Диагноз

АДВОКАТЫ

В конце сентября, когда летняя жара уступила наконец место осенней прохладе, Билл в девятый раз посетил доктора Крипке. Некоторое время оба молча сидели в тесном кабинете психиатра. Крипке оценил результаты теста Роша и был вынужден неохотно констатировать, что прием паксила в течение последнего месяца оказался совершенно неэффективным.

— Вы полны гнева.

— Что?

Билл настолько устал рассматривать одно фигурное пятно за другим, что почти перестал понимать человеческую речь.

— Гнев — это здание, — начал объяснять психиатр. — Но оно очень велико, размыто и огромно.

Он начертил несколько линий в своем блокноте.

— Генерализованный гнев пожирает душу и тело. Его энергия расходуется даром.

Психиатр, прибегнув к весьма образной метафоре, сравнил гнев Билла с породистой лошадью без всадника. Сравнение показалось Биллу настолько абсурдным, что он, забыв о шуме водопада, льющемся из динамиков, начал слушать врача.

— Мой опыт подсказывает, что лучше всего направить гнев в осмысленное русло, дать ему достойную цель. Действие — способ адаптации.

Именно в этот момент Билл вдруг ясно осознал, что должен, просто обязан подать в суд на «Плимут». Его уволили без всякого предупреждения, выгнали, как старую больную собаку, выбросили, как временное подспорье. Он отдавал «Плимуту» все свои силы, свою кровь. Да, он будет с ними судиться, он поставит их на колени, а после этого подаст в суд на всех бесполезных докторов, включая и Крипке.

— Уверены ли вы, что сами распоряжаетесь своей жизнью? — донесся откуда-то издалека голос психиатра.

Некоторое время Билл бездумно рассматривал пятно света, падавшего на пол сквозь маленькое окно.

— Распоряжаюсь ли я? Я чувствую, что меня всегда толкали и тащили. Тащили и толкали. И я сам допустил такое отношение к себе.

— То есть вы чувствуете себя пробкой в океане?

— Вы правы! — взорвался Билл. — Вы правы, и я буду судиться с этими ублюдками.

— Это очень здравая мысль, — сказал психиатр, вставая. Время приема истекло. — После того как вы найдете выход своему гневу, мы с вами обсудим его истоки.

Эти последние слова Билл уже почти не слышал. Натыкаясь на столы и стулья, он направил коляску к средней двери, стремясь вырваться из тесного кабинета после тяжелого и неприятного разговора.

В день, когда была назначена встреча в адвокатской конторе Торо и Мак-Каллоха, Билл привел себя в состояние здоровой ярости, которая только усилилась после того, как Мелисса припарковала машину возле дорогого гаража на перекрестке Бикон-стрит и Скул-стрит. «Засудить ублюдков», — бормотал Билл. Тротуар был забит пешеходами, которые обходили Билла, как обходят муравьи сморщенный лист, упавший на их тропу. Он явственно представлял себе, как они, с торчащими из ушей динамиками плееров, останавливаются на мгновение, искоса бросают на него взгляд и спешат дальше по своим неотложным делам. Каким жалким и беспомощным кажется он в своем инвалидном кресле! Билл мучительно морщился от вида каждого прохожего.

Мелисса ласково прикоснулась пальцем к его щеке.

— Просто расскажи адвокатам все, как было, — тихо сказала она. — И будь решительным. Эти высокооплачиваемые адвокаты обожают твердость.

— Не учи меня, что делать, — огрызнулся Билл. — Не думай, что я пробка в океане.

Они двинулись по Бикон-стрит. Тротуар был заполнен людьми, несущими коробки, ящики и пакеты, набитые товарами, купленными в магазинах на Ньюбери-стрит. Биллу показалось, что теперь пешеходы не смотрят на него, а, напротив, избегают встречаться с ним взглядом. Что хуже? Неужели он не стоит даже того, чтобы на него посмотреть? Он теперь вовсе никто? Да, ведь «Плимут» обошелся с ним как с никем.

