Дорога войны

25

— Я его убью.

Она открыла глаза. Штурмовик смотрел на нее упрямо и зло. Так. Поляков Вячеслав. Из недавнего пополнения. Лена отзывалась о нем одобрительно. Штурмовики Тройки вообще-то отличались на всех соревнованиях своей приблатненностью, уголовными традициями, отчего были естественными врагами «Спартака», однако этот парень сумел и в такой среде остаться честным и незамаранным. Свои его снисходительно уважали за спортивные успехи.

— Члена Высшего Военного Совета убьешь? — уточнила она на всякий случай. — Одного из главных руководителей российской армии?

— А мне пофиг, насколько высоко стоит козел. Козлов положено стрелять. На мясо.

— Да ты поэт, — усмехнулась она и села.

Пара часов дремоты помогла, голова прояснилась, чугунная тяжесть в ногах от ночного марш-броска сменилась просто тяжестью. Все же юность — прекрасная пора, силы бурлят и выплескиваются, и кажется иногда, что невозможного нет…

Штурмовик на ее замечание обидчиво набычился, и она поняла — действительно убьет. Не выдержала, душераздирающе зевнула, потом потянулась от души, потерла лицо ладонями и внимательно уставилась на парня.

— Ты молодец, что предупредил, — серьезно сказала она. — Запрещаю.

— Я…

— А я — запрещаю.

— Я только хотел сказать, что у санинструктора как бы такого права нет, — криво усмехнулся штурмовик. — Ты же сейчас санинструктор, а командиром Кунгур, так?

— Не совсем. Разберешься потом в наших тонкостях. Я — запрещаю. Включи голову, Слава. За покушение на убийство члена Высшего Военного Совета «Спартак» расстреляют, остальные штурмовые отряды расформируют, командный состав загонят на ленские шахты. Покушение на одного из руководителей страны не из-за внутренних разборок, а снизу — это покушение на основы государственности, нам такого не простят. Мечтаешь одним движением пальца уничтожить штурмовые отряды?

Штурмовик сразу не нашелся с ответом, оглянулся на ночной лагерь внизу.

— Не покушение, а убийство, — буркнул он в результате. — Застрелить его даже отсюда — раз плюнуть. Торчит у огня, как мишень с подсветкой, урод… Сказали же, четко сказали — костры не разжигать! Нет, запалили! Холодно им! Ты, значит, должна спать под деревом, тебе не холодно, а здоровенные мужики замерзли!

— Там женщина, — заметила она. — Нетренированная, в неподходящей одежде. В юбке. Ты сидел ночью в горном лесу в юбке, с голыми ногами? У нее даже у костра зуб на зуб не попадает. И еще — раненый, ему тоже необходимо тепло.

— Егеря в трех километрах, а они тут сидят, греются! — неуступчиво сказал штурмовик. — Как дадут сейчас самонаводящейся с тепловой головкой! Вообще был бы идеальный вариант…

— Слава, включи голову, — терпеливо повторила она. — Там, в лагере, между прочим, находится один из разработчиков «хамелеонов». По нему тоже ракетой?

— А это интересный вопрос, — с неожиданной разумностью заметил штурмовик. — О личной ответственности. Те, кто рядом с этим уродом — они непричастны к его преступлениям, что ли? Вот он приказал тебя арестовать. Его охранники, между прочим, выполнили б приказ, если б не оказались под прицелом десятка стволов. И твой военспец стоял рядом и помалкивал. И офицеры генштаба. Они все ноги тебе целовать должны за то, что ты, девчонка, тащишь за мужиков войну! Ноги целовать! А они стояли и помалкивали! Он ведь за твоей жизнью на фронт приперся, скажешь, нет? И что, тоже помалкивать и стоять рядом, как его телохраны, да? Мы не для того в штурмовой отряд пришли! Нет, Зита, придется убирать этого козла, я его вместе с сопровождением приговорю, причем с огромным удовольствием! Они его поддерживают, обслуживают, прикрывают, молчаливо одобряют — они тоже ответят!

