Девять дней

ГЛАВА 10

«Могу я что-нибудь сделать для моего Биппи-Боппити-Бу?» — Find My Way To You by Miles Parrish, Shalom Margaret.

Колин

Как только последний урок на сегодня закончится, я отправлюсь домой. Не могу дождаться, когда смогу хорошенько вздремнуть. Сегодняшний день был утомительным. Вся эта учёба и мысли о Лили утомляют.

Я даже не уверен, что меня больше беспокоит: то, что Лили в любой момент покончит с собой, или то, что она останется в живых и отречётся от меня.

Это определённо странно.

Но я не придаю этому особого значения. Лили — мой хороший друг. Может быть, на данный момент я бы даже считал её своей лучшей подругой. Что странно, потому что у меня уже есть три таких. Один из них — её брат-близнец, который, если честно, мой любимый из тех трёх придурков, которых я называю лучшими друзьями.

Что-то в Лили освежает. И меня раздражает, что она больше не будет рядом со мной слишком долго, если мне не удастся её убедить.

Как только я прихожу домой, я сразу же направляюсь в свою спальню. У меня мало времени, прежде чем я снова уеду.

Мой отец попросил команду прийти на арену на тренировку в 4 часа дня, если я опоздаю, он, вероятно, заставит меня потренироваться дополнительный час. Он был не слишком доволен тем, что я пропустил вчерашнюю тренировку. К счастью, когда я сказал ему, что навещал Эйру, он выглядел менее сердитым.

Я знаю, что не должен был использовать свою сестру в качестве предлога, чтобы пропустить тренировку, но это даже не было ложью. Я действительно ходил к ней.

Но, честно говоря, несмотря на то, что я сказал Лили, я действительно хотел, чтобы она познакомилась с Эйрой. Я вроде как надеялся, что это затуманит Лили голову.

Я знаю, как дерьмово это звучит.

Я понятия не имею, через что проходят люди, склонные к суициду. Я не знаю, что могло бы сделать их счастливыми или хотя бы на секунду пересмотреть своё желание хотя бы на секунду. Вероятно, это был действительно эгоистичный и глупый поступок, признаю.

Рассказывая ей всякую чушь об Эйре и её увлечении смертью, если это вызовет у Лили хоть каплю сомнений, я был бы рад.

К сожалению, я не могу читать мысли Лили, поэтому я никогда не узнаю, думала ли она об этом. Я никогда не узнаю, сомневалась ли она в своём решении, даже если это было всего на секунду. Если не считать того, что я выдаю желаемое за действительное, Лили не знает даже половины правды.

Мы не разговаривали с тех пор, как столкнулись друг с другом в кафетерии. Ладно, «столкнулись друг с другом», возможно, было бы преуменьшением.

В итоге Лили просидела у меня на коленях добрый час, прежде чем ей пришлось уйти на следующий урок. Даже не буду врать, я был очень разочарован, когда она ушла.

Мысли о ней напоминают мне кое о чём. У меня на сегодня запланировано ещё кое-что. Я знаю, что уже пригласил её на свидание этим утром, но технически она дала мне всего восемь дней вместо девяти, так что сегодня у меня дополнительное свидание.

Кого я обманываю? У меня больше ничего не запланировано, я просто хочу убедиться, что Лили не умрёт раньше времени.

Колин: Встретимся на арене в 6. Я тебя приглашаю.

Лили: Ты уже это сделал. Твоё время на сегодня закончилось. Прибереги его на завтра.

Колин: Вчера у меня было мало времени, а это значит, что сегодня у меня больше времени.

Лили: Я не собираюсь выходить на лёд.

Я усмехаюсь. Она такая очаровательная, думала, что, в конце концов, я не верну её на лёд. К счастью для Лили, это не входит в мои планы на сегодняшний вечер.

Колин: Почему? Не умеешь кататься?

Я знаю, что она может кататься на коньках. Я читал об этом в её дневнике.

Лили: Ты попал прямо в точку, тупица.

Колин: Ну, тогда не волнуйся, Лилибаг. Я отлично катаюсь. И ты тоже, врунишка.

