Дорога войны

23

— Пришли, увидели, убили! — бормотала Лена, осторожно пробираясь сквозь подлесок слева от Зиты. — Всегда бы так…

Зита невольно поморщилась — у спартаковцев не принято было попусту болтать в рейде. Инструктора в свое время хорошо вколотили, что лишние звуки — к выстрелам. В смысле, выстрелам в тебя. И вроде бы до исходной еще далеко, можно бы поговорить вполголоса, но — привычка…

Но вообще-то Лена права, странно проходил рейд. Непривычно. Координаты базы диверсантов — пожалуйста. Орбитальный снимок — без проблем, вот он. Подходы — скрытые, расположена как на ладони, по-глупому, оборонительных сооружений нет… И альпийскую открытую зону проскочили без проблем. Ну, если не считать двух трупов, оставленных в яме под елью, но это внутренние дела «Спартака», рейда не касаются… До того похоже на ловушку, что у Зиты неприятно заныло внутри. И не успокаивало, что командир бригады не мог ее отправить на смерть.

— Снайперам — определиться по позициям! — напряженно сказал в рации Кунгурцев.

Зита осторожно зарыскала вправо-влево, выискивая удобную для стрельбы точку. В их тройке снайпер — она, ей принимать решение. Штурмовик с позывным Кенга беззвучно сопровождал ее в десятке метров сзади.

Позиция нашлась, да такая, что вписывалась по всем показателям в идеал. Каменистое возвышение, с которого домики базы внизу прекрасно просматриваются сквозь редкий лес, нагромождение валунов предлагает пару вариантов скрытного отхода для смены позиции, две гранитных плиты образуют натуральную амбразуру, и кустик посередке словно специально растет, чтоб замаскировать оружие и частично погасить звук выстрела… и бревнышко для упора валяется именно там, где и должно быть. Она, как увидела бревнышко, так и замерла с поднятой ногой. И Лена рядом замерла не дыша. Когда надо, подруга четко соблюдала правила диверсионной работы.

Взгляд настороженно скользил по ветвям над головой. Сколько раз на учениях она сама находила и оборудовала для неосторожных штурмовиков такие вот идеальные позиции на подходах к дневке! А инструктора потом их минировали с ухмылочками. И теперь она искала подарочек уже для нее. «Сосулька» или «попрыгушка»? «Пищалка»? Может, «кротик»? Или банальная растяжка? Лена рядом медленно повела сканером, развернулась на одной ноге, плавно, как Принцесса-Ночь из балета «Звезды Путорана»…

«Сосулька», все же «сосулька», самый распространенный способ минирования. Впрочем, оттого не менее опасный. Взрыв сверху, головы сносит гарантированно. Не так уж беззащитна оказалась база диверсантов, как уверял командир бригады.

— Кунгур, позиция-ловушка! — прошипела она и аккуратно подалась она. Хоть бы без кратных датчиков движения, хоть бы без датчиков, иначе на отходе случится большой бум… Кенга скользнул вперед, прикрыл ее собой от взрыва. Осторожно протянул руку, коснулся мины. Тихо-тихо щелкнул предохранитель. Всё. Лена рядом вытерла рукавом вспотевший лоб. Простое минирование, дистанционный подрыв, повезло.

— Понял, позиция-ловушка, — прохрипел Кунгурцев. — Всем — занять неприспособленные позиции! Неприспособленные! Наблюдать! Зита, Брюхан, Полтос — снять часовых! Ожидаем!

Она прикусила губу. Кунгурцев изменил первоначальный план операции. Снятия часовых там не было, был штурм с предельно близкой дистанции. Значит, опытный, битый жизнью боксер тоже чуял опасность своей звериной сущностью — чуял, но не знал, как избежать. И потому отправил вперед лучших. Что ж, его право. Сама бы она убрала подальше отряд и провела осторожную разведку, но командир сейчас — Кунгурцев.

