Девять дней

ГЛАВА 2

«Ну, теперь я знаю, что я — топливо, а она — искра» — Wildfire by Seafret.

Колин

— Первая игра сезона, — объявляю я своим товарищам по команде. Не то чтобы они об этом не знают, конечно, они знают, но, я думаю, что это моя работа, как капитана команды, сказать несколько слов перед каждой игрой.

В комнате становится тихо. Слышно только дыхание. Это даже странно, обычно, эта группа придурков шумит как в аду. Думаю, что немного тишины никому не повредит.

— Это последний сезон для всех выпускников этого года. Будет жаль, если они выпустятся без последней победы. — Каждая пара глаз смотрит на меня. Половина парней до сих пор полуголые, но нам всё равно. — Эта игра определит, насколько хорошо этот сезон пройдет для нас. После поражения в прошлом сезоне в финале Frozen Four я думаю, что у нас достаточно ярости, чтобы отжечь в этом сезоне.

Громкий рёв исходит от моих товарищей по команде. Боже, иногда они так раздражают. Они даже не смогли придумать ничего лучше. Другие команды болеют или имеют особую фразу, но нет, моя команда ревёт, как лев.

Если подумать, такая коронная фраза, как «Девять, девять» из сериала Бруклин 99 была бы великолепна. Может быть, как «Тревс!», приятно, что наш колледж называется «Университет Сент-Тревери». Хотя, нет, это так же глупо, как и рёв.

— И всем нашим новым первокурсникам, — я продолжаю, глядя непосредственно на горстку новичков. — Желаю вам всем удачи. Докажите, что достойны хоккейной команды Сент-Тревери.

Хоккейная команда Сент-Тревери была одной из лучших хоккейных команд колледжа в штате Нью-Йорк, насколько помнит каждый.

— Теперь, когда у нас новый тренер, я думаю, у вас есть неплохой шанс впечатлить его.

— Или нет, — смеётся один из моих товарищей по команде. Я сразу же отвечаю ему убийственным взглядом.

Одним из наших многочисленных негласных правил было, и всегда будет: никогда не смеяться над своими товарищами по команде. И никогда не сомневаться в том, на что они способны.

Товарищи по команде должны уважать друг друга. И я считаю это очень важным, и хочу сохранить это правило. Я не хочу, чтобы в моей команде ненавидели друг друга. Каждый здесь должен знать, что мы прикрываем друг друга. Если падает один, то падают все…

— Знаешь, что я скажу, чувак, тренер Картер — крепкий орешек. Он тренирует нас только потому, что он не тренирует профессионалов в данный момент. Только и всего.

Я закатываю глаза на комментарий Аарона Марша. Аарон — мой самый близкий друг из всех этих придурков. Мы с ним вместе с первого курса. Так или иначе, мы вместе снимали дом.

И прямо в дом, напротив нашего, решили переехать другие два наших товарища по команде. У нас один общий сад. Никто из нас не думает, и никому из нас нет дела до того, что два других парня тусуются вокруг Аарона и моего дома, а не у себя дома. Тем не менее, мы все говорим о друг о друге как о «соседе по комнате», хотя технически это не так. Только Аарон и я, Грей и Майлз. Мы все четверо неразлучны.

Аарон в хорошей форме. Он не только в хорошей форме, но ещё и обладает мозгом. Он до смешного умён, и мы все его ненавидим. Не то, чтобы я не считаю себя умным, но этот парень, черт возьми. Я думаю, что он специализируется на архитектуре. Вообще-то, я знаю, что так оно и есть. Он точно разбирается в математике.

— Да, тренер Картер собирается убить нас, — говорит другой член команды.

Майлз. Он один из тех грязных богатых детей, которые получают всё, что хотят. (Как и я, благодаря моему отцу, который был тренером НХЛ (прим. пер: НХЛ — Национальная хоккейная лига).

С Майлзом приходится нелегко. К счастью для моего отца, он знает, как вести себя с надменным хоккеистом.

— Хватит. Тренер Картер подтолкнёт нас к нашим пределам, мы все это знаем. Но это именно то, что нужно команде, — говорю я им. — Он пожалеет некоторые из ваших задниц, — разразился смех.

— Ты имеешь в виду, что он пожалеет твою задницу, — поправляет Майлз, поднимая брови. Конечно, все знают, что тренер Картер — мой отец.