Лили: Ой, забыла, что ты читал «моё безжизненное путешествие 101». Но если серьёзно, я больше не катаюсь на коньках. У меня развился рациональный страх перед катанием на коньках.

Колин: Врунишка. Между тем, я забуду об этом, если ты будешь на арене к 6:00.

Лили: Ладно, как скажешь. Нужно ли мне принарядиться?

Колин: Хм… Да. Надень мою майку.

Лили: Обнажённая, поняла. Не забудь о защите.

Мне нужно мгновение, чтобы вспомнить, что я должен дышать. Ни на минуту я не представлял себе, что Лили может быть такой смелой. Например, я знал, что Лили может быть…другой. Но вот так смело? Никогда не думал, что такое случится.

–♡–

— Картер, у нас для тебя сюрприз! — кричит Закери со всем энтузиазмом, на какой только способен, как раз в тот момент, когда я вхожу в раздевалку.

Сюрприз от этой команды не может быть хорошим. Они не устраивают сюрпризов. И если мы действительно планируем сюрприз, это никогда не бывает чем-то хорошим.

А это значит, я уверен, что, чем бы они ни планировали меня удивить, это, скорее всего, будет наказанием. Господи Иисусе.

— Присаживайся, капитан, — говорит Паркер Гриффин, наш вратарь. Я выбираю повиноваться для своего же блага. Эти ребята способны на всё. И под «всё», я имею в виду всё, что угодно.

— Мы уже говорили с тренером. Он в этом замешан, так что нет необходимости надеяться на отца, — сообщает мне Аарон, говоря достаточно громко, чтобы слышала вся команда. Даже не имеет значения, услышат они что-нибудь или нет, они все в этом замешаны.

Судя по ухмылкам на их лицах, теперь я ещё больше уверен, что это скорее наказание. Я подозревал это и раньше, но теперь я на 100 % убеждён, что в конечном итоге потеряю часть тела после этого.

— Ты вчера не пришёл на тренировку, — продолжает он. — Что было такого важного?

Я, не колеблясь, отвечаю.

— Моя сестра.

Моя команда знает об Эйре и о том, что раньше у неё был рак.

Эта команда для меня как вторая семья. Мы все немного сумасшедшие и действительно обвиняем друг друга в какой-то ерунде. Иногда мы даже бросаемся оскорблениями в разговорах. Но мы держимся вместе, как жевательная резинка держится за подошву ботинка.

Тем не менее, это либо все мы, либо никто из нас вообще. Как я уже сказал, у нас комплексная сделка. У всей команды.

Конечно, у всех нас есть свои маленькие группировка. У меня есть своя. Но это не значит, что остальная команда не принадлежит к ней.

— Ты пропустил тренировку из-за своей сестры? — Аарон следит за тем, чтобы понять, правильно ли он всё понял. — Не моей?

Команда начинает смеяться.

Вы когда-нибудь сидели перед двадцатью одним парнем, а они просто смеялись над вами? И я нет. До этих пор.

— Ана не совсем подходит мне по возрасту. Ей всего шестнадцать.

— Но Лили подходит по возрасту. Ей двадцать, почти двадцать один. — Кайден подмигивает мне с мерзкой ухмылкой на лице.

Я просто собираюсь предположить, что Аарон наконец признался, что у него есть сестра-близнец. Я полагаю, что это всё равно давно стало очевидным.

Я также предполагаю, что Аарон пригрозил лишить парней их хозяйства, если кто-нибудь из них проболтается об этом другому студенту.

Я прочищаю горло, не зная, что сказать в ответ Кайдену.

— Ты ведь помнишь негласные правила, верно? — Аарон снова берет верх. — Негласное правило № 1: пропуск тренировки из — за девушки не останется безнаказанным.

— Это негласное правило. Как я должен был запомнить его? — задаюсь я вопросом. — И я сбежал не из-за Лили. Я на самом деле ходил повидаться с Эйрой.

Конечно, я знаю, как я должен был запоминать правило, которое никогда раньше не упоминалось.

Эти «негласные правила» не так уж и негласны.

Я их выдумал. И на самом деле все они записаны в блокнот. Всего двадцать пять негласных правил.