Она оставила Кенге «реактивку» и осторожно заскользила вперед. Теперь вся надежда на «хамелеон», на непревзойденные качества продукции номерных городов атомного пояса Сибири. Где-то с другой стороны сейчас так же скользит к базе Брюханов, растворяется в полутенях подлеска — и щерится при этом, как бешеный пес. Имелась у штурмовика такая странная особенность — в момент наивысшего сосредоточения оскаливаться подобно загнанному в угол зверю. Жутковатое зрелище, если честно.

Она ползла, а тревога внутри неотвратимо перерастала в панику. Чуть шевельнулся часовой, сменил положение тела, и она замерла. Хорошо устроился, сволочь, сидит в чем-то вроде анатомического кресла, укрылся кустами, только панорама из веток торчит. Понятно, почему в кресле — пост на тропе подхода, ему дожидаться ушедших на задание, чтобы… чтобы отключить охранный контур? Блин… «Периметр» или что похуже? А что может быть хуже «Периметра»? Спринг-мины через каждые два десятка метров, с датчиками движения, с возможностью дистанционного управления, с секторами, завязанными на сердцебиение часового… И устанавливается за пару часов, всего-то и требуются минер со стандартным пуансоном да помощник, чтоб мины подтаскивал.

Она медленно повела сканером вправо-влево. Ничего, только слабое эхо от магнитных пород. Приподнялась на руках, чтоб продвинуться вперед — и не смогла. Паника накатила волной. Сканер… сканер не всесилен, новейшие виды взрывчатки не обнаруживает. Да и поджидать может не только взрывчатка. Она снова приподнялась на руках… опустилась и твердо решила стрелять с запредельной дистанции. Из пистолета разведчика — опасно, смертельно опасно, но заставить себя двинуться вперед хотя бы на метр она не сможет. Вперед — нет, а вот в рытвину с краю тропы с большим удовольствием. Подумаешь, грязь, свиньи грязи не боятся. Грязь — не осколки, отряхнулся да живи.

Часовой снова шевельнулся. Что на нем — тяжелый броник или диверсионная облегченка, что? Отодвинь ветку, гад, дай взглянуть… лучше считать, что тяжелый. Значит, корпус исключить. Стрелять в забрало? Оно должно быть поднято, регулярно прикладывается к панораме. Значит, в забрало. А как именно упадет, если в забрало? Откинется в кресле или сползет вниз? Куда добивать, если что?

Тук. Часовой дернулся и обвис. Ага, все же в облегченке. Тогда пару добавочных в грудь! Тук. Тук.

— Зита — мой готов! — доложила она.

— Мой готов! — почти сразу за ней откликнулся Брюханов.

После долгого ожидания отклик Полтоса. И он справился. Наверно, подползал ближе, чтоб наверняка. А вот Брюханов явно работал тоже с запредельной. И он что-то чует? Так, Кунгурцев не командует выдвигаться. Чего-то выжидает? Она с запозданием припомнила время задержки «Периметра» и непроизвольно втянула голову в плечи.

И тут мир взорвался. Сверкнуло на мгновение перед глазами небо, землей больно хлестнуло по лицу… «Периметр», все же «Периметр»! Молодец, Кунгурцев, а она — дура забывчивая!

Она выплюнула землю, огляделась. Так. Если б стреляла с дистанции уверенного поражения — сейчас бы уже не дышала, опытный минер устанавливал систему, хорошо знающий повадки диверсантов. А какой на базе шум! Команды, беготня! О, пулемет тащат! Интересно, и куда его? Прямо на полянке поставят? Точно, так и сделали! Все же прав был командир бригады — нет у базы настоящей защиты, не успели окопаться… Через мгновение она с горечью поняла, что ошибается. Не то чтобы не успели — не захотели! Поленились. Потому что точно знали — надежней мешков с землей их прикрывает перемирие. И собирались не спеша уничтожать десантников на замершей трассе, похихикивая и будучи в абсолютной уверенности, что русские не ответят. Потому что никогда не отвечали. Никто и никогда в России не берег солдатские жизни. Только на этот раз вчерашний полковник плюнул на последствия и попер против сложившейся системы. И не он один, кто-то же ему помогал и с трассы, и из управления картографии. Из чего следовало — что-то в России изменилось. И скоро ударит.