Штурмовик смотрел на лагерь жестоко и непреклонно. Юный, категоричный фанатик.

— У тебя очень грамотная, правильная речь, — заметила она. — Пишешь?

— В школьном театре играл. Зита, я его все равно убью. За тебя. За всех, кого мы потеряли в горах. Учти, это не только мое решение. Все ребята поддержали.

— Но не здесь же, — еле слышно заметила она. — И не ты.

Штурмовик помолчал, потом усмехнулся.

— Вот оно что. Мы в Тройке давно подозревали. Ходили слухи, что «Спартак» никому не прощает. Что есть у вас группа специально обученных неприметных товарищей. Оказывается, не слухи. Товарищ майор, прошу включить меня в группу ликвидаторов! Я выполнил мастерский норматив по боевому самбо, а как стреляю, сама видела на соревнованиях… Зита, я «Спартак» не подведу!

— Просто будь настоящим спартаковцем.

— Зита, я…

— Слава! — сказала она серьезно. — Мы в первую очередь и на всю жизнь — политические войска. Прежде всего — бойцы внутреннего фронта. Спецназ, диверсанты — это все временно, потому что война. Мы все давали присягу стоять на страже социализма. На всю жизнь давали. Одна из наших задач — стрелять врагов социализма. Война закончится, а задача останется. Просто будь настоящим спартаковцем. Поверь, это очень и очень много для человека, далеко не каждый достоин, а из достойных — далеко не каждый справится. Понял?

— Кажется, начинаю понимать, — снова усмехнулся штурмовик. — В смысле, почему командиром Кунгурцев, но решения принимаешь ты. Наши внутренние тонкости. Я понял. Разрешите идти?

— Останься пока неподалеку. Похоже, предстоит важный разговор, присмотри, чтоб никто не болтался рядом, кроме тебя.

Она непроизвольно села ровнее, поправила волосы. Узнает или нет? А если узнает, то как? А…

Лейтенант инженерно-технических войск, серьезный военспец и разработчик уникального «хамелеона», а в далеком детстве гениальный мальчик и просто ее лучший друг Богдан Джепа пошарил рукой по лесной подстилке, отбросил шишки и сел аккуратно рядом с ней.

— Это ты? — спросил он негромко.

— Это ты? — эхом откликнулась она.

Лейтенант призадумался.

— Что, настолько непохож?

— Да, — призналась она. — Только взгляд остался прежним. А я… сильно изменилась?

— Даже взгляд стал другим. Встретил бы на улице — не узнал.

Они помолчали в затруднении.

— Знаешь, я в детстве часто мечтал, что вернусь в Копейку, — тихо сказал лейтенант. — Что выбежит мне навстречу черноглазая девочка, с визгом бросится на шею… я упаду, естественно, под таким-то весом… и скажу потом ей много-много слов, какая она замечательная, красивая, как спасла мне жизнь… и назову звездной принцессой. И возьму на руки. Почти каждый день мечтал, представлял в подробностях. И чем старше становился, тем отчетливей представлял… А сейчас сижу рядом с тобой, смотрю на совершенно незнакомую, чужую девушку, и ни одного слова в голову не приходит. И почему так — не понимаю.

— Откуда узнал, что жизнь спасла? — полюбопытствовала она.

— От отчима. Он — главврач того самого госпиталя, где ты вокруг охранника прыгала и орала. Настолько впечатлился твоим выступлением, что специально разыскал нас в Иркутске. Захотелось посмотреть на такого необыкновенного парня, как я. Ну, я ему понравился, а потом и мама, а дальше оно как-то само… Так что ты еще и нашу семейную жизнь устроила. А я сижу, как дурак, и не знаю, о чем говорить.

