Дракон, (не) бери меня в жены!

Глава двадцать четвертая. Арин

Голова раскалывалась на части. Дракон всё ещё рвался на свободу, но присутствие Беатрис держало, как якорь.

Моё обращение в дракона в последнее время постоянно проходило через полуформу. В этот раз обращаться пришлось быстро.

Разумеется, о том, как именно проходит последнее испытание для драконьих невест, я знал. Действовал на свой страх и риск, собираясь обратиться в дракона без зелья – это гораздо безопаснее, так я точно себя бы контролировал. Но советники, пусть в значительно обрезанном составе, наконец-то проявили прыть – и принесли всё-таки этот мерзкий колдовской пузырек из запасов.

Обычно такое принимали перед боем, чтобы дракон закрепился в своей животной ипостаси и мог сражаться, не задумываясь ни о чем. Сила значительно возрастала, а вместе с ней подскакивал и уровень агрессии. Считалось, что в таком состоянии единственна, к кому дракон может проявить милость – это его истинная.

А Беатрис не умела обращаться. Даже под действием драконьего зова от Альдо она только вспыхнула огнем. Драконица, определенно, но пока бескрылая. Не каждому свойственно явить крылья, особенно если приходится сживаться со своей сущностью заново…

Но когда я, ведомый зельем, пытался пробить собственной тушей дыру в магической преграде вокруг полигона, установленной, меж тем, мною самим же, ещё в тот период, когда я не был драконом и просто выполнял свои обязанности в рамках дипломатической миссии, рык дракониц, пытающихся меня остановить, значения не имел. Одна и вовсе убежала, вторая, кажется, считала, что ей под силу подчинить себе здоровенного ящера, который в разы крупнее её самой…

Драконы под действием зелья, пробуждающего в них животную сущность, вообще практически не способны слышать человеческие голоса. К ним надо обращаться по-драконьи, мысленно, а для этого самой надо принять животную ипостась. Однако зов истинной пробьет любые преграды, и я понял это в тот миг, когда звонкий голос Беатрис рванул меня обратно, выбивая из сознания и драконью сущность, и желание прийти в полуформу.

Я пришел в себя окончательно только тогда, когда стоял рядом с Беатрис и целовал её. До этого ещё ответил что-то язвительно леди Рейчел, но это было скорее сказано по старой памяти, вытянута какая-то фраза из подсознания, не больше. Я не до конца осознавал, что именно говорю, единственное, что имело значения – подрагивающая Беа, кажется, не понявшая, что вообще произошло.

Мне пришлось, впрочем, постараться, чтобы пробудить свою человеческую магию и прикрыть Беатрис иллюзией – точнее, её сгоревшую одежду. Почерневшая, наполовину истлевшая блуза – точно не тот вид, в котором должна ходить будущая королева. Рубашка её моментально посветлела под действием сил, дыры исчезли, и я заставил себя просто подставить Беатрис локоть, чтобы уйти с полигона, пусть на самом деле хотелось подхватить её на руки и телепортировать отсюда подальше.

Влечение истинных – могучая сила, с нею так просто не справиться. Я не понимал до конца, что же это значит, до сегодняшнего дня. Этот зов связал нас крепкой нитью, и хотя предъявить советникам, что встретил свою истинную пару, я не мог – у них сразу возникнут вопросы к Беатрис, ещё вспомнят о том, что иномирянку искали, а этого нам точно не надо! – всё равно это не отменяло правды. Она моя, и только. Даже полуформа, которая после каждого обращения лезла на свободу, вовсе никак о себе не напоминала. Я вновь был просто драконом, пусть даже королем, ощущал свою силу, состоящую из двух компонентов, а не причудливо перемешанную воедино.

Голова только болела, но это последствие зелья, это однозначно пройдет, только надо немного подождать.

К моему удивлению, у выхода из полигона не было ни одного советника. Только пристыженная Анабель, уже в человеческой форме, переминалась с ноги на ногу. Она была слегка растрепана, щеки горели румянцем, а взгляд, брошенный на Беатрис, вовсе не показался мне злым или ревнивым. Складыавлось такое впечатление, что юная леди Берг вообще не планировала побеждать на отборе. Впрочем, не удивлюсь, что её к этому практически насильно подталкивал отец.