О них не говорят, но все их знают. Когда меня впервые выбрали капитаном, я убедился, что нам нужны кое-какие правила. Я решил, что они нам нужны, потому что капитан до меня ни капельки не заботился о команде. Всё дело было в нём и в победе.

Мне нужна была команда, которая действительно держалась бы вместе. Тот, кто заботился, был бы рядом друг с другом.

Поэтому я придумал несколько правил.

Каждый товарищ по команде получил список, который нужно было выучить наизусть. Они назвали их «требованиями к товарищам по команде». Поначалу большинство правил были шутками. Правила вроде «никогда не прыгай в бассейн на вечеринке в одиночку» не предназначались для того, чтобы их воспринимали всерьёз. Но команда отнеслась к ним серьёзно. Это значит, что мы будем выполнять их.

— О, я знаю, — говорит Аарон, посмеиваясь. Он, несомненно, разговаривал с Лили перед всем этим, чтобы получить доказательства того, что я был с ней. Но это значит, что он также знает, что мы были с Эйрой. — Но как насчёт правила № 10?

Негласное правило № 10: Братья и сестры товарищей по команде под запретом.

— Да пошёл ты, Марш, — огрызаюсь я. — Ты дал мне добро, помнишь?

И кроме того, я даже не встречаюсь с Лили. Мы не пара и никогда ею не станем. Я просто хочу, чтобы она осталась жива и поняла, что жизнь того стоит.

Проблема в том, что я не могу ему этого сказать.

— Ты полный мудак, но я знаю, что ты хорошо к ней относишься. — Аарон одаривает меня улыбкой, прежде чем снова начинает ухмыляться, как дьявол. — Но тебе всё равно придётся понести наказание.

— Ладно, побей меня уже.

По толпе пробегает ещё одна волна смеха.

Каким бы, по их мнению, ни было моё наказание, очевидно, что избиение меня не соответствует их ожиданиям.

— Мы подумали, что тебе не помешало бы сменить гардероб. Ухмылка на лице Аарона становится шире, как и на лицах других парней.

Звучит не очень хорошо.

— Просто, чтобы ты знал, тренер дал согласие на это, — напоминает мне Аарон.

Всего несколько мгновений спустя двое моих товарищей по команде вручают мне по предмету одежды. Грей протягивает мне белый укороченный топ, который, похоже, будет мне маловат. Зак протягивает мне подходящую к нему пачку. Белая пачка, в которой отмёрзнет моя задница.

Однако это не самое главное.

Когда Грей и Зак отступают назад, в поле зрения появляется Аарон. В руках он держит пару белых крыльев. Я знаю, что они от костюма феи, потому что они принадлежат моей сестре.

— Вы, ребята, знаете, что я наверняка сломаю несколько костей или умру от холода, верно?

Они пожимают плечами. Все они. Они просто пожимают плечами, а потом разражаются смехом, как будто этот костюм — самая весёлая вещь на свете.

Так и есть. Я должен признать это. Если бы я не был тем, кто оказался на стуле.

— Давай, сказочная принцесса, одевайся, — говорит Аарон, размахивая волшебной палочкой, прежде чем ударить ею по кончику моего носа. После этого он как можно быстрее направляется к своему шкафчику.

Смех не утихает. На самом деле, с каждым предметом одежды, который я снимаю, мои товарищи по команде находят это всё более и более забавным. И к тому времени, когда я остаюсь только в боксёрах и должен надеть великолепный костюм, они все умирают от смеха.

Но я не отступаю перед вызовом, поэтому втискиваюсь в слишком обтягивающую одежду и стараюсь выглядеть как можно более мужественно. Когда это не срабатывает, я решаю дать волю своей внутренней принцессе. Или фее, если уж на то пошло.

Делает ли это меня теперь Феей-крестной?

Я имею в виду, что я капитан команды в костюме феи. Это определённо делает меня Феей-крестной. Итак, где моя Золушка?

Как раз в тот момент, когда я думаю, что хуже уже некуда — случается это.

— Кто-нибудь, сфотографируйте это! — кричит Грей, поднося руки ко рту, имитируя рупор.

