Дочь генерала

Глава 12

Скорее, скорее, как можно скорее. Чем запущеннее дело, тем холоднее следы. Чем холоднее следы, тем сложнее дело.

Перенос и обмен. Официально это из области судебно-медицинской экспертизы и касается вещественных доказательств. Но для расследующего убийства в этих терминах заключен и некий метафизический подтекст. Изучая правонарушителей и анализируя насильственные преступления, начинаешь понимать убийцу, которого еще не видел в глаза. С помощью виктимологии — науки о потенциальных жертвах — и психологии обретаешь способность выяснять о жертве больше, чем рассказывают знавшие ее люди. И в конечном итоге из отношений между преступником и его жертвой делаешь вывод, что они знали друг друга. Исходя из посылки, что существует эмоциональная и психологическая связь между преступником и жертвой и взаимный обмен между убийцей и убитым, можно начинать суживать круг подозреваемых. Но, с другой стороны, не помешает при этом иметь и результаты экспертизы судмедэкспертов, в моем случае — Кэла Сивера.

Мы направлялись на север, в сторону гарнизона, но за знаком «Джордан-Филд» свернули налево.

— После того, что Кэл рассказал нам о палаточных колышках и шнуре, — заметил я Синтии, — не вижу необходимости распинать тебя на земле.

— Карл типичный кабинетный детектив, — сказала она.

— Это точно, — согласился я. Помимо всех своих прочих дурных привычек, Карл имел обыкновение подавать блестящие идеи. Ему нравилось формулировать версии и давать рекомендации следователям, сидя в своем кресле в Фоллс-Черч и почитывая докладные из лабораторий, протоколы допросов свидетелей и разглядывая фотографии. Он полагал, что оперативникам такой подход нравится, и возомнил себя этаким европейским ученым, нисколько не смущаясь тем, что толку от его деятельности ровным счетом никакого.

Следует, однако, признать, что Карл хороший руководитель. Он четко организует операцию, не лижет задницу начальству и дорожит своими сотрудниками. В данном случае полковнику Карлу Густаву Хелльманну наверняка предстоял вызов на доклад в Пентагон. И может быть, там, стоя в кабинете министра обороны в присутствии начальников штабов, директора ФБР, генерального прокурора и прочих высших чинов из президентского окружения, он, нисколько не дрогнув под их стальными взорами, заявит: «Этим делом занимается мой лучший сотрудник старший уоррент-офицер Пол Бреннер, и он не нуждается, по его словам, ни в какой посторонней помощи и заверяет меня, что успешно завершит расследование в течение нескольких ближайших дней. Преступник будет арестован». Верно, Карл. Вот только сначала, возможно, арестуют меня самого.

— Ты что-то побледнел, — заметила Синтия, покосившись на меня.

— Просто устал.

Мы подъехали к Джордан-Филд, закрытой зоне, и на въезде туда нас остановил часовой. Он взглянул на служебное удостоверение Синтии и спросил:

— Вы расследуете это убийство, мисс Санхилл?

— Да, — ответила она. — А это мой папочка.

— Ангар номер три, — улыбнулся, пропуская нас, часовой.

Синтия тронула машину с места, и мы поехали к ангару номер три. Джордан-Филд был построен ныне расформированным корпусом армейской авиации в 1930 году и смахивал на декорации фильма о Второй мировой войне. После войны эти конструкции устарели для использования новыми воздушными силами. Сухопутным же войскам от них тоже было мало проку: во-первых, в силу ограниченности собственных авиационных подразделений, а во-вторых, из-за непригодности этого огромного комплекса для размещения личного состава. Если бы вся эта необъятная застроенная территория принадлежала компании «Дженерал моторс», то половину сооружений отправили бы, разобрав, в Мексику, а другую половину вообще бы закрыли. Но армия руководствуется своими законами, и ее продукция, сиречь защита страны, являет собой абстрактную материю, а потому цены не имеет. На деле же, тем не менее, гарнизон и прилегающие к нему объекты обеспечивали местное население рабочими местами: промышленный бум эпохи войны приносил дивиденды и в мирное время.

На гудронированной площадке стояли два грузовых вертолета и три самолета воздушной разведки, принадлежащие армейской артиллерии. Мы прошли к ангару номер три, перед которым увидели служебный автомобиль Кента и бело-голубой «форд» городской полиции. На золотистом полицейском знаке на его дверце значилось: «Начальник полиции Мидленда».

