Леандро Рей сидел во главе стола — две дочки по сторонам от него, третья напротив — и заканчивал обедать. Он пригласил друзей за стол. Видаль согласился выпить чашечку кофе, Данте от всего отказался — кофе, мол, вызывает бессонницу, а любой алкогольный напиток — повышенную кислотность.
— Джими отпустили? — спросил Видаль.
— Да, отпустили, — ответил Рей, — но все не так просто. — Властным тоном он обратился к дочкам: — Уберите со стола и оставьте нас. Мы, мужчины, должны поговорить между собой.
Женщины окинули его яростными взглядами, но повиновались.
— Потрясающе! — восхитился Данте, когда они остались одни. — А я-то предполагал, что у тебя тут дочки командуют.
— Раньше я им это позволял, но теперь они у меня и пикнуть не смеют. Еще чего!
— При нынешних обстоятельствах, — заметил Данте, — не будет ли благоразумней придерживаться, так сказать, коллаборационистской политики?
Вместо ответа Рей издал рычание.
— Значит, Джими отпустили? — повторил свой вопрос Видаль.
— Сегодня утром он вернулся домой.
— Пойдем его навестим.
— Сейчас — нет. Я не пойду.
— Почему?
— Да так, мелочь. Есть, знаете ли, нехороший слушок, очень нехороший.
— Что такого он мог сделать, чтобы ты не хотел его увидеть? А впрочем, че, какое это имеет значение! Вспомни, ведь Джими наш друг.
— Аревало тоже наш друг, — торжественно провозгласил Рей. — Или был нашим другом.
— Что случилось?
— Говорят, якобы Джими, чтобы его освободили, сказал своим похитителям, будто Аревало путается с несовершеннолетней, и указал место и время, где их можно застукать. Джими у себя дома, а Аревало в больнице. Вот так-то.
— Откуда у тебя такие сведения?
— Вчера вечером, когда я уже собрался закрывать лавку, явился твой сосед Фабер. Ему довелось говорить с Больоло, а тому племянник рассказал это дело со всеми подробностями.
— И что там было?
— Да ничего. Пришел он поздно, хлеба уже не было. Я сказал, что остались одни сухари.
— А что случилось с Аревало?
— Он уже давно путался с этой девчонкой, — заметил Данте.
— Всегда я узнаю последним, — сказал Видаль, растерянно взглянув на него. — То-то я удивился, что он одет чисто, даже щеголевато. И перхоти не видно было.
— Банда мерзавцев поджидала его у выхода из отеля Нило, — сообщил Рей. — Девчонка, вся растрепанная, в крик: «Мне нравятся старики! Мне нравятся старики!»
— Провокация. Ух и влепил бы я в нее обойму, — свирепо прошипел Данте. — Она во всем виновата.
— С чего ты это взял? — возмутился Видаль.
— Данте, не мели чушь. Наконец-то мы услышали про честную девчонку, готовую умереть за свои убеждения, а ты еще ворчишь.
— Я снимаю перед ней шляпу, — сказал Видаль.
— Что же сделали с Аревало?
— Избили до полусмерти. Предлагаю сходить в больницу и узнать, как он себя чувствует.
— Девчонка — предательница! — пробормотал Данте.
— У меня времени в обрез, — предупредил Видаль. — Давайте сейчас и пойдем. Согласны?
Едва он это сказал, как тут же укорил себя в малодушии. Ведь для него в этот момент нет ничего более важного, чем его обязательства по отношению к Нели-де, но как это объяснить друзьям? Они бы его поздравили, позавидовали его удаче, но отнеслись бы с неодобрением к тому, что он Нелиду воспринимает слишком всерьез, что ставит ее на одну доску с другом всей жизни.
— А меня вы проводите до дому, — сказал Данте.
— Ей-богу, так мне будет спокойней. Мне вовсе не хочется ходить в темноте по улицам в такие времена. Серьезно вам говорю.