Было ровно пятнадцать минут четвертого, когда Билл и Мелисса, вспотев от напряжения, вышли из лифта в вестибюле конторы Торо и Мак-Каллоха. От нестерпимо яркого света Билл невольно зажмурил глаза. Он поднял голову и увидел старинный лепной потолок, украшенный изящной металлической окантовкой и медальоном в центре. Все это великолепие было почти скрыто трубками люминесцентных ламп. Бледные рассыльные тоже щурились от света, входя в лифт с пачками документов. В противоположном конце холла Билл разглядел сияющую в мертвенном свете фигуру секретаря. Это была болезненного вида женщина, которая выглядела так, словно вообще никогда не покидала своего рабочего места. Волосы, как спагетти, свисали по обе стороны узкого худого лица, а кожа приобрела молочно-белый оттенок ламп дневного света. Она оторвала усталый взгляд от компьютера.

— Миссис Чалмерс? Да, спасибо, что пришли к нам. Мистер Бейкер сейчас вас примет.

Она жестом указала на приемную, где уже сидела какая-то женщина с гипсовым воротником на шее.

— Ждать, опять ждать, — буркнул Билл достаточно громко, чтобы его услышала секретарь. Он ненавидел ожидание, он всегда, всю жизнь кого-нибудь ждал. Он никогда никуда не опаздывал, даже сейчас, передвигаясь в инвалидном кресле, он явился вовремя. Почему же адвокат не может явиться на встречу вовремя? Билл злобно покатился к приемной, остановившись возле старинного комода с фарфоровым светильником. Рабочий покрывал стену акриловой краской.

— Я сильно вспотела, — сказала Мелисса. — Пойду в комнату отдыха.

— Мой муж не захотел ехать со мной, — сказала женщина в воротнике, повернувшись к Биллу всем телом, — но записал на бумаге все вопросы, которые я должна задать адвокату.

С этими словами она достала из конверта какие-то листки и, разорвав их пополам, бросила обрывки на пол.

— Мне жаль вас. — Она сочувственно посмотрела на Билла. — Надеюсь, что вы чего-нибудь добьетесь. Искренне надеюсь.

Было три двадцать пять. Билл подкатил к секретарю.

— Нам было назначено на три пятнадцать! — закричал он. — Посмотрите на меня. Ниже. Теперь вы меня хорошо видите? Почему вы заставляете людей ждать?

— Я приношу вам мои извинения, — прошептала секретарь. Она хотела что-то добавить, но в это время на ее столе бешено зазвонил телефон. В ту же секунду рядом с телефоном загудел еще один аппарат. За столом секретаря был виден лабиринт ярко освещенных коридоров, по которым беспрерывно сновали люди. Адвокаты в ослепительно белых безрукавках на ходу говорили по телефонам и надиктовывали что-то в диктофоны, время от времени останавливаясь возле столов, расставленных вдоль коридоров и спрашивая что-то у секретарей. В самой дальней комнате происходило нечто вроде совещания. Через полуоткрытую занавесь было видно, что за столом сидят несколько человек, оживленно беседующих между собой. Двигались их туловища, поднимались и опускались головы.

В это время из-за угла коридора появился высокий красивый человек и направился к столу секретаря. На человеке был роскошный серый костюм и шелковый галстук. Преждевременно поседевшие, серебристые вьющиеся волосы гармонировали с серо-голубыми глазами, спокойно взиравшими на мир из-за полированных стекол очков. Весь вид этого человека говорил о том, что он привык принимать решения и распоряжаться своими действиями. Тем более странно было видеть, что он постоянно вытирал нос платком.

— Это всего лишь небольшая простуда, — произнес он густым низким голосом. — Меня зовут Торстон Бейкер. Простите, что не пожимаю вам руку, но я, должно быть, действительно неважно выгляжу. Однако мое самочувствие гораздо лучше моего вида. — Он коротко рассмеялся и приятно улыбнулся, внимательно посмотрев при этом на Билла. — Мы постараемся помочь вам, мистер Чалмерс.

— Именно этого мы от вас и ждем, — сказал в ответ Билл.

