Девять дней

ГЛАВА 8

«Не беспокойся, я обещаю, с тобой всё будет хорошо» — Fee Time by Ruel.

Лили

Мы с Колином отправляемся в 10-минутную поездку на машине.

Мы оказались на дороге «Long Clove», и в настоящее время поднимаемся на холм.

Если бы я знала, что отправлюсь в поход так рано утром, я бы осталась в постели. Хотя, сомневаюсь, что Колин дал бы мне выбор.

Кого я обманываю? У меня нет выбора, кроме как следовать за ним, куда бы он ни захотел меня отвести. Я согласилась на эти девять дней. Было бы таким подлым поступком отступить сейчас.

И, кроме того, Колин, кажется, не так плох. Может, он составит мне отличную компанию в мои последние дни.

Я просто беспокоюсь, что могу привязаться к нему так же, как он начинает привязываться ко мне… вроде как.

Колин по-прежнему такой же высокомерный осёл. Тот, кого я бы предпочла ударить по лицу, чем иметь в качестве того, кто задерживает «моё безжизненное путешествие 101». Но было бы неоправданно жестоко, если бы я привязалась к нему, и он потерял бы меня.

Но, с другой стороны, он сам оказался в этой ситуации. Я не просила его «помогать мне». Я не нуждаюсь в его спасении.

— Отлично, итак, сейчас шесть утра, мы сидим на одеяле на вершине холма, и что теперь? — говорю я немного раздражённым тоном, как раз в тот момент, когда Колин заставляет меня сесть на принесённое им одеяло.

— Ты такая не романтичная, — рассмеявшись сказал он. — Мы будем любоваться восходом солнца.

— Я всегда ненавидела смотреть на восходы солнца, — признаюсь ему я. — Я никогда не понимала, почему это может быть волшебным. Это просто солнце, которое встаёт. Ничего особенного.

— Неправильно. — Колин садится рядом со мной. — Восходы прекрасны. Наступает новый день. Это новое начало. Каждое утро, с каждым новым восходом солнца, у тебя появляется шанс начать что-то новое.

— Я не суеверный человек.

— Лилибаг, это не имеет никакого отношения к суевериям. Это просто новое начало дня. Смотри на восход солнца так, как тебе заблагорассудится. Воспринимай это как момент беспечности. Но как только ты увидишь восход солнца и небо начнёт проявляться во всей своей красе, просто закрой глаза и пожелай того, чего ты действительно желаешь. Например, день без боли.

— В этом нет никакого смысла.

— Ладно, давай просто подождём, пока взойдёт солнце, тогда ты сможешь встать на краю и закричать во всю глотку. Выпустить весь свой гнев за прошлые годы. Позволь вчерашней боли покинуть твоё тело. Дай себе паузу, пока не взойдёт солнце, и тогда ты сможешь вернуться к реальности, — предлагает он.

Он взял меня за руку, положил их на свои скрещенные ноги.

— Это так нелепо, ты же знаешь это, верно?

— Не стесняйся отвечать на мои вопросы, как только взойдёт солнце. — Колин одаривает меня своей идеальной улыбкой, прежде чем отвернуться, чтобы посмотреть на тёмный город.

Я понятия не имею, когда начнёт всходить солнце. Я никогда раньше не обращала на это внимания, и всё же я немного взволнована.

Честно говоря, я всегда относилась к восходам солнца как к чему-то глупому. Конечно, это начало нового дня, но я никогда не понимала, что в этом такого интересного.

Люди ходят смотреть восходы и закаты каждый божий день и наслаждаются этим. Я никогда не верила, что они могут быть интересными. Я имею в виду, это просто огромный огненный шар, виднеющийся на другой стороне земного шара. Ничего слишком впечатляющего.

— Лилибаг? — Я слышу мягкий голос Колина.

— Да?

— Расскажи мне о себе что-нибудь такое, чего ты никогда никому раньше не рассказывала.

