Дорогами алхимии

Глава 20

Тогда, на дороге, мне показалось, что Шелагин двигается куда быстрее и уверенней меня, но сейчас мы сражались с ним почти на равных. До Полигона мы не добрались, поэтому магию не использовали, а оружие было тренировочным, затупленным, и можно было не бояться, что я серьезно поврежу противника.

Не знаю, как Шелагин, а я получал от схватки удовольствие, сравнимое с тем, что давал Полигон, когда в нем подбирались максимально сильные и неудобные противники. Шелагин моего опыта не имел, у него был свой, и куда больше моего. Еще месяц назад я бы сказал, что как боец он будет меня классом повыше.

Но сейчас я почувствовал, что разница не столь велика. То ли я тогда Шелагина переоценил, что было странно с моим опытом схваток и наблюдения за ними, то ли дали себя знать занятия на Полигоне. А может, свою роль сыграл модуль по фехтованию, знания из которого всплывали в самый неожиданный момент.

А еще я обнаружил, что мне помогает целительство, которое тут же запускало излечение после любой, даже самой мелкой травмы. Поэтому я даже находился в более привилегированном положении, чем мой противник, который такого бонуса не имел. Поневоле в голову начали приходить мысли, что для бойца прокачанное целительство почти так же полезно, как и правильно поставленная техника: вон, и повреждения залечиваются, и дыхание не сбивается, и даже усталость не накапливается — со всем справляется регенерация, которая даже не максимального уровня. И даже с Песцом умудряюсь беседовать во время боя.

«Не обольщайся. Регенерации хватает, потому что ты пока ни ускорение, ни разгон не используешь. Начнешь — и будешь выжимать из себя все».

И все же несмотря на мои преимущества, победителем из этой схватки вышел не я. Опыта не хватило — подловил меня Шелагин, обозначив смертельный удар, на чем бой и завершился.

— Достойно дерешься, — сказал княжич. — Кто твой тренер?

— Власов, — ответил я. — То есть был Власов, когда я жил в Горинске. Здесь пока я никуда не пристроился. Возможно, пойду в группу при академии.

— Алхимической? — Шелагин скривился так, как будто я ему дал попробовать какого-то на редкость неприятного декокта. — Там так себе школа.

— У меня и своя неплохая. А туда можно ходить, чтобы поддерживать себя в форме.

— Нельзя поддерживать себя в форме, дерясь с заведомо более слабым противником.

— Я еще тренируюсь… — «На полигоне» чуть было не ляпнул, но успел вовремя остановиться и продолжил нейтрально: — сам.

На полигоне отрабатывали магические атаки. Можно было провести и фехтовальный поединок боевым оружием, поскольку местные артефакты закрывали риски полностью. А вот чтобы фехтовать самому с собой, полигон не требовался, если не знать его особенностей. Знал ли о них Шелагин? Я бы не стал отвечать с полной определенностью — все-таки Полигоны принадлежат княжеским фамилиям, могли за столько лет хотя бы случайно обнаружить.

— Я заметил, что у тебя есть приемы, резко отличающиеся от школы Власова.

— Мне нравится изучать разные техники.

— Я таких раньше не видел. Откуда они?

Вроде Шелагин и доброжелательно смотрит, но расспросы его мне нравились чем дальше, тем меньше.

— Я изучаю очень много разных материалов по фехтованию. Иногда пытаюсь комбинировать разные школы.

Последнее было правдой и очень не нравилось Власову, который считал, что тем самым я распыляюсь.

— И разные техники. Я заметил еще тогда, когда ты разбирался с Пучеглазом. Грамотно разбирался. Раньше доводилось с ним биться?

Насколько я понимал, это был завуалированный вопрос, ходил ли я на Изнанку.

— Это был первый пучеглаз, которого мне довелось видеть вживую. Точнее, не совсем вживую… Это же было заклинание, — как можно наивнее ответил я. — Но все равно он мне показался довольно опасным.

— А вживую хотелось бы встретиться?

— Конечно, — ответил я.