Я показываю Грею средний палец, но пользуюсь своими фотогеничными генами и позирую, чтобы они сделали несколько отличных фотографий моей задницы, полностью отдавая себе отчёт в том, что эти тупицы сегодня же выложат их по всему Интернету.

Но, эй, какая команда не любит развлекаться, м?

— Поскольку мы не хотим, чтобы ты пострадал, — начинал Кайден, подходя ко мне, пряча руки за спину. — Мы позаботились, чтобы у тебя был шлем. Кайден вытаскивает изо спины руки, показывая мне шлем, который они приготовили для меня.

Это простой белый шлем, подходящий к белому укороченному топу и белой пачке. Но что ново, так это бумажная корона, приклеенная прямо на шлем.

— Что ж, спасибо вам, ребята. Это потрясающе! — Я с гордостью беру шлем и надеваю его, продолжая позировать для новых снимков. — Подождите-ка, а получу ли я новые, потрясающие коньки?

— Мы что, выглядим богатыми или что-то в этом роде? — спрашивает Аарон.

— Вообще-то, да. — Это в некотором роде правда. Аарон Марш выглядит не слишком богатым, но что вообще определяет понятие «выглядеть богатым»?

Что я точно знаю, так это то, что у его семьи наверняка есть деньги. Его отец — медицинский юрист. А его мать, насколько я теперь знаю, его мачеха — кардиоторакальный хирург.

— Иди в жопу, чувак.

— Я бы с удовольствием, но для этого у меня есть твоя сестра, — соврал я.

Аарон напрягается, его руки сжимаются в кулаки. На секунду мне кажется, что я зашёл слишком далеко, возможно, так оно и было, но он не реагирует. Его губы сжимаются в тонкую линию, как будто он думает о том, что сказать.

— Она не спит с тобой, — говорит он. — Я бы знал. Уинтер сдала бы тебя мне.

— Если только Лили не расскажет ей.

— Уинтер сначала должна была бы разблокировать тебя, братан, — вставляет Майлз. Остальные парни молчат, предпочитая время от времени посмеиваться, вместо того чтобы получить пинка под зад.

— Вот именно, — соглашаюсь я. — Что вообще происходит между вами двумя? Официально ли это?

— Это было давно. Ей просто не сообщили. — Аарон срывает с себя рубашку, совершенно не обеспокоенный этим разговором. — Она хороша в постели, но ненадолго. Она слишком много смеётся и драматизирует.

— Конечно, я видел, как она драматизирует, — признаю я. — Ты ведь знаешь, что она сводит Лили с ума, верно?

— Ну, Лили двадцать лет, я думаю, что она может справиться с кем-то вроде Уинтер.

— Сомневаюсь в этом, — тихо бормочу я.

Я надеваю коньки, беру хоккейную клюшку и выхожу из раздевалки вместе с остальной командой. Я уверен, что сегодня я не выберусь отсюда без тонны синяков, но это нормально.

Я просто молюсь, чтобы к концу сегодняшней тренировки у меня всё ещё работала каждая часть моего тела.

— Колин! — восклицает тренер Картер. — Тащи сюда свою задницу! — Судя по тону его голоса, я начинаю сомневаться, что он это одобрил. Он расстроен. Я знаю, что это так.

Я быстро подкатываюсь к отцу, сохраняя между нами некоторую дистанцию на случай, если мне придётся спасаться бегством.

— Я полагаю, что ты не был в этом замешан?

— О, нет, я был, — смеётся он. — Я принёс тебе крылья. Эйра хочет получить фотографию в качестве доказательства того, что ты действительно их надел.

— Ну, конечно, кто бы сомневался.

— Колин, ты должен пообещать, что не убежишь через минуту, — говорит он мягким тоном. Это пугает. Мой отец почти никогда так не говорит. Только когда у него для меня плохие новости.

Это не значит, что Тобиас Картер плохой человек. У моего отца есть свои заскоки. Он отличный отец, и он был моим образцом для подражания, сколько я себя помню. По крайней мере, когда я был ребёнком. Но у него также бывают моменты агрессии. Однако он выплёскивает свой гнев на льду, а не на окружающих его людей.