— Я хочу умереть, — отвечаю я без колебаний. Это правда. Я никогда никому об этом не рассказывала. И я никогда раньше по-настоящему не произносила этого вслух.

— Кое-что, о чём я ещё не знаю.

— У меня есть родимое пятно странной формы.

Его брови приподнимаются, губы поджимаются, когда он ждёт, что я продолжу, но я этого не делаю.

— Ну, если ты не собираешься рассказывать мне какой именно формы, то даже не утруждай себя упоминанием об этом.

— Это слишком неловко. — Он закатывает глаза.

— Отлично. Рано или поздно я это выясню. Тогда расскажи мне что-нибудь ещё.

— Ты первый, — говорю я.

Давайте начистоту. Я понятия не имею, что я должна ему сказать.

— Хорошо. — Он тяжело выдыхает, и, хотя всё ещё темно, я вижу, как туман перед его лицом рассеивается. — Два года назад, когда у Эйры обнаружили лейкемию, я пытался подкупить врача, чтобы тот о ней заботился.

— Тебе было девятнадцать, когда ты пытался подкупить врача, чтобы он нашёл лучшее лекарство от рака? — спрашиваю я. Внезапно я понимаю: у его сестры был рак?

— Честно говоря, я не врач. И мне никогда по-настоящему не приходилось заботиться обо всём этом. Я всегда был здоров. Я никогда не ломал ни одной кости, даже не вывихивал лодыжку. И я играю в хоккей. Так было всегда. Это настоящее чудо. Я никогда не придавал слишком большого значения чему-либо медицинскому. Я был так глуп. А мне ещё было восемнадцать.

— Мне так жаль Эйру, Колин. Она этого не заслуживает. — Он пожимает плечами.

— Да. Но всё в порядке. Её зовут Эйра. Я имею в виду, Эйра мыслит шире всего на свете. Она рада умереть, потому что верит, что Вселенная хочет, чтобы она начала новое приключение. Нет, не просто хочет, а нуждается в ней.

На самом деле это действительно прекрасный способ думать о смерти.

— Она умирает? — спросила я.

— Не-а, — отрицает он. — Сейчас у неё нет рака.

— Ты думал, что она умрёт? — спрашиваю я. Почему я вообще это спрашиваю?

— Конечно, какое-то время. Я никогда не хотел принимать это. Я имею в виду, она ведь моя сестра. Я не хочу, чтобы она умерла. Но я смирился с тем, что ничего не могу с этим поделать. И мои слёзы не дадут ей больше времени, если она всё равно умрёт. — Он вздохнул с болью в голосе. Что-то тут не так. — Хорошо, что у неё нет рака и она ещё не умерла.

Мне нужно сменить тему. Сомневаюсь, что Колин хочет продолжать говорить о смерти своей сестры. И я не уверена, что мне стоит продолжать этот разговор.

— Я думала, что луна сделана из сыра. — Колин хихикает.

— Все в детстве так думали. Расскажи что-нибудь более личное.

Я задумалась о своей жизни на секунду, позволяя каждому событию всплыть в моей голове, прежде чем признать кое-что.

— Был период времени, когда Аарон ненавидел меня.

— Я тебе не верю. — Его голова поворачивается ко мне, его глаза встречаются с моими. Он ни на что не возлагает надежд, но в то же время очень похоже, что он отчаянно хочет, чтобы я просветила его.

Так что я сделаю это.

— Наш папа женился на другой женщине. Её зовут Лиз, но я уверена, что ты это уже знаешь. Я восприняла это не очень хорошо. Но я восприняла это ещё хуже, когда узнала, что у Лиз есть дочь. Ана. Ей было всего три года, когда она стала частью нашей семьи. Нам с Аароном было по восемь. Я так ей завидовала.

— О, я читал эту часть, где ты писала о ревности, милая.

