Дорога войны

26

— Власть сменилась, и что?! — мрачно заявила Лена и сдула с носа очередную каплю. — Такое ощущение, что мы больше не нужны! Никому! За перевалом и то лучше было, там нами хотя бы егеря интересовались…

Зита усмехнулась, выкинула из окопчика очередную горсть земли и ничего не ответила.

Вторые сутки в горах лил дождь. Река внизу резко вздулась, помутнела и начала проявлять признаки неукротимости. Дорогу кое-где залило, и военные грузовики осторожно двигались сквозь стремительное течение, медлили на каждом повороте. Спартаковцев дождь захватил во временном лагере, под укрытием всего лишь пары взводных палаток — не очень радостный вариант после тяжелого рейда.

Лена была права. Точнее, на первый взгляд права. Да, о спартаковцах действительно словно все забыли. Ни встречающих, ни проверяющих — никого. Но если отсутствие офицеров особого отдела радовало, то отсутствие снабжения — совсем наоборот. Эти жалкие две палатки и то удалось раздобыть благодаря не офицерской даже, а солдатской взаимопомощи — знакомые десантники поделились. Им-то подогнали на перевал мобильный военный городок, вот и отдали, что уже не нужно. С возвратом. На доклад в бригаду по связи прилетело короткое: расположиться в точке такой-то, ожидать распоряжений. И — тишина.

Указанная точка представляла собой голую поляну возле реки со следами недавней стоянки автохозяйства. Спартаковцам она решительно не понравилась, и штурмовики переместились значительно выше и дальше от дороги и реки. Установили палатки, разместились, что называется, «в тесноте да не в обиде», и принялись ожидать распоряжений, прислушиваясь к бурчанию в пустых желудках — сухпай за время рейда истратили практически весь. На вторые сутки Кунгурцев плюнул и отправил группу штурмовиков к ближайшему селению — на разведку и что-нибудь раздобыть из еды. Ребята ушли и вернулись ни с чем: местных жителей отселили, селение занято крайне недружелюбными мотострелками. Оставалось только глотать голодные слюни, оборудовать по въевшейся привычке снайперские точки, посты скрытного наблюдения — и ждать неизвестно чего. Чем Зита и занималась: копала при помощи финки крохотный окопчик под елью и ждала. А Лена сидела рядом и угрюмо ворчала. После изобилия штабной жизни переносить тяготы и лишения службы ей было потрудней других.

— Дымом на всю жизнь пропиталась! — буркнула Лена и протянула озябшие руки к крохотному костерку из шишек и веточек. — К столу будут подавать балериной холодного копчения, блин! Подруга, ты что-нибудь понимаешь?

Зита не спеша обтерла грязные руки мокрыми ветками и травой, почистила и убрала нож, потом подсела к костерку. Лена глядела на нее жалобно и простодушно. Ох, актриса…

— Я много чего понимаю, — заметила Зита. — Чего я не понимаю, так это какого черта делает здесь старшина отряда? У старшины по определению не должно быть свободного времени.

— Могу я соскучиться по подруге?! — бурно возмутилась Лена.

— Можешь. Но не со штурмовой винтовкой наперевес.

— Блин… — проворчала с досадой Лена. — Я уже путаюсь, кто из нас с отличием закончил школу ГБ — ты или я? Глазастая, спасу нет… Ну, Кунгур отправил тебя охранять, и что? Он тоже ничего не понимает. Просто у него чутье. Звериное. Он посты выставил на подходах к лагерю и наблюдателя у дороги. В дождь. У своих в тылу! Представляешь, какой параноик?

— Молодец! — серьезно оценила Зита.

Лена глянула испытующе.

— Я — разовая фигура, — всплыли в памяти Зиты спокойные слова Давида. — Посредник на переговорах. Когда война закончится, меня обязательно захотят убить. Информация, что войну начали заговорщики с обеих сторон по взаимному соглашению, чтоб решить свои внутренние проблемы — не из тех, которые когда-то предадут огласке. При таком раскладе промежуточные технические фигуры принято убирать под землю. Меня. Возможно, «Спартак» тоже. Вы оказались слишком близко к тайне. Именно — ты. И тут важно, кто придет убивать. Для тебя важно. Меня-то в любом случае будут убивать свои…

— Ты что-то знаешь, — убежденно сказала Лена. — Колись, подруга.