Обычно мой отец тренирует Нью-Йоркских Рейнджеров. Но он не хочет быть вдали от своей семьи, точнее, от Эйры, моей младшей сестры. Эйра больна, и прежде чем он пожалеет о путешествии по миру со своей командой вместо того, чтобы быть со своей дочерью, он решил немного отступить, поэтому сейчас он тренирует нас.

Однако, тренируя нас, это не означает, что мой отец будет обходиться со мной мягко. На самом деле, я думаю, что я буду тем, на кого он будет давить сильнее всего. Он всегда был строг со мной.

Я игнорирую комментарий Майлза.

— Сейчас, — говорю я снова, — одевайте свои задницы и давайте раздавим Йель!

Ещё один гул рыка эхом раздаётся в комнате. Но на этот раз, это действительно отличный настрой. Может быть, рёв не так уж плох, в конце концов. В нём действительно что-то есть.

—♡—

Мы разгромили Йельский университет. 5–0, это то, что показывает огромное табло, когда последняя секунда таймера заканчивается и громкий, бьющий по слуху звук, который прошёлся по арене. Люди прыгают со своих мест и поддерживают мою команду. Другие люди, возможно, фанаты Йеля, прячут свои головы руками.

Я бы солгал, если бы сказал, что победа — не самое лучшее чувство. Потому что это, чёрт возьми, так.

Как капитан команды, я чувствую себя обязанным подойти к хоккейной команде Йеля, и поговорить с их капитаном.

Я постучал Андерсону по лопатке, когда подошёл к нему.

— Хорошая игра, — говорю я, он кивает.

По крайней мере, они хорошие неудачники. Но не успел я опомниться, как его команда съехала со льда и ушла. Не то, чтобы меня это волновало.

— ЧУВАК! ПЯТЬ НА ЧЁРТОВ НОЛЬ!!! — Майлз ликует, крича через арену.

Громкое “У” в моих ушах, а затем тонна “ТВЕРЕВИ”, аплодисменты снова и снова. Будь я проклят, если это не поднимет моё эго.

— Идите в раздевалку! — тренер Картер хлопает руками, чтобы привлечь наше внимание.

Он хлопает всех по спине, когда они проходят мимо него, говоря нам, какая хорошая была игра. Но затем он также говорит, что мы могли бы сделать лучше. Я был последним, кто покинул лёд, последний, кто приблизился к отцу.

— Ты проделал большую работу, сынок, — говорит он, обнимая меня по-отцовски. — Я горжусь тобой.

У меня хорошие отношения с отцом. Он всегда был добр ко мне. Он всегда поддерживал меня, праздновал каждую победу. Но он толкает меня за пределы моих возможностей. Не то, чтобы это плохо, просто иногда это слишком.

Однажды, когда мне было около шестнадцати лет, он тренировал меня так, что меня вырвало на льду во время тренировки. Он заставил меня тренироваться со своей командой. Для меня было честью быть там. Но мне было шестнадцать, я не был близок к их возрасту. У них было больше опыта. У них было гораздо больше тренировок, чем у меня, когда-либо. И, конечно же, мой желудок не выдержал этого, и я опустошил свои кишки на льду.

Быть униженным после этого было бы преуменьшением. Я хотел провалиться сквозь лёд, умереть прямо там на месте.

Я уверен, что мой отец гордится мной. Я имею в виду, какой придурок не будет гордиться победой своего ребёнка. Но чёрт, он живёт своей жизнью через меня. Он никогда не мог стать профессионалом из-за травмы, но я могу. Если только я не облажаюсь и не получу травму, как он. Я чертовски хочу стать профессионалом, это всегда было моей мечтой. Мне было три года, когда я впервые оказался на льду. Конечно, тогда я ещё не мог сделать многое, но мой отец настоял на том, чтобы взять меня с собой, когда он пошёл тренировать свою команду.

Когда я вхожу в раздевалку, моя команда выходит из-под контроля, ревёт, как будто им всё равно, что они могут сорвать голоса. Они поют и танцуют в честь победы. К чёрту глупости, я не могу не смеяться над этими придурками, но потом я присоединяюсь к ним. Мы, блять, победители.

