Дорога войны

27

Тентованный грузовик на полигоне дернулся и заглох. Инструктор-десантник выдал неслышимую из-за расстояния краткую оценку мастерства курсанта. Штурмовик за рулем озадаченно наклонился, разглядывая, очевидно, педали…

— Мешок! — беззлобно оценил Кунгурцев и выплюнул очередную травинку.

Зита сдержанно улыбнулась. Командир «Спартака» мог посмеиваться над подчиненными с полным правом, потому что полчаса назад мучился так же. Но вождение под чутким руководством Зиты все же сдал, молодец.

— Ангелинка наконец осилила офицерские экзамены, — сообщил Кунгурцев. — Кое-как. Последняя. Балда развеселая… Лейтенантское звание уже прилетело, хорошая вещь электронное делопроизводство… «Спартак» теперь — рота офицерского состава. Уникальное явление в армии. Не в курсе, куда нас теперь, таких необыкновенных?

— Мне откуда знать? — удивилась Зита. — Я же тут, вместе со всеми, на полигоне.

— Ну, у тебя регулярно проявляются очень неожиданные знакомства. И невозможные знания. Я и подумал — а вдруг?

Зита бросила на парня вопросительный взгляд. Такого Кунгурцева она прежде не видела. Без язвительности, без колючего презрительного взгляда, миролюбивого и добродушного. Заболел, что ли? Она не выдержала, так и спросила.

— Повзрослел, — усмехнулся Кунгурцев невесело. — Знаешь, я ведь тебя презирал все годы. За то, что ты постоянно в чьих-то руках. Что никогда не проводишь свободное время в спартаковской компании, все где-то в сторонке с командирами, шушукаешься о чем-то, секретничаешь… за многое, в общем. Но вот стал командиром «Спартака», и кое-что начало доходить… Я ведь считал, ты свое офицерское звание через постель получила. Многие, конечно, считали так же, но это не оправдание личной дурости… а на самом деле? Во сколько лет ты сдала офицерские экзамены, если не секрет?

— Не помню. Лет в тринадцать. А что?

— А то! — ожесточенно сказал штурмовик. — Дурак, вот что! Ты в тринадцать, а я в семнадцать, и то с огромным трудом! Я только сейчас, командиром «Спартака», начинаю понимать, какую работу ты тянула в штабе штурмовых отрядов! Маленькой девочкой! А мы все — шлюха, шлюха… Очевидного не желали замечать в упор! И насчет «шлюха» тоже совсем недавно дошло. Когда увидел, как тебя генерал обнимает и за собой тянет. Он ведь тебя не спрашивал! Мужчина, блин, самец-победитель… они все тебя не спрашивали, тянули и тянули руки. Тебе работать надо, вопросы по «Спартаку» решать, а они все ручонками под рубашку… Если честно, поражаюсь, как ты еще не возненавидела весь род мужской.

— Ну, мужчины так устроены, — слабо улыбнулась она.

— Вот и я о том же, — вздохнул Кунгурцев. — Так что прости дурака за все прошлое, ладно? Я ведь еще неделю назад зубами скрежетал. Как увижу, что ты снова с кем-то из командиров в сторонке — ага, думаю, с простыми спартаковцами брезгует дружить, ей мужиков подавай, полковников-генералов! Так бы и убил…

— А что изменилось? — полюбопытствовала она.

— Говорю же — повзрослел. Как сам потянул твою работу, так сразу повзрослел, идиот…

Кунгурцев в задумчивости снова сорвал травинку и покрутил в пальцах.

— Любому спартаковцу ничто не мешало подойти к тебе с любым вопросом. Или с разговором. С шутками. С дружбой той же, блин… Ничто не мешало! Ты не отталкивала никогда. Мы сами сторонились! Знаешь, это подсознательно чувствуется — чтоб подойти к тебе, надо самому сначала подняться до твоего уровня. Са-мо-му. А это очень непросто. Даже осознать — непросто. Я вот осознал, только когда заметил, что тоже… отдаляюсь. Другой уровень ответственности, другие умственные нагрузки. Соответственно, и шутки другие, и вообще сами разговоры…

Кунгурцев ожесточенно выкинул травинку и уставился в чистое небо.