– Ваше Величество, – она присела в неловком реверансе, весьма странно смотревшемся при учете того, что Анабель была в брюках. – Я могу поздравить леди Буоно с победой на отборе?

– Верно, – кивнул я. – Благодарю вас за участие, леди Анабель. Вы были достойной кандидаткой и, вне всяких сомнений, найдете своё счастье… Леди, куда подевался господин советник?

– Он удалился, когда вы превратились в человека, – пояснила Анабель. – Возможно, он желает уведомить остальной совет о том, что вы совершили свой выбор?

Я покачал головой.

Нехорошо это. Лауфу следовало остаться и лично принести свои поздравления, а послать с новостью какого-нибудь слугу.

– Что ж, – промолвил я, – возможно, дела обстоят именно так, как вы говорите, леди Берг. В любом случае, мне стоит уведомить советников о том, что выбор совершен. Финальная церемония пройдет в скором времени, к ней ещё необходимо подготовиться.

Беатрис даже головой не повела, а вот Анабель и Рейчел воззрились на меня, одна – с любопытством, вторая – с плохо скрываемым раздражением. Кажется, в отличие от Беа, они понимали, что речь идет не просто о финальной церемонии, а о свадьбе.

А вот Беатрис надо будет это ещё и рассказать…

Но пока что я пытался справиться со странным волнением, проявляющимся практически на уровне магии, и подсознательно понимал, что времени на какие-либо объяснения сейчас точно не будет.

– Леди, – наконец-то промолвил я, – Беатрис… боюсь, сейчас я должен проводить вас в ваши покои и остановить там, мне необходимо… разобраться с некоторыми формальностями касательно отбора.

– Да, Ваше Величество, конечно, – кивнула Анабель.

Беатрис всё это время молчала, только повернулась ко мне, и мы столкнулись взглядами. Мне очень многое хотелось сказать ей сейчас, но я не проронил ни слова, все ещё опасаясь посторонних свидетелей. Беа наконец-то просто улыбнулась, будто подчеркивая, что поддержит любое решение, и я направился к замку, игнорируя усиливающуюся головную боль.

…И почему это зелье так действует?

Облегчение не наступало. Я бы мог заподозрить, что в средство для обращения, достаточно стандартное, что-то подмешали – но ведь я не дурак, проверил его магией, и та не выявила никаких изменений в структуре зелья.

И никакого яда.

Да и поначалу всё работало именно так, как должно. Дракону не должно быть плохо оттого, что он идет в бой и обретает свою крылатую ипостась. Да, замыкание в ней надолго способно привести к непредсказуемым последствиям, но в целом, если есть ради чего возвращаться, это не слишком опасно. Так в чем же дело?

Может, в том, что я так резко обратился, спеша к Беатрис? Плохо приземлился? Или вообще беда не в зелье?

Так или иначе, а боль усиливалась, и я практически выдохнул от облегчения, когда провел девушек в их комнаты. Рядом с Беатрис, конечно, хотелось задержаться, но я только поцеловал её в губы напоследок и пообещал, что как только смогу, мы с ней сразу поговорим нормально. Я всё объясню… И быть, может, смогу рассказать, что знаю о ней чуть больше, чем может предположить сама Беатрис.

Но сейчас мне следовало уведомить о своем выборе советников. Странно всё же, что Лауф, вмешавшись в проведение финального испытания, даже не стал наблюдать за результатом, а попросту ушел. Ещё и так поспешно!

Мои советники и логика, конечно, всегда плохо сочетаемы, но не настолько же! Когда надо плести коварные планы и думать, как подставить своего короля, они вполне способны преуспеть!

Во дворце царила прохлада, даром, что снаружи ярко горело солнце, и я старательно избегал солнечных лучей. Даже выбрал не основной коридор, а побочный, что вел мимо орочьих покоев, чтобы не идти по галерее с особенно большими окнами.

Тут же царил полумрак, разгоняемый обычно факелами – но орки погасили их, искренне ненавидя пламя. Потому в полутьме я не сразу рассмотрел Мельгрочета и понял, что он кого-то – очевидно, меня, – ждет, только когда орк преградил мне дорогу.