— Да, я знаю, — говорю я, закатывая глаза. — Аарон полюбил Ану с самого начала. Он всё время играл с ней. И что ж, у меня была только моя мама. Она никогда не рожала мне других братьев и сестёр. Когда я ходила навестить своего отца и Аарона, Аарон всегда хотел, чтобы мы играли только с Аной. Что привело к тому, что я разозлилась на него. В конце концов, моя ревность стала настолько сильной, что я даже не хотела больше смотреть на Ану. Я даже поступила жестоко, чтобы привлечь внимание. Я разрезала одеяло Аарона. — Колин ахает.

— Ни за что, Лилибаг. Ты не можешь так поступить. Это настоящая травма, которую ты причинила Аарону!

Я начинаю смеяться. Мне уже много лет не приходилось так смеяться. Я смеюсь так много, что я начинаю хрюкать, как свинья, делая вдох. И это поросячье хрюканье только заставляет меня смеяться ещё больше.

Я не обращаю особого внимания на то, что меня окружает. Но когда я ловлю улыбку Колина, я чувствую странное покалывание в животе. Наверное, это признак того, что меня вот-вот вырвет.

Колин Картер улыбался мне и раньше, но никогда не улыбался так. Никогда не улыбался с восхищением. Я думаю, может быть, он гордится собой за то, что заставил меня так смеяться. Но даже если сейчас я переоцениваю всю эту улыбку, мне всё равно.

Мне всё равно, потому что смеяться приятно.

Почувствовав, как чья-то рука касается моей, я тут же перестаю смеяться и смотрю вниз на Колина и свои руки. Он переплетает наши пальцы, когда прижимает мои руки к себе. Он проводит большим пальцем по моей коже.

Колин не смотрит на меня, но я наблюдаю за его профилем, пока он смотрит прямо на город.

Он действительно красивый. Но это даже не имеет значения. У Колина любящая душа. Даже несмотря на то, что я всё ещё уверена, что Колин Картер — полный засранец и просто хорошо скрывает это от меня.

Он заботится о людях, которых даже не знает. И я начинаю верить, что, возможно, если бы я не собиралась умирать, то он мог бы стать мне кем-то большим, чем просто другом.

Я не должна об этом думать.

Моё время почти на исходе. У меня осталось всего восемь дней. Я не могу сейчас влюбиться. Не то чтобы я собиралась влюбиться в Колина. Мы знаем друг друга всего шесть дней, и наши отношения начинались не слишком хорошо.

Колин потенциально мог бы стать отличным другом. Может быть, даже превратился бы в моего лучшего друга, если бы у нас было больше времени.

Вот о чём я говорю. Большая, глубокая дружба.

Единственная причина, по которой Колин сейчас здесь, со мной, — это потому, что я хочу умереть. И он хочет показать мне, что этого делать не стоит.

Но я действительно хочу умереть, и неважно, в какие приключения он меня втянет, моё мнение не изменится.

— Смотри, — говорит он, указывая на горизонт.

В Нью-Сити горит несколько огней. В 6:30 утра не так светло, как я думала. Я думала, что чем больше людей проснётся, тем больше огней осветит город, но я ошибалась.

И я была ещё более неправа, когда сказала, что рассветы — это не что иное, как пустая трата времени.

Небо окрашивается во все цвета, которые я только могла себе представить, как только начинает всходить солнце.

Темнота рассеивается, и такое ощущение, что океан может загореться и превратиться в нечто совершенно новое. Как будто бассейн с глубоко-синей водой очищается и кажется золотистым от источника света, падающего на него.

Что-то совершенно странное и в то же время такое, что каждый должен увидеть.

Не осталось и следа темноты, когда огромный огненный шар поднимается на горизонте, распространяя тёплый золотисто-пурпурный цвет по всему небу во всех мыслимых направлениях. Облака мерцают, как пыльно-розовая сахарная вата, перед произведением искусства, которым является небо.

Захватывает дух, когда видишь, как солнце окрашивает небо всего мира.

Колин поднимается на ноги, и поднимает меня, как только встаёт сам. Он подводит нас к краю, и мы просто стоим там, наблюдая за восходом солнца.