Боится, поняла она с грустью. Боится узнать, что у меня кто-то есть близкий, любимый. Не наивный мечтатель, и не был им никогда, понимает хорошо, что не может девочка до семнадцати лет дожить и ни с кем не дружить, не обниматься, не целоваться… По-прежнему гордый, по-прежнему властный Богдан, не хочет и не может оказаться вторым… А его девочка из детства давно стала взрослой.

— Давай тогда поговорим о деле, — тихо предложила она.

— Значит, о деле… В курсе, что этот… член Военсовета конкретно за тобой в бригаду прилетал? Ну вот, будь в курсе. И делай выводы. И будет очень хорошо, если в результате твоих выводов он останется где-нибудь под кустом в горах. При любом другом варианте тебя арестуют сразу, как только окажемся у своих. У условно своих. Понятно?

— Нет.

Лейтенант хмыкнул, в затруднении прищелкнул пальцами.

— В руководстве страны есть группировки, — осторожно сказал он в результате. — Иногда враждебные друг другу. Так вот, данный член Военсовета и штурмовые отряды — по разные стороны условной баррикады. Штурмовики — креатура новой «сибирской» волны, ваши сейчас уверенно теснят старичков… Я не знаю, каким непостижимым образом ты связана с высшим руководством страны, но совсем не удивлен, между прочим. Кому-то ты там, наверху, очень дорога. Это — такой козырь в переговорах о власти, который никто не упустит! Зита, что бы ты ни делала, тебя все равно арестуют. Это политика. Теперь понимаешь?

— Нет. Что мне даст устранение одного человека?

— Отсрочку, — серьезно сказал лейтенант. — Два-три дня — это иногда очень много. Зита. Я его сам застрелю, вы только не мешайте.

— И тем самым подведешь под уничтожение «Спартак»? Нет.

— «Спартак», — задумчиво сказал лейтенант. — Белые звезды, чистые сердца? Слышал. Да, это важно. Но… вас же почти всех перебили? Сколько у тебя бойцов? Восемь? А сколько останется, когда прорвемся к своим? Я, кстати, не представляю, как мы это сделаем. Что-то мне не верится, что нас так вот запросто выпустят из гор. Политика, блин…

— Восемь — группа сопровождения, — слабо улыбнулась Зита. — «Спартак» — там, позади, держит егерей. И частично впереди, проводит разведку. Ты сказал — три дня отсрочки? Три дня у меня будут.

— Ну вы и!.. Что, уже все сами распланировали?

— Держись подальше от члена Военсовета, — серьезно посоветовала она. — Если жить хочешь. Мы-то распланировали, но ребята могут не удержаться. Многим хочется оставить его под кустом в надежде, что война спишет. К сожалению, не спишет, гибель политика такого уровня будут расследовать очень серьезно и до правды все равно докопаются. Только не все это понимают. Как тебя вообще угораздило в его свиту?! Вроде такой правильный мальчик был!

— Да я не в его свите, — хмыкнул лейтенант. — Он мой вертолет забрал. Я с помощником по делам КБ в бригаду прилетел, результаты боевых испытаний «хамелеона» собирали, ну и нарвались на самодура. Не стрелять же его при свидетелях? Кстати, о боевых испытаниях: претензии к «хамелеонам» есть? Давай, начинай ругаться матом, не стесняйся.

— Ребята восхищены твоей работой. Если б не «хамелеоны», нас бы уже давно в живых никого не осталось.

— Ну, не совсем она и моя, — честно признал лейтенант. — Я так, в основном программное обеспечение для модулей писал. Но все равно лестно. Так что? Претензий, замечаний и пожеланий нет?!

— Ну почему же нет? — оживилась она. — Так не бывает! Записывай! Во-первых, холодные…

— Э, у вас же летний вариант!

— Ну и что?! Ночью спать — холодно! Чуть не околела под деревом! Вот, потрогай, какие руки ледяные!

Он осторожно коснулся ее рук… и вдруг порывисто обнял. Она с готовностью уткнулась в его грудь.