— Ты — тоже.

— Ну, у меня только общие соображения, — задумчиво сказала Лена. — Власть в стране сменилась, так? Так. У руля встает новая волна, так? А штурмовые отряды и в частности «Спартак» — как раз фанатичный, прекрасно подготовленный боевой кулак этой волны. И по логике мы не здесь сейчас должны мокнуть, а действовать во весь размах как минимум в Краснодаре, потому что надежных сторонников всегда не хватает. Ну и какого черта? Забыли про нас, боевики уже не нужны? Да ну нафиг, не верю. Значит… значит, новая власть прямо сейчас решает, нужен ей «Спартак» или списать его в расход. Чем-то мы новой власти опасны, других вариантов нет. И если честно, я этого решения боюсь до усрачки! Если б хоть что-то ела в последние двое суток, уже бы обделалась. И ты молчишь, а это вообще кабздец, как говорят в «Спартаке»! Подруга, я ведь не дура! Ты что-то знаешь! А если молчишь, значит, информация смертельно опасна сама по себе! Нас бережешь? Так нас вместе с тобой спишут! Во что ты снова вляпалась, а? Ведь наверняка как-то связано с твоими мужиками…

Лена задумалась, потом неприятно усмехнулась.

— Кунгур тоже знает, — заключила она. — Потому что трясется от страха. Кунгур — трясется! Вот сука ты конченая, Зита, так бы и придушила тебя, если б не любила! Кунгур, кстати, тоже придушил бы, если б не любил…

— Есть вариант, что про нас действительно забыли, — неохотно возразила Зита. — Сама должна представлять, какая это сложная и напряженная операция — перехват власти. Тут не до какой-то там ДРГ.

— Сама-то веришь? — иронично спросила Лена. — А твой генерал? Он же — твой! Он-то чего не прилетел тебя встретить? У мужиков бабы всегда на первом месте!

— Он в Краснодаре, — напомнила Зита. — Вместе с бригадой. Как и твой, кстати. Заняты они, не до баб. Власть забирают. А власть, она слаще любой девочки.

— Врешь, — уверенно определила Лена. — Ты что-то знаешь. Кунгуру сказала, а лучшей подруге нет. И не говори, наверняка там что-то такое, что умру от страха раньше, чем от голода… ну ладно, допустим, забыли, хоть и не верится. А без снабжения нас оставили — это как понимать? Что, и сраные кладовщики за власть дерутся? Вторые сутки без еды, мутит уже… я им, уродам, в день по десять запросов отправляю — и тишина! Это — как?

— А это значит, что на нижнем уровне ничего не поменялось, — вздохнула Зита. — Пока что не поменялось. Это… такая старая, очень старая уловка любого начальства — заставить всех нарушать законы, чтоб было за что наказать. Как ты любишь выражаться, старая, как дерьмо мамонта. Вот сейчас Кунгур прикажет остановить машину с продовольствием, и попадем мы под мародерку. Или не попадем — как начальство решит. А не остановим машину, начнем загибаться с голоду — тоже здорово, тут Кунгур попадает под расстрел за небоевые потери. Или не попадает, в зависимости от благосклонности начальства…

— Грохнуть бы их через одного! — с ненавистью сказала Лена и сглотнула.

— Чем «Спартак» и призван заниматься, подруга. А его за это все ненавидят…

Щелкнула рация, Лена насторожилась и подхватила штурмовую винтовку.

— Атас! — озабоченно сказал наблюдатель. — Блиндеры, четыре, в пределах видимости! До полубатальона стрелков! В «Ратниках»! Повторяю — бойцы в «Ратниках»! Разворачиваются скрытно, за поворотом! Охват — точно на лагерь! Блин, быстро бегут, тренированные… Кунгур, у них огнеметы!