— Сделай это, — шепчет он. — Кричи, ори, выплесни свой гнев и разочарование.

Я позволяю себе в шоке посмотреть на Колина. Он сказал, что я могу это сделать, но я не думала, что он действительно этого захочет.

— Думай о небе как о своей боли и кричи на него.

— Ты сумасшедший, — говорю я ему, усмехаясь.

— Я переживу. — Он поворачивается и поднимает моё лицо к небу. — Сейчас, Лилибаг. Кричи. — Он делает несколько шагов назад, предоставляя мне больше пространства.

И когда это овладевает мной. Гнев, который я испытываю из-за того, что никогда не была достаточно хороша. Разочарование, которое я испытываю из-за стремления к лучшей жизни, которая никогда не наступит. Боль, которую я испытывала в течение многих лет из-за разлуки с моими родителями, взяла верх надо мной и моей семьёй.

Поэтому я кричу.

Я кричу во всю мощь своих лёгких, позволяя всему гневу и агонии из моего прошлого покинуть моё тело.

Он был прав. Это освежает. Приятно наконец-то выплеснуть все это наружу.

Это как быть в тренажёрном зале и поднимать 220 фунтов на скамейке, а потом наконец избавиться от веса. Удовлетворение, которое приходит, когда ты понимаешь, что несёшь такой груз, будто это перо. Ты чувствуешь себя легче, когда его нет, и только тогда понимаешь, насколько это было тяжело.

Этот груз всё ещё на мне. Я знаю, что он не исчез. Он никогда не исчезнет. Но всё равно приятно на мгновение избавиться от него.

Слёзы текут из уголков моих глаз, когда я успокаиваюсь и перестаю кричать. Я не плачу, но в некотором роде это так.

Я всегда думала, что слёзы появляются только тогда, когда твоё сердце разрывается от всей той боли, которую ты испытываешь. Никогда бы не подумала, что ты можно плакать от облегчения.

Когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Колина, я вижу, что он убирает свой телефон.

Предположение, что он только что заснял всю мою вспышку гнева, меня не устраивает. Интересно, в чём суть нашего проекта? Он мне ничего не скажет.

Несмотря на неприятное ощущение от предположения, что у Колина Картера есть видео, где я кричу на его телефоне, на самом деле мне всё равно.

— Спасибо, — от всего сердца благодарю я его, подходя к нему ближе.

Колин раскрывает руки, позволяя заключить себя в объятия.

Я ненавижу объятия. По крайней мере, так было раньше, пока я не оказалась в объятиях Колина. Его руки обнимают меня так нежно, но в то же время достаточно сильно, сопровождаемые такой защитой, что я чувствую, будто он пытается убедить меня, что теперь он — моя броня.

И, боже, я чувствую себя в безопасности в его объятиях.

Я прижимаюсь щекой к его плечу, а руками обхватываю его торс. Я чувствую, как рука Колина гладит меня по волосам, а другой рукой он рисует круги на моей спине.

Это успокаивает.

Ещё несколько слез скатываются по моему лицу, когда я понимаю, что мне больше не доведётся пережить подобные моменты. По крайней мере, не так много.

Но всё в порядке. Я буду наслаждаться ими, и, если я действительно вспомню свою жизнь перед смертью, я буду вспоминать эти моменты с улыбкой на лице.

Внезапно я гораздо больше взволнована предстоящими семью днями с Колином. Сегодняшний день я уже не считаю. Он выбрал раннее утро в качестве своего времени суток, так что я не думаю, что увижу его до конца дня.

Мы просто стоим здесь, обнявшись, некоторое время, пока я, в конце концов, не отстраняюсь.

Колин обхватывает моё лицо ладонями, слегка лаская мои щеки, скользя большими пальцами по моей коже. От этого у меня по спине пробегают мурашки.

На мгновение мне кажется, что он хочет поцеловать меня, но я знаю, что это не так. Итак, как только в моей голове появляется мысль, она исчезает.