– Дракон Возрожденный, – пророкотал он. – Наконец-то ты пришел! Я призывал тебя молитвой, и вот, ты здесь…

Я дернулся. Хотелось верить, что причина головных болей – это не молитва Мельгрочета и попытка призвать мою полуформу.

Свободную ночь перед испытанием я потратил на то, что пытался отыскать драконьи и орочьи легенды в библиотеке. Ожидаемо ничего не нашел; далеко не все орки были письменными, а драконы предпочитали игнорировать их существование. Они и людей бы игнорировали, если б те не жили так близко и не были пригодны для продолжения рода.

Отвратительные снобы.

Мысли разбегались, будто насекомые, но я постарался взять себя в руки и более-менее осознанно взглянуть на Мельгрочета.

– Я не слышал твой зов, – прямо сказал я, – и прошел здесь случайно. Но если у тебя есть что-то, чем ты хотел бы поделиться, я готов выслушать тебя прямо сейчас. Или, если пожелаешь, пройти в твои покои и поговорить там.

Мельгрочет кивнул.

– Да, Дракон Возрожденный, – промолвил он. – Пойдем.

Я хотел одернуть его, попросить не говорить так больше, но что-то мне подсказывало, что орк всё равно не послушается. В рамках своей религии они бывали очень упорными, даром, что два шамана из одного и того же племени могут иметь диаметрально противоположное мнение касательно необходимости проведения определенных ритуалов.

Мельгрочет впустил меня в свою комнату первого. Я вошел внутрь и поразился собственной беспечности. Меня могли ждать орки в засаде, куда я лезу? Ведь это точно не та раса, которой надо доверять! Тем не менее, никакой подлости заранее заготовлено не было; Мельгрочет зашел следом за мной и поспешил упасть на колени.

Я вздохнул.

– Встань, – велел ему. – Не надо этой… Позы. Я не могу говорить, как равный с равным, с собеседником, стоящим на коленях. Встань.

Тот подчинился.

– Ты не презираешь нас, Дракон Возрожденный, – пророкотал орочий посол. – И сел с нами за стол переговоров. С нечистой расой. Почему?

– По мнению моих советников я тоже нечистая раса. Бывший человек, – усмехнулся я. – Всё сходится.

– Ты Дракон! Дракон больше, чем все они вместе взятые! Дракон Возрожденный! А мы орки... Мы пыль и песок под твоими ногами! А ты говоришь с нами.

– Ну, что ж поделать, если в моём королевстве драконы больше орки, чем сами орки?.. И орки, дорогой мой посол, в очень плохом, а не расовом смысле этого слова.

Мельгрочет явно не понял, в чем шутка. Он склонил голову и вновь попытался рухнуть на колени.

– Мы – презренные слуги твои, пыль и…

– Вот только не надо! – спохватился я. – Не надо на колени! Может быть, мы лучше присядем? О чем вообще должен быть разговор?

Орк посмотрел мне прямо в глаза, с такой тоской, что я непроизвольно вздрогнул от этого взгляда, и прошептал:

– Я хочу рассказать тебе легенду, древнюю легенду, Дракон Возрожденный. О том, как мы ждали нашего бога…

– Мельгрочет, – я покачал головой, – прости, но у меня сейчас нет на это времени.

– Это важно, – заверил меня орк. – Прошу, Возрожденный.

Я вздохнул. Орки упорны, когда им надо. С ними не надо использовать всю эту дипломатическую мишуру, можно говорить просто, но есть и свои серьезные недостатки. И главный из этих недостатков – они не способны услышать слово «нет», как ты старательно его ни повторяй.

– Хорошо, – сдался я. – Говори, Мельгрочет, я готов выслушать тебя, если это действительно так важно.

Мельгрочет кивнул. Он посмотрел мне прямо в глаза, весь сжался, как будто ждал, что я вновь превращусь в чешуйчатое нечто, окутанное силой, но я продолжал просто стоять на месте, внимательно глядя на орка. Его это явно ободрило, и он начал свой рассказ.