— Уходи! — приказал далекий Кунгурцев. — Уходи на снайперскую! Держи блиндеры, причешешь на отходе, если что! «Спартаку» — занять укрепленный периметр! Встречать предупредительными на дальней дистанции, за пределом поражения огнеметами! Ангелинка! Выбьешь кому-нибудь из командиров поисковик в знак серьезности намерений! Только аккуратно, не подставляйся!

— С-суки! — выдохнула Лена, подхватила штурмовую винтовку и выкатилась из-под навеса под дождь.

— Однако! — заметили почти сразу же с нижнего поста. — Сам командир 17-й ДШБ к нам пожаловал! И он вроде как отдельно, снизу идет…

— Если бы к нам! — донесся язвительный голос Кунгурцева. — Не, ребята, это очередной хахаль к нашей недотроге. Нашел наконец время, идиот… Постам — пропустить, себя не обнаруживать! Зита! Выйди к нему, прояви внимание. Как бы наше начальство все же. Чего надо, можешь не узнавать, и так понятно. И не обнимайтесь там на глазах у всех, не раздражайте голодных бойцов!

Зита только покачала головой. Как не сложились сразу отношения с нынешним командиром «Спартака», так ничем это и не исправить…

Генерал поднимался по скользкому склону, широко размахивая руками. Один. Укрепленный периметр он прошел чуть ли не по головам штурмовиков, ничего не заметив. Все же «хамелеон» — гениальное изобретение!

Он увидел ее сразу, как только Зита вышла из-за дерева. Увидел, замер на мгновение, жадно разглядывая, потом подошел и решительно обнял.

— Живая! — пробормотал он еле слышно. — Жива, черноглазая моя! У меня сердце чуть не разорвалось! Как ты?

Она, насколько смогла, отклонилась, чтоб заглянуть в глаза мужчины. Он встретил ее взгляд с абсолютной уверенностью в себе. Понятно, победитель. Снова всплыли в памяти слова Давида: «… и тут важно, кто придет убивать…» Он?!

— Как вы нас нашли, товарищ генерал? — тихонько спросила она. — Мы же не на указанной точке.

— Х-ха! — весело отозвался он. — Уж что-что, а возможностей у чрезвычайного и полномочного представителя Ставки хватает! У нас полный видеомониторинг дороги, чтоб ты знала! И где вы стояли, и куда спрятались — с одного клика можно посмотреть!

— То есть — вы наблюдали за «Спартаком»? — негромко уточнила она. — Все это время — наблюдали?

Улыбка медленно сползла с лица мужчины.

— Что-то случилось? — осторожно осведомился он.

Она кивнула, не объясняя.

— Ну и к черту все проблемы! — раздраженно решил генерал. — Потом! Потом все объяснишь и во всем разберемся! Что мы под дождем торчим, а? Я тебя забираю! Бегом до штабного броневика, там и переоденешься, и согреешься! У меня, конечно, не так комфортно, как в центральном командном пункте, но кое-что можем, можем себе позволить!

Она невольно ухватилась за ствол дерева.

— Да Зита, что с тобой?!

Он попытался увлечь ее вниз, она схватилась покрепче и тихо предупредила:

— Не забывайте об офицерском кодексе чести, товарищ генерал. Застрелят. Уберите руки.

Генерал медленно отстранился. Огляделся. И наткнулся взглядом на ствол штурмовой винтовки.

— Видеофиксация для трибунала включена, — безразлично сообщила Лена, не поднимаясь с колена.

Установилось тяжелое молчание. Генерал размышлял, оценивал теплоту приема. Лена держала его под прицелом. Зита стояла настороженная и готовая ко всему. Только финка еле слышно скользила в ножнах. Туда — и обратно.

— У меня такое ощущение, что я только что сдавал экзамен, — криво усмехнулся генерал. — И не сдал.

Зита еле заметно кивнула.

— И что я сделал не так?! Могу я встретиться с любимой девушкой или нет?!

— «Спартак» вышел из рейда двое суток назад! — зло сказала Лена. — И сидим тут под дождем, как… без еды, боеприпасов, тепла и медицинской помощи! А командир бригады у нас, видите ли, по девочкам бегает, некогда ему выполнять обязанности!