— Это машина Ярдли, — уверенно сказала Синтия. — Я с ним сотрудничала. А тебе не приходилось?

— Нет, и у меня нет намерения начинать это сейчас, — буркнул я.

Мы вошли в ангар, и первое, что мне попалось на глаза, был белый «БМВ-325» с откидным верхом, принадлежавший, как я догадался, Энн Кэмпбелл. В дальнем углу помещения были сложены вещи погибшей, причем в определенном порядке, как я понял — покомнатно, о чем свидетельствовало и ковровое покрытие из дома Энн Кэмпбелл, выложенное в соответствии с его планировкой. Подойдя поближе, я увидел и обстановку из ее кабинета. На длинном столе лежали фотографии ее дома и офиса. По краям этого макета расхаживали сотрудники военной полиции во главе с полковником Кентом, а также мужчина в ковбойской шляпе, в котором я угадал начальника местной муниципальной полиции Ярдли. Это был массивный человек в темно-бежевом поплиновом костюме с красным — то ли от солнца, то ли от прилива крови — лицом. Похоже было, что он вне себя от ярости.

В этот момент Ярдли и Кент беседовали, поглядывая в нашу сторону. Наконец Ярдли обернулся и направился мне навстречу. Он поприветствовал меня следующими словами:

— Ну и обделался же ты, сынок! Придется тебе теперь разгребать эту кучу дерьма. Я жду объяснений!

Я думал иначе, поэтому сказал ему:

— Если вы трогали здесь что-либо руками, мне потребуются отпечатки ваших пальцев, а также нитки из вашей одежды.

Ярдли отступил на шаг и принялся меня разглядывать.

— Ах ты сукин сын! — наконец расхохотался он. — Ты слышал, что он сказал? — обернулся он к Кенту.

Кент изобразил кислую улыбку.

— Прошу вас иметь в виду, — продолжал я, — что вы находитесь на военной базе и что я полностью отвечаю за данное расследование.

— Позвольте представить вам мистера Бреннера и мисс Санхилл, — несколько запоздало спохватился полковник Кент.

— Позволяю, — буркнул Ярдли, — но не могу утверждать, что мне это очень приятно.

Как вы уже, видимо, догадались, говорил он с провинциальным южным акцентом, который действует мне на нервы и в более благоприятных обстоятельствах. Могу лишь себе представить, как раздражал его мой бостонский акцент.

Ярдли обернулся к Синтии, перевоплотившись в саму южную любезность, и произнес, чуть приподняв шляпу:

— Кажется, мы с вами встречались, мэм!

Мне надоели его кривляния, и я спросил:

— Могу я узнать, что вас, собственно говоря, сюда привело?

Он вновь расплылся в улыбке: я, несомненно, забавлял его.

— Меня привело сюда желание спросить тебя, сынок, как все это здесь оказалось.

Помня добрый совет Кента и желая, чтобы этот тип поскорее убрался отсюда, я ответил:

— Семья погибшей попросила меня позаботиться о ее имуществе и перевезти его на хранение сюда.

Несколько секунд он осмысливал мои слова, после чего изрек:

— Ловко придумано, сынок. Ты меня перехитрил.

— Благодарю вас, — поклонился я. Мне этот парень начинал нравиться: мне вообще симпатичны кретины.

— Скажу тебе вот что, — продолжал в своей мерзкой манере Ярдли, — ты допускаешь меня и окружных экспертов к этому барахлу, и мы будем квиты.

— Я подумаю над этим, когда закончат свою работу эксперты службы криминальных расследований.

— Не выводи меня из себя, сынок.

— У меня и мысли не было о чем-либо подобном.

— Вот и замечательно. Тогда пораскинь мозгами вот над чем: ты допускаешь нас к этому делу, а я допускаю тебя в дом убитой, который мы опечатали и охраняем.

— Мне наплевать на этот дом, — заявил я, не имея в виду, конечно же, подвал. У парня на руках был туз, а он об этом даже не подозревал.

— О’кей, у меня есть кое-какой материал на погибшую.

Это уже было что-то, но я сказал:

— Если он мне потребуется, я сделаю официальный запрос.

