Дорога войны

11

— Спать хочу! — душераздирающе зевнула Лена. Скептически осмотрела траву вокруг себя и легла на теплый склон. Пристроила голову в тени куста и блаженно улыбнулась. Зита ей тихо позавидовала. Прирожденная артистка, на каждое движение — новая эмоция!

— И в туалет хочу! — проворчала подружка, не открывая глаз. — А некуда! За каждым кустом по спартаковцу! Как ваши девочки ЭТО делают, не понимаю. Эй, Анишкин-тихушкин, куда ходят ваши девочки? Или вместе с вами?

И балерина, легко закинув ногу за голову, ткнула наблюдателя в ботинок. Штурмовик, не отрываясь от трофейного дальномера, отлягнулся.

— В лагере девочки делают ЭТО в туалете, — пробормотала Зита, изучая трофейную рацию. — А в рейде мальчики отворачиваются. Или не отворачиваются. Других вариантов, сама понимаешь, нет. Сходи к своему генералу, он тебе кустик постережет.

— Бесприютная у вас жизнь, — задумчиво сказала Лена и надвинула голубой берет на глаза. — Давно хотела узнать — зачем вам это?

— Нас не спрашивали. Штурмовики, знаешь ли, военнообязанные независимо от возраста.

— Я имею в виду — всё это. Штурмовые отряды, учения, рейды, теперь вот война. И не говори мне, подружка, что вас не спрашивали. Уж я тебя знаю. У тебя были варианты устроиться получше. И наверняка есть. Вон мой генерал на тебя глаз положил, кобелина старый.

Лена села. Аккуратно сложила берет и сунула в нагрудной карман. И уставилась требовательно и серьезно.

— Я, например, карьеру двигаю, — сказала она с обескураживающей честностью. — Помощница начальника политотдела с прицелом на руководителя пресс-службы, а это полковничья должность, между прочим. Со мной всё понятно и просто. А вот что делаете здесь все вы — непонятно.

— Хороший вопрос, — усмехнулась Зита и вернула рацию на крепление. — Родину мы здесь защищаем.

— Мы все защищаем…

— Нет. Вы делаете карьеру. Мы защищаем родину. В том числе от таких, как ты. И в подкупольнике, и здесь.

Лена озадаченно открыла рот… и ничего не сказала.

— Нас устраивает то, что делает Ферр, — пояснила Зита. — Он строит социализм. Кровавый, жестокий, с олигархами — но все же социализм. Государство для всех. Никому не удавалось, а он все равно строит, потому что по-другому не выжить. Это — великая цель. Мы пойдем с ним до конца.

— Полярные волчата Ферра, — пробормотала Лена. — Фанатики. Понятно. Вы поэтому принципиально не пользуетесь броней? Жизнь за идею, да?

Штурмовик наверху фыркнул с презрением.

— Мы просто не повторяем чужих глупостей! — поморщилась Зита. — Мы диверсанты, не забывай. Нас учили в разы лучше, чем любого армейца. Противоосколочная защита бесполезна в современном бою, только лишний вес. Появилась броня — тут же увеличилась ударная мощь стрелковки. Вот, пистолет траншейный, табельное оружие офицера. До тридцати метров заброневое воздействие такое, что подохнешь, даже если латы не пробьет. Но он пробьет. Или наши штурмовые винтовки: как даст по башке — и оторвет вместе со шлемом. Вот и вся твоя броня.

— Основные потери — от осколков, — возразила Лена уверенно. — А осколки броня держит.

— Поэтому у нас в линейке выстрелов к «реактивке» осколочных нет вообще, — усмехнулась Зита. — И если нас сейчас обнаружат, то накроют тоже не осколочными, а термобарическими.

— Успокоила! — нервно отозвалась Лена. — Ну и чего тогда лежим по кустикам средь белого дня? Ждем, когда обнаружат?

— А мы по многим причинам лежим. Отдыхаем после ночного боя и марша. Ждем возвращения снайперов. И еще перед нами «бутылочное горло», а в нем по правилам должен быть пост наблюдения, и мы его ищем. Потому что, если не найдем, он нас на открытом месте в два ствола покосит…

— А что не обойдем?