Я снимаю свой хоккейную форму и быстро надеваю спортивные штаны и футболку.

Вместо того чтобы принять душ, как обычно, я вернулся обратно. Мне просто нужно сначала избавиться от защитной экипировки. Мне всё равно упаду ли я или поранюсь, я буду один на льду, так что мне не о чём беспокоиться.

Может, пытаться стать быстрее на коньках без хоккейного снаряжения — глупая идея, но это только начало, и я этим воспользуюсь.

— Куда ты собрался? — спрашивает Аарон, когда я иду к выходу из раздевалки, не имея при себе вещей.

— Просто хочу немного покататься. Знаешь, получить дополнительную подготовку, — говорю я ему. Он медленно кивает, затем пожимает плечами и машет мне. Я не обязан ему объяснять, но я также знаю, что он думает, что я собираюсь кого-то трахнуть. — Серьёзно, я просто покатаюсь на коньках, — говорю я, показывая на мои ноги.

— Я не сказал, что не будешь, — он смеётся. — Не загаживай весь каток. У нас завтра ранняя тренировка.

Я отпускаю Аарона с улыбкой на губах и выхожу из раздевалки спиной вперёд. Как только дверь закрывается, я оборачиваюсь и иду на каток.

Я рад, что арена пуста. Эта удивительно успокаивающая тишина, которая помогает улучшить навыки. Я беру кейс AirPods из кармана тренировочных штанов и засовываю наушники в уши, открывая сразу после этого музыкальное приложение. Я нажимаю на мой любимый плейлист, только чтобы узнать, что моя сестра добавила несколько песен, когда я последний раз приходил.

Мои уши заполняет песня — Get Into It (Yuh) от Doja Cat. Я не утруждаю себя переключением песни, хотя. Эйра любит её, и кого бы ни любила Эйра, я тоже буду любить. Моя шестнадцатилетняя сестра насмехалась бы надо мной прямо сейчас, если бы услышала песню, которую я слушаю. К счастью, её сейчас здесь нет.

Через секунду после того, как я ступил на лёд, я понял, что я здесь не один. Конечно, мои товарищи по команде все ещё в раздевалке, или в душевой, или где-то там. Но я здесь не один.

Светлые волосы привлекают моё внимание. Кто-то сидит на сиденьях прямо на противоположной стороне того места, где я стою. Её голова опущена, и она не смотрит на перила, из-за чего мне очень трудно опознать этого человека. Я приблизился, настолько близко, что сейчас стою прямо перед ней, на противоположной стороне закалённого стекла.

Я стучу по стеклу, надеясь, что это привлечёт её внимание. Но нет, она сама по себе. Обычно я просто пожимал плечами и возвращался к своим делам, но её тело немного трясётся. Думаю, она, должно быть, плачет.

Блондинка держит блокнот в руках и что-то туда записывает. Судя по нескольким мокрым пятнам на бумаге, она определённо плачет. Кто-то не может пережить поражение своей хоккейной команды.

Будучи воспитанным в заботе об уязвимых людей, я подавляю своё эго и схожу со льда. К счастью, есть выход неподалёку от места, где она сидит. По крайней мере, мне не нужно много усилий, чтобы попасть к плачущей девушке.

Она даже не заметила меня, когда я подошёл к ней, и сел рядом. Я вытаскиваю AirPods из своих ушей и кладу их обратно в кейс, а затем вытаскиваю наушники из её ушей. Ну, один из них.

Зелёные глаза встречаются с моими. Иисус, её глаза — самый красивый оттенок зелёного, который я когда-либо видел. У неё есть несколько веснушек на носу, которые распространяются по щекам и лбу. Это подходит ей и напоминает мне кое-кого, кого я знаю.

Её брови сдвигаются. Она хмурится, смотря на меня в замешательстве. Не могу винить её.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Очевидно, что нет. Её лицо заплаканно, что означает, что моё предположение о её плаче было правильным. Она кивает, но не использует свой голос для подтверждения. — Я так не думаю, блонди.

Она ничего не говорит.

— О чём ты пишешь? — может быть, это было немного поспешно, и, очевидно, приватно, поскольку она захлопывает блокнот и кладёт его на сидение рядом с ней.

— Поздравляю с победой, — говорит она. Её голос милый и спокойный, я думаю, что просто влюбился в него. Это звучит глупо, я признаю, однако, я хочу, чтобы она говорила больше.