— Ты ничуть не изменилась, — тихонько заметил он спустя некоторое время. — Носом хлюпаешь… И в детстве такой же была. В деле — как сталь. В дружбе — нежная…

— Да и ты такой же, как был! — всхлипнула она. — Умненький, рациональный… и упрямый, как баран. Богдан, не трогай его, не подставляй «Спартак»! Дай нам их всех вывести!

— Обещаю, — неохотно сказал лейтенант. — Здесь — не трону. Хотя очень хочется. Очень.

Утро началось предсказуемо — с сухого кашля у доброй половины офицеров свиты. Вряд ли кто из них имел диверсантский навык утыкаться носом в теплое на горных ночевках, вот и наглотались стылого воздуха. Тут палатки-спальники не помогали, они исключительно против ветра и дождя. Не просто так спартаковцы предпочитали ночевать в одной палатке вдвоем, но разве офицерам генштаба что-то докажешь?

Она прошлась, послушала. Вроде ничего особо серьезного, так, раздражение верхних дыхательных… Скептически посмотрела на ободранные ноги под короткой юбкой красавицы-военврача, поколебалась, но все же отдала ей запасные брюки. Не личные, Лена ночью передала свою десантную полевую. Было серьезное опасение, что женщина откажется терять привлекательность перед хозяином, но военврач оказалась не только красивой, но и благоразумной, переоделась мгновенно. И ни слова никому о том, что форма явно не с широких бедер Зиты. Ну да, приближенное лицо, старается лишний раз умом не отсвечивать, у нее совсем другие обязанности.

Сам выход к перевалу оказался на удивление легким. Не давила постоянная угроза обнаружения, не грохотали в вышине зловещим предупреждением двигатели «Саранчи». Егеря пару раз нарвались на снайперские засады и теперь осторожно следовали в приличном отдалении. Даже минами не пытались накрыть возможные пути отхода группы. Наверняка приберегли какую-то пакость напоследок типа парочки «Рабатов» в альпийской зоне, где от них не спрятаться и не убежать. Когда убедятся, что упускают группу — запросто могут наплевать на условия перемирия, как плевали раньше.

Группа передвигалась медленно, и Зита фактически отдыхала. Шла потихоньку в передовом охранении, поглядывала по въевшейся привычке на предмет мин и засад, хотя спартаковцы, проверявшие маршрут отхода, кратко сообщали, что все чисто. Рациями почти не пользовались, потому что у охранников члена Военсовета были такие же «шагай-болтай», а им ни к чему знать, что «Спартак» уцелел. Поэтому Лена появилась рядом без предупреждения. Вроде не было никого, а потом от дерева отделилась почти неразличимая в «хамелеоне» фигурка. Научилась, засранка, спартаковским фокусам, начала чувствовать лес. Следом за ней появился Кунгурцев. Он просто подошел, не скрываясь, понимал отлично, что за внезапное появление можно и пулю схлопотать. Штурмовик безразлично жевал какую-то травинку и на Зиту не смотрел. Понятно.

— Нет, — сказала она.

— Подруга, а ты понимаешь, что тебе до ареста остался один день?

Лена сердито помахала пальчиком перед ее носом:

— Один — день! А ты говоришь — нет!

— Убийство члена Военсовета поставит крест на штурмовых отрядах, — напомнила она очевидное.

— А нам пофиг! — зло сказала Лена. — «Спартак» своих не сдает! Еще посмотрим, кто на ком поставит крест! Он у нас сам застрелится! И толпа свидетелей подтвердит! Хором! А еще лучше — егеря догонят и в стр-рашной схватке прострелят ему башку! Случайным метким снайперским выстрелом! Это вообще влегкую организовать!

— Космическую видеосъемку куда денешь? — напомнила Зита. — Показания свидетелей? Он под постоянной охраной, и охранники — профессионалы. Уж они заметят, откуда и как прилетела пуля.