— «Бутылочное горлышко», — повторила Зита рассеянно и прислушалась. — Конфигурация местности, допускающая скрытное перемещение только в одном месте. Справа село и открытый склон, слева открытый склон, за ним поле и дальше дорога, с нее все поле просматривается… Так что пройти мы можем только тут, за гребнем, из нашего леса вон в те заросли и дальше, через развалины бывшего молзавода… и если поставить в зарослях пост с пулеметом, пять километров местности затыкаются, как горлышко бутылки пальцем… Брюханов, почему так долго?

Штурмовик подполз и устроился на склоне рядом с Леной очень удобно: под одним боком — девушка, под другим — снайперка «Фогель-55».

— Отработали штатно, — доложил он. — Задержались, потому что тащили тело.

— Кто? — спросила она, стараясь казаться спокойной.

— Не из наших, — усмехнулся штурмовик. — Обнаружили двоих выживших из расчетов «Метелок». Один, кстати, твой знакомый, лейтенант из «демонов», мы ему еще рожу разбили в прошлую встречу.

— Серьезно ранен? Хирургия требуется?

— Вообще не ранен, — сказал штурмовик. — Загнулся на марше. Он на стимуляторах сидел, а у них побочных, сама знаешь, сколько.

— Попались, красавчики! — вдруг сказал наблюдатель злорадно. — Наблюдаю двоих! Надоело лежать уродам, шевельнулись! Брюхан, работаем! Сейчас мы их… Уй!

Штурмовик дернулся и съехал вниз.

— Зита, меня, кажется, засекли! — торопливо сообщил он и потянулся за «реактивкой». — Падлы, сейчас устроят дуэль… Они как-то дальномер поймали своим комплексом! Прямо в глаза посмотрели, аж волосы дыбом, суки… Хренова западная электроника, вздохнуть не дают! Как наблюдать, а? Оптикой нельзя, электронкой нельзя — чем тогда можно?!

— Dikkat! — вдруг раздалось настороженное из трофейной рации. — Orada kim var?

Штурмовики замерли. Зита колебалась лишь мгновение. Потом включила рацию и коротко ответила. Выслушала возмущенную ругань и добавила несколько слов, уже явно на другом языке.

— Действительно засекли! — сообщила она, выключила рацию и торопливо сбросила кобуру с табельным оружием.

— Что ты им сказала? — быстро спросил Брюханов.

— Что мы — военная разведка «Мхедриони», оперативная группа, — процедила она, лихорадочно проверяя снаряжение. — И повторила по-грузински, потому что они его, оказываются, знают. Из чего следует… они сказали подойти, в общем. Анишкин, роте тревога, готовность к прорыву, Орлова сюда!

— Готов идти, — хмуро сказал Брюханов и отложил снайперку.

— Куда без знания языка?! — вызверилась она. — Ты бы еще Орлова с собой позвал! По вашим рожам за сто метров видно убийц из сибирского спецназа! Сама пойду!

— По твоей роже видно то же самое.

— А я Лену перед собой выставлю! — бросила она и напустилась на подружку;

— Чего сидишь, глазами лупаешь?! Оружие сняла, тельняшку спрятала! Мальчики, что ей на голову надеть, лахудры закрыть? А то не поверят, что «Мхедриони»! Быстро!

Брюханов молча достал из нагрудного кармана черный берет штурмовика и натянул на голову балерине.

— Зита, какая из меня грузинка?! — запаниковала Лена.

— Такая же, как из меня! Будешь украинской наемницей! У них там бардак, кого только нет!

Она одним движением выхватила из крепления пистолет Брюханова, сунула подруге:

— Пистолет разведчика малошумный, поняла? Стрелять только в крайнюю четверть шлема, чтоб оглушить, поняла?! Влепишь в лоб — пробьешь! У них наверняка контроль сердцебиения — убьем, внизу сразу подпрыгнут! С предохранителя я сняла, сунь за пазуху… аккуратно, корова! Всё, вперед!

— Куда? — прошипел Брюханов и схватил ее за плечо. — Сама с голыми руками пойдешь?! Держи.

И сунул ей в ладонь тяжелый цилиндр. Она бросила взгляд — надо же, спецвооружение штурмовиков, двухзарядный травмат. А свой пистолет она сунула в рюкзак, дура…

— Я еще разберусь, какого черта таскаешь полицейское оружие! — пообещала она и выпрыгнула на гребень.

Лена шла рядом с ней и отчетливо клацала зубами.