— Нет, вы только взгляните на него! — обернулся к Кенту Ярдли. — Ему бы лошадьми торговать. У меня все вот где, — постучал он себе по лбу, оборачиваясь вновь лицом ко мне, и я отметил, что звук получился довольно пустой. — Так что официально ты ничего не добьешься.

— Вы были знакомы с убитой?

— Конечно, черт подери, сынок. А ты — нет?

— Не имел удовольствия, — не без подтекста ответил я.

— Я знаком также с ее отцом, — продолжал Ярдли. — Скажу тебе вот что, черт бы тебя подрал: приходи ко мне в контору, и мы там обо всем потолкуем.

Вспомнив, как я заманил бедняжку Далберта Элкинса в камеру, я сделал контрпредложение:

— Если мы и будем разговаривать, то только в офисе начальника военной полиции.

Упоминание официальной должности Кента несколько его воодушевило, и он сказал:

— Мы, несомненно, будем сотрудничать в обмене информацией и прочими материалами, относящимися к этому делу.

— Я понимаю, что вы огорчены нашими действиями, — вступила в разговор Синтия, — но не считайте это личным оскорблением. Если бы речь шла о любом другом пострадавшем лице, мы попросили бы вас принять участие в обыске дома и во всем последующем расследовании. Но убитая — дочь начальника гарнизона.

Ярдли пожевал губами, словно бы готовясь чертыхнуться.

— Мы тоже расстраиваемся, когда городская полиция арестовывает солдата за незначительный проступок, который сошел бы с рук любому местному парню, — продолжала Синтия.

Если только он не чернокожий, конечно, подумалось мне.

— Поэтому, — урезонивала Ярдли Синтия, — мы завтра же встретимся в удобное для всех нас время и договоримся, как нам лучше сотрудничать. — И далее в таком же духе.

Ярдли механически кивал, думая о чем-то своем, и наконец выдавил из себя:

— Это мне кажется разумным. Спасибо, полковник, — обернулся он к Кенту. — Позвоните мне домой сегодня вечером. — Он повернулся ко мне и хлопнул меня по плечу: — Ты меня переиграл, сынок. За мной должок. — И с этими словами он направился к выходу из ангара, всем своим видом давая понять, что еще не сказал своего последнего слова.

Когда Ярдли скрылся за дверью служебного входа, полковник Кент сказал:

— Я же предупреждал вас, что он взбесится.

— А кого это волнует? — спросил я.

— Я не хочу ссориться с этим типом. Он может быть весьма полезен. Половина военнослужащих живет в городе, не говоря уже о гражданских служащих гарнизона, девяносто процентов которых из Мидленда. Нам понадобится Ярдли, когда мы составим список подозреваемых.

— Возможно. Но я полагаю, что рано или поздно каждый из них окажется на территории гарнизона, в противном случае мы их просто похитим.

Кент потряс головой, словно бы проясняя свои мозги, и спросил:

— Вы уже были у генерала?

— Нет. А разве я обязан был? — удивился я.

— Он хочет вас видеть, и как можно скорее. Он сейчас дома.

— Хорошо. — Потрясенным горем близким убитой многое может прийти в голову, но, как правило, их не тянет на беседу с офицером, производящим дознание по делу. Генералы, я полагаю, сделаны из другого теста, поэтому генерал Кэмпбелл и испытывал потребность продемонстрировать всем, что он продолжает держать события под своим контролем.

— Я разговаривал с Кэлом Сивером, — сообщил я Кенту. — Руководителем бригады судмедэкспертов. Вы его видели?

— Да, — сказал Кент. — Он, кажется, владеет ситуацией. Ему удалось что-нибудь обнаружить?

— Пока нет.

— А вам?

— У меня есть предварительный список подозреваемых.

— Как, уже? — вытаращился на меня почти испуганно Кент.

— И кто же в нем?

— В первую очередь — вы.

— Что? О чем это вы говорите, черт бы вас подрал, Бреннер?

— Я подозреваю каждого, кто был на месте преступления или в городском доме убитой. Эксперты соберут все следы и отпечатки, и я буду вынужден включить всех наследивших в круг подозреваемых, потому что невозможно определить, побывали ли они на месте преступления до убийства, во время него или уже после. Таким образом, в список подозреваемых попадают: сержант Сент-Джон, рядовая Кейси, вы, полковник, ваши сотрудники, находившиеся на месте преступления, Синтия и я сам. Вещественные улики — вещь упрямая, с ними нельзя не считаться, тем более с материалами экспертизы.

