мрака, которой не было дна.

«Не надо тебе знать этого»

«Надо»

Вдох. Выдох. Зажмуренные до глубоких морщин глаза моего брата. И дыхание холода, невозможное для середины лета.

«Они сделали меня своим рабом».

«Нет!»

«А перед этим вырезали глаза».

Нет...

«Мне так и не удалось сбежать».

10

Прикосновение. Живое тепло объятий.

Магия исцеления, доступная нам всем по праву рождения.

Став Источником для Лиана, я больше не отваживался дотрагиваться до него лишний раз, боясь ненароком выдать этот секрет, способный привести его в бешенство. Но теперь, укрывая брата в кольце своих рук, я забыл о привычных страхах – о том, что можно показать недозволительное или, наоборот, случайно увидеть... Все о чем, я думал в тот миг – это о том лишь, что даже самая застарелая боль, разделенная на двоих, становится меньше.

Когда степь поведала мне историю нашего прошлого, я был уверен, будто мне досталась худшая доля в той жизни.

Я ошибался.

Исчез лес. Растаял дождь. Больше не существовали ни дорога, ни дворец где-то далеко за спиной.

Только ветер на вершине древней башни, упрятанной в толще горы.

И мальчишка, которого я должен был защитить, но не смог.

Ему было семь, а мне почти пятнадцать, когда мы смешали нашу кровь и поклялись стоять друг за друга до конца. Разве мог я подумать тогда, что есть нечто хуже конца?

«Прости...»

– Дождь стихает... – сказал Лиан, утирая лицо и делая шаг в сторону. Бросив на меня короткий взгляд, он добавил с грустью: – Я же говорил, что не стоит тебе этого знать. Все равно минувшего не исправить. Ну... сейчас-то все иначе. Мне уже не десять, я могу за себя постоять. И завершить то, что начал тогда.

– Начал? – я ничего не понимал, кроме одного... в последнее время у моего брата появилось слишком много новых тайн.

Он улыбнулся беспечно, как вольный лесной дух, убрал с лица мокрую прядь и посмотрел на медленно светлеющее небо. С ветвей срывались последние капли.

– Как-нибудь расскажу. Потом. Сейчас еще не время. Смотри, скоро солнце покажется. Если выберемся на ровную дорогу и быстро поскачем, то даже обсохнуть сможем.

Я медленно поднял руку, распахивая ладонь.

От земли невидимым фонтаном ударил поток теплого воздуха, взметнув наши волосы и плащи, в считанные мгновения высушив одежду.

– Ба... – не скрыл восхищения Лиан. – Ты и так умеешь...

– Ты, наверняка, тоже. Попробуй.

Он покачал головой.

– Не сейчас. Не сегодня. Думаю, мне стоит поберечь пока силы: день только начался, ехать еще далеко.

Я вытащил из сумы завернутый в тряпицу хлеб.

– Держи. На пустое брюхо и впрямь далеко не уедешь.

Мы оставили лес далеко позади и проехали пару крупных деревень, когда Лиан вдруг сказал совершенно будничным голосом:

– Хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.

– Что же? – поднял я бровь.

– Если на сей раз я уйду первым, позаботься о моей семье.

Даже мой конь споткнулся, когда прозвучали эти слова.

– Что ты мелешь, Ли? – я не знал, чего в моем голос больше – злости или отчаяния.

– Да ничего такого особенного, – он невинно пожал плечами, не отводя глаз от дороги и небрежно отщипывая кусок от пирога, которым мы разжились в последней деревне. Прожевав его, Лиан пояснил: – Рано или поздно все умирают. Даже если дожить до глубокой старости. Может, первым, буду я, а, может, ты. Просто пообещай мне это. Не хочу, чтобы Шуна осталась одна, если вдруг меня разобьет удар прямо на супружеском ложе. Обещаешь?

– Да, – мрачно ответил я. А что еще тут можно было сказать? Но раз уж разговор зашел о семьях... я тоже решил задать вопрос, который давно не давал мне покоя. Спросил бы и раньше, но не хотел лезть не в свое дело. Теперь же это было более чем логично. – Кстати, почему вы не женитесь?

– Ну... так вышло...

– Не понимаю.

– Шуна не хочет. Говорит, там, где она выросла, принято по-другому.

Дикие Земли. Да... там было по-другому. Там мужчина и женщина сколько угодно могли жить вместе, но семьей они становились только тогда, когда у них появлялся ребенок.

– Значит, ваша свадьба будет в конце осени?

– Полагаю, что да, – теперь Лиан выглядел ужасно серьезным. – Так ты позаботишься о ней?

– Конечно позабочусь, глупая ты черепушка.

– Вот и славно. Тебе тоже нечего бояться, я никогда не оставлю Айну одну.

Я и не боялся. Но на душе после этого разговора стало совсем погано.