Причин для этого было предостаточно: это и возможность добавить еще одну тварь в служении душ, и ингредиенты с самого пучеглаза, которые использовались и в алхимии, и в кулинарии, и в кожевничестве. Так, при чем тут кожевничество? У меня же его нет. Я возмущенно посмотрел внутрь себя на Песца. Тот принял вид невозмутимо-невинный, как будто не он подсовывал мне мысли об очередной профессии.

«Что такое, Илья?»

«Кожевничество».

«Очень, очень полезный навык. Ты даже не представляешь насколько. Вот появится у тебя знания по алхимии второго уровня и умение выделывать кожу тварей Изнанки. А дальше-то что?»

Разговор пришлось оставить незаконченным, потому что беседовать одновременно с Шелагиным и с Песцом было затруднительно. И тот, и другой так и норовили использовать оговорку в свою пользу. Но Песец от меня хотя бы зависел, поэтому не в его интересах делать мне гадость, а вот от Шелагина зависел уже я.

— Возможно, твое желание исполнится, — сказал тем временем Шелагин. — Спасибо за тренировку.

Я счел это намеком на то, что пора прощаться, чем и воспользовался

— Вам спасибо, Александр Павлович. До свидания.

Отошел я не так далеко, в надежде опять подслушать чего-нибудь полезного. И даже на Песца шикнул, когда он мне начал объяснять преимущества развития нового навыка. Предчувствия меня не обманули: действительно речь пошла обо мне.

— Он знает больше, чем говорит, — убежденно сказал Шелагин.

— Я тебе об этом и твержу, — пробурчал Греков. — Нужно брать его в оборот и раскручивать.

— На основании чего, Леш? Эти Песцовы не делают ничего противоправного.

— Если не считать торговли алхимией…

— На это я сам, считай, дал добро, обменяв разрешение на их участие в раскопках.

— Саш, было бы желание, а прижать за что-то всегда можно.

— В том-то и дело, что желания у меня нет. Мне вообще эта ситуация кажется на редкость неправильной и гадкой. Настолько, что я чувствую себя перед Ильей виноватым.

— Ты только ему это не брякни, — буркнул Греков, — воспользуется по полной. Парень непростой, себе на уме.

— Но фехтует он действительно хорошо. Не поверишь, я чуть не продул. Нужно будет его как-нибудь взять на Изнанку.

— Хочешь посмотреть, как он там будет себя вести? Как вариант. Понять бы, где он ингредиенты берет… Рыжов сказал: точно делает из свежего.

— Не из-за этого, — с нажимом сказал Шелагин. — Хочу посмотреть его в деле не на тренировке.

— Саш, с чего такое доверие постороннему? Кажется, тебя пора проверять на ментальное влияние.

В этот раз я отключился вовремя, до того как они зашли в палатку, и откат прошел только краем. Он все равно чувствовался, но не так сильно, как при принудительном разрыве.

«Так вот, возвращаясь к кожевничеству, — воспользовался Песец моей дезориентацией. — Ты просто не представляешь, насколько это полезная штука».

«Хорошо уметь делать все, но плохо, когда это все приходится делать самому», — намекнул я.

«Зато получишь вещи с уникальными свойствами, нужные для тех же походов на Изнанку и не только. Для магов модуль кожевничества включает очень интересные заклинания с небольшим расширением пространства, с уменьшением веса и с повышенной прочностью изделий», — Песец продолжал изображать из себя змея-искусителя.

«Модуля у нас нет», — подрезал я ему крылья.

«Там не один модуль, — вздохнул Песец, понявший величину облома. — Но я буду смотреть, чтобы их не пропустить».

Не один модуль — это значит, что самое вкусное будет в последних. И вообще…

«Там же требуется кожа изнаночных монстров?»

«Не только. Но самое интересное — с ними делается, это так. Кроме того, кожевничество прокачивает алхимию. Не все, конечно, но некоторые действия. Я к тому, что у тебя сейчас некоторые проблемы с ее прокачкой».

«Но модулей все равно нет».

«А и были бы, пока нельзя: у тебя целительство встраивается».

Не знаю, как программировали Песца на гармоничное развитие подопечного, но сейчас его предложения казались мне хаотичными прыжками с небольшим перекосом в сторону сидра, который симбионту казался вершиной любого развития. Возможно, причиной этого был хилый выбор модулей, но мне почему-то казалось, что дело в личности, которая подарила Песцу свой слепок — быстро увлекающейся и быстро меняющей свои увлечения. Разумеется, если они не касались сидра — эта любовь была вечной.