— Тогда начните с выяснения алиби, — предложил Кент.

— О’кей. У вас оно есть?

— Хорошо… Я был дома и спал, когда мне сообщили о случившемся.

— Вы живете в гарнизоне. Так?

— Именно так.

— Когда вы вернулись домой?

— Приблизительно в полночь. Я поужинал в городе, потом вернулся на работу и засиделся допоздна. Потом сразу отправился домой.

— Ваша супруга может это подтвердить?

— Нет, она гостит у своих родителей в Огайо.

— Любопытно.

— Катитесь к черту, Пол. Ясно?

— Эй, полковник, выбирайте-ка выражения.

— Знаете, ваши шутки совсем не смешны. Убийство и круг подозреваемых мало подходят для шуточек.

Я взглянул на Кента и понял, что он действительно возбужден.

— И без ваших шуточек у нас будет достаточно дерьма: всяческих слухов, сплетен, недомолвок, указываний пальцами и подозрений. Нам не нужно, чтобы вы еще и усугубляли ситуацию.

— Ладно, — согласился я. — Извиняюсь. Но я полагал, что три стража порядка могут обменяться мнениями. Ведь все, что здесь говорится, останется в стенах этого ангара, Билл, между нами, так что мы можем рассуждать вслух и даже делать попутно дурацкие замечания. О’кей?

Но Кента это явно не успокоило.

— А где вы сами были минувшей ночью? — нанес ответный удар он.

— В своем временном пристанище — трейлере, в полном одиночестве, до половины пятого утра. В пять ноль-ноль я уже был на оружейном складе. Свидетелей нет.

— Вот видите! — победно воскликнул Кент, злорадствуя, что и у меня нет алиби. — А что у вас, Синтия?

— Я добралась до офицерской гостиницы в семь вечера и до утра писала заключение по делу Нили, потом легла спать, одна, а разбудил меня стук в дверь сотрудника военной полиции. Это было в половине шестого.

— Никогда в жизни не слышал более слабых алиби, — подытожил я. — О’кей, пока оставим вопрос открытым. Главное заключается в том, что этот гарнизон — словно небольшой городок, и в круг знакомых, друзей и родственников убитой входят лица из высших слоев общества. А вам, полковник, хотелось бы, как я понимаю, чтобы подозрение пало на чужака. Верно?

— Да, именно так. Но только не надо все утрировать.

— Зачем вы послали своего сотрудника к мисс Санхилл?

— За тем же, зачем и связался с вами: вы заезжие таланты.

Вернее было бы ответить на мой вопрос так: «Нам нужны два дознавателя, ничего не подозревающие о том дерьме, о котором всем местным прекрасно известно».

— Насколько хорошо вы знали Энн Кэмпбелл? — спросил я.

Поколебавшись немного, полковник сказал:

— Достаточно хорошо.

— А если поточнее?

Несомненно, полковник Кент, старший по званию коллега, не испытывал восторга от такого рода вопросов. Но он был профессионалом и знал свои обязанности. Поэтому он вымучил улыбку и спросил в свою очередь:

— Может быть, напомним друг другу о наших правах?

Я изобразил на лице ответную улыбку.

Он прокашлялся и сказал:

— Капитан Кэмпбелл прибыла сюда около двух лет назад. В то время я был в гарнизоне, равно как и генерал и его супруга. Кэмпбеллы пригласили меня и еще несколько офицеров к себе домой, чтобы представить нам свою дочь. Вообще-то говоря, сферы нашей деятельности не перекрещивались, но, как психолог, она интересовалась поведением правонарушителей, мне тоже была не безынтересна их психология. Я не нахожу ничего предосудительного в подобном совпадении интересов двух офицеров, служащих в одном гарнизоне.

— Следовательно, вы подружились?

— В каком-то смысле, да.

— Ужинали вместе? Выпивали?

— Случалось.

— Вдвоем?

— Да, пару раз.

— Но вы же говорили, что не знаете, где она живет.

— Отчего же, мне было известно, что она живет вне гарнизона. Но мне не доводилось бывать у нее дома.

— А к себе вы ее приглашали?

— Да. Несколько раз. По делу.

— Вашей супруге она понравилась?

— Нет.

— Почему же?

— Догадайтесь сами, Бреннер.