Дальнейшие представления были прерваны появлением всклокоченной секретарши, которая, подбежав, вручила мистеру Бейкеру пачку листов с факсами.

— Это действительно так срочно, Оливия? — спросил Бейкер, отведя руку с бумагами в сторону, словно боясь, что Оливия сейчас возьмет их назад.

— Это от мистера Дэвидсон-Чемберлена и мистера Келлехера, — ответила женщина, отдышавшись. — Мистер Дэвидсон-Чемберлен только что звонил. Он настаивает, чтобы вы ответили ему сегодня, до половины пятого. Он сказал, что его устроит все, что у вас есть.

Она беспомощно посмотрела на секретаря в холле и поправила накинутый на плечи пурпурный шарфик.

Мистер Бейкер закашлялся. Билла вдруг осенило, что все, кого он успел увидеть в этом доме, были так или иначе больны. Из холлов и коридоров доносились беспрерывные чихание и кашель. Бейкер посмотрел на часы.

— Давайте пройдем в мой кабинет, — гнусаво произнес он сквозь приложенный к губам носовой платок. — Где миссис Чалмерс?

Они пошли по ярко освещенному коридору. Старинный дубовый паркет поскрипывал под ногами мистера Бейкера. Мимо проносились адвокаты, их помощники, и каждый считал своим долгом бросить: «Добрый день, Торстон». Двери некоторых кабинетов были открыты, и Билл видел, что в каждом из них сидели за большими столами люди в безрукавках и либо печатали на компьютерах, либо говорили по телефонам.

Потом они оказались в кабинете мистера Бейкера, где пахло старым деревом и новейшим электронным оборудованием. На стене висела подписанная фотография бейсбольной команды. Лившийся в фонарь окна свет отражался от глянцевой поверхности снимка. Адвокат достал из коробки, стоявшей на заваленном бумагами столе, новую салфетку.

— Итак, вы живете в Лексингтоне, — сказал мистер Бейкер и снял пиджак. Подавшись вперед, он на несколько дюймов отодвинул в сторону компьютерный монитор, чтобы лучше видеть Билла. — Вот так. — На лице адвоката появилось странное выражение. — Ваше лицо кажется мне знакомым, мистер Чалмерс. Мы с вами никогда прежде не встречались?

— Не думаю, — ответил Билл. Мгновение спустя его ужаснула мысль о том, что Бейкер мог быть в метро в то злосчастное утро и видеть его позор. Его захлестнула волна давно сдерживаемых воспоминаний. Он вновь ощутил панический страх, охвативший его при виде незнакомых станций подземки, следы рвоты на галстуке и рубашке, противный запах и взгляды пассажиров, исполненные отвращения. Мог ли Бейкер ехать в том же поезде? Или он видел, как Билл ловил в церкви зеленые купюры? Мало-помалу, как можно более незаметно, Билл переместился в сторону, чтобы компьютерный монитор снова оказался между ним и Бейкером.

— Должно быть, я ошибся, — сказал адвокат, но по лицу его пробежала тень сомнения.

— Да, — подтвердил Билл и опустился в кресле пониже, чтобы еще больше отдалиться от прямого взгляда Бейкера.

— Ну хорошо, — произнес адвокат. — Давайте сразу решим вопрос об оплате.

Он объяснил, что его час стоит триста долларов, при этом время разбивается на минимальные пятиминутные промежутки. Помощники адвокатов принимают по таксе сто пятьдесят долларов в час и стараются до минимума сократить расходы клиента.

— Как долго мы уже находимся у вас? — выпалила Мелисса.

Мистер Бейкер улыбнулся:

— Пока ни одной секунды, миссис Чалмерс.

Он продолжал говорить, видимо, заверяя своих посетителей в том, что им не придется платить лишнего, когда в дверь постучали. В кабинет вошла красиво одетая женщина. У нее был слегка раздосадованный вид. В руках женщина держала желтый блокнот.

— Это Элис Стивенсон, — представил ее Бейкер. — Элис — сотрудница фирмы и будет присутствовать на наших с вами встречах.

