Девять дней

ГЛАВА 11

«Я знаю, ты цветок средь поля сорняков» — Surrender by Billy Talent.

Лили

— Мне не пять лет, Колин, — приходится напоминать этому придурку. Он тащит меня в эту — совсем не противную — раздевалку. И что ещё хуже, он толкает меня в душевую кабину, запирая дверь, чтобы я не могла уйти.

По некоторым причинам Колин считает, что я убегу, если он позволит мне подождать снаружи.

Он, конечно, прав, но я не хочу еще больше раздувать его эго. Ему не стоит знать, что он уже довольно хорошо знает меня и читает, как книгу. И кроме того, меня пугает, что он может это понимать.

Колин раздевается и заходит в другую душевую кабину, которая находится прямо напротив того места, где он держит меня в плену. Слава Богу, что дверцы душевой кабины закрывают нужные места. Ну, я была бы не против увидеть немного больше, а не только торс. Я чувствую, что этот парень мускулистый, кто бы не хотел на это смотреть?

И, как я и предполагала, у Колина Картера есть татуировки на груди. Его татуировки не связаны. Они больше похожи на тонну крошечных, иногда чуть побольше, одиноко стоящих рисунков.

— Нет, — соглашается он, к моему удивлению. — Но, Лилибаг, я видел, как после поцелуя в твоих глазах вспыхнуло смущение. Зная тебя, ты бы сбежала, если бы у тебя был шанс. Ни за что, черт возьми, я не позволю этому случиться.

Ему обязательно было напоминать мне о поцелуе? Достаточно того, что мне действительно понравилась эта глупая затея. Это даже не был хороший поцелуй. Ученик средней школы мог бы лучше справиться с этой задачей, если бы захотел.

Наши с Колином губы соприкоснулись на две секунды, может, на пять. Это не было каким-то глубоким дерьмом. И это было совершенно непроизвольно. Он хотел поцеловать меня в щеку, а не в губы. Если бы я не повернула голову, этого бы не произошло.

Но я также хотела, чтобы это продолжалось.

Теперь всё, что я чувствую, это смущение и сожаление.

— Я не собиралась сдаваться под залог, — я скрещиваю руки перед грудью. — Этот поцелуй абсолютно ничего не значил. Я была смущена, но только потому, что это было потрясающе. И на удивление плохо.

— Полностью согласен с этим, — говорит он. — Раньше в моей жизни были только лучшие поцелуи.

Будь я проклята, если это не пробуждает что-то внутри меня. Это не может быть ревностью, я точно знаю. Гнев, может быть? А может быть, это всё-таки ревность.

Откуда мне знать? Единственный раз, когда я испытывала ревность, она была связана с гневом. Так что, я полагаю, в конце концов, это могло быть и то, и другое.

— Но этот не самый худший, — через некоторое время добавляет Колин.

Он смотрит на меня через дверь перегородки. Его руки лежат на верхней части двери, а подбородок лежит на руках. Колин очаровательно улыбается мне и подмигивает, когда я наконец встречаюсь с ним взглядом.

— Какой поцелуй мог быть хуже?

— Средняя школа. Мой самый первый поцелуй.

— Боже мой, ты не родился засранцем с эго выше крыши? — спрашиваю я, удивленно поднимая брови, хотя большая часть моего «удивления» — фальшива.

Он улыбается мне.

— Не говори так.

— Твой самый первый поцелуй был плохим, — напоминаю я ему. — Это означает, что ты не всегда был хорош в своей игре.

— Это не моя игра, Лилибаг, — он пожимает плечами. — Поцелуи были обычным делом задолго до моего рождения.

Иногда я действительно ненавижу этого человека.

— И я, конечно, был великолепен. А она не была.

Вот он снова — мудак глубоко внутри него.

— Конечно, это всегда кто угодно, только не ты.

— Именно так.

Я прищуриваюсь, глядя на него, собираясь открыть рот, чтобы заговорить, когда слышу голоса. Голоса, которые становятся громче с каждой секундой.

— Я не хочу быть на этой сосисочной вечеринке, — говорю я Колину.

Ухмыляясь, Колин берет полотенце и оборачивает его вокруг талии, прежде чем выйти из душевой кабинки. Он подходит к моей и открывает её. По некоторым причинам эта арена, включая раздевалки, является самой красивой хоккейной ареной, которую я когда-либо видела. Эти душевые запираются. Я говорю о коде доступа, требующем блокировки.