— Куда мы премся, куда? — безостановочно бормотала она. — На здоровенных мужиков, с одной пукалкой на двоих, и убивать нельзя! В форме «Спартака», какая из меня нахрен грузинка… А если их не двое, а десять? Ты специально меня под пули ведешь, чтоб себе место у генерала освободить, я знаю! Как дадут сейчас из пулемета!..

— Анишкин видел двоих! — прошипела она, не разжимая губ. — Пулеметчик будет в броне, такие у турок правила — он твой, поняла? Стреляй по готовности, я подстроюсь! И успокойся!

— А если не в броне?! Куда тогда стрелять? А если их там пятеро? А если сразу схватят, а? Сволочь ты, Зита, сволочь, сволочь…

Заросли приближались. Она прищурилась и попыталась разглядеть засаду. Так, вон голова в шлеме. Лишь бы Анишкин не пальнул. Вздумается парню спасти командира — и конец…

Два бойца настороженно встретили их в зарослях. И они встали неправильно! В броне — со стороны Зиты, а его напарник в «лохматке» — возле Лены! И еще третий сидел на краю замаскированного окопчика и пялился на белокурую красотку.

— Чего они на меня уставились? — буркнула Лена и смущенно спряталась за Зиту.

Спиной она почувствовала, как рука балерины скользнула к пистолету.

— Ты не грузинка, — подозрительно сказал боец в броне. — Я слышу!

— Грузинка, — усмехнулась она. — В Украине родилась, понятно?

— И она?

— А что, не видно? — удивилась Зита и развернула кулак в сторону правого бойца. Лишь бы не промахнуться…

Негромко хлопнул выстрел, она тут же освободила защелку травмата. Хлопнуло, дернуло руку. Боец выпучил глаза, схватился за низ живота — она пролетела мимо него и врубилась в сидящего. Врубилась, оплела руками и ногами и свалилась вместе с ним в окоп. Затрещали ребра под тяжестью плотного тела. Турок яростно дернулся.

— Лена! — завопила она. — Стреляй!

Хлопнул выстрел. И еще один. Боец дрогнул и обмяк. Она еле вывернулась из-под тела.

— Куда стрелять? — в панике спросила Лена сверху. — Шлема нет — куда стрелять?!

Она мельком глянула — похоже, подруга влепила в легкое. Ну, как получилось, так получилось. Ага, а вторая пуля — в бедро, по чистой случайности не в ее, они ж там переплелись почище страстных любовников…

— «Спартак» — начинаем движение! — приказала она по телефону, увидела, как выскакивают из леса и бегут почти неразличимые в «хамелеонах» фигурки — и взялась за засаду. Пока штурмовики добегут — эти здоровые кабаны запросто очухаются и свернут двум девчонкам шеи…

Она добавляла бойцам уже по третьему разу, когда за спиной раздался долгожданный топот, и крепкие руки отстранили ее в сторону и успокаивающе сжали плечи. Ну да, запсиховала, чего уж, турок чуть до смерти не забила, хотя они, наверно, не турки, аджарцы…

Она вполне обоснованно решила — ее держит Орлов. Как бы заместитель и вообще приказано оберегать. Обернулась — и уткнулась в напряженный взгляд Брюханова.

— Травмат в разгрузке против меня таскал, да? — тихо, но крайне язвительно осведомилась она.

— Ну не отбиваться же «реактивкой», если что, — в тон ей ответил штурмовик.

— Вы еще расцелуйтесь! — сказала за ее спиной дрожащим голосом Лена. — Ведь только что головы крошила, руки по локоть в крови, и уже обнимается! Вы все в «Спартаке» — чокнутые! Нет чтобы водки сто грамм найти, что-то колотит меня, пистолет на предохранитель ставлю и никак не получается…

Кокетливая помощница генерала сидела на траве жалким комочком, сроду не подумаешь, что только что хладнокровно расстреливала людей, и Зита снова обзавидовалась. Ну, артистка, пробы ставить негде!

Она тихонько вздохнула и высвободилась.

— Возьми свою пятерку и проверь развалины молзавода, — приказала она штурмовику. — Засаду мы убрали, но мало ли что, очень там место подходящее. И выкинь травмат, лишнюю тяжесть таскаешь.

Брюханов посмотрел в ее глаза, выпрямился и вскинул ладонь к виску. Потом потянулся забрать свой берет.