— Сработал «Периметр»! — донесся голос Кунгурцева. — Всем не двигаться! Ожидаем, когда откроют коридор для прохода! Пластунам — отклик!

— В норме! — отчиталась она.

— Полтос подорвался, — сообщил Брюханов. — Мне его зону видно, лежит изломанный.

Она стиснула зубы. Полтос. Максим Полторанин, маленький, верткий, казавшийся неуязвимым боец. Большой любитель девочек, ни разу не получавший с их стороны знаков внимания… Скалолаз, так же, как и Ящер, два друга-адреналинщика…

Впереди замелькали пригнувшиеся к земле фигуры. Уверенно двигаются, сволочи! Сейчас осмотрят часового, а потом… что потом? Возьмутся за нее или начнут окапываться?

Она вжалась в землю. «Хамелеон», спасай! Так, обследуют места взрывов. Пойдут дальше или нет? Кунгурцев считает, что отключат «Периметр» и пойдут. Возможно, прав, парню мужчин понять проще, все они рисковые придурки…Лично она бы не пошла. Так, идут, идут дальше, придурки… прошли «Периметр»! Значит, этот сектор отключен! И как смело идут! Что ж, ребята ошиблись, а на войне это означает смерть.

«Хамелеон» сработал выше всяческих похвал, ее не заметили. А может, грязью забросало так, что от земли не отличить, уже неважно… Она дождалась, когда фигуры в лохматом камуфляже пройдут мимо, развернулась, поднялась на колено и хладнокровно расстреляла их в спину. Кто-то попытался залечь, откатиться — бесполезно! Мастеру скоротечных огневых контактов в ближнем бою противостоять невозможно! Выстрелы гулко заметались по лесу. Траншейный пистолет — это не бесшумная пукалка разведчика, заброневое воздействие такое, что с тридцати метров отправляет на тот свет гарантированно даже без пробития доспехов!

— Кунгур, есть коридор! — коротко доложила она. — Кенга, «реактивку»!

Она дождалась второго номера. Взяла из рук Кенги подготовленную к стрельбе «реактивку», накинула на лицо прицельный щиток, активировала перчатку и принялась вычищать базу. Сначала — пулеметный расчет. Потом — по укрывшимся в домиках. Что здесь было раньше? Турбаза, охотничье хозяйство? Щитовые стены — никакая защита от крупнокалиберного оружия. Светились багровым укрывшиеся фигурки, она стреляла по ним прямо сквозь стены. Это «реактивка», придурки!

Спартаковцы ворвались на базу, и началась кровавая, жестокая работа…

Они нарвались на отходе. Ну кто бы мог предположить, что на базе расположилась не обычная ДРГ, а полноценная рота спецназа? И что она именно в этот момент возвратится с боевого выхода? Что передовое охранение правильно сориентируется, перекроет им коридор отхода и ударит со всех стволов? Мог бы предусмотреть Кунгурцев и поставить бойцов на дальних подступах, но командир «Спартака» на этот раз совершил ошибку…

Ну, а конкретно Зите повезло. Она вышла из разгромленной базы первой и увела свою тройку, даже успела соединиться с тройкой Брюханова, и стрельба полыхнула за их спинами. Брюханов среагировал мгновенно, махнул штурмовикам и бросился обратно…

А они с Леной не успели. Ну не дано ей быстро бегать с такой задницей! А уж балерине тем более, у нее гибкость, суставы не закреплены, любой прыжок под нагрузкой грозит вывихом. Только и сделали, что добили двух раненых диверсантов.

