Диагноз

ФРАНЦУЗ ФОТОГРАФ

Билл сидел в офисе с семи часов утра, работая с кипами документов и мрачно размышляя о Крипке с его раздражающе вкрадчивым голосом. Что он знает, этот Крипке, о событиях в мире? Крипке спрятался в своем доме, как в скорлупе, со своими фальшивыми водопадами и детскими леденцами. Итак, Билл рассержен. Поистине великое заключение, достойное такого замечательного психиатра. Билл посмотрел на компьютерный экран. Подсказки мелькали на светящейся поверхности монитора, словно африканские муравьи, готовые ворваться в долину, муравьи, одержимые голодом, пожирающие все на своем пути, пожирающие его руки на клавиатуре, его тело, стол, сам компьютер и оставляющие за собой только объеденные до белизны кости. Он превратился в корм для муравьев. Он отстал на недели. Он стал печатать с черепашьей скоростью. Медленно соображать. Медленно. Билл ударил онемевшей рукой по столу. Он должен адаптироваться, приспособиться, найти объект приложения своему гневу. Разве не в этом убеждал его добрый доктор? Он снова стукнул рукой по столу и стал удивленно смотреть, как кожа становится сначала белой, а потом красной. Сам он превратился в жаркий, стекающий каплями пот. Офис закипал. Настоящая погода для муравьев. Билл сорвал с себя пиджак и не глядя швырнул его туда, где стоял стул.

Эми принесла новую пачку документов. Что, уже девять? Еще документы? Он едва не накричал на секретаря.

— Что-то не так, мистер Чалмерс? — спросила Эми, и ее нежное личико затуманилось.

— Нет, все нормально.

Эми остановилась в дверях и улыбнулась:

— Моя мать в воскресенье выходит замуж.

Билл мысленно повторил эти слова, потом посмотрел на секретаршу, стоявшую в дверном проеме.

— Эми? — вопросительно произнес он.

— Моя мать снова выходит замуж. Она счастлива, счастлива впервые за последние семь лет.

— Это замечательно.

Какая очаровательная молодая женщина, подумал Билл. Подумать только, он чуть не накричал на нее. Нет, надо держать себя в руках.

— Я почему-то очень хотела вам об этом сказать, — проговорила Эми со смущенным видом. — Что-то не так, мистер Чалмерс?

— Нет, все так. Значит, ваша мама снова выходит замуж? — Он вымученно улыбнулся. Несомненно, Эми знает, что он отстал по работе, но это милая молодая женщина, которая изо всех сил старалась никого не обременять своими проблемами с тех пор, как Дженкинс взял ее на работу прямо со школьной скамьи. Может, стоит поговорить с Эми? Она должна его понять.

— Фотограф из «Трансэкшн» готов, мистер Чалмерс, — сказала Эми. — Он хочет, чтобы все собрались прямо сейчас.

— Сколько времени это займет?

— Он не сказал.

Вздохнув, Билл надел пиджак и направился к столу секретариата, где несколько его коллег уже мерили шагами ворсистый бургундский ковер. Фотограф и его помощник возились с камерами, отражателями и треногами.

— Я не хочу фотографироваться, — гремел Джордж Митракис, сидевший в безрукавке на софе стиля «Королевы Анны». Его потное лицо было красным от жары. — У нас сейчас масса проблем, — не унимался Митракис. — Приходите завтра.

Фотограф мельком взглянул на него и, не говоря ни слова, продолжил устанавливать аппаратуру. Рядом с Джорджем на диване сидела мисс Теру, болтавшая по мобильному телефону. Она зачем-то сняла часы и положила их на кофейный столик.

— Я думал, что вы уже полностью готовы снимать нас, — кричал Митракис на фотографа. Биллу показалось, что все пребывают в паршивом настроении. Может быть, виной тому страшная духота. Кондиционеры изрыгали горячий воздух, словно на дворе был январь, и, что еще хуже, прошел слух, что они исправно работают на этажах с первого по тридцать шестой. Чтобы хоть как-то бороться с жарой, кто-то придумал опустить белые шторы на высокие, от пола до потолка, окна холла. Сотрудники, которые настолько привыкли к окнам, что перестали их замечать, были сбиты с толку такой бьющей в глаза белизной.

— Нас поместят на обложке? — спросил мистер Креймер.

— Мне платят только за снимки, — ответил фотограф. — Вы спрашиваете не того человека.