То есть, за исключением его команды.

Когда Тобиас Картер в плохом настроении, он мучает своих хоккеистов. Это означает, что тренировка будет более интенсивной.

— Что случилось?

— Твоей матери пришлось отвезти Эйру в больницу, — говорит он. — С ней всё в порядке, настолько хорошо, насколько это возможно, учитывая её состояние. Они отпустили её домой, но в эти дни у неё не должно быть много посетителей.

— Так ты хочешь сказать, что я больше не могу приходить домой, чтобы навестить её?

— Боже, нет. Ты, что, не знаешь свою сестру? Она оторвёт нам головы, если мы больше не позволим её любимому брату навещать её.

— Тогда о чём ты тогда говоришь?

— Она не придёт на игру в пятницу.

— Господи. Ты мог бы просто начать с этого, а потом уточнить, вместо того чтобы доводить меня до сердечного приступа, — говорю я ему.

— Я знаю, тебе не нравится, когда она не приходит на твои игры…

Я прервал его.

— Пап, всё, что имеет значение, — это то, что состояние Эйры не ухудшается. Мы не можем рисковать её жизнью. Всё и так плохо. Ты правда думаешь, что я расстроюсь из-за того, что она пропускает мои игры, когда она является прямо-таки «ловцом инфекций»?

Он одаривает меня тонкой улыбкой, прежде чем развернуть и похлопать меня между лопаток, отпуская меня.

— Мы начнём с разминки! — Он дует в свисток, оповещая нас о начале тренировки.

Мой отец настаивает, чтобы сегодня мы разминались намного дольше, чем когда-либо.

Обычно мы делаем растяжку пару минут, просто чтобы разогнать кровь, может быть, забросим шайбу один раз. Без вратаря. Но не в этот раз. Тренер Картер заставил нас кататься взад и вперёд по льду в течении часа, так быстро, как мы можем. И, если, на его взгляд, мы казались ему слишком медлительными, то нам приходилось повторять это. Снова и снова.

Проходит два часа, и большинство ребят сидят на льду, протестуя против того, чтобы продолжать тренировку. Мы работаем над тем, чтобы забрасывать шайбу «правильным способом». По некоторым причинам наши вратари сегодня решили не пропускать даже одну шайбу.

Видите ли, если бы это была игра против какой-нибудь другой команды, это было бы хорошо, даже великолепно. Но не позволять нам, их собственным товарищам по команде, забрасывать эти чёртовы шайбы в ворота, когда мы уже близки к смерти на льду, просто отстой.

И поскольку команде не удаётся забросить даже одну шайбу в сетку, тренер Картер продолжает давить на нас.

— Вы не выйдете отсюда, пока все вы не забьёте хотя бы по одному голу, — вот что он сказал полчаса назад.

Ещё через час половина команды хочет сбежать и больше никогда не ступать на этот лёд. Или на любой другой.

— Отлично, идите выпейте что-нибудь, чтобы избежать обезвоживания, а потом тащите свои убогие задницы обратно сюда! — кричит он, отпуская нас максимум на пять минут.

Я наблюдаю, как мои товарищи по команде катятся к выходу, бегут, чтобы набрать немного воды в свой организм. Я остаюсь на льду. По крайней мере, до тех пор, пока я не увидел те же светлые волосы, которые я видел на том же самом месте пять дней назад.

Лили здесь.

— Который сейчас час? — спрашиваю я своего отца.

Он проверяет свой телефон и говорит:

— 5:42, а что?

— Разрешишь быстренько с кое-кем поздороваться?

Я наблюдаю, как мой отец осматривает арену, пытаясь найти того, с кем я хочу поздороваться. Когда он, наконец, замечает Лили, он усмехается, затем осматривает её с ног до головы.

— Ты уверен, что хочешь поздороваться с ней в таком наряде?

— Лили видала деньки и похуже, — говорю я, умоляюще глядя на него. Если они работают на Эйру, то должны работать и на меня.

Спойлер: Они этого не делают.

— Прекрати строить щенячьи глазки, дитя, — смеётся он. — Ты хочешь стать профессионалом, Колин. Ты не можешь просто так покинуть лёд ради какой-то девчонки.