Вместо того чтобы сесть на стул, мисс Стивенсон подошла к окну и, скрестив ноги как школьница, встала у подоконника.

Хотя Билл и не видел лица мистера Бейкера, он вполне мог представить себе, какое неудовольствие на нем отразилось. Как может старший юрист выносить такое беспардонное поведение подчиненного? Бейкер повернулся на стуле и посмотрел на часы. Было три часа сорок четыре минуты.

Билл молча уставился в пол. Он не мог думать ни о чем, кроме цифры триста долларов в час. Плюс сто пятьдесят долларов за услуги мисс Стивенсон, чьи функции представлялись Биллу весьма расплывчатыми и туманными. Что бы она ни делала, он не просил о ее присутствии. Думая о ней, Билл начал злиться. Надо ли было предварительно проконсультироваться о привлечении мисс Стивенсон к делу? Эти адвокаты творят, что им вздумается. Итак, теперь их услуги будут стоить четыреста пятьдесят долларов в час. Надо сейчас же сказать, что он не нуждается в услугах мисс Стивенсон. Лицо Билла сморщилось от напряжения, когда он попытался вычислить стоимость пятиминутной элементарной «единицы». Думая, он машинально шмыгнул носом.

— Мистер Чалмерс.

Билл очнулся от дум, посмотрел на часы и увидел, что они показывают уже три часа сорок шесть минут. Да, выбора нет. В быстром темпе, чувствуя, что ставит себя в унизительное положение, Билл начал вслух вспоминать цепь событий, последовавших за эпизодом в метро. Мистер Бейкер сразу достал из ящика стола ручку с золотым пером и начал делать записи, попутно задавая вопросы для прояснения некоторых деталей.

— Мой муж болен, — вмешалась в разговор Мелисса. — Ведь человека нельзя увольнять за то, что он болен, не так ли? Они не могли, не имели права этого делать.

Бейкер сочувственно кивнул, но ничего не ответил. Продолжая излагать свою историю, Билл бросил полный надежды взгляд на мисс Стивенсон, но увидел лишь, что она с безразличным видом смотрит в окно.

Когда Билл приблизился к концу своего рассказа, его жена внезапно расплакалась.

— Мелисса, — удивленно прошептал он. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь раньше позволяла себе срываться в общественном месте. На его собственных глазах тоже выступили слезы, и он, протянув руку, прикоснулся к ладони Мелиссы. Как она несчастна, через какой страх пришлось ей пройти, как она переживает за больного мужа. Несмотря ни на что, она любит его. Она его любит! Как он мог в этом сомневаться? Он нежно посмотрел на жену, подивившись красоте ее шеи и белизне кожи. Потом, вспомнив, где находится, Билл отвел взгляд от Мелиссы и взглянул на Бейкера, который молча пододвинул супругам коробку с салфетками. Некоторое время Мелисса продолжала, прижавшись к мужу, беззвучно рыдать. Она никак не хотела отпускать его руку. Потом, как ребенок, вытерла слезы тыльной стороной ладони и надела темные очки.

— Мы сделаем все возможное, миссис Чалмерс, — сказал Бейкер, вставая из-за стола. — Я в полном вашем распоряжении.

Еще несколько мгновений он постоял молча, ожидая вопросов. Интересно, подумал Билл, сколько людей плачут в кабинете Бейкера, рассказывая истории о своих неприятностях и мытарствах. Билл также заметил, что при всем своем сочувствии Бейкер не позволил вовлечь себя в эмоциональные переживания. Точно так же, как Крипке, даже в еще большей степени. Это был профессионал высочайшего класса. Адвокат снял очки и протер стекла. Глаза его оставались такими же спокойными и безмятежными, как и в начале беседы.

— Есть важные пункты, — заговорил наконец Бейкер ласковым тоном. — Мистер Чалмерс, не пыталось ли руководство «Плимута» безуспешно создать вам условия для работы, учитывая, что вы утратили некоторые моторные навыки?

— Да, то есть я хочу сказать: нет.