— Неравенство людей — такая мерзость! — признался он. — Почему-то даже при социализме люди остаются разными! Вроде возможности одинаковые, а люди все равно разные, и сильно разные! По нравственности, по уму, по устремлениям. И по уровню разные, что особо противно! И никуда от этого не деться! Мне сейчас интересно, например, с тобой разговаривать, понимаешь? Не с Ангелинкой, не с Кирой — с тобой! Да еще с Леной. Удивительно умная и очень взрослая, хотя и конченая шлюха, конечно. Если б не ее тяга к мужским рукам… Но теперь я понимаю, почему ты дружила с Ратниковым, или с Каллистратовым, или еще с кем из взрослых… обидно все равно, но хотя бы понимаю!

Зита не смогла скрыть улыбку. Не очень-то он и повзрослел, если считает Лену шлюхой.

— Правильно сделали, что ввели сетку военно-гражданских званий! — убежденно сказал Кунгурцев. — Вопреки теории построения социализма, но все равно правильно! Хотя бы честно и понятно! Вот старший офицер, а вот сержант коммунальной службы! И…

— … и красивые умные девочки будут дружить только со старшими офицерами! — рассмеялась Зита.

Кунгурцев хмыкнул и спрятал улыбку.

— Ну, как-то так оно и представляется! — пробормотал он смущенно. — Селекция, направленный отбор… а что? Неплохой стимул для развития! Или я неправ?

— Прав, и даже не представляешь, насколько! — серьезно сказала Зита. — Мы не знаем, какова теория социализма. Мы — не знаем. Потому что снова идем первыми. Нащупываем путь во тьме. И ленские каторжные шахты, и абсолютная табель о рангах, и штурмовые отряды — это всё попытки нащупать путь к социализму, способы борьбы с человеческим зверством. «Спартак» в этом ряду является следующим шагом, прорывным в будущее. Командная структура «Спартака» уникальна и выходит далеко за сетку военно-гражданских званий, далеко и выше. Кстати о командной структуре «Спартака»… пожалуй, ты как его командир должен кое-что знать.

— Очередная тайна, не предназначенная для таких дурачков, как я? — спросил Кунгурцев, мгновенно помрачнев. — И много их еще?

— Эта — последняя. Так получилось, не обижайся. Войной выбило старшие возраста штурмовиков, всю командную линию, вы все пришли к руководству не совсем готовыми. Слишком детьми. Кое-что нельзя было доверить ни Орлову, ни Димитриади. Но ты действительно повзрослел. Готов слушать?

— Топ-секрет, расстрел сразу после ознакомления? — усмехнулся штурмовик.

— Нет, что ты, это наши внутренние дела. Так вот, для начала: Лена — не шлюха. В «Спартаке» она прежде всего — глава службы собственной безопасности. И еще старшина, что тоже немаловажно. Она реально вторая после тебя, вовсе не твой заместитель. А вне «Спартака»… догадывайся сам. Принимая во внимание, что ее увивания вокруг генералитета могут быть всего лишь малой частью, очень неприятной частью сложной, ответственной работы. Мы — политические войска, понимаешь? Желаем или нет, но мы в политике. Стоим на страже завоеваний социализма, но и одновременно состоим в определенной властной группировке. И у этой группировки имеется наверняка своя разведка и прочие неафишируемые службы…

— Значит, в «Спартаке» есть служба собственной безопасности, — хмуро пробормотал Кунгурцев. — Так-так. И всегда была, теперь это очевидно… Очень интересно. А сотрудников этой службы я имею право знать или как? Или все еще не дорос?

— Сергей, ты — командир, — пожала плечами Зита. — Ты — командир, понимаешь? Решай сам.

— А ты знаешь всех?

— Да, но только потому, что я ее создавала. Вместе с Алексеем. Вот, таблетка информносителя, тут всё. Структура, область компетенции, схемы проведенных операций, личные дела спартаковцев… в общем, всё. Дальше решай сам. Уверена, с Леной как-нибудь договоришься. Вон она, кстати, идет к нам. Сейчас что-нибудь скажет. Не просто же так ее вызывали в штаб.