Его глаза пристально смотрят в мои. Нежная улыбка тронула его губы, пока он смотрел на меня.

— Ты действительно красивая, ты знала об этом? — говорит он тихо. Что-то в его голосе кажется странным. Обычно он такой жизнерадостный и щебечущий. Но на этот раз он нежен и жизнерадостен.

Если я правильно поняла Колина, ему не нравится быть уязвимым. Так что рассказывать мне о своей сестре, о том, что он чувствовал, когда думал, что она умирает, — и вести себя как угодно, только не как мистер крутой парень, — должно быть, было довольно сложно для него.

— Спасибо, — говорю я, слегка улыбаясь ему.

Колин приподнимает мою голову, при этом его указательный палец касается моего подбородка. Его лицо приближается к моему, пока его губы не касаются моей кожи.

Он медленно целует меня в лоб.

Моё сердце бьётся быстрее. Так быстро, что я чувствую, как оно бьётся у меня в груди. Мой желудок, кажется, переворачивается вверх тормашками, но на этот раз это не от тошноты. Может быть, я действительно чувствую себя больной, но совсем по-другому. Своего рода болезнь, которая мне не по душе.

Это как трепет в животе, как будто кто-то щекочет меня изнутри.

Это действует на нервы, чувство трепета, которого я никогда раньше не испытывал.

Пожалуйста, помни об этом, когда умрёшь, Лили.

Когда он отстраняется и идёт за одеялом, которое принёс с собой, я снова чувствую себя опустошённой. Как будто что-то внутри меня обрывается, когда Колина нет рядом. Я ненавижу то, что я так себя чувствую.

Я не должна была так себя чувствовать. Я не должна была хотеть Колина. Я не должна, потому что это несправедливо по отношению к нему.

Но я всё равно это делаю. Я хочу Колина, даже всего на одну ночь. Я хочу почувствовать его губы на своих так же сильно, как ненавижу эту мысль.

Я ненавижу чувствовать, что хочу его.

В любом случае, как это произошло?

Колин был для меня никем, когда мы встретились. На самом деле, он был занозой в заднице. Я не хотела, чтобы он был рядом. Я не хотела, чтобы он показывал мне красоту жизни.

И всё же я здесь, жажду его губ.

Я думаю, это потому, что он единственный парень, который когда-либо по-настоящему обращал на меня внимание. Он единственный человек, который пытается спасти меня. Конечно, из-за этого мои гормоны сходят с ума и подают мне неправильные сигналы.

Колин не хороший. Ни разу я не слышала, чтобы кто-то называл его хорошим человеком. Он засранец. Он всё та же суперзвезда, которая всего лишь кивает в сторону девушки и через секунду раздевает её.

Но, несмотря на всё это, он кажется достаточно милым, чтобы мой мозг принял его новообретённую доброту за что-то другое.

—♡—

— Нет, клянусь, Майлз пялился на меня на протяжении всего разговора, — рассказывает нам Карина. Нам, я имею в виду меня и моих друзей.

Как и каждый день, я провожу свой обеденный перерыв со своими друзьями в кафетерии. Мы вчетвером сидим за столом и в данный момент слушаем фантазии Карины Рико о Майлзе Кинге.

Проучившись некоторое время в Сент-Тревери, я поняла, что многие девушки в этой школе неравнодушны к хоккеистам.

Они все до смешного сексуальны, я отдаю им должное. Раньше я думала, что быть горячим — это обязательное условие для того, чтобы начать играть в хоккей здесь. Очевидно, что это не так.

И всё же Майлз Кинг, похоже, привлекает к себе слишком много внимание.

У Майлза есть пара татуировок, не так много, как у Колина (я думаю). На самом деле я не уверена, сколько их у Колина. Я видела только его руки и шею, покрытые одиночными татуировками, я не знаю, есть ли у него такие же на груди или спине.

У Майлза, однако, я знаю, что их не так уж много.