Я искренне благодарю её, хотя я не уверен, что она именно это имеет в виду.

— Жаль, что ваша команда проиграла.

Блондинка тихо хихикает, но я не уверен, что это иронический смех или «отлично, теперь уйди». Возможно, оба.

— Я учусь в Сент-Трювери, Колин. Я здесь не из-за Йеля, — ох, чтоб я сдох. — Ты наверняка знаешь моё имя.

— Знаешь, ты что-то вроде большой звезды в Сент-Трювери, — она беззастенчиво пожимает плечами, одаривая меня улыбкой. Даже не настоящей, которая была бы достойна её глаз. Нет. Это жалкая улыбка.

— Итак, кто твой любимый игрок? — я не думаю, что разговор с ней о том, что я видел, был бы такой хорошей идеей. Поэтому обсудим хоккей.

— Аарон Марш, — говорит она без колебаний.

Я, должно быть, выгляжу так, как будто я увидел призрака, потому что она начинает смеяться, глядя на меня с ужасно напряжённым взглядом, я бы отступил, если бы она не казалась такой милой.

Моя рука нашла место выше моего сердца, мой рот открывается, когда я притворяюсь, что её любимый хоккеист сделал мне больно.

Аарон хорош. У него сумасшедшие навыки, я не могу винить её за то, что он ей нравится. И дело даже не в этом, Аарон действительно хорош. Даже я знаю, что этот парень без проблем её получит. Не только из-за кучи девушек, которых он каждую неделю приводит домой.

— Прости, блондиночка, но у Аарона нет подружек, иначе я бы связал тебя.

Она замирает, но вскоре после этого имитирует несколько громких звуков, прежде чем разразиться ещё большим смехом.

— Всё в порядке, спасибо большое.

— Значит, не нравятся хоккеисты, да?

— Я не в восторге от Аарона, — я не пропускаю нотку отвращения в её голосе, но не осмеливаюсь спросить её об этом. — Он встречался с моей лучшей подругой, прежде чем разбить ей сердце.

В конце концов, она дала мне объяснение. Хотя, я ей не верю.

— Аарон не любитель свиданий. Так что я скажу, что это бред.

— Аарон определённо любитель свиданий. Он просто больше не ходит на свидания, потому что Уинтер и Аарон встречаются с первого курса. Но готова поспорить, что он тебе всё рассказал. Аарон обожает тебя.

Интересно, откуда она это знает. Я имею в виду, мы с Аароном чертовски близки, но она не может знать наверняка. Он рассказывал мне о Уинтер и их отношениях. Ну, поверхностно.

— Тогда, что у вас с Аароном?

— Ничего. Я просто много слышала о нём от моей лучшей подруги.

Опять же, я не верю ей. Но у меня нет другого выбора, она отказывается говорить.

— Ты знаешь моё имя, так что было бы справедливо, если я узнаю и твоё тоже, — потребовал я. Но она пожимает плечами и поднимается с места. Не произнеся ни слова, она уходит. Она. Уходит. От меня. Ауч.

Я смотрю, как она уходит, и как только она оказывается за углом, я замечаю мятно-зелёный блокнот, лежащий на сиденье. Чёрт, она забыла свой блокнот.

Может быть, я должен пойти за ней. Лишь для того, чтобы вернуть ей блокнот, но она ушла слишком далеко. Я не смогу догнать её, потому что я на коньках. Я мог бы выкрикнуть её имя, но я не знаю его. Буду надеяться, что я смогу найти её в кампусе, чтобы я мог вернуть ей его.

Мятно-зелёный блокнот уставился на меня, крича «Прочитай меня». Я знаю, что не должен, но боже, я буду держать этот блокнот у себя. Для чего? Сколько дней? И даже ни разу не загляну внутрь.

Я позволил себе взглянуть просто для того, чтобы найти какие-нибудь признаки того, кто она, но потом я подсел.

Дорогой читатель, любой, кто читает это,

Я без понятия, как говорить о себе. Может быть, это способ выразить то, что я почувствовала, когда писала это. Может быть, и нет.

Видишь ли, я никогда не говорю о своём прошлом. Я думаю, что это привычка моей матери, которую я подхватила по пути. Она никогда не говорит о том, что произошло, но я думаю, это то, что мне было нужно тогда.