Билл смотрел на адвоката во все глаза, как смотрит корова вслед проходящему поезду. Он не вполне понимал, куда клонит Бейкер.

— Знало ли руководство «Плимута» о вашем заболевании?

— Определенно да, — ответил Билл. — Должно было знать. Не могло не знать.

— Отлично, — произнес адвокат и удовлетворенно кивнул. — Это должно быть документально подтверждено в ходе нашего расследования.

В этот момент мисс Стивенсон, бывшая до того безмолвным свидетелем происходившего, выступила вперед, оторвавшись от подоконника, и задала несколько блестящих в своей простоте вопросов. Пытаясь ответить на них, Билл не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на часы. Четыре часа двадцать три минуты. Четыре двадцать четыре. Четыре двадцать пять.

— Итак, мы будем подавать иск? — спросил он наконец. Было четыре часа двадцать шесть минут.

— Может быть, — ответил Бейкер. Старший юрист взялся за мышь компьютера и принялся машинально щелкать клавишей, словно постукивая карандашом по столу. — Должен вам сказать, что медицинские дела особенно трудны. Невозможно точно определить состояние здоровья или его расстройство. Но в вашем случае… — Он подался вперед и жестом указал на ноги Билла, бессильно лежавшие на подножке кресла. Щелк, щелк. — Совершенно ясно, что у вас есть некое заболевание какого-то рода. Однако, если я правильно вас понял, никто пока не знает, как оно называется. Пусть так. Мне в связи с этим вспоминается один случай, которым я занимался несколько лет назад. Я довольно хорошо помню женщину из Уоберна или, быть может, из Винчестера, которая лишилась кисти руки, но в ее отношении не было согласия относительно того, можно ли считать ее инвалидом. «Акт об инвалидности», принятый в 1990 году, запрещает дискриминацию квалифицированных работников на основании их инвалидности, но в том случае не было соглашения по поводу того, можно ли считать утраченную руку признаком инвалидности. Вы понимаете, конечно, о чем я говорю.

Старший юрист, непрерывно щелкая мышью, продолжал перечислять скучные подробности похожих дел и запутанных медицинских конфликтов.

Несмотря на важность того, что говорил мистер Бейкер, и на высокую стоимость каждой минуты, Билл против воли повернул голову к окну и стал смотреть на общественный сад. Ему очень хотелось сей же час оказаться там с Мелиссой, в одной из видневшихся вдалеке зеленых лодочек, и плыть по глади пруда под плакучими ивами. Или идти с женой среди деревьев по одной из тропинок, которые, словно клубок ниток, пронизывали старый парк. В тенистых углах росла шелковистая трава, в которой виднелись яркие красные, желтые и оранжевые пятна. Цвели ноготки, отражая неяркий свет спокойного осеннего солнца. Билл представил себе, как они с Мелиссой рука об руку идут по этой траве. Им не надо никуда спешить, их никто не ждет. Они могут остановиться, где им вздумается, смотреть на воду или сидеть на скамейке. Опадающие листья плавно опускаются на волосы Мелиссы. Свежий ветерок обдувает лицо Билла.

На столе мистера Бейкера взорвался сигнал телефона. Билл вздрогнул и перестал смотреть в окно. Адвокат что-то прошептал в микрофон селектора, потом улыбнулся и, извинившись, сказал, что ему надо отлучиться на несколько минут, чтобы поговорить внизу с каким-то мистером Шпрингером. Он взглянул на часы и записал время в маленькую книжечку, которую достал из кармана. Потом Бейкер чихнул, захватил с собой несколько салфеток и поспешно вышел из кабинета.

— Я что-то неважно себя чувствую, — шепнула Мелисса, отпустив руку Билла. — Мне надо пойти в комнату отдыха и ополоснуть лицо. Я буду ждать тебя у стола секретаря.

Поцеловав мужа, она вышла в коридор.

Когда все вышли, мисс Стивенсон отошла от окна и села на место мистера Бейкера.

— Все изыскания и анализ дел за него выполняю я, — сказала она и откинулась на спинку стула.