Просто из-за татуировок и симпатичного личика Майлза, Кинг привлекает к себе всеобщее внимание. Без всякой причины, я так полагаю.

Ладно, может быть, на то есть причина. Его пресс более рельефен, чем у кого-либо, кого я когда-либо видела раньше. И потом, в сочетании с несколькими татуировками на его руках и груди за это можно умереть. Но ему определённо не хватает темных волос.

Но это не всем по вкусу. Я думаю, есть нечто большее, что привлекает девушек к Майлзу, как еда привлекает голубей.

Может быть, всё дело в том, что он хоккеист.

Интересно, девушки так же без ума от Колина, как и от Майлза? Эта мысль меня раздражает, но в любом случае это не моё дело. Мне должно быть всё равно.

— Он просто искал следующую девушку, которую мог бы трахнуть, — невозмутимо говорит Миа. Она одна из очень немногих девушек, которая не продали бы свою душу дьяволу за существование Майлза Кинга. — Честно говоря, Майлз просто отвратителен. Точно так же, как и все остальные.

— Он не отвратителен только потому, что у него более активная сексуальная жизнь, чем у тебя, — защищает Карина своего любимого Майлза.

— Конечно, нет. Но ты видишь, как я трахаю двух разных женщин за промежуток времени в пять часов? — спрашивает Миа.

— Прекрати пытаться говорить о нём плохо, Миа. Просто признай, что он до смешного горяч.

— Конечно, я могу это признать. Но это не значит, что я хочу с ним переспать.

— Я тоже этого не хочу. Хотя, нет, хочу. Но я так же хочу, чтобы он был моим парнем, — тихо восклицает Карина.

Карина такая же эмоционально подавленная, как и я. Просто она эмоциональна, когда дело касается людей. Точнее, парней. Она привязывается к парню, потому что он уделил ей две секунды внимания.

Прежде чем кто-либо успеет спасти её, Карина уже планирует свою свадьбу с упомянутым парнем. Только для того, чтобы расстроиться, когда упомянутый парень даже не хочет быть с ней или больше не обращает на неё внимания.

— А теперь заткнись, он здесь! — Она взвизгивает, глядя, как Майлз и трое его товарищей по команде входят прямо в кафетерий.

Каждый голос в этой комнате звучит одинаково. Если бы упала булавка, это услышали бы все. Вот как тихо становится в помещении, когда появляются спортсмены.

Аарон заходит следом за Майлзом, за ним следует черноволосый парень с трёхдневной щетиной. Он такой же мускулистый, как и все остальные из них. И высокий. Я бы предположила, что около шести футов двух дюймов, немного выше Аарона, хотя и не слишком сильно.

Поскольку Колин входит последним из четырёх спортсменов, я предполагаю, что черноволосый парень — это Грей, другой «не совсем сосед» по комнате.

Благодаря Аарону я знаю, что он живёт в одном доме с Колином, но Грей и Майлз вроде как тоже там живут, но не совсем. По крайней мере, они берут еду из дома моего брата по утрам и всякий раз, когда проголодаются.

Аарон не переставал говорить о Колине в течение первых двух месяцев первого курса. Он и раньше пару раз упоминал Майлза. И нет ничего удивительного в том, что я знаю, кто такой Майлз.

Но Грей? Чёрт. Он о нём упоминал. Я просто никогда раньше его здесь не видела. Я не думаю, что он часто бывает рядом.

Мои друзья — и я сама — наблюдаем, как парни подходят к очереди, чтобы купить немного еды. Они валяют дурака, не обращая внимания на взгляды, которые устремлены исключительно на них.

Я всегда думала, что подобные вещи случаются только в подростковых фильмах. Но то, что я нахожусь здесь прямо сейчас и сама становлюсь свидетелем этого, делает это довольно реалистичным.

Пытаясь вернуть своих друзей к разговору, я задаю вопрос, но он остаётся неуслышанным. Очевидно, что они слишком сосредоточены на горячих парнях, которые покупают еду, точно так же, как это делал любой другой человек в этом кафетерии раньше. Видимо, когда спортсмены покупают еду, это автоматически становится интереснее.