— Но она не просто какая-то девчонка, папа. — Это правда. Лили для меня не просто какая-то девочка. Она гораздо больше.

— У тебя две минуты.

Я не теряю ни секунды и сразу же качусь к выходу на другой стороне льда и бегу навстречу Лили. Набегу я снимаю перчатки. Эти перчатки не позволяют мне слишком много двигаться. Или я просто хочу почувствовать её кожу на своей. В любом случае, я не против пока их снять.

Кажется, она не замечает меня, пока я не оказываюсь прямо перед ней.

— Классный наряд, — фальшиво хвалит она, прикусывая нижнюю губу, чтобы сдержать смех. — Ты должен мне рубашку.

Я резко втягиваю воздух.

— Это твой?

И, наконец, из горла Лили вырывается слабый смешок. Она кивает.

— Аарон позвонил мне до этого и спросил, есть ли у меня укороченный топ, который мне не нравится.

— Предатель.

— Мне нравится. Это снаряжение тебе идёт.

— Даже сейчас?

— Разве ты не должен быть на льду? — спрашивает Лили. — Твои товарищи по команде пялятся.

— Ну и пусть. Мы же здесь не занимаемся какими-то запрещёнными делами.

— Что бы это могло быть?

Я не отвечаю. Вместо этого я смотрю на неё. Лили — такой человек, на которого я мог бы смотреть весь день и никогда при этом не заскучать. Она невероятно милая, но дело даже не в этом. Мне просто нравится смотреть на неё по некоторым причинам.

Я беру руки Лили в свои, поглаживая костяшки её пальцев. На них у неё несколько синяков. Интересно, откуда они у неё, но я не спрашиваю.

— Тебе не холодно? — её зелёные глаза пристально смотрят в мои. Она выглядит обеспокоенной за меня, и это заставляет моё сердце таять.

— Не так уж сильно. От прокатов по льду моё тело изрядно разогревается.

Она отвечает со вздохом.

— И то верно.

Я знаю, что Лили раньше занималась фигурным катанием. Но я не понимаю, почему она перестала, если ей всё ещё это нравится.

— Я должен выйти через полчаса. Мне нужно принять душ после тренировки, но я потороплюсь, обещаю.

— Тебе определённо нужно принять душ, мистер Вонючка.

— Я приму. Тренировка заканчивается через десять минут. Ты ведь подождёшь, пока я вернусь, верно?

— Нет.

Я приподнимаю брови. Она должна подождать меня, отказа я не приму. Лили отводит от меня взгляд, её глаза прикованы к моим товарищам по команде, которые, вероятно, прижались к стеклу, чтобы увидеть как можно больше. Любопытные задницы.

Я снимаю шлем, испытывая потребность поцеловать Лили в лоб. Это стало таким действием, которое мне нравится делать. По крайней мере, когда дело касается Лили.

— Колин! Тащи свою задницу обратно сюда! — я слышу, как мой отец кричит, но я пока отказываюсь обращать на него внимание.

— Ты это слышал, тупица? Твоё присутствие необходимо на льду, — говорит Лили.

— Очень жаль. Потому что я бы предпочёл бы быть здесь, с тобой.

Я кладу указательный палец ей под подбородок, упираясь в него большим пальцем, одновременно наклоняя её голову к себе. Я наклоняюсь и точно так же, как делал это раньше, оставляю медленный и нежный поцелуй на её лбу. Её кожа тёплая на моих губах, каким-то образом она наполняет моё тело таким количеством тепла, которого я никогда раньше не чувствовал.

Когда я отстраняюсь, то замечаю, что Лили прикусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку. Она с треском терпит неудачу.

Я провожу большим пальцем по её губам, освобождая нижнюю губу Лили от её зубов.

— Не прячь свою улыбку. Она слишком красивая, чтобы прятать её, — шепчу я.

— Ты должен идти. Тренер Картер разозлится.

— Он мой отец. Он в любом случае разозлится.

— Да, но это твоя территория, Колин. Твоё место здесь. На арене играют в хоккей. Ты ведь хочешь стать профессионалом, верно? — я киваю. — Так что ты должен пользоваться временем на льду, которое у тебя есть, и совершенствоваться.

