Дорогами алхимии

Глава 24

Утром мы выехали сразу после завтрака, рассчитывая до обеда переговорить как с дедом, так и с Зыряновым, и быстренько вернуться.

Вчерашний визит в Гильдию оказался на редкость продолжительным и бестолковым. Лихолетов пытался по максимуму использовать мое пребывание там, поэтому до модулей мы не дошли, зато я наслушался лекций по археологии, от количества которых начал звереть даже Олег. Возможно, потому, что читал их не он. Обедать нам пришлось в столовой Гильдии, потому что Лихолетов боялся отпускать меня далеко, справедливо полагая, что я не вернусь.

Желание удрать у меня было, особенно когда понял, что день пройдет впустую. Но Лихолетов, с одной стороны, чувствовал себя виноватым за раскопки, на которые мы отправились не по своей воле и с которых нас тоже попросили. А с другой, хотел поиметь с меня еще одни пробужденный проигрыватель. Поэтому всячески меня удерживал, параллельно созваниваясь со всеми, у кого могла оказаться такая штуковина, так что после обеда несколько человек привезли свои артефакты, а еще несколько пообещали сделать это, когда появятся в Верейске.

— Вы сможете просмотреть свои диски, а я свои, — мечтал Лихолетов и в который раз пересматривал коротенький обрезок, отправленный ему Олегом.

Поскольку именно таким было условие пробуждения, выставленное им владельцам артефакта, то нами с Олегом оно было признано годным. Разумеется, при условии, что мы сможем просмотреть свои диски без свидетелей. Но пока все принесенные проигрыватели были хламом с выжженными внутренностями. Лихолетов если и расстроился, то самую малость, и выбивал с Олега согласие прийти завтра.

Еле-еле отбились и решили, что в запасники нужно ходить, только когда точно знаем, что поблизости нет Лихолетова. Очень уж он настойчив в достижении собственных целей, а намеки не понимает вовсе.

Когда мы подъезжали к Горинску, я созвонился с Зыряновым, предложил заехать к нему по дороге.

— Я в конторе, — ответил он. — Так что не вздумай домой заезжать — Дарья не отпустит. Она на меня до сих пор обижена, что из Верейска увез. Но тут уж, как говорится, если у солдата много свободного времени, то он всегда найдет приключений на собственную жопу. Так что пусть посидит в Горинске, дело я ей всегда найду.

Для меня в его словах послышалось; «К Дашке не лезь», хоть прямо это сказано не было. Раньше Зырянов никогда не препятствовал нашему общению. Напротив — поощрял. И уж то, что я от чего-то отвлеку Дашку и она меня надолго задержит, — вовсе не то, что беспокоило Зырянова.

— Хорошо, Григорий Савельевич, в контору заедем.

Где зыряновская контора, Олег не знал, пришлось объяснять. Но от его дома она была недалеко, да и перед ней оказалась приметная зыряновская машина, так что не промахнулись. Олег припарковал машину рядом, и мы поднялись на второй этаж, в кабинет Зырянова. Сам он встречал нас на пороге, секретарши у него никогда не было, хотя по должности мог бы и заиметь. Как рассказывала Даша, иногда кто-то из подручных выполнял роль референта, но только если была необходимость произвести впечатление респектабельности на потенциального клиента.

— Быстро вы. Проходите, — скомандовал он, нетерпеливо махнув рукой.

Дверь за нами он закрыл, замкнув тем самым заклинание против прослушки, но этого Зырянову показалось мало, и он активировал дополнительный артефакт, который очень противно зазудел на краю сознания. Я поморщился.

— Неприятно? — хмыкнул Зырянов. — Это, кстати, еще один маркер того, что сила у тебе приличная, потому что те, у кого меньше десятки ничего не чувствуют.

— Вы о чем? — спросил Олег.

— О работе артефакта. Илья воспринимает его как…

— Скрежет пенопластом по стеклу, — дополнил я. — Это очень неприятно, поэтому хотелось бы побыстрее все обсудить.

— Это уж как получится, — ответил Зырянов. — Извини, Илья, но только этот артефакт гарантирует, что нас никто не подслушает, так что придется потерпеть. Признаться, я уже десять раз пожалел, что ввязался в эту историю. Ладно я, но я никогда себе не прощу, если пострадает Дарья.

Его слова косвенно подтвердили мои мысли о том, что он не хочет, чтобы я встретился с его дочерью.