— Майлз так хорошо выглядит в своей одежде, — говорит Карина. Если мои глаза не обманывают меня, я могу поклясться, что у неё текут слюнки.

— На нем джинсы и рубашка. Точно так же, как 98 % других парней здесь, — отмечает Миа. Она права. Майлз не слишком выделяется. Если не считать его роста.

— Как вы думаете, о чём они говорят? — спрашивает Карина, после того, как Колин начинает смеяться, а Аарон качает головой после очевидного закатывания глаз.

Затем Колин хлопает ладонью по лопатке Аарона, прежде чем тот начинает идти к столам.

— Я думаю, Колин нашёл себе ещё одну жертву, — шутит Миа, делая глоток яблочного сока.

Мы с Уинтер поворачиваемся лицом к Мии и Карине, поворачиваясь спиной к парням. Я рада, что увлечение хоккеистами длится всего пару минут, прежде чем жизнь продолжается своим чередом. Я бы не смогла высидеть всё это до тех пор, пока они в конце концов снова не уйдут.

— Вы с Колином работаете вместе над фильмом по режиссуре, не так ли, Лили? — спрашивает Миа. Я просто киваю в ответ. — Бедненькая ты моя. Тебе, вероятно, придётся делать всю работу самой.

Нет. На самом деле, это я ничего не делаю. Но я не могу сказать этого вслух. К счастью для меня, в этом нет необходимости. В ту секунду, когда я пытаюсь заговорить, Карина задыхается за секунду до того, как я чувствую, как чьи-то руки осторожно обвивают мою шею.

— Привет, Лилибаг, — шепчет Колин мне на ухо, прежде чем я чувствую, как его губы касаются моей кожи. На этот раз он целует меня в щеку, а не в лоб.

Его хватка ослабевают вокруг моей шеи, а затем, в конце концов, он убирает руки полностью. Я бросаю взгляд на своих друзей, и все они выглядят такими же потрясёнными, как и я.

Думая, что Колин ушёл, я остолбенела, когда он сел рядом со мной. Или больше, чем наполовину подо мной.

Как только Колин садится, он тянет меня за ногу и кладёт её поверх своей так, что нижняя половина моей ноги болтается между его. В этот момент он с таким же успехом мог бы посадить меня прямо к себе на колени.

— Ты ничего не ела, — говорит он, указывая на мой полный поднос. Он прав. Я не голодна, но я обещала Уинтер, что постараюсь что-нибудь съесть. Этого просто никогда не случалось. Я надеялась, что, может быть, если я позволю ему сидеть передо мной, то, в конце концов, возьму что-нибудь с подноса и съем. Этого не произошло.

— Я не голодна, — говорю я ему. — Что ты здесь делаешь?

— Присматриваю за тобой. — Он пожимает плечами, как будто нет ничего плохого в том, как он только что это сформулировал. На глазах у моих друзей. — Ребята тоже придут. Надеюсь, вы, девочки, не возражаете, — говорит он моим подругам.

Конечно, они не возражают. Это плюсик для их репутации в Кампусе.

А ещё их присутствие даст Карине возможность поговорить с Майлзом.

Я не так уверена насчёт Мии. Обычно она держится подальше от спортивных парней. Она считает, что все они высокомерные придурки, которые заботятся только о себе. Уинтер, вероятно, это тоже не слишком понравится. Я уговорила её заблокировать номер телефона Аарона. Ей нужно перестать мечтать об идеальных отношениях с ним. Но этого не случится. Мы обе знаем, что этого не произойдёт.

— Конечно, нет, — взволнованно отвечает Карина.

Всего через несколько мгновений к нашему столику подходят трое других парней. К счастью, стол достаточно большой, чтобы за ним могли разместиться восемь человек. Ну, возможно, станет немного тесновато, но и это сойдёт.

Аарон сидит рядом с Колином, Майлз и Грей по другую сторону от своих товарищей по команде.