Брюханов погиб. Дорвался до ближнего боя, все сделал правильно, стрелял с двух рук… у него просто кончились патроны. Когда Зита его нашла, она лежал с финкой в руке, под ним два зарезанных диверсанта. Продуманно достал, хладнокровно, четко под шлемы. Спина изорвана очередью в упор. Рядом обвис на камне Кенга, видимо, прыгал через валун и встретился со случайной пулей. Он хорошо умел прыгать, умел и любил, оттого и Кенга… Ящер лежал далеко в стороне, изуродованный взрывом из подствольника. Своими жизнями штурмовики исправили ошибку командира и дали «Спартаку» возможность вырваться с базы. Отстреливаясь, теряя бойцов — но вырваться.

Уходили неожиданно легко. Перемирие же, бесполетная зона, ни дронов-наблюдателей, ни ударных вертолетов. Вообще считалось, что «Спартака» здесь нет. И диверсантов неизвестной принадлежности тоже нет. А стрельба… Ну, мало ли кто стреляет на войне. Может, оружие пристреливают. Или тренируются.

Только спецназ оказался на удивление упорным. Вместо того чтоб уцелевшим оттянуться и зализывать раны, они вцепились «Спартаку» в спину, как охотничьи псы. Сближались, и тогда вспыхивали мгновенные перестрелки, каждый раз забирающие чьи-то жизни… Кунгурцев, озверевший от потерь, устроил классическую засаду, и диверсантов перебили всех. Выманили на открытое место и перестреляли с дальней дистанции. Наконец свое веское слово сказали штурмовые винтовки. Это не маломощные «фогель-65», от штурмовой винтовки броня не спасает! Последнего сняла Лена с почти километровой дистанции. Выстрелила, проверила результат, хрипло выругалась, легла в траву и уставилась куда-то далеко в небо. Зита без сил опустилась рядом.

— У тебя слезы, — отстраненно сказала Лена. — А я вот не могу. Не плачь. Мы сделали великое дело. Диверсанты — из европейцев. У нас главная задача была — чтоб европейцы начали нести потери, не турки. Не любят европейцы потерь. Может быть, сейчас война и кончится. Установим новые границы, ты к своему Давиду в гости поедешь… не плачь, сестра. Жизнь продолжается. Не хочешь к Давиду, тебя в Медногорке красивый генерал дожидается. Завидую, таких мужчин вокруг себя собрала…

— Игнат — последний из нашего призыва, — тихо сказала Зита. — Понимаешь? Никого не осталось в живых. Только ты да я. Никого. Проклятая война…

— Игнат?

— Брюханов. Игнат.

— А… а я в подкупольник хочу. Представляешь, все детство мечтала вырваться, а теперь обратно тянет — сил нет! Торговый центр, кафе «Апельсинчики», помнишь? Все же родина — это важно… и главное, там не стреляют.

Пришел Кунгурцев. Посмотрел на подруг безразлично сверху вниз.

— Сколько? — спросила Зита.

— Двадцать, — пробормотал штурмовик. — Двадцать погибших, двое раненых, не донесем. Зита, принимай отряд. Я…

— Иди командуй! — зло сказала Лена. — Не видишь, у нее друга убили?! Дай ей хоть немного побыть без вас всех!

— Командуй, лейтенант, — тихо сказала Зита. — Это война. Ни у кого не получилось бы лучше.

Она подняла голову и посмотрела на него своими удивительными, невозможными для русской девочки темными глазами.

— Я верю в тебя, Сергей.

Штурмовик отвернулся и помолчал.

— Значит, командовать, — пробормотал он. — Я, собственно, с чем пришел… пришла квитанция по спецсвязи, куратора от политотдела вызывает Москва. Получается, Лена, это тебя. Иди, радист держит линию.

Лена изменилась в лице, подскочила и убежала. Кунгурцев поглядел ей вслед, опустился рядом с Зитой на траву.

— Давно хотел спросить. Она тебе сестра, что ли?

Зита подумала и кивнула.

— Понятно. Для вас, южан, родство всегда было важно.

Зита слабо улыбнулась.

— Дурак, да? — усмехнулся Кунгурцев.

— Да.