Но это ещё не самое главное. У них здесь есть Wi-Fi. Как будто им это действительно нужно. Наверняка ни у кого нет к нему доступа, кроме хоккейной команды, конечно. Но на этой арене есть еще так много всего, что я даже не смогла бы пересчитать, если бы захотела.

— Вовремя, — я отталкиваю его руку, когда он пытается схватить меня, и направляюсь к выходу из душевой.

— На твоём месте, я бы не стал идти первым, не пропустив сначала меня, если только ты не хочешь столкнуться с… как ты это назвала? А, колбасная вечеринка.

Я вздыхаю в поражении. Вероятно, он прав. Я имею в виду, он все-таки знает свою команду лучше, чем я.

Я уверена, что этим парням наплевать на то, что они бегают голышом друг перед другом. По сути, они одна семья. Любой может это увидеть.

Колин выходит первым, я следую за ним так близко, что, держу пари, он чувствует мое дыхание на своей мускулистой спине.

Это странно, что я хочу прикоснуться к нему? Что я хочу провести пальцем по линиям его татуировок? Определенно странно.

— Кто-нибудь из вас еще голый? — спрашивает Колин, останавливаясь. Я натыкаюсь на него, задыхаясь, когда холодная вода, все еще покрывающая его тело, ударяет меня. — Лили здесь.

— Убери свой член, Грин! — я слышу чей-то крик, сопровождаемый смехом. — Ты тоже, Симмс!

Через мгновение тот же парень говорит снова.

— Ты хорош, Картер.

Колин хватает меня за руку и поворачивается лицом ко мне, чтобы улыбнуться и ведет меня обратно в раздевалку, где ребята переодеваются или раздеваются.

— Тебе не повредит оставить своего цыплёнка снаружи? — спрашивает парень с рыжеватыми волосами, посмеиваясь, проходя мимо нас с Колином. — Ты знаешь правила, здоровяк.

— Отъебись, Симмс, — Колин прогоняет Симмса. — Не обращай внимания на Джексона, он главный мудак.

— Не обращай внимания на Колина, — кричит Майлз с другого конца комнаты. Его руки создают иллюзию мегафона вокруг рта. — Я главный мудак!

По крайней мере, он честен. Я не могу сдержать смешок.

Колин ведет меня к тому, что, как я полагаю, является его шкафчиком.

— Садись, — говорит он, указывая на скамейку напротив шкафчика, которую только что открыл. Я делаю, как мне говорят, и мне становится не очень комфортно, когда на меня смотрят как минимум одиннадцать пар глаз.

Я не осмеливаюсь оглядеть комнату, поэтому мои глаза сосредоточены на полу передо мной. До тех пор, пока кто-то не садится рядом со мной и не обнимает меня за плечи.

— Пожалуйста, скажи мне, что еще какое-то время будешь его обманывать, — шепчет мне на ухо Аарон. Я уверен, что он смотрит на Колина, ожидая моего ответа. Когда я этого не делаю, он говорит мне, почему он на это надеется. — Ему будет плохо, Лилс. Каждый может это увидеть. И это весело.

Плохо?

Это совсем не хорошо.

К сожалению, но и к счастью в этой ситуации, Аарон любит подшучивать надо мной. Поэтому я отказываюсь верить его словам. Еще в старших классах Аарон много рассказывал мне о некоторых парнях, которые «плохо чувствовали» из-за меня. Это никогда не было правдой. Оказывается, Аарон в то время прошел через фазу бунта и полового созревания. Он баловался со всеми вокруг.

Но он больше не подросток, проходящий через половое созревание. Он взрослый мужчина. Более-менее вырос за свой почти двадцать один год жизни.

Краем глаза я замечаю, как полотенце с бедер Колина падает на пол. Я знаю, что он уронил его специально, чтобы одеться, но все равно это странно.

Достаточно одного взгляда в сторону, и я поймаю, как его голая задница смотрит на меня. Зрелище, которое я заинтригована увидеть, но я также не особо заинтересована в этом. Он может показать свою задницу некоторым из этих крольчих с шайбой, я уверена, что им понравится это зрелище.