— Чем дальше я копаюсь в этом деле, тем оно мне все больше не нравится. Потому что одними Вьюгиными не ограничивается. За последние пятьдесят лет Живетьевы поглотили с десяток мелких родов, заметно усилившись. Поскольку это происходило растянуто во времени и точечно, в разных княжествах, то прошло незамеченным. И причины поглощения в каждом конкретном случае были разными. Так что Вьюгины — не первые и, боюсь, не последние, кто влип.

— Вьюгины — не мелкий род! — возмутился Олег.

— Это смотря относительно чего. Относительно меня даже крупный. А относительно тех же Живетьевых, уж простите, Олег Васильевич, вы мелочь пузатая. То есть не вы, а Вьюгины, конечно. Вы-то вообще инфузории.

Заклинание особо противно взвизгнуло, и я опять чуть было не поморщился. Секретность секретностью, но это же и думать мешает.

— Попрошу без оскорблений, Григорий Савельевич.

— Я не оскорбляю, Олег Васильевич, а пытаюсь перевести в привычные вам понятия. Живетьевы такой род, как Вьюгины, переварят и не заметят.

— Не думаю, что Алку это устроит.

— А кто ее спрашивать будет, Олег Васильевич? — Усмехнулся Зырянов. — На ней, поди, клятв больше, чем репьев на бездомной собаке, она и пикнуть против ничего не сможет. Но дело-то даже не во Вьюгиных, я уверен, что сейчас они всего лишь аперитив перед блюдом посерьезней. В настоящее время они увиваются вокруг Шелагиных, как минимум. Сильно я не лез, побоялся свой интерес проявлять. Слишком неравны силы, чтобы открыто действовать. Целительские рода — самые неудобные противники как в родовых войнах, так и в правовом поле. Доказательств нет, поскольку официально очень многие целительские техники не существуют. И один целительский род против другого не пойдет, как бы они на людях ни собачились. Те же Живетьевы с Ведищевыми имеют контакты на уровне главных лиц в Родах и общаются вполне дружелюбно. Поэтому информацию приходится добывать осторожно, обходными путями, иногда при этом попутно выясняются интересные вещи. Например, я случайно выяснил, что после рождения Ильи к Вьюгиным приезжал Греков, но не с княжеским целителем, а с другим. Вроде, Зимин, но это не точно.

— Зимин? — дружно удивились мы с дядей.

— Знакомы?

— Справку у него о нормальности получали, — ответил я. — А он ни слова не сказал о том, что его вызывали к нам.

— Мог забыть, мог не соотнести Песцовых с Вьюгиными, — предположил Зырянов.

— А мог быть в сговоре с Живетьевыми, — сказал дядя. — Тогда все его слова про блоки — лишь прощупывание нас.

— Сразу после рождения пиявку никто ставить не будет, — заявил Зырянов. — Вы чего? Не было тогда на Илье никаких блоков. Не за этим его вызывали.

— Кажется, мы знаем зачем…

— И зачем же, Олег Васильевич?

— Точно я могу быть уверенным только после разговора с отцом, поэтому не хотелось бы вываливать посторонним непроверенные факты.

— Это вы о том, что Илья — возможный Шелагин? Я поначалу тоже так решил, но Зимин славится своей неподкупностью. Он бы сказал, если бы обнаружилось родство.

— На Илье есть маскирующее заклинание. — При этих словах Зырянов сначала присвистнул, а потом выругался. Олег дождался окончания длинной матерной тирады и продолжил: — Что оно маскирует, неизвестно пока. Поэтому мы и приехали, чтобы расспросить главу Рода.

— Олег Васильевич, я вас просил сидеть тихо, — напомнил Зырянов. — А вы то Шишкина вытаскиваете из княжеской спецоперации, то собираетесь ненужные разговоры проводить. Если уж на то пошло, то если это правда, а Живетьевы поймут, что вы в курсе, церемониться не станут.

— Я собирался построить разговор вокруг того, что нас с Ильей ненавидит Греков. Странно было бы, если бы мы об этом не спросили.

— Если не будете вылезать за пределы этого и не поверите в родство с Шелагиными, то прокатит. И расспросы вести лучше при Алле Дмитриевне.

— Чего? — возмутился Олег.

— Того, — бросил Зырянов. — Если Василий Дмитриевич ей что-то неправильно перескажет, поимеете проблемы. А так — заехали за вещами, заодно навестили родственников и посетовали, что Греков к вам плохо относится. Живетьевы окажутся в курсе разговора, но под нужным углом. Если Василий Дмитриевич или Алла Дмитриевна не расскажут о приезде Зимина, расспросы не продолжаете, понятно?