— Да при чем тут снабжение? — взорвался генерал. — Мало ли накладок случается в армии?! Говно вопрос, сейчас вкачу дыню заместителям, через полчаса всё будет! Тоже мне, неженки! Диверсанты, двое суток в автономке не можете прожить?! Зита! Ну, что ты вбила себе в голову? Идем! Я приказываю!

— Мы — политические войска, — напомнила Лена нахально. — Приказывать будете жене, а нам можете только поставить боевую задачу. С разрешения политического руководства фронта.

— А я и приказываю жене, — усмехнулся генерал. — Будущей жене. Зита, мои слова в силе, но готов повторить: будь моей женой! На всю жизнь. Не предам и не подведу, слово. Ну?

— О! — сказала Лена ошарашенно и опустила ствол. — Ого! Ну… это ж совсем другое дело… А я вот от своего не дождалась… правда, и не ожидала.

— Зита?

— А дура она, — безнадежно вздохнула Лена и поднялась с земли. — Круглая. Она ведь вас сейчас пошлет. Ей «Спартак» милее всех на свете, если еще не поняли. И как бы оно правильно, послать-то, за такое отношение к «Спартаку», но я бы, к примеру, не послала…

И тут ударила короткая злая очередь. И через мгновение — с другой стороны лагеря. И еще. И закричали со всех сторон яростно и матерно. И тут же эфир заполнился белым шумом, как обычно случалось при проведении спецоперации.

«… и кто тебя придет убивать…»

Рукоятка пистолета привычно скользнула в руку. Она подняла голову и посмотрела в глаза генералу — открыто и внимательно.

— Зита! — заорала Лена и прыгнула на нее кошкой. — Стой, дура!

Зита отшагнула и пропустила подругу мимо себя. Лена извернулась, обхватила ее сзади, повисла — и не смогла сдвинуть. Даже руку с пистолетом не смогла пригнуть. Побелевший как мел генерал смотрел на ствол пистолета и не шевелился. Время застыло… А потом шаги Кунгурцева разрушили напряжение.

— Извините, что мешаю очень интересному свиданию, — в своей ленивой манере заметил штурмовик. — Но там пришли. В броне по глаза, типа арестовывать. Получили люлей и теперь требуют старшего. Я бы сам, но лейтенант им не катит, а тут как бы целый генерал и майор дурью маются. Кто пойдет? Или сначала постреляетесь?

— Кого пришли арестовывать? — с трудом спросил генерал.

— Нас. А может, и не арестовывать, а убивать, вот так сразу не понять.

— Кто пришел?

— А не представились. В «Ратниках», в обвесах от жопы до глаз — спецназ какой-то, наверно…

Генерал развернулся и тяжело зашагал вниз. Лена разжала мертвую хватку на руках подруги, выдохнула «дура!», подобрала винтовку и заспешила следом.

Офицер в «Ратнике-2» смотрел уверенно и нагло, и так же смотрели бойцы за его спиной. Автоматы при виде генерала они и не подумали опустить, возможно, из-за того, что под плащом знаков различия не было видно.

— Чрезвычайный представитель Ставки генерал-лейтенант Черкасов, — неприязненно сказал генерал. — Что здесь происходит?

Офицер посмотрел прицельно. Звание его явно не испугало. Но автомат он все же убрал в крепление.

— Командир отдельного батальона охраны майор Иванюто, — насмешливо представился он.

— Отдельный батальон спецназ? Это который должен охранять склады спецбоеприпасов под Краснодаром? Вы что тут делаете в горах?!

— Приказано арестовать бойцов диверсионно-разведывательной группы «Спартак».

— Кем приказано?

— А вас не поставили в известность? Тогда — не имею права разглашать. Не препятствуйте проведению спецоперации, товарищ генерал-лейтенант.

— А мне плевать! — тяжело сказал генерал. — Я тут высшая власть! Я — высшая власть! Пошли вон!