— Пфе! — пренебрежительно сказала Лена.

— Вообще-то есть другое решение, — сказал Кунгурцев лениво. — Уйти.

— Куда уйти? — не поняла Лена.

— А куда хочет. К своему Давиду. Или просто вниз. Поживет под любимыми небесами Картли, песенки попоет, хачапури покушает… с виноградом. Она — не ты, она как бы кадровая разведчица «Мхедриони» по документам. Или на самом деле, пока не очень понятно. Ей везде свободная дорога, Ящер видел. К «Спартаку» вопросов ведь нет? Только к ней? Ну и… нет человека — нет вопросов. Не она первая.

Кунгурцев выплюнул травинку и ушел.

— И многие так думают? — спросила Зита.

— В наличии, — хмуро сказала Лена. — Только по разным причинам. Мы действительно не видим возможности вывести тебя из-под удара. Устранение члена Военсовета — это так, от отчаяния… не будет его, еще кто-нибудь появится по твою душу, это все понимают. Может, и вправду?.. Останешься живой, это уже очень много! На юге поживешь, в море покупаешься…

— А ты сама бы ушла?

— Я? Я-то, конечно…

Лена сбилась и озадаченно задумалась. Результат размышлений ее, похоже, неприятно поразил, потому что ее подвижная мордашка вытянулась от удивления.

— Знаешь, когда мы на курсах кадрового госрезерва изучали историю, — пробормотала она, — ну, настоящую историю, а не то, что толкают в школах… я тогда не могла понять, почему в эпохи репрессий никто реально не сопротивлялся. Ладно простые граждане, у них особых возможностей не было, хотя даже они могли бы, например, прихватить с собой на тот свет парочку палачей… но высшее руководство?! Почему никто не сбежал за границу? Уж у них вариантов хватало! Никто не сбежал, никто не окружил свой особняк преданными военными частями! Даже не отстреливался никто! А вот сейчас ты задала вопрос, и чувствую я, что тоже повела б себя, как те дураки… Ну кто я без России? Кому я там нужна, на Западе? Кто мне там нужен?! Всей-то разницы — я бы отстреливалась! Кровушки на прощание пролила бы, насколько руки дотянулись бы!.. Значит, не уйдешь? Ох ты и дура… и я тоже.

Лена вдруг остро глянула на подругу:

— А признайся-ка, дорогуша, ты ведь против ликвидации члена Военсовета не столько из-за того, что это навредит штурмовым отрядам, сколько из жалости! И не пытайся соврать, я тебя знаю!

— Он — один из тех, кто воссоздал нашу страну, — тихо напомнила Зита. — Плохо, через кровь, но воссоздал. Он совершал великие дела…Бесстрашный и сильный мужчина. Почему непременно надо убивать? Не понимаю… Может, он искренне считает, что его путь, выбранный для России — единственно правильный, и удержать страну можно только в беспрекословном подчинении…

— Вот, я так и знала! — с удовлетворением отметила Лена. — Подруга, твоя доброта тебя погубит. Он — наш враг. Вот почему надо убивать! Грохнуть и забыть!

— Слушай и запоминай! — негромко, но четко сказала Зита. — Бойцов сопровождения я попарно отправлю в прикрытие. Оставьте их в отряде. Последней уйду сама. Сопровождать группу офицеров генштаба на последнем переходе скрытно. Пусть их выведут через перевал десантники, нам лишняя слава ни к чему. «Спартаку» выходить самостоятельно через двое суток. Передай Кунгурцеву к исполнению.

— А если не подчинится? Он как бы сейчас командир…

— Передай так, чтоб подчинился. Ты это умеешь.

— Ну, так-то да… А жаль. За спасение высшего военного руководства нам всем светило звание Героя России, а это, не много не мало, а пожизненные льготы!

— Обойдемся, — усмехнулась Зита. — Воюем не за награды.