— К чему такие сложности, Григорий Савельевич? — удивился я.

— А то ты не понял, что как наследник Шелагиных ты Живетьевым нужен еще меньше, чем как наследник Вьюгиных? Они слишком многое поставили на кон, а сейчас намного сильнее тебя и имеют куда больше возможностей. В том числе и для тихого устранения. Ты со своими нынешними тремя кругами им не соперник. Если Живетьевы решат, что ты представляешь опасность для их плана, тебя не спасет то, что ты донор Владислава. После твоей смерти он остается единственным наследником, а значит, конфликта не будет. Слишком многое стоит на кону у Живетьевых, чтобы они даже родственника пожалели, кем для них является Владислав. В отношении тебя точно ни у кого рука не дрогнет. Хорошо, что вы ко мне заехали раньше, чем к родным. — Он покрутил головой. — Не думал, что на старости лет влезу в такую жопу. И задний ход уже не дашь — влез обеими ногами. Теперь только до конца идти.

— До старости вам еще далеко, Григорий Савельевич, — ответил я. — А размер жопы не мы выбирали.

— Так, парни, повторю. Осторожность и еще раз осторожность. Завтра приеду, расскажете, как переговорили с Вьюгиными. Сегодня ко мне больше не заезжайте, усекли?

— А не палевно будет, если вы к нам приедете завтра? — спросил я.

— С чего бы? Я у вас в поселке домик купил, — неожиданно сообщил Зырянов. — Улица Сиреневая, дом двенадцать. Предчувствие у меня, что цены там вскоре вверх попрут. Купил бы два, но на два сейчас свободных средств нет. Ну и бывшие владельцы обещали сегодня выехать и ключи у охранника оставить. Так что соседями будем. — Он подмигнул.

От Зырянова мы вышли накрученными по самое не хочу. Не знаю как Олег, а я слова лишнего точно побоюсь сказать. Для видимости мы заехали к Олегу домой. Он задумчиво осмотрелся и вспомнил про подушки и одеяла, которые мы и решили считать причиной для поездки. Относительная такая причина, конечно, но хоть что-то.

Из квартиры Олег позвонил главе рода Вьюгиных.

— Здравствуй, отец. Мы с Ильей в Горинск приехали по делам и раздумываем, навещать вас или нет.… Ну так собачимся мы с Алкой все время, а вы ей намордник так и не подарили.… Мне подаришь? — Олег хохотнул. — Тогда точно не приедем. Ни к чему мне чужие намордники. Не могу я обкрадывать жену любимого брата.… Не валяю я дурака. Разве что совсем немного. Хорошо, через полчаса будем. — Он выключил телефон и подмигнул мне. — Ну что, готов к визиту в стан врага?

— Главное, чтобы ты при виде тети Аллы не сорвался.

— Ну, если я внезапно ей в любви начну объясняться, это будет подозрительнее. Но сдерживаться постараюсь. Исключительно из уважения к главе Рода.

Подушки с одеялами мы запихивали в машину нарочито медленно, чтобы наблюдатели, если они есть, уверились что в Горинск мы приехали не просто так, а за вещами. После чего направились к Вьюгиным. Дяди Володи дома не оказалось, зато оказались тетя Алла и Владик, который смотрел на меня как… Даже сложно подобрать, как именно. Я бы сказал, как на говно, но в приличном обществе так выражаться нельзя. Смотреть можно, а выражаться — ни-ни.

— Илья, как хорошо, что ты не затаил на нас обиду, — защебетала тетя Алла, выразительно игнорируя Олега. Тот тоже делал вид, что ее в гостиной нет. Надолго ли хватит той выдержки? — Владик собирался перед тобой извиниться.

Я вопросительно посмотрел на кузена, тот надулся, недовольно зыркнул на мать, потом на деда, понял, что откосить не удастся и пробурчал:

— Нехорошо прошлый раз получилось. Мне жаль.

На извинения это не походило ни в коем разе.

— Что мне удалось сделать запись? — не удержался я.

— Илья, не начинай, — возмутилась тетя Алла. — Владик же извинился.

— Я не слышал. Если он и извинялся, то точно не в моем присутствии. А эти его слова больше похожи на очередной наезд.

— Владислав, извинись нормально! — рявкнул дед.

— Чего это я, будущий глава Рода, должен перед ним унижаться? — скривился кузен. — Хватит с него, что не выставили, а разговариваем, как с нормальным.