— Спасибо, — тихо сказал Кунгурцев и мягко положил ладони на ее плечи. — Извини дурака. Ну, дурак я, это не лечится.

Она повернула голову. Парень смотрел ей прямо в глаза, и она отчетливо поняла, что сейчас он ее поцелует.

— Сестренка, ты вообще хоть кого-нибудь из командного состава пропускаешь? — хмуро спросила Лена. — Ни совести, ни скромности… Этого оставь мне, поняла?

Балерина отпихнула Зиту и улеглась на траву, бесцеремонно разместив голову на ноге Кунгурцева. Парень хмыкнул и щелкнул ее по носику, нежно, еле коснувшись.

— Значит, так, любовнички! — недовольно заявила Лена. — Забыли друг о дружке и слушаем сюда! Первое — попытки захвата спецназом «Спартака» не было. Вот совсем не было. Привиделось, понятно? И майора не было. Закопали и забыли. Вы бы видели, как мой генерал невинно глазками хлопал, обхохочешься! Но это ладно, это ожидаемо, хотя приятно… Второе! Кунгур, с капитаном тебя! Подтверждение только что пришло.

— А ты?

— А я нет, — легко сказала она. — Много нас таких задницами по штабу крутит, на всех званий не напасешься… не перебивай. Третье… мелочь, но вы оцените. Война закончилась. Супостаты спешно сдались, снова не удалось переименовать Стамбул, а жаль!

— Опа! — ошарашенно сказал Кунгурцев.

— А то! — с удовольствием подтвердила Лена. — Пока вы тут обцеловывались, мир изменился! Кстати, на Западном фронте тоже мир, сдулась нордическая раса, как только потери возросли! Война закончилась! Понимаете? Война — закончилась! И больше никто не погибнет! Будем жить, ребята!

Лена не выдержала, подскочила и с визгом повалила Кунгурцева на траву. Парень охотно принял ее в объятья… посмотрел поверх светлой макушки балеринки на Зиту, и улыбка медленно сползла с его лица. Лена мгновенно извернулась, глянула на подругу… приподнялась и схватила ее за плечи.

— Кто?!

Зита отрицательно покачала головой. Попыталась справиться с дрожащими губами — и не смогла.

— Песней станем мы, сказкой станем мы, будем, как правда, прямы… — прошептала она и мучительно скривилась. — Жили мы не зря, были, как заря, в небе победно горя…

— Кто?! — страшным шепотом спросила Лена. — Кто, Зита? Нахрен судьбу! Мы его из расположения бригады не выпустим! Кто?!

Зита молча смотрела на подругу, и слезы катились по ее лицу.

— Понятно, — мрачно сказала Лена. — А я уже размечталась, планы начала строить… Да и похрен! Судьбы нет! Еще посмотрим, кто кого!

— Я снова чего-то не должен знать? — сердито поинтересовался Кунгурцев, поднимаясь с травы.

— Чего тут знать? — буркнула Лена. — Видения у нее! Напридумывает чего попало, а потом сердце себе рвет на части… Судьбы нет, понятно?! Все от нас зависит! Кстати, четвертое — тебя, подружка, вызывают в штаб. Правительственная связь. Беги, он уже заждался. Да, есть еще и пятое, но это подождет!

Штаб бригады на этот раз расположился с комфортом в бывшем командном центре системы «Огненный вал», глубоко под землей, но Зиту от входа перенаправили к неприметной машине спецсвязи. Внутри ее ждали. Бледнолицый капитан, явно нечасто бывающий под солнцем, протянул ей похожее на противогаз интерфейс-устройство, пояснил, как пользоваться, и вышел из машины.

— Здравствуй, черноглазая.

Майор — майор ли? — Каллистратов смотрел на нее с экрана с непонятным вопросом в глазах. Она тоже пристально вглядывалась в такое родное, такое до мельчайших подробностей знакомое лицо. Ее учитель, командир, ее… почти что бог ее маленькой личной вселенной.

Молчание длилось и длилось, но совершенно не мешало им, им достаточно было просто смотреть друг на друга, и больше ничего на свете не требовалось.