— О’кей, я уже догадался. Синтия, — обернулся я к напарнице, всегда проявлявшей похвальное терпение, когда я допрашивал старших по званию офицеров. — У вас имеются вопросы к полковнику Кенту?

— Только один-единственный, самый очевидный, — пытливо взглянула она на Кента.

— Между нами не было интимных отношений. Если бы они были, я бы сразу вам об этом сказал сам, — ответил полковник.

— Остается надеяться, что так оно и есть, — вздохнул я. — У нее был постоянный любовник?

— Мне об этом ничего не известно.

— А врагов вы ее знали?

Он подумал и сказал:

— Она не нравилась кое-кому из наших женщин. По-моему, они чувствовали, что она представляет для них угрозу. Некоторые мужчины ее тоже не любили. С ней они чувствовали…

— Свое несоответствие? — подсказала Синтия.

— Да. Что-то в этом духе. А может, она была демонстративно холодна с некоторыми молодыми неженатыми офицерами, пытавшимися за ней ухаживать. Что же до настоящих врагов, то таких я не знаю. — Он подумал и добавил: — Учитывая обстоятельства ее смерти, считаю, что она была спровоцирована сексуальными причинами. То есть, конечно же, вполне естественно испытывать по отношению к женщине определенные здоровые сексуальные и любовные фантазии, но Энн Кэмпбелл сама толкала мужчин на изнасилование. И вот наконец один из них сорвался. А когда дело было сделано, парень испугался серьезных осложнений. Может быть, она его раздразнила, она была на такое способна. Вот парень и задушил ее, чтобы не томиться до конца своих дней в тюрьме. — Кент обвел нас с Синтией печальным взглядом: — На своем веку я повидал немало ребят, угодивших в ад из-за своего похотливого одноглазого монстра. Да и вы тоже.

И это было справедливо. Но в данном случае меня больше интересовала жертва этого циклопа, поэтому я спросил:

— Она была темпераментной женщиной? Вам известен кто-либо из ее любовников? У нее их было много?

— Не могу ничего сказать о ее половом темпераменте и количестве ее любовников, но знаю, что за ней ухаживал лейтенант Элби — один из адъютантов генерала, неженатый молодой человек. Она не рассказывала мне о своей личной жизни, и ее поведение не представляло для меня профессионального интереса. Хотя, конечно, можно было бы и задаться вопросом, как она развлекается.

— И как же, по-вашему, она развлекалась?

— В первую очередь она постаралась сделать то, что и я сделал бы на ее месте: отделить свою личную жизнь от профессиональной деятельности.

— А что на нее имеется у Ярдли?

— Ну, мне думается, он имел в виду тот случай, когда ее задержала год назад полиция в Мидленде. Ярдли тогда позвонил мне, я поехал в город и забрал ее.

— Выходит, она попадала-таки в круг вашего профессионального интереса?

— Ну, если угодно, то да, в определенном смысле. Но не официально. Ярдли пообещал уничтожить все документы.

— Очевидно, он лгал. За что же ее задержали?

— Ярдли сказал, за нарушение порядка.

— И каким же образом Энн Кэмпбелл нарушила порядок в Мидленде?

— Поскандалила с одним парнем на улице.

— Подробности вам известны?

— Нет. Ярдли ничего не сказал. Просто попросил довезти ее до дому.

— Так выходит, вы проводили ее до дому?

— Нет. Я же сказал, что не знаю, где она жила. Послушайте, Бреннер, не пытайтесь испачкать меня в этом дерьме. Я отвез ее тогда в гарнизон, это было примерно в одиннадцать вечера, пригласил выпить со мной в офицерском клубе, мы там поговорили о том о сем, и я посадил ее в такси. Это было примерно в полночь.

— Вы не знаете, как звали того парня? И фамилию задержавшего ее офицера?

— Нет. Но Ярдли несомненно знает. Спросите у него. — Кент улыбнулся: — Ведь вы же договорились, что будете во всем сотрудничать. Еще вопросы будут?

— Как вы восприняли известие о ее гибели? — спросила Синтия.

— Это было для меня ударом.

— Вас это огорчило?

— Конечно. Жаль генерала и миссис Кэмпбелл. И признаться, я разозлился и слегка расстроился из-за того, что убийство произошло на вверенной мне территории. В конце концов, мы были не настолько хорошо знакомы, чтобы принимать случившееся слишком близко к сердцу. Меня волновал больше профессиональный аспект.