Он достал из нагрудного кармана маленький желтый носовой платок, вытер впалые щеки и сунул платок на место.

— Эта жара — просто кара господня, — сказал Митракис с дивана. С этими словами он снял галстук и принялся нажимать кнопки телефона.

— Как нам встать? — спросил кто-то.

— Он хочет, чтобы мы встали вокруг Джорджа. Джордж и Лайза останутся сидеть на диване.

— Господи, уже половина десятого.

Харви Штумм появился так неожиданно, что Билл, не успевший отделиться от стола, на который он небрежно облокотился, стал лихорадочно поправлять рубашку, чтобы не выдать своего непрофессионализма и подавленности, которую он испытывал. Он еще больше смутился от своей непрезентабельной внешности, потому что сам Штумм, казалось, нисколько не страдал от жары. Коричневый клетчатый костюм был застегнут на все пуговицы, лицо оставалось абсолютно сухим. Единственное, что позволил себе Штумм, — это немного распустить узел галстука.

— Какая импозантная группа, — заметил Штумм.

— Спасибо за комплимент, Харв.

— Жарко, — изрек Штумм. — При такой жаре невозможно думать. Лично я не могу.

— Я позвонил мистеру Келли. Кондиционеры починят сегодня же, — доложил Джордж.

— Отлично, — сказал Штумм. — Просто отлично.

Он осторожно перешагнул через электрические провода и встал за спиной Джорджа. Билл поместился по правую руку от вице-президента, а Дайана Россбейн по левую. Дэвид Гамильтон, Нэйт Линден и Милт Креймер с несчастным видом сгрудились перед диваном. Лайза Теру таинственным образом испарилась неизвестно куда.

Вспышка под отражательным тентом сработала слишком рано, потом опять.

— Merde[1], — буркнул фотограф и зло посмотрел на помощника. В наступившей тишине стало слышно, как жужжит стоящий на полу трансформатор.

Штумм наклонился к уху президента компании:

— Пока я здесь, Джордж, мне надо сказать тебе одну вещь по поводу «Сперри».

— Дело «Сперри» под контролем.

— Уверен, что так оно и есть. Но на заключительном этапе не стоит вести переговоры с Ланкастером. Он не справится. Ты должен говорить с Бенджамином Ллойдом.

— Но мне нравится Бертрам Ланкастер, — задиристо ответил президент.

— Конечно, нравится, — согласился Штумм, — но какое это имеет значение, если из-за этого может сгореть все дело?

Джордж вздохнул и покорно наклонил голову.

Фотограф наконец сделал удачный снимок. Можно расходиться? Проклятый пиджак раскалился так, что Билл чувствовал, что вот-вот изжарится или потеряет сознание. Подошел кто-то из сотрудников и сказал, что звонят с Западного побережья. Билл открыл глаза и посмотрел на часы. Было уже девять сорок две.

Позже в дверь кабинета Билла кто-то постучал. Казалось, стук донесся с другой планеты. Вошел Харви Штумм. Редкий гость.

— Еще раз с добрым утром, — сказал вице-президент и улыбнулся.

Билл очнулся от транса и повернул в сторону монитор компьютера.

Штумм расстегнул пиджак и оперся руками о край рабочего стола Билла.

— Какой он противный, этот фотограф. Приехал из Нью-Йорка.

Штумм помолчал, быстро оглядел висевшие в рамочках на стене благодарности.

— Сколько сейчас Алексу? Тринадцать? Четырнадцать?

— Четырнадцать.

— Так-так. — Вице-президент снова помолчал. — Думаю, мне надо проверить, как идут дела с «Диджител».

— Хорошо.

Штумм поджал свои тонкие губы и провел ладонью по редеющим волосам.

— «Диджител» очень важное дело, — тихо сказал он и внимательно посмотрел на Билла.

Экран монитора снова взорвался муравьями. Билл почувствовал, как они, кусаясь, ползут по его телу. Корм для муравьев.

— В прошлом году вы отлично уладили это дело, — сказал Штумм и посмотрел на документ, лежавший на столе перед Биллом. — Однако к нам начали поступать жалобы. Вам нужна помощь?

— Простите.

Биллу показалось, что он слышит свой голос как бы со стороны. Выйдя из офиса, он дошел до комнаты отдыха, где ополоснул лицо водой и прижался к прохладному кафелю стены.