Офицер подумал. Потом пожал плечами, мол, начальству виднее, пусть сами меж собой разбираются — и отдал негромкую команду. Бойцы в штурмовой броне неохотно развернулись и ушли вниз, оглядываясь и бросая назад многообещающие взгляды.

— И чтоб глушилку заткнули! — бросил генерал. — Немедленно! Потому что вон там стоит мой штабной броневик, и если маяк не выйдет на связь через пять минут, через двадцать здесь высадится десантный полк и сотрет вас нахрен в порошок!

— Это само собой разумеется, — невозмутимо заметил майор.

Пискнула связь, торопливо доложились посты и наблюдатели.

— Разрешите идти?

Генерал как будто не услышал. Молчание затянулось.

— Разрешите идти?

— Майор, а ты ведь нас пришел убивать, — вдруг произнесла Зита. — Палач.

Офицер развернулся к ней, удивленно приподнял бровь… Выстрел прозвучал негромко и тут же заглох в дожде. Офицер опрокинулся на мокрый склон, дернулся и замер.

— Чистюли-офицеры грязную работу не любят, — тихо, но внятно пробормотала Лена. — Привыкли на других сваливать, чтоб не отвечать…

— Через полчаса прилетят «Калоши», — сообщил генерал, не оборачиваясь. — Перебазируетесь в Краснодар, под защиту 17-й ДШБ. На отдых.

И зашагал вниз, ссутулившись под дождем.

— Пистолет убери, — посоветовала Лена. — Зита. Убери пистолет. А то в спину ему выстрелишь. А вдруг он ни при чем? Вдруг просто приехал на свидание?

Зита убрала пистолет в крепление. И покачала головой.

— Он знал.

— Вот и я так же считаю, — вздохнула Лена. — А какой на вид мужественный, благородный! Чуть не влюбилась в него, представляешь? Если б еще привез еды — отдалась бы ему прямо здесь! Козел.

— Он спас нас, — заметила Зита. — Против двух рот спецназа с огнеметами «Спартаку» не устоять.

— А все равно козел! И ведь снова защищаешь, а? Я говорила, что твоя доброта тебя погубит? Вот повторяю еще раз!

Водитель броневика посмотрел вопросительно.

— Подождем, капитан, — обронил генерал-лейтенант. — Подождем, мне надо…

Он медленно почистил обувь прутиком от налипшей грязи, забрался на сиденье и угрюмо замер.

— Отказалась? — подал голос капитан.

— Чтоб спасти ее, я переворот устроил! — ожесточенно сказал генерал. — А сегодня жизнь на кон поставил! Что ей еще надо?!

Тяжелый кулак ударил по приборной доске, возмущенно пискнула рация. Генерал угрюмо уставился в окно. Мимо по грязной дороге проползли вниз блиндеры со спецназом.

— Вы знали о них? — негромко спросил капитан, кивнув на блиндеры.

— Догадывался, — криво усмехнулся генерал. — Политотдел фронта как-то нехорошо о штурмовиках замолчал, а это очень характерный знак для тех, кто понимает… Потому и примчался, чтоб хоть ее вытащить. Для себя, м-да. А она это поняла. Сволочи мы с тобой, капитан, обыкновенные сволочи. Жизни героев на карьеру обмениваем. Пристрелила б, и правильно сделала бы. Она хотела, я видел, подружка остановила…

— И что дальше? — подал голос капитан.

Генерал вздохнул, поморщился.

— А дальше, капитан, ты аккуратно разберешься, кто, почему и с чьей подачи оставил «Спартак» в горах без еды и медицинской помощи. Разберешься и виновных пристрелишь. Мне старые порядки в бригаде не нужны, и двоевластие не нужно тем более. Не для того переворот устроил… Не можешь — я сделаю это сам. Но тогда ты рискуешь остаться без покровителя.

— Сделаю, — бесстрастно сказал капитан. — Но — что дальше?

— Дальше — будем жить, — вздохнул генерал. — Будем жить, менять страну. И менять себя. Чтоб больше никакая сволочь не посмела…

И генерал тяжело посмотрел вслед машинам со спецназом.