— Э… так ты, получается, уже и с членом Военсовета снюхалась, и вы все промеж себя порешали? — вдруг восторженно округлила глаза Лена. — Типа выйдем позже, и он как бы тебя потеряет? Ну ты и… еврейка тбилисская! В рейде, в присутствии официальной наложницы — как?! А мы головы ломали, как тебя от ареста спасти! Нафига, спрашивается? Там, где мужики, ты как рыбка в воде! Завидую! И когда-нибудь поколочу!

Лена подпрыгнула, чмокнула ее в щеку и убежала. Она с улыбкой посмотрела подруге вслед.

Щелкнула рация.

— Зита, старший телохран ушел в твою сторону! — доложил один из штурмовиков.

Ей не понравился его голос. Такой… бодрый, молодцеватый. Врут таким голосом, преданно уставясь в глаза начальству.

— Когда ушел? — на всякий случай уточнила она.

На том конце ожидаемо замялись. Понятно. Ну, вот и повод отправить очередную пару к отряду.

— Выдвигаешься с напарником в прикрытие! — холодно распорядилась она. — Кунгурцев поставит задачу.

— Зита, мы…

— Вы не должны были замалчивать важные факты, — перебила она. — Из-за ложного чувства стыда. Будете отвечать на совете отряда. Отправляйтесь.

Потом она не спеша развернулась. Что ж, когда-то это должно было произойти. «Спартак» — вовсе не подразделение суперменов, служба охраны высших должностных лиц превосходит штурмовиков на голову. В своей, разумеется, сфере деятельности.

Он стоял за ее спиной, автомат беспечно заткнут в крепление. Старший группы телохранителей. Высокий немногословный мужчина. Впрочем, телохранители все не отличались разговорчивостью.

— Зита? — уточнил он. — Зита Лебедь? Сестра трижды Героя Сибири Андрея Лебедя?

Они кивнула.

— Меня попросили донести до вас, что общество ветеранов войск специального назначения в сложившихся политических условиях отзывает свое обещание охраны и покровительства, — неторопливо сказал мужчина. Помолчал и буднично добавил:

— Но не я лично.

Охранник подумал, кивнул собственным мыслям и достал из крепления десантный автомат.

— Информация, которая наверняка будет вам полезна в будущем: вот эта коробочка на прицеле — «Вектор», дополнительное приложение для стрельбы на слух. В последующих модификациях прицелов от него отказались ввиду малой эффективности, но на первой серии он имеется. Что следует знать и учитывать в дальнейшей работе — у «Вектора» есть незадокументированная возможность. Если его немножко подкрутить, он может работать в режиме звукового сканера на дальностях до сотни метров.

Телохранитель внимательно посмотрел на нее, проверяя, все ли правильно поняла глупая девочка.

— Я правильно догадываюсь, что нас не собираются выпускать из гор? — сменил он в результате тему. — И что именно впереди? Броня или ударные дроны? Или просто егеря?

— Броня. И егеря. Ударные дроны не летают, боятся «Вулканов».

— Наша помощь требуется? — деловито поинтересовался телохранитель.

— Разве что у вас найдется в разгрузке парочка противотанковых ракетных комплексов, — с сожалением сказала она.

— М-да, наши трещотки против брони, конечно, не тянут… ну, тогда удачи, госпожа майор. Да, ваше лестное мнение о неких членах Военсовета я Главному передам. Попозже. Он наверняка заценит.

Мужчина еле заметно улыбнулся и ушел. Еще один настоящий мужчина, встретившийся ей на жизненном пути.