— Так. — Дед стукнул кулаком по подлокотнику. На его пальце я заметил приметное колечко с ониксом. — Пошел вон, наследничек, пока окончательно меня из себя не вывел.

Владик насмешливо на меня глянул, тяжело поднял свою тушу и медленно поплелся из гостиной. С прошлой нашей встречи он солидно прибавил, хотя последние несколько лет держался в одном и том же весе. И это мне не показалось: очень уж обеспокоенно смотрела ему вслед тетя Алла.

Дед же нахмурился, демонстративно не обращая внимания на старшего внука, и спросил:

— Как раскопки?

— Шелагины признали их бесперспективными и решили законсервировать, — невозмутимо ответил Олег. — Так что мы вернулись в Верейск, устраиваемся там потихоньку. Вон, за недостающими вещами съездили.

— То есть тебя опять турнули с раскопок? — возмутился дед.

— Я же сказал: законсервировали. Там и по прогнозам не было ничего ценного, и за время, что мы ковырялись, ничего не нашлось.

— Точно так было? Или набедокурили опять где, а, Илья?

— Чего сразу набедокурили? — решил воспользоваться я ситуацией. — Ты прямо как Греков. Мы ничего еще не сделали, а он нас уже подозревает.

— Кстати, да, — резво включился Олег. — Не знаешь, за что он так нас невзлюбил? Вовка говорил про деньги, которые Женька с Шелагиных получил по договору, ничего взамен не предоставив. Но мы же договор закрыли, а ненависти у Грекова к Илье столько, как будто он — главный жулик княжества.

Тетя Алла бросила на деда предупреждающий взгляд, которого тот не заметил, и неестественно захихикала.

— Как ты точно описал Грекова. Но он по жизни такой, просто не обращайте внимания, вряд ли вам с ним еще придется столкнуться.

— Мы и раньше не планировали. Оно само. И если еще придется с ним дело иметь, хотелось бы знать, с чего он так въелся. Недоплатили чего?

— Хуже, — сказал дед.

— Василий Дмитриевич, не надо этого рассказывать. У мальчика будет травма, — засуетилась тетя Алла. — Это дела настолько давние, что поднимать их смысла никакого нет.

— Чего уж нет? Он еще тогда сказал, уезжая: «Все могу простить, а это — никогда».

— Это вы про что? — удивленно спросил Олег.

— Да Софья учудила. Она параллельно с Женькой крутила с Шелагиным…

— С князем? — удивился Олег. — Быть того не может.

— Не перебивай! — рявкнул дед. — Ну и дети пошли — никакого воспитания. Не с князем, а с княжичем. Только с Женькой тайно, а с княжичем явно. Потому что Женьку я бы, конечно, не одобрил. Вот и не знал о нем никто. А когда забеременела, пыталась выдать Илью за сына Шелагина-младшего, да только не учла, что у него было бесплодие, выявленное княжеским целителем еще за пару лет до этого. Это, кстати, княжеская тайна. Чтобы не болтали мне. Хватит нам проблем с княжеским родом.

Мы с Олегом только молча кивнули, придавленные дедовым рассказом.

— А Греков-то при чем? — спохватился Олег, обнаружив, что дед больше ничего не собирается говорить. — Не его же в отцы назначили.

— А он Софье поверил и, когда Илья родился, привез целителя проверить родство с Шелагиными. Тот подтвердил, что родством там не пахнет и что Софья всех обманула.

— Какой в этом был смысл? — удивился Олег. — Ведь понятно, что ребенок по силе получится слабый.

— Да, три круга — это совсем не княжеский уровень. Что меня окончательно убедило. Я сам до последнего сомневался, — ответил дед. — Не знаю, что на дочь нашло. За ней склонности к обману не водилось.

— Хотела княгиней в будущем стать, — тетя Алла говорила вроде бы спокойно, но в голосе чувствовалась едва заметная напряженность. — Ради этого на обман и пошла. Василий Дмитриевич, я же говорила, что не надо рассказывать. Посмотрите на Илью — на нем же лица нет. Что он теперь будет думать про родную мать? Нехорошо это.

— Впервые с тобой соглашусь, — сказал Олег. — Лучше бы ни я, ни Илья про это не знали. То про Женьку гадостей Вовка наговорил, теперь это. Я их совсем другими помню.

— Сказано и сказано, — буркнул дед. — Зато больше никаких тайн не осталось. Все теперь на виду. А что до Ильи, то за поступки родителей он вины не несет. И точка.

Дед грозно посмотрел на всех, как будто кто-то собирался с ним спорить.