Я.

Хочу.

Умереть.

Я не боюсь смерти. На самом деле, я думаю, что это принесёт умиротворение. По крайней мере, мне.

Мне больше не придётся иметь дело со всеми этими чувствами.

Мне больше не придётся терпеть боль.

Мне больше не придётся иметь дело с людьми, причиняющими мне боль.

Мне больше не придётся терпеть долгие ночи и постоянные слёзы.

Все будет кончено. Что может быть лучше?

Раньше я боялась смерти, но больше не могу её бояться. Что там может быть ужасного?

Я могу быть мёртвой. Но в этом весь смысл, не так ли?

Может быть, я буду помнить свою жизнь на земле, иметь загробную жизнь или продолжать жить как дух. Но даже если это не так, это лучший сценарий. Я не хочу вспоминать себя.

Лили

Я смотрю на эти две страницы. Целых две страницы девушки, которую я нашёл плачущей. Лили. Две страницы, где она пишет о смерти, как будто слишком долго мечтала об этом.

Две недели. Чёрт возьми. Этой девушке осталось жить две недели. Надеюсь, она шутит. Но к чёрту это. Это очень плохая шутка.

Когда я впервые обнаружил, что блокнот всё ещё лежит на сиденье, я подумал, что она оставила его нарочно. Но теперь я сильно сомневаюсь в этом. Она не могла хотеть, чтобы кто-нибудь нашёл его до того, как она… Что? Уйдет из жизни?

Я перевернул страницу, чтобы узнать, написала ли она что — о ещё. Да. Я хочу прочитать, но знаю, что не стоит этого делать. Это её битва, её мысли. Но как я могу игнорировать крик о помощи?

Я напоминаю себе, что это не крик о помощи. Это прощание.

Если бы я только знал о ней немного больше. Откуда она? Есть ли у неё другие члены семьи, которые заботятся о ней? Кто её самые близкие друзья? Буквально любой, кому я мог бы сообщить о её состоянии.

Ей нужна помощь. Но если бы она захотела, она бы попросила, так?

Боже, она знает, что ей нужна помощь? Она точно знает. Я имею в виду, что кто-то не хочет просто умереть ради веселья, верно?

Следующая страница — начало письма. Одно из писем, о котором она упоминала ранее. Написано «Дорогая Ана», интересно, кто такая Ана. Может, её соседка по комнате. Она живёт в общежитии? Может, Ана её лучшая подруга. Нет, она была Саммер. Или Уинтер? Мне всё равно.

Или же, может, Ана её сестра. Я понятия не имею, кто такая Ана, но должно быть она близка ей, если получит письмо.

Я стараюсь больше ничего не читать. Это личное. Я не должен читать. Это не для моих глаз.

Но Лили нужна помощь.

Вместо того, чтобы читать его самому, возможно, я должен передать этот блокнот консультанту. Что же мне делать?

Дорогая Ана,

Мне очень жаль.

Мне жаль, что я никогда не давала тебе шанса быть для меня чем — то большим.

Папа говорил, что ты всегда хотела старшую сестру. Ты всегда хотела сестру, которая помогала бы тебе, давала отличные советы, когда дело касалось мальчиков. Научила бы тебя, как делать макияж, когда ты стала достаточно взрослой. Ты хотела, чтобы я была у тебя.

Но ты мне не была нужна.

Это звучит ужасно, я знаю.

Я должна быть честна с тобой, Ана. Я ненавидела тебя.

Я хотела, чтобы ты ушла, потому что у тебя было то, чего не было у меня;

Мой отец.

Ты могла видеть его каждый день. Ты могла иметь любящего отца, который будет защищать тебя, любить тебя, быть рядом с тобой. Но знаешь, он тоже был моим отцом.

Мой брат испытал это вместе с тобой. Но не я.

Я не могу ненавидеть его за это, но я могу ненавидеть тебя. Потому что ты не была частью моей семьи.

Отец тебе не отец, во всяком случае, биологически. Но он мой. И всё же, ты с ним проводила времени больше, чем я.

Я так ревновала. Думаю, до сих пор завидую.

Но пришло время простить тебя за то, что ты получила то, что было моим. Как бы то ни было, это тебя не касается.