Все же война — суровая учительница. Погибшие похоронены, зато выжившие спокойно проводят операции, на которых совсем недавно полегли бы все. Их бы нынешний опыт тем ребятам, которые сгорели в атаке на «Рабата»… И не только штурмовики, но и военные производства научились многому. Научились главному — мгновенно реагировать на вызовы войны. И вот уже в линейке выстрелов к «реактивке» нашли свое место спецбоеприпасы. Очень дорогие, очень редкие, зато как дашь такими по броне — и вся электроника вокруг горит к чертям. И превращаются суперсовременные, роботизированные машины для уничтожения людей в обычные железки уровня середины двадцатого века, в которых все зависит только от экипажей. Ну а экипажи и перестрелять можно, или на крайний случай ослепить…

Так и сделали. Подобрались к грунтовке, как рекомендуется в наставлениях, «умело используя особенности местности». Еще месяц назад не смогли бы, а сейчас — привычно, рутинно. Подобрались, заглушили машинам сопровождения связь и ослепили дымовухами. И прошли офицеры генштаба через просматриваемую зону прогулочным шагом, и носилки с собой пронесли без проблем. И потащились вверх по редкому лесу без помех, хотя должны были по договоренности зайцами скакать!

Зита уходила следом за ними. Сначала хотела присоединиться к «Спартаку», но словно толкнуло что-то тревожное в груди. Уж слишком настойчиво шли за ними егеря. Теряли людей в засадах, но шли. Непохоже на «Соколов Босфора». Тем более непохоже на европейских спецназовцев, уж они свои жизни ценили…

Так что, когда посыпались из-под защиты брони бойцы, когда бросились цепью вдогонку, ей пришлось принимать бой в одиночку. Странно, но она не волновалась. Накинула на лицо прицельный щиток… и словно встал рядом с ней, расставив ноги, любимый брат Андрюшка, шепнул, как когда-то в видении: «Нельзя использовать компенсатор, это опасно, смертельно опасно! Но иногда — необходимо!» Он стрелял вместе с ней, и бежал вместе с ней, прикрывая ее своим телом от пуль. Это было невозможно, но именно так она ощущала бой.

«Спартак» подоспел, когда уже улетела в хвою пустая кассета, когда она хладнокровно добивала последние выстрелы к «реактивке». Бронебойными по живым телам. Преследователей расстреляли в спину, с близкой дистанции. Она не пошла смотреть на убитых. И не отличить русских от европейцев, и… и что бы дало ей это знание? Но внутри все равно было пакостно. Сколько русских уехало в свое время за границу? Не их ли она расстреливала только что?

За нее посмотрел Кунгурцев. Посмотрел, помрачнел и молча пробежал мимо нее.

Потом они двое суток отлеживались в лесу. И все это время на трассе происходило непонятное движение. Кто, куда и почему — спросить не у кого. Кунгурцев в категорической форме запретил все виды связи, и Зита с ним была согласна. Для пользы дела — штурмовиков сейчас нет! А спецсвязь… и что — спецсвязь? Ну, пуля попала в блок! Крупнокалиберная! Для надежности — действительно попала. Лена мрачно бурчала, что за такие фокусы ее вздернут на рее, но без огонька, слишком умотал ее рейд. Да и всех умотал.

Выходили к тоннелю, как всегда, ночью. По привычке — рассредоточенно. Зита машинально, как перед боем, проверила легкость хода финки в ножнах. Потом сама на себя рассердилась: ведь знает же, отлично знает, что бесполезна финка в бою, что пистолет и быстрее, и надежней! Но прицепилось паразитное движение, и фиг отучишься!

Она ожидала у тоннеля большие неприятности, потому и готовилась ко всему. В том числе и к бою. Мало ли что обещал друг юности, пусть и обещал очень уверенно. И мало ли что навыдумывала подружка Лена! Да, ей глянулся член Высшего Военного Совета, и она, судя по некоторым деталям, тоже привлекла его внимание, но какое это имеет значение в политике? Так что готовилась ко всему. Но действительность превзошла все ее самые мрачные прогнозы.

— «Спартак»? — радостно оскалился им знакомый десантник из встречающего наряда. — Медленно ходите! Самое интересное пропустили! Что, не знаете еще? Ну так знайте: У НАС ВЛАСТЬ СМЕНИЛАСЬ!