Но само предложение изучить кожевничество после пояснения показалось интересным. Конечно, у меня был вариант прокачки алхимии через кулинарию, от которого, разумеется, я отказываться не собирался, поскольку это не только полезно, но и вкусно. Там было еще несколько модулей, которые точно надо изучить. В перерывах между модулями по ДРД, оружию и борьбе.

«Кстати о целительстве. Такие бои дают прокачку?»

«По минимуму. Тебе сейчас нужно по возможности исцелять других».

«Мне палиться нельзя», — напомнил я.

«А ты не ори направо-налево: „Сейчас буду исцелять! Подходи по одному!“ Сделаешь тихо — никто и не заметит. Серьезного ты ничего не поправишь, только поверхностные повреждения».

«Где же я тебя наберу столько людей с поверхностными повреждениями?» — проворчал я.

В такой ситуации отправляться на Изнанку, чтобы быть покусанным, выглядело очень даже перспективно, потому что исцелять мелкие травмы пачками — однозначно спалиться. Оставался еще, конечно, дядя, но он вряд ли согласится повреждаться в таких количествах. Если модуль третьего уровня был бы на руках — тогда, скорее всего, пошел бы навстречу ради усиленной прокачки мной нужного навыка.

«Алхимия целительство второго уровня качает?»

«Качает, — с готовностью подтвердил Песец, — но слабенько. Второго уровня — сильнее. На втором уровне можно даже без целительских манипуляций прокачать. Правда, это будет подольше».

Итак, я опять утыкаюсь в необходимость прокачки алхимии. Прямо заколдованный круг какой-то выходит: куда ни кинь — везде она вылезает.

«Насколько подольше?»

«Лет пять-шесть», — уточнил Песец.

Нет, это не вариант. Нужно придумать, кого и где исцелять.

— Илья, — окликнул подошедший дядя, — ты чего застыл?

— Думаю.

— Классное представление получилось. Мне даже показалось, что ты Шелагина уделаешь.

— Уделаю. Но потом, когда стану сильнее. И если он опять согласится со мной пофехтовать.

— Я так понял, он тебя часто будет звать. Партнера для фехтования у него тут нет.

Я скептически хмыкнул. Мне почему-то казалось, что тот же Греков владеет холодным оружием на уровне. Он и двигался не как кабинетный работник, а как боец.

— Мне кажется, он в наше доверие втирается, чтобы точно узнать, где Прокол. Сама тренировка ему не столь важна.

— Может, ты и прав, — согласился дядя. — Но выглядели вы все равно красиво. Даже взгляд за вами не всегда успевал, с такой скоростью двигались. Тебе разве что чуть опыта не хватает.

— Наверное, — согласился я.

Шелагин с Грековым вышли из палатки, сели в машину и уехали, а мы с дядей отправились дальше контролировать раскопки.

К концу дня я окончательно понял, что археология — это не мое. Более нудного и выматывающего занятия сложно представить. Во всяком случае, на этих раскопках точно было нечего делать столь квалифицированным кадрам, как мы с дядей. Описать камни и таблички, на которых уже шли обозначения классов, мог кто угодно. А кроме выкопанного скелета и одного-единственного сломанного обучающего браслета, больше ничего интересного не находилось — обычные, не усиленные магией вещи превратились за века в пыль.

Тем неожиданней оказалась находка, которая проявилась, когда дядя уже собрался отключать оба агрегата. Если верить плану, то второй раскапывающий артефакт, принадлежавший Лихолетову, уже вовсю чистил директорский кабинет, на который была особая надежда, но предмет был выкопан дядиным артефактом, в кабинете под названием «География». Выглядела извлеченная диковинка как плоская коробочка, и на удивление, не имела накопителя.

«Наверное, учитель магом был, хотя это и странно, — сказал Песец, когда я взял артефакт в руки. — Маг — и вдруг работает в школе…»

«Может, он детей любил?»

«Детей лучше любить на расстоянии».

«Может, он не мог любить на расстоянии? И вообще, может, это не учительская».