Ана, я хочу, чтобы ты знала, что вся моя ненависть никогда не имела ничего общего с тобой. Я чувствую себя ужасно, что выплеснула это на тебя.

Всякий раз, когда я приходила домой, я не обращала на тебя внимания, потому что ты получала достаточно от человека, который должен был быть там для меня, а не для чьего — то ребёнка.

Ты была маленькой, когда пришла в эту семью, ты не могла знать, как это повлияло на меня. Я знала, что не должна ненавидеть тебя за это. Но я делала это.

И мне очень жаль, Ана.

Может быть, мы станем сёстрами в другой жизни. Потому что несмотря на то, что я твердила себе все эти годы, ты мне нравишься.

Ты часть моей жизни. Возможно, не такая большая, какой ты хотел бы быть, но ты есть. И я люблю тебя, Ана. Действительно люблю.

Я полюбила тебя с первого взгляда.

Мне жаль, что я не могу быть лучшей сестрой для тебя. Но я сделаю это для тебя в другой жизни. Я обещаю.

И Ана, пожалуйста, никогда не отказывайся от своей мечты. Я знаю, что ты можешь далеко пойти. Я буду присматривать за тобой, и защищать тебя с этого дня. Я буду улыбаться с тобой, смеяться с тобой, плакать с тобой. Буду тебе старшей сестрой, которую ты всегда хотела.

Жаль, что физически я не могу быть с тобой для этого. Но я буду рядом. Куда бы ты ни пошла, я всегда буду рядом.

Лили

Мне не стоило это читать.

Лили Рейес записывает прощальные письма в блокнот. В блокнот. Тот, который она забыла здесь. На арене, где любой может его найти.

Я спрыгнул со своего места, быстро проехался по льду на другую сторону, чтобы вернуться в раздевалку. Я должен найти её. Я должен вернуть ей блокнот и найти того, кто сможет ей помочь.

Стоя снаружи раздевалки, я слышу смех изнутри. Это значит, что некоторые из моих товарищей по команде все ещё здесь. Честно говоря, я думал, что они все уже ушли. Я понятия не имею, как долго меня не было, но я предполагал, что долго, чтобы никого не осталось в раздевалке.

— Йоу! Быстро, однако, ты прокатился, — говорит Майлз, пока он пытается надеть штаны. Его волосы до сих пор влажные после душа, и я уверен, что он не потрудился вытереть тело полотенцем, прежде чем попытаться залезть в штаны.

К чёрту всё, да?

— Ты знаешь Лили Рейес? — спросил я его. Майлз пожал плечами и покачал головой.

— Никогда не слышал о ней. Она хоть горячая?

Я закатываю глаза на его вопрос. Я не готов к этому разговору.

— Рейес? Я слышал эту фамилию раньше, — информирует меня Грей Дэвис — ещё один чувак, с которым я «делю дом». — Кажется, она в одном из моих классов.

— В каком?

— Не знаю. Я не обращаю много внимания на людей, ты это знаешь.

Это правда, во всяком случае, в каком-то смысле. Грей — не общительный человек. Он, конечно, не против быть среди людей, но он старается избегать их, насколько это бывает возможно.

— Нет, ты просто не обращаешь внимание на девушек, — Майлз насмехается, подмигивая своему лучшему другу. Он шлёпает Грея по спине, а потом встаёт на скамейку.

Я глубоко вздохнул. Что бы ни сказал Майлз, ничем хорошим это не закончится.

Майлз насмехается над людьми. Он высокомерный осел и всегда использует всё, чтобы отпускать глупые шутки. Но это то, что касается Майлза. Каким бы глупым и незрелым он ни был, он самый верный друг, которого только можно найти. И он никогда не использовал бы против кого-то что-либо, что является запретной темой.

— У меня есть объявление, — Майлз держит руку, притворяясь, что держит стакан, когда говорит:

— Я думаю, что капитан нашей команды немного влюбился. Это будет впервые.

— Мне нужно больше информации, чем просто имя, принцесса, — говорит Грей. Он поднимает брови, ожидая от меня окончательного описания.

Ладно, возможно, только Майлз надеется на лучшее описание, а не Грей.

— Она блондинка с зелёными глазами, — говорю я ему. — Несколько веснушек, и, думаю, она милая.