К несчастью для Карины, Майлз не сидит рядом с ней. Но это хорошо для него. Бедняга не смог бы спокойно есть, если бы она была рядом с ним.

— Значит, теперь ты обвела вокруг пальца не только одного, но сразу четырёх хоккеистов? — Миа озадаченно фыркает, глядя на меня.

Мия не единственная, кто фыркает. Аарон делает то же самое. Но я держу пари, что по совершенно другой причине.

— Только меня. Однако, у нас комплексная сделка, так что им тоже придётся сделать для неё несколько добрых дел, — отвечает за меня Колин. Хотела бы я быстрее отвечать на вопросы. — Это прозвучало грязнее, чем предполагалось.

Мои друзья начинают смеяться, как и Грей с Майлзом. Аарон, Колин и я молчим. Я понимаю, почему Аарон не смеётся над этой ужасной формулировкой. У него та же причина, что и у меня. Но почему Колин не смеётся над своими собственными словами?

— Перестань занимать так много места, — говорит Аарон, подталкивая Колина ближе ко мне, если это вообще возможно.

Я ошеломлена, Колин сжимает губы в тонкую линию, затем хватает меня за другую ногу — ту, которая всё ещё свободна, и тоже перекидывает её через свою ногу. Вскоре после этого я сажусь на одно из его бёдер.

Он придвигается немного ближе к Уинтер, давая Аарону немного больше пространства. Кажется, он благодарен за предоставленное пространство, но зол из-за того, что его сестра-близнец сейчас сидит на коленях у его лучшего друга.

Колин усаживает меня боком, хотя, думаю, если бы я села спиной к нему, то через короткое время стало бы очень неудобно.

Колин крепко прижимает меня к себе. Одна его рука покоится на моём бедре, его большой палец обводит контуры моих трусиков сквозь тонкий слой одежды, то есть леггинсов.

Поскольку я не знаю, куда ещё деть руки, я решаю просто положить их на бедра. Только там лежит вторая рука Колина. Как я могла этого даже не заметить?

Аарона чуть не тошнит. Мне достаточно просто посмотреть ему в лицо, и я знаю, о чём он думает.

— Не может быть. Значит, вы пара? — спрашивает Майлз, оглядывая нас с Колином с ног до головы.

— Не думаю, Майлз. Картер даже не пытается поцеловать её прямо сейчас, — говорит парень, которого я всё ещё предполагаю, что это Грей. Его голос глубже, чем я ожидала.

— Это то, чем парни занимаются наедине? — спрашивает Миа. — Вы, ребята, смотрите, как целуются ваши друзья?

— Целуются? — Майлз смеётся. — У меня на телефоне полно секс-записей от этих парней. Я смотрю их каждый вечер перед сном. — Он слишком старается казаться серьёзным, заставляя своё лицо оставаться бесстрастным. Это только делает издевательскую шутку более очевидной. И, возможно, потому, что он не перестаёт смеяться над собой за свою смешную ложь.

— Он шутит, — подтверждает Грей.

— Ну, что? Получу ли я реальный ответ?

— Мы не наблюдаем, как другие целуются, — говорит Майлз. — Но в какой-то момент ты просто узнаешь это от своих лучших друзей. Это включает в себя знание того, как они ведут себя с девушками, которых они просто хотят трахнуть, и с девушками, которых они хотят для чего-то большего, чем просто быстрый секс.

— Да, — соглашается Аарон. — Ты не можешь сказать мне, что не знаешь, когда, скажем, Уинтер хочет трахнуться или когда она хочет отношений. — Он смотрит на неё, она смотрит на него в ответ, безумно нахмурившись.

Если бы взгляды могли убивать…Аарон сейчас был бы на глубине шести футов.

Они продолжают разговаривать, но я больше не могу сосредоточиться, потому что Колин Картер проводит рукой вверх по моему телу. Так высоко, что, в конце концов, он забирается мне под толстовку и скользит по коже.