«Не может, этот проигрыватель был сконструирован специально для школ. Там специальные большие диски образовательного плана, чтобы их невозможно было сломать или потерять».

«Чтобы что-то было невозможно сломать? Не верю».

«Может, и не невозможно, но однозначно трудно, — признал мою правоту Песец. — Конкретно этот агрегат живее всех живых, его только подзарядить нужно и диск вставить. Там ломать вообще нечего — устройство на редкость примитивное».

— Олег, к этой штуке должны быть диски, — сообщил я дяде. — Образовательные программы. Этот проигрыватель делался специально для школы, и диски для него должны быть неубиваемыми.

— Большие диски? — уточнил он, вглядываясь в данные на экране.

— Сантиметров пятнадцать в диаметре, — ответил я после консультации с Песцом.

В результате до самой темноты артефакты (второй дядя тоже перепрограммировал на это место) крутились по кабинету географии, чтобы обнаружить и извлечь образовательные диски. К сожалению, не находилось ровным счетом ничего. Все это время я держал артефакт, делая вид, что рассматриваю, а на самом деле — подзаряжал.

Когда заряд достиг максимума, я артефакт активировал. Поскольку внутри находился диск, то княжеские дружинники получили незапланированный киносеанс о джунглях, с комментариями на языке Древних. Оживление там было знатное, хотя к нам близко не подходили. Даже Шелагин, но мне показалось, что он так и не вернулся после отъезда с Грековым. Поди, лично наш участок проверяет, не доверяя докладу подчиненных. Но Строительный Туман на наш участок не пропустит даже князя.

Лекция, кстати, оказалась на редкость интересной. Я даже не сразу сообразил, что язык не современный, так хорошо легли знания из модуля. Но остальным, включая дядю, речь понятна не была, зато яркие, быстро сменяющиеся кадры очень хорошо выделялись на фоне темнеющего неба. Получился прекрасный иллюстрированный рассказ о флоре и фауне определенного участка земли. После окончания лекции, которая была длиной примерно полчаса (наверняка, чтобы вписаться в урок), я артефакт погасил, а дядя выдохнул громко и радостно, так что наверняка было слышно во всем лагере:

— Илья, это сенсация. Еще никому не удавалось получить изображение из того времени. Это чудо какое-то!

— Неужели? — намекнул я на кристаллы, которые и запись давали лучше, и места занимали меньше. И были куда полезней — хотя бы с той точки зрения, что на них можно было записать видео на Полигоне. Здесь же было пусть хорошего качества, но плоское изображение.

— Школьные уроки можно безболезненно отдать в чужие руки, — понизил голос Олег. — И вообще, странно было бы, если бы я не обрадовался и не записал кусок видео, которое уже отправил Лихолетову. Он сообщение еще не посмотрел, а то бы уже позвонил со страданиями, что опять самое интересное происходит без него.

Я извлек диск из проигрывателя. Круглая невзрачная штуковина с выгравированной надписью с номером и названием урока.

— У меня такие были, — встрепенулся дядя. — Мне еще в начале моего археологического пути целый ящик всучили в качестве оплаты, причем по завышенной цене. Настоящих цен я тогда не знал, и что эти штуки бесполезны — тоже.

— Не такие уж они бесполезные, — заметил я.

— Это только что выяснилось, — дядя мечтательно поднял глаза к небу. — Нужно будет съездить завтра за дисками и просмотреть, пока есть возможность. Вдруг там что ценное найдется. Рабочий проигрыватель пока один, а может и дальше остаться только один, и не факт, что у нас к нему будет доступ. Если княжеская семья решит, что это родовая тайна, — пиши пропало.

— Тогда нужно ехать не завтра, а сейчас, — возразил я. — И если есть что-то действительно ценное, то просмотреть, пока нет Шелагина. И запись сделать.

— Действительно. — Дядя задумчиво пошкрябал лоб. — Чего это я? Мы же в любую минуту можем остаться без этого проигрывателя. Поехали.

Мы еще не успели выехать, как позвонил взбудораженный Лихолетов. Пришлось пообещать забрать и его диски. Он собрался их подвезти к Философскому Камню, чтобы нас не задерживать. Веселая ночь нас ожидает, похоже.