— Знаю, — вздохнул парень. — Как-то у нас с тобой с самого начала наперекосяк пошло и никак не выправится. А надо, чтоб выправилось! Мне штатную сетку заполнять некем, руководящий состав выбило полностью. Ты, да я, да вон еще Лена.

Она безразлично пожала плечами. «Спартак» — самовосстанавливающаяся структура, на место убитых встанут новые командиры, опыт руководства имеет практически каждый спартаковец. Только погибших им — не заменить.

— Как не понимал тебя, так и не понимаю, — сказал Кунгурцев хмуро. — Ты действительно нерусская. Совсем другое мышление. Все же чуждые русскому языки сильно влияют! Русским вообще не стоит учить иностранные языки, предателями становятся! Как услышу твое «аэнтэба иа да», так внутри все дыбом встает! Извини.

— Знание языка помогает узнать народ, — тихо сказала Зита. — А узнать — значит, и полюбить, потому что в языке его душа. Да, я люблю Картли, в этом смысле ты прав. Но там… такие же люди, понимаешь? С теми же бедами и заботами, они так же любят детей и ненавидят врагов…

— То есть нас, — жестко сказал Кунгурцев.

— То есть нас, — согласилась она. — А мы — их. И я — посередине….

Кунгурцев остро глянул на нее, словно попытался заглянуть в душу.

— Тяжело?

— Сердце рвет, — призналась она. — Проклятая война…

— И на чью сторону встанешь в итоге?

— А у меня нет сторон. Я всех хороших людей люблю. И тебя, и того паренька из «Барсов Гомбори», помнишь? Джаиани — удивительно талантливая семья, они все музыканты, композиторы во многих поколениях… и очень, очень порядочные люди. Это у них наследственное.

— Как они свою Грузию воспевают — уржаться можно! — буркнул Кунгурцев. — На карте фиг разглядишь, а туда же, великая нация! В каждой песне или Руставели, или Пиросмани, потому что больше никого у них нет, но гордятся как!

— Есть немножко, — улыбнулась Зита. — Такой забавный национализм. Но из него выросли и страстная любовь к родине, и букет чудесных песен… А у нас угрюмый имперский национализм, и из него тоже выросли и патриотизм, и букет чудесных военных песен…

— Все равно не понимаю. Я вот знаю немецкий язык, переводчик второго класса как-никак, а что-то особой любви к Германии нет.

— А ты плохо его знаешь, — снова улыбнулась Зита. — Тебе бы Давида в инструкторы на пару лет, по-другому бы запел, по-немецки… О, Лена идет. Сейчас что-то скажет, вон как глазки сверкают.

— Значит, так, голубки влюбленные! — сердито сказала Лена и плюхнулась рядом. — Вас на минуту оставить невозможно, уже снюхались! Зита, я тебя поколочу когда-нибудь!

— А по существу? — усмехнулся Кунгурцев.

— А по существу мы, ребятки, переходим в прямое подчинение Главному политуправлению ВС, и предстоит нам сейчас двигать обратно! — сказала мрачно Лена. — Ибо на Южный фронт прибыл аж целый член Высшего Военного Совета. И какого-то хрена его понесло в Карс! Представляете?! На вертолете. Наверно, поверил, что наши технологии невидимости — самые невидимые в мире! Не, ну каков идиот?! Ну, его и сбили над бесполетной зоной. Типа вслепую, случайно. И тут же извинились. Вертолетчики, правда, молодцы, приземлились на спас-режиме, и даже почти никого не покалечили. Недалеко, километрах в пятидесяти от нас. Правда, и в тех же пятидесяти километрах от трассы. И сейчас они тащат этого мудака по горам к перевалу, ему там ножку, что ли, прищемило. А вместе с ним тащится вся шобла сопровождения, десяток рыл высокопоставленных офицеров при парадной форме! А за ними, надо полагать, выдвигаются егеря, кто ж такой жирный кус из зубов упустит… Да и хрен бы с ними со всеми, но там еще встрял один очень серьезный спец. Очень серьезный. Ведущий специалист по «хамелеонам». Если кто не понял, это благодаря ему мы все неоднократно оставались живыми. И вот у нас приказ Москвы, ребятки: вытащить всю эту шоблу за перевал. Не получится всех — хотя бы члена Военсовета и спеца. Не получится обоих — хотя бы спеца. Живым. Именно в такой последовательности. И без него нам лучше не возвращаться. В прямом смысле, так и предупредили. И теперь самое смешное: ты, подруга, его хорошо знаешь.