— В любом случае, — Аарон откашливается, вставая со скамейки, — хорошего вечера с Картером, — сказав это, Аарон направился в душевую. Как и большинство других парней.

Странно, однажды он упомянул, что ненавидит более-менее приватные душевые.

Довольно страшно быть единственной девушкой среди двадцати двух парней. Если бы здесь не было Аарона и Колина, я уверена, что мой разум прокрутил бы несколько ужасных сценариев.

По крайней мере, сейчас остались только мы с Колином… и, может быть, ещё один или два парня.

Мои глаза снова сосредоточены на полу и, я не уверена, что сейчас безопасно смотреть вверх. Должно быть, у Колина было достаточно времени, чтобы хотя бы надеть нижнее белье. Мой взгляд все равно остается там, где это на сто процентов безопасно.

До тех пор, пока Колин не наклоняется, и его лицо не появляется передо мной.

— Ты там? — ошеломленно спрашивает он, размахивая руками перед моим лицом.

Должно быть, я была в каком-то трансе, потому что не помню, чтобы Колин разговаривал со мной до этого. По крайней мере, в конце концов я вышла из него.

— Я уверена, что тут — я следую за его фигурой, пока он выпрямляет спину. — Я просто не хочу быть здесь.

— Лилибаг, — вздыхает Колин, переходя в стон, поднимая лицо к потолку. — Хорошо, это только второй день. Дайте мне еще немного кредита.

— Для чего? — я спрашиваю. Я почти уверен, что у меня на лбу появляется морщинка, когда я хмурюсь.

— Для попыток. У меня еще столько всего запланировано. Ты даже не даешь мне шанса доказать, что тебе понравится наше совместное времяпровождение.

— Я могу наслаждаться временем, которое я провожу с кем-то, и при этом хотеть умереть, — шепчу я. — Мы можем поговорить об этом в другом месте?

Он кивает.

— Сегодня вечером мы идем в бар, — сообщает он мне.

— Конечно нет. Это среда. У меня завтра занятия, — протестую я.

— У меня тоже, Лилибаг, но немного веселья не помешает. В любом случае, ты не так уж много теряешь.

— Отлично. Через час ты отвезешь меня домой.

-♡-

Он обманул меня. Мы не идем в бар, Колин везёт меня к себе домой. Что только усугубляет ситуацию. Я бы предпочла быть в спортивном баре колледжа под названием «Brites», чем провести весь вечер у него дома.

— Если хочешь, можешь подняться наверх, — говорит Колин, направляясь к открытой кухне. — Моя комната — первая дверь справа.

— Я не хочу идти в твою комнату, — я цокаю, следуя за ним на кухню.

— Комната Аарона — первая дверь слева, напротив моей. Может, вместо этого ты захочешь осмотреть его вещи.

— Я могу жить, не зная его грязных секретов. Спасибо, — сухо говорю я в ответ.

Колин улыбается мне невинной улыбкой, прислонившись к кухонной стойке.

— У меня есть три варианта для тебя: вариант 1: заказываем пиццу; вариант 2: готовим вместе или вариант 3: я делаю бутерброды.

— Я не голодна.

— Ну, тебе же хуже. Я голоден, а ты сегодня ничего не ела. Так что ты будешь есть, хочешь ты того или нет.

— Поэтому я здесь? — спрашиваю я. И откуда, черт возьми, он знает, что я ничего не ела? Он преследует меня?

Нет, он бы стал. Просто внимательный, я полагаю.

На самом деле чувствую себя странно из-за того, что кто-то присматривает за тобой после многих лет, когда никому не было до тебя дела до этого. Я имею в виду, конечно, Аарон всегда заботился обо мне, всегда спрашивал, как у меня дела… но он никогда не обращал на меня слишком много внимания. Не то, чтобы он должен.

— Ты здесь, потому что я хочу, чтобы ты была здесь, Лилибаг. — наступает пауза, но он также не продолжает говорить. Колин меняет тему.

— Итак, выбери одно.

— Какие бутерброды?

— Наверное, сливочный сыр с желе. Я любил его, когда был маленьким, это одна из немногих вещей, которые я умею готовить.

— Сливочный сыр с желе? — Я повторяю, желая убедиться, что я правильно поняла. Он кивает.

— Почему?

— Только не говори мне, что ты никогда не пробовала.

— Нет, но, думаю, что придётся, — ною я.