— Ты хочешь сказать, что я плох в том, что делаю?

— Вовсе нет. Но всегда есть место для совершенствования, — мягко говорит она.

— СКАЗОЧНАЯ ПРИНЦЕССА! — кричит один из моих товарищей по команде. Скорее всего, Грей.

Лили смеётся.

— Мне нравится твоё новое прозвище.

— Моё новое прозвище — Крестная Фея. Я не приму никакого другого, — говорю я ей.

— Это ещё хуже.

Я беру в руки бутылку с водой Лили и делаю несколько глотков. Кажется, она не возражает против этого. Даже если она это сделает, мне будет всё равно.

— Не тогда, когда ты меня так называешь, — подмигиваю я ей и наклоняю её лицо в сторону. Теперь щека Лили обращена ко мне.

Я наклоняюсь ровно настолько, чтобы поцеловать её в щеку, но у Лили другие планы.

Мои губы в дюйме от её щеки, когда Лили поворачивает голову ко мне лицом.

— Что ты…

Наши губы встречаются. Это совершенно нежелательно и случайно, но я не хочу уходить. Когда её мягкие губы встречаются с моими, я больше не думаю о том, кто нас окружает. Всё, что для меня важно — это Лили. Лили и её губы, которые соприкасаются с моими. Те же губы, которые посылают покалывающие искры по моему телу, умножая жар, поднявшийся внутри меня минуту назад, в пять раз.

Это новое чувство для меня. Я никогда не чувствовал такого электричества, пробегающего по моим венам, когда целовал кого-то.

Я слышал, что такое может случиться. Я читал об этом, но никогда не испытывал на себе. Особенно с таким детсадовским поцелуем, как этот.

И всё же это нечто большее, чем просто чувство возбуждения. Он более насыщенный, по-другому захватывает дух.

Это нечто большее.

Всё, что меня окружает, не существует. Мы не на хоккейной арене. Здесь нет двадцати одного моего товарища по команде плюс моего отца, наблюдающих за тем, как мы целуемся.

Здесь только Лили и я. Два случайно целующихся друга.

Но тогда почему я не хочу отрываться от её губ?

Почему я хочу притянуть её ближе, ощутить её вкус на своём языке? Почему я хочу чувствовать её ближе, целовать её сильнее, глубже?

Как бы мне не хотелось отстраняться, я знаю, что должен.

Это был несчастный случай. Этого не должно было случиться. Мы с Лили не должны были целоваться. Мы друзья. Друзья не целуются.

Её щеки пылают, когда я снова смотрю на неё. Я надеюсь, что сейчас это ничего не изменит.

Она явно смущена. Терпеть не могу это.

Часть меня надеется, что она почувствовала те же мурашки, пробежавшие по её спине, опьяняющие её тело мной, как моё было опьянено ею. В то же время я надеюсь, что для неё это ничего не значило. Потому что, если бы это произошло, это усложнило бы «свидания», которые я запланировал.

Считаются ли они вообще «свиданиями»?

Я осознаю, что часто шучу по этому поводу. Иногда я называю её своей девушкой, говоря ей это в лицо, хотя знаю, что это не так.

Что это значит? Почему меня вообще волнует, умрёт она или нет?

Конечно, теперь, когда я узнал её лучше, мне не всё равно. Но почему меня это волновало с самого начала?

Я просто держу пари, что это всё из-за Эйдена. Он убедился, что я позабочусь о людях, не позволив при этом себе потеряться в славе и деньгах. Но Эйден и Лили для меня — два совершенно разных человека. Это было не моё дело, а Эйдена. Я сделал её своей, чтобы заботиться о ней, и теперь она слишком важна для меня, чтобы останавливаться.

Я хочу, чтобы она была живой. Она нужна мне живой. Она нужна мне, чтобы дышать, чтобы жить. Мне нужно, чтобы она была здесь, с Аароном, со своей семьёй и друзьями.

— Ты ведь подождёшь, правда? — повторяю я свой предыдущий вопрос, нуждаясь в том, чтобы она сказала мне, что теперь она не убежит.