– Много веков назад, когда появились наши первые предки и только зародилась орочья раса, наш бог ушел от нас. Он умер, как умирают от старости, и оставил завет: однажды он вернется, чтобы защитить нас. Чтобы в миг наибольшей смуты исправить ошибки других богов. В наследство от него нам достался кулон, кулон, который я отдал тебе…

Я непроизвольно потянулся к украшению на своей шее. Тяжелое, прохладное, не способное раскалиться от контакта с кожей, оно было сделано из какого-то крупного драгоценного камня. Я чувствовал небольшой заряд силы, скопленный в этом кулоне, но, скорее всего, это было лишь последствие долгого контакта с орочьими телами. Как ни крути, если украшение носили веками, силу могли в нем и накопить. Так или иначе, ничего сверхъестественного, ничего опасного.

Его я тоже проверил, как и зелье, разумеется. Но, может, стоило быть осторожнее и не комбинировать использование зелья и чужие артефакты?

– Из поколения в поколение, – низкий голос Мельгрочета звучал завораживающе, – мы передавали предание о том, что однажды встретим Дракона Возрожденного, находящегося на перепутье, наделенного силами нашего бога и готового сделать последний шаг…

Речь орка немного успокаивала головную боль, и я позволил словам шамана окутать меня с ног до головы, затягивая в своё таинственное царство.

– Мы ждали годами. Боролись с людьми, сражались с драконами, но их пламя слишком жжет нас… Мы верили, что однажды нас примут, потому что придет Дракон Возрожденный. И когда он примет свою силу, ему будет дана чрезвычайная власть над теми, кто прежде был с ним одной расы. Дракон Возрожденный сможет изменить их мысли. Стереть ненависть, стереть сопротивление… Стереть то, что заставляет их противостоять нам.

Я вздрогнул. Принять силу… И обрести власть над мыслями драконов? Конечно, вряд ли я собирался действовать во имя орочьей расы и уничтожать ради них какие-то драконы, но соблазн был велик.

Наконец-то убрать из голов собственных подданных всю эту чушь о лучшей расе, о чистой крови. Заставить их воспринимать остальных как имеющих право на жизнь и на нормальные решения. Уничтожить высокопарный бред…

– Всё будет по-другому, когда ты станешь богом, – хрипло пропел Мельгрочет. – Прими эту силу, Дракон Возрожденный. Исполни пророчество. Мы не можем больше ждать.

Я поднял на него чуть затуманенный взгляд.

– Это всё хорошо… Но какова цена?

Орк вздрогнул.

– Всё будет по-другому…

– Цена. Скажи мне цену, – велел я.

Очевидно, орк не мог проигнорировать приказ. Он посмотрел на меня и сказал:

– Ты обретешь всесилие, Дракон Возрожденный. Но наш бог никогда не имел мелких человеческих привязанностей. Он творил великое, но всегда был один. Он встречал временных союзников, но потом отбрасывал их. Во имя высшего блага он…

– Не любил, – закончил я.

Цена величия – потерять истинную.

Эта мысль резнула с такой болью, что напев Мельгрочета перестал мне помогать. Напротив, я ощутил острое разочарование оттого, что он вообще предлагает мне такой способ. Я – не слабое существо, считающее необходимым найти подкрепление в полуформе. Да, мощь безгранична, да, я смогу многое изменить, но меня самого уже не будет, не останется ни следа.

Я сжал зубы. Не знаю, что должно случиться, чтобы я отказался от Беатрис. И от остальных, к кому так привязан. Риан и Маргарет, Альдо и Марлена – разве эти люди и драконы не заслуживают того, чтобы любить их? Что такое человек – или дракон, или орк? – без привязанностей.

– Подумай, Дракон Возрожденный, – выдохнул Мельгрочет. – Чтобы печать сорвать, лишь кулон сожми. Наша орочья рать – посильней любви. Возрожденный, жги ты драконью плоть. День иной не жди…

– Довольно, – оборвал я странные, напевные, очень похожие на драконьи стихи. – Я подумаю.

– Просто сжать кулон и печать сорвать, – ответил орк. – Изгнать чувства вон – новым богом стать…

Я не стал прощаться. Спасаясь от стихов, которые бились в сознании, как запертая птица, выскочил из комнаты Мельгрочета и помчался в зал совета с надеждой, что сейчас привычные дела – и привычное желание удушить ненавистных советников, преследующее меня вне зависимости от ипостаси, – выбьют из головы чужой речитатив.