Билл удивленно посмотрел на младшего юриста, недоумевая, что она скажет дальше. Это была привлекательная молодая женщина с угловатыми чертами лица, высокими скулами и тщательно подстриженными и ухоженными волосами, доходившими до подбородка.

— По моему мнению, — сказала она, оглядывая кабинет с нескрываемой скукой, — у вас очень слабые шансы на выигрыш, мистер Чалмерс.

— Почему вы не сказали об этом раньше? — злобно спросил Билл.

В ответ мисс Стивенсон лишь пожала плечами.

— Мистер Бейкер не сказал, что у меня слабые шансы, — произнес Билл и посмотрел на полуоткрытую дверь, в которую только что вышел старший юрист. — Он сказал только, что это будет трудный случай.

— Он никогда не говорит клиентам, что у них слабые позиции, — засмеялась младший юрист.

Хотя Билл не доверял мисс Стивенсон, его расстроили ее слова. Он откинул голову на металлическую спинку своего кресла и уставил тяжелый взгляд в стену. Выходит, что часть его гнева против «Плимута» израсходована зря, утекла сквозь пальцы. А как быть с Марблуортом? У кого достанет энергии бороться с ним?

— Единственное, чего я хочу, — это вернуться на работу, — тихо сказал Билл, не заботясь о том, слышит его мисс Стивенсон или нет. — Через несколько месяцев я бы стал старшим партнером.

— Я вас понимаю, — сказала мисс Стивенсон, и язвительность исчезла из ее голоса. — У меня тоже есть амбиции. Я хочу стать самым молодым старшим юристом, пусть это будет даже контора Торо и Мак-Каллоха. Я хочу выступать в Верховном суде Соединенных Штатов.

Она встала из-за стола, подошла к Биллу, положила руку ему на плечо и ласково спросила:

— Скажите, что с вами произошло в действительности? Наверняка у вас есть диагноз после посещений стольких врачей.

Билл отрицательно покачал головой. Ему почему-то вспомнился кабинет Петрова, заваленный историями болезни.

— Ваша жена работает? — спросила мисс Стивенсон. — Или она сидит дома?

— Это не ваше дело, — ответил Билл и отъехал от младшего юриста. Он понял, что не может говорить на личные темы с этой женщиной. Он совершенно неосмотрительно подставил ей свои уязвимые места. Но отныне он будет оперировать исключительно относящимися к делу фактами. Эти адвокаты — презренные, надменные и скользкие типы. Зачем он вообще пришел сюда? Билл посмотрел на часы. Было пять ноль две. Послышались чихание, кашель, и в кабинет вошел мистер Бейкер.

— Если я вам больше не нужна… — сказала мисс Стивенсон.

— Еще буквально несколько минут.

Мистер Бейкер сел за клавиатуру компьютера и принялся что-то печатать.

— Мистер Чалмерс, — сказал он. — Я пришлю вам по электронной почте перечень того, что надо будет сделать в первую очередь. Наша следующая встреча пройдет в Интернете. Это поможет сэкономить время.

— Когда вы будете знать, что дело открыто? — спросил Билл. Желудок его скрутило в тугой узел, в голове застучало. Он снова и снова мысленно слышал слова мисс Стивенсон.

— Трудно сказать, — ответил мистер Бейкер.

Билл подался вперед, стараясь прочитать текст, который набирал адвокат.

— Я все пришлю вам по электронной почте, — пообещал Бейкер, продолжая печатать. — С полной определенностью ясно только одно. Жизненно важно получить диагноз вашего заболевания. Без этого мы не сможем сдвинуться с места.

Мисс Стивенсон закрыла блокнот и подошла к двери, выставив одну ногу в коридор.

— Вы должны иметь окончательный диагноз, — сказал Бейкер, — подписанный лицензированным врачом. Вообще говоря, этот диагноз должен быть подтвержден по меньшей мере двумя независимыми друг от друга врачами.

Когда Билл выехал в коридор, ожидавшие своей очереди люди встретили его дружным кашлем.