— Спасибо за откровенность, — заметил я.

— Вы еще не раз вспомните о ней, когда будете допрашивать других: от них вам не дождаться откровенности.

— Я в этом и не сомневаюсь. У вас ко мне есть вопросы?

Кент улыбнулся.

— Сколько времени вам понадобилось, чтобы доехать до Соснового Шепота от гарнизона?

— Полчаса, — ответил я. — Может, и того меньше: ведь было еще совсем рано.

Он кивнул и, скользнув взглядом по мебели и прочей домашней утвари, сложенной в ангаре, спросил:

— И как вам это нравится?

— Отличная работа, — ответил я. — Надо расставить перегородки, повесить картины и распределить одежду на вешалках так, как она хранилась в стенных шкафах. Кстати, из подвала все выгребли? — Я покосился на Синтию.

— Да, — сказал Кент. — Это имущество пока в коробках. Мы составим несколько столов и полок и создадим таким образом видимость подвального помещения, для большей наглядности. — Он немного подумал и заметил: — Мне кажется, что здесь все-таки чего-то не хватает. Каких-то сугубо личных предметов. А вам так не кажется?

— Вы подразумеваете под личными предметами приспособления сексуально-эротического характера, презервативы, кремы, письма от мужчин, фотографии любовников и тому подобные вещи?

— Нет, не совсем то, что вы перечислили. Скорее — противозачаточные таблетки и иные средства, используемые женщинами, чтобы избежать нежелательной беременности.

— Вы к чему-либо прикасались, Билл?

— Нет. — Он извлек из кармана брюк пару хирургических перчаток. — Правда, я мог случайно до чего-то и дотронуться, когда руководил разгрузкой вещей. Ярдли тоже случайно прикоснулся к некоторым предметам.

— Либо нарочно.

— Да, либо умышленно, — кивнул Кент. — Внесите его в список подозреваемых.

— Уже включил. — Я прошел к месту, где помещалась мебель из кабинета Энн Кэмпбелл: она была выдержана в чисто спартанском духе, того сорта, что так любит покупать армия, получая, однако, благодаря лоббистам в конгрессе, ассигнования на трехмиллионные танки.

Обстановка кабинета состояла из стального письменного стола, вращающегося стула, двух складных стульев, книжных полок и подставок для папок и компьютера. Книги на полках в основном были по психологии и смежным дисциплинам.

Я вытащил один из ящичков с досье и пробежал по корешкам папок: это были, насколько я понял, конспекты лекций по психологической войне. Другой ящик был помечен надписью «Секретно». Папки в нем были пронумерованы. Я открыл одну из них и перелистал страницы. Это была запись беседы с неизвестным лицом, обозначенным инициалами «Р.Дж.». Выглядела она как обычный опрос курсанта, с той лишь разницей, что в качестве отвечающего на вопросы выступал уголовник, осужденный за сексуальное преступление. Вопросы были типа: «Как вы выбирали жертву?» или «Что она вам сказала, когда вы приказали ей заняться с вами оральным сексом?». Я захлопнул папку. Для беседы осужденного с полицейским или судебным психоаналитиком подобные вопросы были обычным делом, но какое отношение они имели к методам ведения психологической войны? Несомненно, они не имели отношения к профессиональной деятельности Энн Кэмпбелл и носили частный характер.

Я задвинул ящик с досье и перешел к компьютеру. Сам я даже не умею его включать, однако же сказал полковнику Кенту:

— У нас в Фоллс-Черч есть классная специалистка по персональным компьютерам, Грейс Диксон. Я вызову ее сюда, но до ее приезда пусть никто не прикасается к машине.

Вошедшая в трансплантированный кабинет Синтия поглядывала на автоответчик: мигала сигнальная лампочка.

— Звонок раздался около полудня, — перехватив ее взгляд, пояснил Кент. — Буквально спустя несколько минут после того, как компания переключила сюда ее номер телефона.

Синтия нажала на кнопку, и мужской голос произнес:

— Энн, это Чарльз. Звонил тебе утром, но что-то случилось с твоим телефоном. Я знаю, что сегодня ты не на службе, но на всякий случай имей в виду, что в твоем кабинете была военная полиция и вывезла всю обстановку и документы. Никаких объяснений мне получить не удалось. Пожалуйста, позвони мне или же приходи в офицерский клуб. Все это очень странно. Надеюсь, что ничего серьезного. Позвони мне.