Вообще-то по правилам дипломатии нельзя было оставлять беседу, обрывать её на полуслове. Моё поведение однозначно можно было трактовать как неуважение к Мельгрочету, но он, кажется, ничего и не ждал. Нашел себе бога!

Только с этим мне ещё проблем не хватало, в самом деле. Своих королевских обязанностей достаточно, чтобы ещё кто-то божественные скидывал на голову.

К счастью, боль после орочьего напева немного ослабела, и я был способен уже более-менее адекватно мыслить. Надеясь, что приступ не повторится, я замедлил шаг, выровнял дыхание и только тогда наконец-то переступил порог зала совета.

Как мало их осталось, однако! Всего семеро. И даже этим советникам я не доверял. Драконье дворянство вообще вызывало у меня сплошные подозрения, и как исправить их, не стирая притом сознание по рекомендации Мельгрочета, я понятия не имел.

– Господа советники, – протянул привычным слегка язвительным тоном и едва не зашипел от вновь вернувшейся и вгрызающейся в сознание боли. – Рад, что вы собрались здесь. Полагаю, Лауф, вы уже передали совету радостную новость?

– Ваше Величество… – Лауф привстал.

– В любом случае, ничего не мешает мне повторить, – пожал плечами я. – Ваш король наконец-то определился с выбором на отборе. Я отозвался на зов своей истинной и теперь могу жениться. Думаю, пока я займусь государственными делами, вы как раз приступите к организации свадьбы.

Заодно сделают хоть что-то полезное.

– Если советник Лауф вам ещё не рассказал, моей избранницей стала леди Беатрис, – продолжил я, стараясь ничем не проявить, что чувствую себя просто отвратительно. – Именно на её голос я отозвался и избавился от действия зелья, пробуждающего драконий дух.

Судя по тому, как скривились советники, сейчас они думали о том, что я даже в этом остался человеком – отреагировал не на драконицу, а на девушку без второй ипостаси.

Но я так и не дождался вопросов по этому поводу, как и язвительных уколов со стороны советников. Не потому, что они внезапно изменили своё мнение, если бы! Просто тошнота вдруг подкатила к горлу, а за ней в голове взорвалась невероятная боль.

Я пошатнулся и, чтобы устоять на ногах, судорожно вцепился в спинку трона.

– В порядке ли вы, Ваше Величество? – подскочил ко мне Лауф. – Может быть, воды?

– Нет, не надо, – упрямо отозвался я. – Просто болит голова. Мы можем продолжать разговор, господа. Вы, кажется, собирались сообщить мне что-нибудь?

Мужчины переглянулись. Судя по всему, на самом деле они совершенно не желали моего участия в этом разговоре.

Действительно, кому в этой стране интересен король?..

– Ваше Величество, – советник Лауф придержал меня за руку. – Вы просто не учли… Вам не надо было пробивать купол. Неудивительно, что вам сейчас дурно. Позвольте, я помогу вам присесть.

Я мотнул головой. Перед глазами всё поплыло, картинка смазалась, к горлу подкатила волна тошноты.

Купол!

Мысль вспыхнула на задворках сознания, но я не успел ухватиться за неё, так, чтобы до конца понять, что имел в виду Лауф. Мне вообще не хватало сил соображать.

Надо вернуться в полуформу. Жгучее желание вновь соприкоснуться со своей промежуточной сущностью напоминало одержимость.

Но после разговора с Мельгрочетом я непроизвольно вцепился в свою человеческую половину. Рано мне окончательно тонуть в магии, которую я толком не понимаю, слишком рано. Беатрис…

Я почувствовал, как начинают жечь щеки – чешуя пыталась прорваться, – а потом размытую картинку вдруг сменила темнота. Я пошатнулся и рухнул на пол, а где-то над головой раздалось радостное восклицание.

«Успели», – кричали они, и я даже не мог понять, что это может значить.

И только с трудом, словно сквозь дурман, пробивалась мысль, что, кажется, меня предали.