— Значит, ты просто ненавидишь вкусную еду, хотя до этого ты никогда её не ела? — он имитирует вздох, прижимая руку к сердцу.

— Я не очень люблю желе, — признаюсь я. — Я также никогда не пробовала бутерброда с арахисовым маслом и желе. Мне это просто не нравится.

— Тогда почему ты выбрала вариант с желе? — спрашивает он, отталкиваясь от стойки.

— Это самый дешевый вариант, — я пожимаю плечами.

Колин делает долгий вдох. Как будто он пытается не сказать каких-то действительно глупых слов.

Его глаза не отрываются от меня, даже когда он подходит ко мне. Он хватает меня за запястье, заставляя следовать за ним наверх.

— Мы заказываем пиццу, — сообщает он мне, когда мы заходим в его спальню. Она больше и аккуратнее, чем я ожидала. Определенно опрятнее, чем моя комната.

Мой этаж украшен книгами, бумагами и одеждой, его — без украшений.

— Колин, — начинаю я, но останавливаюсь, прежде чем продолжить. Как мне сказать кому-то, кого я едва знаю, что я больше не могу позволить себе пиццу?

Я уже пожертвовала большую часть того, что у меня было, на благотворительность, когда решила, что не хочу больше жить. Не то чтобы мне это больше было нужно.

— Я плачу, не волнуйся. — Он смотрит на меня с огромным вопросительным знаком на лбу. — Ты мой гость.

— Я не люблю, когда люди платят за мою еду.

— Так, в чём проблема? Тебе не нравится пицца?

— Нет, — смеюсь я, — нравится. Я просто не могу себе этого позволить в эти дни.

— Как? — его брови сходятся. — Звучит поверхностно, я знаю, но это же пицца. И я знаю, что у твоей семьи есть деньги.

— Неправильно, — говорю я ему. — У моего отца есть деньги. Следовательно, Аарон живет богатой жизнью. Я, наоборот, живу на 450 долларов в месяц, чего обычно более чем достаточно.

Колин смотрит на меня в шоке. Он не двигается, не говорит, даже не дышит, я думаю.

Хотя я понимаю. Колин вырос богатым, он родился в причудливой жизни. И я считаю, что его пособие выше, чем ежемесячно зарабатывает моя мама.

— Моя мама работает учителем в средней школе. У нее типа что? 4000 долларов в месяц?

— Это не так уж плохо, — он делает паузу. — Ты здесь на стипендии? — ещё одна пауза. — О Боже, я звучу как высокомерный придурок, не так ли?

Сжав губы в тонкую линию, я не спеша говорю:

— Есть такое

— Прости, — говорит он. — Я не хотел тебя обидеть или что-то в этом роде. Впрочем, я искренне спрашиваю. Ты здесь на стипендии?

— Нет, Колин. Я продолжаю ежемесячно получать сумму, которую плачу за обучение, на свой банковский счет. Это от кого-то, кого я не знаю, но я предполагаю, что это от моей матери. Раньше она чувствовала себя плохо из-за того, что я бралась за две работы, чтобы оплачивать их сама. В следующем месяце пришли платежи от неизвестного мне имени. Я думаю, она работает на второй работе, чтобы оплачивать её сама. Она никогда бы не призналась в этом, поэтому я никогда не спрашивала. Я сохранила одну работу, чтобы зарабатывать на жизнь, но бросила другую. Теперь, неделю назад, я уволилась и со своей единственной другой работы, потому что она мне действительно больше не нужна.

Делюсь слишком многими вещами.

— Итак, если тебе хватает 450 долларов, почему ты не можешь позволить себе пиццу?

— Пожертвовала всё, что у меня осталось, на благотворительность.

— Ну, это значит, что Аарон заплатит за нашу еду.

Как это связано с тем, что я только что сказала?

Я знаю, что у меня плохо с математикой, но это уравнение не складывается.

— Его данные все еще хранятся в моем телефоне со вчерашнего дня. Он не будет возражать.

— Бред сивой кобылы. Он будет. Это его деньги.

— Лилибаг, этот дом не знает, что это его деньги, — говорит он мне. — Я почти уверен, что Аарон однажды купил себе новую кровать, воспользовавшись моей картой.

— Вы, ребята, странные.

И я придерживаюсь этого мнения.