Она откашливается, глядя в пол, избегая моего взгляда.

— Я, э-э, конечно.

— Лили, — произношу я, вздыхая. — Мы не хотели, чтобы это произошло. Я знаю, что это странно, но давай не будем усложнять ситуацию, ладно?

— Здесь нет ничего странного. У нас всё в порядке.

Что-то подсказывает мне, что она лжёт. Она всё ещё избегает моего взгляда.

Я быстро смотрю в сторону льда, видя, что мои товарищи по команде насмехаются надо мной за то, что только что здесь произошло. Гриффин выполняет движение «целуйся сам с собой». Аарон закатывает мне глаза. Грей улыбается как идиот, зная меня слишком хорошо.

Я посмотрел на своего отца и увидел, как он понимающе улыбается мне. Это та же улыбка, которой Грей улыбается мне, только она намного сильнее исходит от человека, которому я обязан всем.

Он отмахивается от меня, говоря, что я свободен.

Я хватаю Лили за руку, стаскивая её с сиденья. Она вскрикивает, но затыкается, когда я тащу её за собой. Она начинает протестовать только тогда, когда я выхожу на лёд.

— Я не выйду на лёд, — говорит она предупреждающим тоном. — Колин, я укушу тебя.

— Укусишь, Лилибаг, — я поднимаю её с земли, незадолго до того, как перекинуть через плечо, и начинаю кататься по льду.

Она кричит, чтобы я вернул её обратно, но я этого не делаю. Лили не хочет прикасаться ко льду, поэтому я не позволю ей прикасаться к нему. Во всяком случае, пока.

Мои товарищи по команде возмущаются происходящим. Понимающие «ох» и «ах», срывающиеся с их губ, когда я прохожу мимо них, говорят мне, что я пожалею об этом рано или поздно.

Кататься на коньках, когда кто-то висит у меня на плече, определённо непросто. Но с этим можно справиться. Хотя, если она продолжит щипать меня за задницу, я могу её уронить.

Клянусь, в пальцах Лили Рейес есть какая-то сила. Я всегда думал, что Эйра хороша в том, чтобы ущипнуть меня, но Лили превосходит всех.

Клянусь, к тому времени, как я доберусь до другой стороны льда, у меня на ягодице будет синяк.

— Колин, отпусти её. — Аарон встаёт у меня на пути, не давая мне сдвинуться с места. Аарон — единственный, кто протестует. Остальная команда либо следит за мной, либо просто игнорирует меня, катающегося по льду с симпатичной горячей девушкой, перекинутой через плечо.

— Не отпущу.

— Отпусти меня, Колин! — кричит Лили, снова ущипнув меня.

— Ладно, ты хочешь пройтись по льду в своих ботинках? — говорю я и начинаю опускать её, вытаскивая обратно через плечо вперёд, прежде чем она в конце концов останавливает меня.

— Отнеси меня обратно, туда где нет льда.

— Так я и думал. — Я позволяю себе усмехнуться, затем направляюсь к ближайшему к раздевалке выходу.

Аарон всё ещё наблюдает за мной, я чувствую на себе его взгляд, он следит за каждым моим движением. Я не могу винить его. Если бы какой-то парень сделал это с моей сестрой, я бы забил его до смерти. Возможно, не до смерти, но близко к этому.

— Никаких девушек в раздевалке, Колин! — кричит мой отец мне вслед. Это всегда было запрещено, я это знаю. Раздевалка — это личное пространство команд. Все наши вещи там. В целом это наше место, а не для каких-то посетителей. Но, как бы то ни было, за правилом «никаких девушек» стоит ещё одна причина. Это простое и очевидное правило. Никаких девочек, потому что каждый хоккеист в этой школе — нечто особенное.

Но это правило также основывается на имени «Закери Блум».

Я схожу со льда, на мгновение переключая своё внимание на отца. Моя рука остаётся зафиксированной на запястье Лили. Если я сейчас отпущу её, она убежит. Я не буду так рисковать.

— Без дурных намерений, папа, — говорю я достаточно громко, чтобы он меня услышал. — Я обещаю!