— Вот такие дела, Зита, — наконец сказал майор. — Мы победили. Россия восстановлена в прежних границах, Кавказ и Закавказье получили статус доминионов… Но самое главное — Особый Заполярный военный округ вошел отдельным блоком в руководство страны. Мы победили.

— Кто вы теперь, Владимир Данилович? — тихо спросила она.

— А сама как думаешь? — вдруг заинтересовался майор.

— Ферр, — пожала плечами она. — Коллективный Ферр.

— Ну почему так сразу Ферр? — пробормотал майор. — Он, между прочим, на месте, очень удобная говорящая голова… Но в целом да. Как догадалась?

— Заметно. За последние семь лет внутренняя политика страны менялась трижды. Вывод озвучить?

— Четырежды, — хмуро поправил майор. — Но в целом ты верно поняла: тайная борьба за высшую власть и дворцовые перевороты при неизменности общего курса. России без социализма не выжить, это понимают все. А вот что такое социализм и каким путем к нему двигаться — мнения уже расходятся. Причем радикально… И вот тут у нас имеется очень неприятная новость. Очень, очень неприятная. Мы — победили. А я — проиграл.

Майор устало потер отечное лицо.

— Война, — признался он. — Проклятая война. Не все учел я, Зитонька. Не просчитал последствия. Штурмовые отряды выбиты под корень. «Соколы России» выбиты под корень. Мне не с кем строить новое общество, кадровый конвейер уничтожен. Не с кем. А без своих кадров… недалеко уйдем от того, что нагородил Ферр. Так и останемся больше олигархатом, чем социализмом. Россия оказалась более неподъемной, чем подкупольники, вот какая гадость. Особенно — Москва. Другой менталитет, по сути совсем другой народ. Другая страна. У нас не хватает на нее кадров. А вот все остальные силы устраивают те кадры, которые там уже есть…

— «Спартак» жив, Владимир Данилович! — твердо сказала она. — Значит, жива надежда! Война закончена. Восстановим систему подготовки штурмовых отрядов и, пусть и с отсрочкой на несколько лет, вырвемся из подкупольника!

— «Спартак», — сказал майор и опустил глаза. — Значит, «Спартак»… в раскладах не учтен, считается слишком незначительной силой… Зита, вы нужны мне здесь! Нужны все, способные держать оружие! Без верных лично мне боевых частей мне просто не вырваться из столицы. Если доберусь до «Атомного пояса Сибири» — тогда еще поборемся, тогда не все потеряно… Вот так обстоят наши дела, если совсем честно.

Майор поднял голову и словно преобразился. На нее смотрел жесткий, уверенный в себе лидер.

— Организуй борт до Кубинки! — приказал он. — Сумеешь? Переворот начался от вас, значит, должны быть наши сторонники! Сумеешь?! Отлично! В Кубинке вас встретит мой человек, дальше — по инструкциям. Инструкции получит текущий командир «Спартака». Кто у тебя сейчас?

— Кунгурцев.

— Самое то! — усмехнулся майор. — Жесток и умен! Напьемся на прощание московской кровушки досыта… А для тебя у меня отдельный приказ! Ты не летишь.

Майор наклонился вперед, словно пытаясь заглянуть ей в глаза поглубже.

— Уходи, — четко сказал он. — Поняла? Уходи. Останься живой. И если я не смогу… продолжи начатое нами! Потому что «Спартак» — это ты! Не я, не инструктора — ты! Не знаю как — но возроди «Спартак»! Наш опыт бесценен, он не должен пропасть в волнах истории! Это — приказ, поняла?

А у нее вдруг всплыл в памяти спокойный голос Давида: «Меня в любом случае будут убивать свои… И тут очень важно знать, какие именно свои.»

— Товарищ майор, — тихо спросила она, не глядя на мужчину. — Вы можете сказать, где сейчас Давид Матевосян?

Ответ прозвучал, когда она уже решила, что его не будет.

— Давид погиб. Мы сдали его туркам… по политическим причинам. Таково было необсуждаемое условие мира. Я лично был против, но мой голос — не решающий. Он укрылся в родовом селе и отбивался до последнего. Его расстреляли вместе с домом. Это все, что мне известно.