— Э, нет! — криво улыбнулась Лена и отодвинулась. — Он теперь мой. На всю жизнь. Через такое с ним вместе прошли, до смерти не забуду… И вообще — где мой рюкзак, оружие, где всё мое? Зиту обихаживаете, а мне так обратно переться за рюкзаком?!

— Орлов! — раздраженно сказала она. — Да пообнимай ты ее, пусть успокоится, завидушница!

Заместитель молча положил перед Леной ее рюкзак и оружие. А перед Зитой — ее. Похоже, сам и притащил, и даже не вспотел. Здоровый бык, и тем не менее — почему-то опасается своей начальницы. Ну, сам выбрал…

— Лена, ты мне нужна! — бросил на ходу ревниво генерал.

Балеринка подскочила, встрепенулась и как ни в чем не бывало ускакала следом.

Она подумала, поставила заместителя на роту и отправилась искать новеньких. Состояние лейтенанта ее сильно обеспокоило, а у нее все же лучшая медицинская подготовка в роте. Не выдержал пятикилометрового марша — как это понимать?

Лейтенант встретил ее слабой улыбкой. Черный комбез — в саже и крови. Вид — у зомби и то лучше. Она без лишних разговоров устроила экспресс-проверку.

— Я в порядке! — запротестовал лейтенант. — Ночью дыма наглотался, траванулся, когда под машинами прятались, да немного контузило, а так в порядке!

Не был он в порядке. Отечность, почечные колики, и вдобавок боли в левой стороне груди — это порядок, что ли?!

— Госпиталь! — сообщила она зло. — И — комиссию ты не пройдешь, извини! Спишут подчистую!

В чем лейтенант был прав — нести его не получалось, штурмовики были перегружены боезапасом, еще и трофеи тащили. Она достала ампулу со стимулятором, неуверенно покатала в ладони, добавила обезболивающее… блин, нельзя же, сердце подсажено! А не дать — не дойдет.

Она вызвала по телефону Катю, ткнула пальцем — разгрузить товарища! Сунула лейтенанту лекарственный набор, четко ощущая, что отдает неразумному ребенку в руки смерть.

— Дойди, пожалуйста, — попросила она. — Понял? Одна перед тобой задача — идти. Не бежать, не геройствовать. Просто идти вместе со всеми. Нам осталось двадцать километров. Максимум — пятьдесят. Один дневной переход по туристическим меркам. Дойдешь?

— Дойду, — пообещал лейтенант. — Оружие только верните, хорошо?

Она покачала головой — ничего не понял, дурачок, считает себя бессмертным. Или — офицером. Приставила к лейтенанту двух девочек-санинструкторов и ушла, злясь на собственное бессилие.

На месте уничтоженной засады уже устраивался старший лейтенант с пулеметом, и два штурмовика с «реактивками» при нем. Два друга, два Сергея. Оба — мастера-снайперы. Она кивнула: верно решил Орлов. Скоро в селе забеспокоятся и явятся посмотреть, что случилось с засадой. Рация, по крайней мере, уже дважды хрюкала. Любопытных следовало поприветствовать, как принято в «Спартаке».

Старший лейтенант выглядел бледным и сосредоточенным. Похоже, он больше не рвется в бой, а думает, что зря они себя обнаруживают. Правильно в целом думает, но — уничтожение засады обнаружат все равно, а коли так, надо врезать. А то ходят по чужой земле, как у себя дома.

— Сильно не задерживайтесь! — на всякий случай напомнила она. — Перестреляйте, кого получится, и догоняйте. Пулемет бросайте здесь, у нас к нему кассет нет.

— Орлов сказал по возможности вертолет ссадить! — возразил снайпер. — Они против крупняка обязательно пошлют «Саранчу», старлей убежать не успеет!

— Не более одного! — решила она.

Старший лейтенант вымученно улыбнулся. Ему было не до шуток и уже явно начало потряхивать. Ну, хотя бы не обзывает ее сволочью, сукой и дрянью, как Лена. Пока что — не обзывает, так правильней.

Она развернулась догонять роту — и замерла. Снайпера вопросительно оглянулись.

— И когда над вами грянул смертный гром… — прошептала она и мучительно скривилась. — трубами районного оркестра… мы глотали звуки ярости и муки, чтоб хотя бы музыка воскресла…

— Что? — недоуменно переспросил штурмовик.