«Спартак» быстрым маршем шел по горам, не выбирая дорог. Правда, их здесь и не было. В нужном направлении — не было. Пятьдесят километров. Час для огневой платформы абсолютной проходимости по нормальной грунтовой дороге. Два — по плохой. И два дневных перехода ножками по горкам. Три, если нести раненого. Четыре — с неподготовленной группой… И нисколько, если на след встали егеря. И потому «Спартак» спешил.

Шли быстро, но аккуратно, с проверкой на мины и засады. Лена после очередного сеанса спецсвязи сделалась мрачной и предрекла, что сдохнет к ночи. Кунгурцев обнадежил — пойдем и ночью тоже. Логика проста: если сбили вертолет с эксклюзивными пассажирами, то обязательно отправят егерей проверить место падения. А у группы сопровождения и вертолетчиков — только легкое стрелковое, десантные «трещотки», удобные в ближнем городском бою и бесполезные для действий в горах. Значит, надо успеть раньше егерей. Всего-то делов — суточный марш-бросок. Оставили сверхкомплектный боезапас— не бросили, именно оставили! — и помаршировали, где ползком, а где бегом. Горы — они такие, ровного темпа не допускают… Возвращаться планировали тем же маршрутом, потому боезапас оставили с прицелом на бои прикрытия. С тем же прицелом в двух особо удобных для обороны местах оставили легкораненых. Главное — темп! Лена хрипела и беззвучно плакала. Оставили и ее с двумя девчонками-санитарами, тоже потерявшими все силы. И к утру вышли по сигналу маяка точно на группу. Вышли, услышали далеко внизу, в ущелье, рычание брони и облегченно вздохнули — успели! А броня… и что — броня? По горам броня не пройдет, даже огневые платформы абсолютной проходимости не пройдут. Ну а егеря — противник знакомый, предсказуемый, егерей есть чем встретить.

Кунгурцев по каким-то своим соображениям поделил отряд надвое, и к офицерам генштаба вышла малая часть «Спартака» во главе с Зитой. Хоть и предупредили заранее, что выйдут, но офицеры все равно вздрогнули и схватились за автоматы. Все же хорошая вещь — «хамелеон», лучше только «реактивка»…

Зита быстро оглядела подопечных. На легких носилках из аварийного комплекта вертолета — среднего возраста генерал, нога в бинтах. Эффектная женщина-военврач при нем — ну, это как полагается, удивительно, что всего одна. Группа личной охраны, пятеро мрачных бугаев в форме горных стрелков — тоже как полагается. Несколько офицеров, действительно в парадной форме. Отдельно — пожилой полковник, по виду совершенно не военный. И юный худой лейтенант рядом с ним. Тот самый серьезный военспец. Богдан Джепа, ее друг детства.

Она встретилась с ним глазами. Узнает или нет? Последний раз они виделись совсем маленькими… Она бы — не узнала. От прежнего Богдана в худом лейтенанте — только упрямый взгляд. Соответственно, и от той пухлой девочки из детства в ней нынешней мало что осталось, разве что цвет волос…

Лейтенант посмотрел на нее и равнодушно отвернулся.

— Подойди ближе, майорша! — раздался насмешливый голос от носилок. — Хоть посмотрю на знаменитую командиршу знаменитого «Спартака»!

Член Высшего Военного Совета смотрел на нее с легким превосходством… и презрением.

— Сдать оружие, майор! — жестко сказал он. — Арестована!