Она поняла несказанное. Майор предупредил своего ученика. Предупредил вопреки коллективному решению зачистить носителей опасных знаний. Сделал все, что смог. Давид успел добраться до родового села. И еще она поняла — майор не доверяет даже правительственной спецсвязи.

— Ты нужна мне! — вдруг сказал майор с тоской. — Если б ты знала, как нужна! Здесь, рядом со мной! Но еще нужнее, чтоб осталась живой. Уходи немедленно, поняла? Позови Кунгурцева. И прощай.

Воздух над раскаленной плоскостью военного аэродрома дрожал и плыл прозрачным маревом. Транспортная «калоша» вдалеке бешено раскручивала винты. Зита озадаченно посмотрела на выстроившихся спартаковцев. Как-то раньше она не замечала за штурмовиками тяги к парадным выкрутасам.

— Ребята хотят с тобой попрощаться, — сказал над ухом Кунгурцев.

— Я не заготовила речь, — попыталась воспротивиться она.

— Говорить не надо. Ребята просто хотят попрощаться.

Она осмотрела строй. Пятьдесят оставшихся в живых спартаковцев из прибывших вместе с ней двухсот. Отделение новичков из Пятерки — все, что осталось от их штурмового отряда. Загорелые худые лица, жесткие спокойные взгляды. Оружие, оружие. Настоящие волки войны. Совсем не те, кому она обещала когда-то вырваться из подкупольника. В чем-то неуловимо чужие. Может, просто повзрослели? Она внезапно отметила, как за лето вытянулись ребята — Лена, совсем недавно не сильно уступавшая штурмовикам в росте, теперь едва касалась черным беретом их плеч. Но задирала свой носик по-прежнему задорно.

— Командуй, Сергей! — усмехнулась она. — «Спартак» теперь твой, по-настоящему твой. Никакие грачки не мешают.

Кунгурцев почему-то иронично хмыкнул.

— Смирно! — разнесся над аэродромом его голос. — Решение общего совета отряда «Спартак»! Майора политических войск Зиту Лебедь считать бессменным командиром «Спартака»!

Вскинулись к черным беретам в воинском приветствии ладони.

— Независимо от ее желания и местонахождения, — пробурчал тихонько Кунгурцев. — А все прочие — всего лишь исполняющие обязанности! Здорово, да? Я, кстати, был против, но меня не спросили.

Она не выдержала, порывисто развернулась и расцеловала недовольного штурмовика.

— Ну вот! — раздался язвительный голосок Лены. — Еще один! Поздравляю с приемом в высшую лигу!

Кунгурцев посмотрел на белокурую злюку. Подумал. Отстранил Зиту, подошел к строю, легко поднял оттуда Лену, что-то шепнул ей — и поцеловал. И прижал к себе, как будто боялся потерять.

— Дождалась! — вдруг разрыдалась Лена. — Дурачок мой ненаглядный! Все же дождалась! Теперь я тебя не отпущу, понял?! До конца жизни!

Лена подняла заплаканное, но сияющее от счастья лицо и показала Зите язык.

Штурмовики уходили к транспортному вертолету, и Зите казалось, что они словно идут по раскаленному дрожащему воздуху и поднимаются в небо.

— Жили вы не зря, — прошептала Зита и смахнула слезы. — Были, как заря… в небе победно горя…

В памяти снова зазвучал голос Давида: «… и если меня будут убивать в моем доме, значит, не всё предано, и я жив…»

Она поправила на плече верную снайперскую «птичку», подхватила диверсионный рюкзак и зашагала к ожидающему ее штабному броневику.

Даже в родном селе Давида мало кто знал, что дом его деда стоит на основании бывшего подземного храма. Из которого еще во времена османского владычества осторожные монахи пробили тайные ходы… Так что Давид жив. Осталось найти его и решить, как, под каким видом вернуться с ним в подкупольники и продолжить дело, начатое их учителем. А еще ей страстно захотелось иметь детей, много детей… Сможет ли она? Да почему нет? С таким стимулом до самого Тбилиси дойти можно! Тем более что до перевала капитан Ченцов пообещал подбросить.