— А, теперь это сужает круг, — смеётся Грей и качает головой. — Нам нужно немного больше, Колин. Почему бы тебе просто не позвонить ей и не назначить свидание? — как раз в тот момент, я подумал, что Грей будет разумнее, чем Майлз. Он, безусловно, такой.

Хотел бы я это сделать. Но я не хожу на свидания.

— Мне от неё ничего не нужно, — сказал я, пожав плечами. — Она забыла свой блокнот на арене, я просто хочу вернуть его ей.

— Кто в наше время пишет в тетрадках? — спрашивает Майлз, оставляя меня и Грэя. Он вернулся к шкафчику, чтобы собрать свои вещи.

— О чём болтаем? — зашёл Аарон в раздевалку с полотенцем на бёдрах.

Он всегда последним выходит из душевой. По некоторым причинам, ему тяжело принимать душ с кем-то ещё. Ну, с кем угодно, кроме нас троих — меня, Грея и Майлза. Но от других парней он предпочитает держаться подальше.

Я понимаю почему. Некоторые парни просто придурки. Кайден Каллахан однажды сфотографировал член товарища по команде и отправил его в групповой чат нашей команды… и возможным подружкам. Это был идиотский поступок, но Закари не воспринял это слишком плохо. На самом деле, Зак подмигнул Кайдену и предложил позировать, заставив Кайдена сделать ещё больше фотографий.

Как я и говорил, эта команда… отличается.

— Лили Рейес, — сказал Грей, чтобы ввести Аарона в курс дела. — Забыла свой блокнот на арене. Наша принцесса хочет вернуть его.

— Я могу сделать это, если ты хочешь, — предлагает Аарон.

Странно. Аарон никогда ничего не делает для девушки с тех пор, как его бывшая подружка потерпела фиаско. Это была Уинтер. Боже, конечно. Аарон знает Лили. Он встречался с её лучшей подругой.

— Да, всё в порядке. У тебя есть её номер, чтобы я мог ей позвонить?

Аарон нахмурил брови. Что-то в его выражении кричит «дискомфорт». Возможно, их отношения глубже, чем я предполагал.

— Не думаю, что она хотела бы, чтобы он был у тебя.

— Слушай, она упоминала тебя в нашем коротком разговоре. Если вы встречаетесь, то можешь с радостью вернуть ей блокнот, и я обещаю, что не буду пытаться начинать отношения. Но тогда ты должен кое-что знать, — сказал я ему.

К моему удивлению, Аарон имитирует тот же фальшивый звук, что и Лили. Это привлекает моё внимание. Значит, между ними уже что-то было, и никто из них этим не гордится. Но он также не пользуется случаем, чтобы узнать то, что он должен знать.

— Я так понимаю, что вы, ребята, не встречаетесь, — говорит Грей. — Так в чем тогда дело. Влюблённость? Давно потерянный враг? — это вызывает у меня смешок.

Кажется, у Лили их несколько. Я имею в виду, её ненастоящая сестра, похоже, одна из них. С другой стороны, Лили извинилась за то, что плохо с ней обращалась. Возможно, Лили не из тех, кто наживает себе врагов.

— Нет, ничего из этого. Просто не в моем вкусе.

— Марш, если Картер думает, что она симпатичная, то она определённо в твоём вкусе, — хихикает Майлз.

Аарон смотрит на меня. Отвращение написано на его лице, но есть ещё кое-что. Он не хочет об этом говорить. Лили — это тема, которую он не любит обсуждать, и я это уважаю. Но если между ними есть какие-то отношения, может быть, он должен знать о её состоянии.

— Она твоя бывшая девушка? Кто — то важный для тебя? — спрашиваю я. Аарон качает головой и уходит от нас.

Он остаётся в комнате, но мне кажется, он замёрз.

— Не могу сказать вам, ребята какие у нас с ней отношения. Но мы не пара, и никогда не будем, поверьте мне в этом. И, не смей трогать её, чувак. Его голос прозвучал строго и нём всё ещё чувствовался дискомфорт.

Я не должен давить на него. Но, чёрт с ним. Аарон Марш открыто признался, что не был с ней, но он не хочет, чтобы я трогал эту девушку.

Что-то здесь не так, и я выясню, что именно.