— Кто это? — спросил я у Кента.

— Полковник Чарльз Мур, начальник Энн.

— Что вам о нем известно?

— Он тоже психолог, как и Энн. Чудаковатый малый, слегка завернутый, по-моему. Вообще в их учебном заведении все с большими причудами. Порой мне кажется, что пора обнести его забором и поставить вокруг часовых на вышках.

— Они дружили? — спросила Синтия.

— Да, — кивнул Кент. — Он был как бы ее наставником, но это вряд ли делает ей честь. Избави меня Бог от таких наставников.

— Когда речь идет об убийстве, нужно все принимать во внимание, — отметил я.

— Этот звонок не имеет прямого отношения к делу, — сказал Кент и потер глаза. — Признаться, я немного устал.

— У вас был трудный день, — сочувственно заметила Синтия. — Представляю, каково было вам сообщать супругам Кэмпбелл о смерти их дочери.

— Приятного в этом мало, — вздохнул Кент. — Я позвонил к ним домой и попросил миссис Кэмпбелл принять меня. Мне сразу же показалось, что она что-то знает. Я взял с собой главного капеллана Эймса и врача, капитана Суика. Когда они нас увидели… Понимаете, одно дело сообщить о гибели солдата в бою, тогда легче подобрать нужные слова. И совсем иное — об убийстве…

— Как они восприняли известие? — спросила Синтия.

— Мужественно. Этого и следовало ожидать от настоящего солдата и его жены. Я пробыл у них всего несколько минут и ушел, оставив там капеллана.

— Вы вдавались в подробности?

— Нет, я просто сказал, что Энн нашли мертвой на стрельбище, по всей видимости, убитой.

— И что он сказал?

— Он сказал… Он сказал: «Она погибла на боевом посту». Я полагаю, это утешает.

— Об изнасиловании вы не упомянули?

— Нет. Он поинтересовался, как именно она умерла, и я сказал, что ее, очевидно, задушили.

— И что же он?

— Ничего! — развел руками Кент.

— И вы оставили ему номер моего телефона?

— Да. Он спросил, кто расследует убийство, и я сказал, что этим занимаются опытные сотрудники СКР, вы и мисс Санхилл, из центра.

— И что он на это сказал?

— Он сказал, что предпочел бы, чтобы этим делом занялся майор Боуэс, начальник местного отделения СКР, а вас от дела освободили.

— А вы ему?

— Я не стал с ним спорить, но он знает, что такие вопросы не в его юрисдикции.

— Это верно.

— А как восприняла известие миссис Кэмпбелл?

— Стоически, хотя и держалась из последних сил. Генерал и его супруга — люди старой закалки, они знают, как важно уметь сохранить лицо.

— Хорошо, Билл. Вечером здесь будут эксперты, они останутся на всю ночь. Передайте своим людям, кроме них и нас, здесь не должно быть посторонних.

— Ладно, — сказал он, — не забудьте о приглашении генерала! Отправляйтесь к нему как можно скорее.

— К чему такая спешка?

— Ему, вероятно, не терпится узнать подробности о гибели дочери. Кроме того, он хочет, чтобы вы ввели в курс дела майора Боуэса, а сами устранились от расследования.

— Веселенькое дельце, однако. В таком случае я лучше позвоню и переговорю с ним по телефону, — сказал я.

— Видите ли, мне звонили из Пентагона. Главный военный прокурор полагает, что расследование следует вести вам с мисс Санхилл, как опытным и незаинтересованным в сглаживании острых углов сотрудникам. Так что можете сослаться на его мнение в беседе с генералом. Рекомендую вам сейчас же поехать к нему.

— Сперва я предпочел бы побеседовать с Чарльзом Муром.

— Сделайте на сей раз исключение, займитесь сначала политикой.

Я посмотрел на Синтию, и она кивнула. Я пожал плечами.

— О’кей. Пусть будут сперва генерал Кэмпбелл с супругой.

Кент проводил нас до двери и на прощание сказал:

— Знаете, мне вспомнилось одно излюбленное выражение Энн, своего рода девиз, почерпнутый ею у одного философа… Ницше: «Что нас не уничтожает — нас укрепляет». Теперь она уничтожена…