— Ничего. Берегите себя, ребята. Не высовывайтесь зря.

«Спартак» уже тенями скользил через заросли далеко за развалинами молзавода, когда яростно загрохотал пулемет, и поднялась от взрывов земля…

Старший лейтенант Ченцов догнал роту через два часа. На его плече висела «реактивка» — как принято у спартаковцев, стволом вниз. Без кассеты, разряженная в ноль.

— Госпожа штабс-капитан, задание выполнено, — хрипло доложил он. — Две бронемашины уничтожены, экипажи и десант расстреляны. «Саранче» сбили винт и уронили.

— Что с ребятами?

— Сергея достал антиснайпер, — хмуро сказал офицер. — Прямо из села. Из «Кентукки», наверно бил, у него дальность поражения до четырех километров. Он поднялся, когда серию вел по вертушке, засветился компенсатором. Сразу насмерть, там такой калибр, смотреть страшно…

— А Сергей-два?

— Прикрывает отход, сейчас подойдет.

Из кустов вынырнул штурмовик. В руке он сжимал черный берет с эмблемой «Спартака».

— Тебе, старлей, — сказал штурмовик и отдал берет офицеру. — Хорошо стрелял, продуманно, до последнего. Носи с честью, понял?

— Служу России.

Сергей Десяткин. Ее друг. Боец службы собственной безопасности «Спартака». Умный, находчивый, безжалостный. Именно он уничтожил предателей, когда убили старшего из «телохранителей». Работал — бесстрашно, рискованно работал против московского спецназа. Это он сжег охотничью базу с «варягами» — вместе с ней. Осторожный и дьявольски хитрый разведчик. Уцелел в войнах с молодежными бандами, без царапины прошел. И вот его нет.

— Ничего, Зита, мы еще вернемся, — тихо сказал штурмовик. — Всем выставим счет.

Она стиснула зубы и подняла голову. Высоко в небе плыли легкие белые облака…

— Встали и бегом! — рявкнул чавущ-сержант.

Солдаты, пригибаясь, засеменили мимо горящих бронемашин. Казалось, страшный пулемет русских выцеливает каждого и вот-вот ударит.

— Не останавливаться! — орал сержант. — Огневые точки подавлены, быстро!

Сам он, тем не менее, тоже бежал пригнувшись и далеко не первым. И таращился напряженно, готовый в любой момент упасть.

Закраина зарослей наверху была буквально перепахана взрывами. Солдаты осторожно пошли через изломанные кусты.

— Ушли! — ощерился чавущ, сплюнул и облегченно развернул плечи.

— Господин сержант! — позвал один из солдат. — Нашли!..

Русскому разворотило грудь — как и обещал мастер-антиснайпер. Окровавленное тело лежало на краю окопа. Сержант без смущения опустился рядом на корточки.

— Молодой, — отметил он. — Совсем молодой. Русские призывают детей.

— Все они бешеные собаки! — заявил за его спиной солдат. — Их всех надо убивать!

Чавущ-сержант промолчал. Аккуратно, двумя пальцами откинул обрывки «хамелеона». Отвернул клапан — блеснул ряд значков.

— Что это, господин сержант?

— Можем гордиться, — усмехнулся сержант. — Мы завалили монстра. Смотри, мальчик, и запоминай. Вот это — мастер-снайпер. Это — специалист первого класса. Это — мастер рукопашного боя. А вот это…

Чавущ задумчиво разглядывал значок — оскаленную морду белого волка с двумя стилизованными S по бокам.

— Ребята с вот такими значками умыли кровью самих «Соколов Босфора», — пробормотал сержант. — Так умыли, что «Соколов» на переформирование отвели… Говорят, у них на форме есть белые звезды. Говорят, это элитное подразделение, «Белые волки». Гордись, мальчик, у нас был очень опасный противник.

Сержант снял значок и убрал в карман. Сфотографировал убитого с разных ракурсов.

— Будем преследовать? — осторожно спросил солдат.

— Э, нет! — усмехнулся сержант. — Я еще не сошел с ума. Это их земля, они тут все знают. Вызовем ударные вертолеты, пусть обработают развалины завода. С большой дистанции. Русские таскают на себе натуральные пушки, вертолетчики боятся летать над лесом. Видел, как они ссадили «Саранчу»? Вот так-то. Это все, что мы можем тут сделать.

Солдат облегченно вздохнул.