Драконий день (СИ) - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Янтарина Танжеринова (Глава 14) #15

Глава 14

Айриэ с Конхором сидели в таверне, потихоньку цедили пиво и вполуха слушали немудрящие песенки, что лениво напевал менестрель. Дело шло к вечеру, но посетителей у папаши Брэддора наблюдалось совсем немного. Местным было не до веселья, да и работы на полях оставалось немало, а дни становились всё короче. Человек десять на всю таверну набралось, включая троих постояльцев Гриллода, заезжих торговцев.

Магесса сидела недовольная и толком не выспавшаяся, уже третью ночь подряд. Она бы с удовольствием провела время в обнимку с подушкой у себя в номере, но Конхор уговорил выбраться в таверну. Ему надо было доставить папаше Брэддору заказ — несколько бочонков гномьего пива и обсудить ещё какие-то торговые дела, а магесса делала вид, что слушает треньканье Тина. Ночью на земле спалось совсем не так чудесно, как на удобной кровати в номере, да и сон был некрепкий, одно название только. После таких ночей Айриэ совсем не чувствовала себя отдохнувшей. Гномы хоть через раз нормально высыпались, а она от постоянного недосыпа становилась более злобной, чем обычно, и готова была покусать всех, кроме разве что Конхора.

Потом Кон вернулся, и они решили приятно провести время за пивом и лёгкой дружеской болтовнёй. Конхор, разумеется, выставил на столик привезённое с собой тёмное пиво, но папаша Брэддор нисколько не возражал. Наоборот, готов был с гнома пылинки сдувать — видимо, сделка была весьма выгодной. Установив «глушитель», Айриэ расспрашивала о Броморе и о фиарштадских делах, рассказывала кое-что о своих странствиях — без имён и географических названий, впрочем. Наболтавшись всласть, они уже собирались уходить, когда появился новый посетитель, случайно привлёкший внимание магессы. Точнее, внимание привлекла сказанная хозяином фраза:

— А, Чарп, здорово! Давно ты ко мне не заходил. Что, покойнички тебе работы прибавили?

— А то не знаешь, Брэддор, — мрачновато отозвался невысокий, тощий и жилистый старик с острым красным носом. — Через день-два новые похороны, что за жизнь пошла, так её разэтак!

Старик уселся за стойкой и медленно тянул из кружки красное вино, изредка болтая с хозяином. Айриэ подумалось, уж не смотритель ли это местного кладбища, с которым она собиралась поболтать о старом семейном маге Файханасов. Подозвав Брэддора, она задала ему вопрос и убедилась в правильности своей догадки. Попросила пригласить старика за их столик и принести то, что он закажет. Старик подошёл неторопливо, с достоинством, но в светлых мутноватых глазах любопытство цвело пышным цветом.

— Звали, мэора маг? Чарп я, смотритель кладбищенский. Чего изволит ваша милость?

— Поговорить, брай Чарп. Да вы присаживайтесь, сейчас ваш заказ принесут

— Ай, мэора маг, шутить изволите? Какой я вам брай? — захихикал старик, но видно было, что он польщён уважительным обращением. — Меня браем сроду не называли, я совсем простого роду-звания. В молодости батрачил у фермеров, потом, когда состарился, меня его светлость облагодетельствовал, место дал. Не смотрите, что старый, мэора, я ещё крепкий, могилу запросто могу в одиночку выкопать и плиту установить, хотя помощников его светлость мне выделяет, дайте ему Лунные богини здоровьичка побольше!.. А, так о чём, мэора маг, вы поговорить-то хотели? Или это брай гном чего-нибудь изволит?

— Оба мы изволим, горы-долы! — подмигнул ему Конхор. — Герцогским фамильным склепом мы интересуемся. Айнура, спрашивай, я молчу-молчу, не лезу куда не просят.

Испепелив гнома неласковым взглядом, Айриэ приступила к расспросам.

— Вы, брай Чарп, помните, как прежний герцогский маг погиб? Магистр Стейриг?

— Помню, конечно, мэора, память-то у меня пока что отличная. Три года уж прошло с тех пор, шуму тогда много было.

— Помните, как магистра нашли?

— Чего ж не помнить, я его и нашёл. Ключ-то от склепа у меня хранится, да у его светлости собственный есть, само собой, — пояснил старик. — Я должен хоть раз в декаду вниз спуститься, проверить, всё ли в порядке, прибраться, опять же, если требуется — цветы там засохшие выбросить или ещё что. В тот день я и не собирался, просто обход кладбища делал, да увидел, что калитка ограды и дверь склепа приоткрыты. Непорядок же! Я взволновался да сдуру прямо в склеп и сунулся, вместо того чтоб на подмогу кого позвать. Повезло мне, дурню старому, что мэор Стейриг упыря прикончить успел, хоть и сам не выжил, а то мы бы сейчас с вами, мэора, тут не сидели.

Чарп шмыгнул остреньким носиком и передёрнулся, очевидно, заново переживая испытанный когда-то страх.

— Вы, брай Чарп, так сразу и увидели, что это маг из Файханас-Манора? — спросила Айриэ.

— Сразу, мэора, лицо ему упырь не тронул, грудь разворотил только. Когтищи у него были — во, с мою ладонь длиной, а то и побольше! Кровищи там было — ужас! Да ещё стены попорчены выжженными пятнами — это маг в упыря огненными шарами кидался, а тот, видать, уворачивался. А там внутри же стены мрамором белоснежным дорогущим облицованы, я насилу оттёр потом…

— Так чем маг упыря убил? Заклинанием? — перебил его нетерпеливый гном, не желавший обогащаться полезными сведениями об уборке в склепах.

— Нет, брай гном, кинжалом зачарованным да ядом смазанным. В сердце маг не попал, бил уже, видать, из последних сил и куда придётся. Но капитан Паурен тогда всё осмотрел и после его светлости докладывал, а я слышал. Тогда и узнал, что кинжал ещё сверх чар ядом усилили, чтоб если бить, так наверняка.

Способ отчасти спорный — иной яд и чарам может помешать правильно сработать — но для человеческих магов действенный, особенно если этот маг плохо владеет оружием. Сама Айриэ, к слову, тоже привыкла полагаться на заклинания, оставляя мечи воинам. Но без правильного оружия (лучше из «лунного серебра») магу иногда не обойтись, хотя ядами Айриэ всё-таки почти не пользовалась. Но Стейриг молодец, даже умирая, сумел добить опасную тварь и не допустил больше ничьей гибели. И неважно, защищал ли он при этом тех, кому служил, или позаботился о простых жителях Кайдараха. Интересно, кстати, а что это был за «упырь»?..

— Как он выглядел?

Старик удивлённо воззрился на магессу.

— Ну как… обыкновенно он выглядел, человек как человек, темноволосый, нестарый ещё…

— Да нет же, упырь!

— А-а-а, понял, мэора. Ну так волос у него тоже тёмный был, кожа синюшная такая просвечивала сквозь проплешины, когти длинные, я говорил уж.

— Морда вытянутая или нет? Нос длинный? Уши какие?

— Морда… ну, приплюснутая малость, нос круглый, чёрный. А уши… не помню, мэора, вроде остроконечные… а может, нет, — с сомнением пожевал губами старик. — Я ведь его недолго разглядывал, да по правде сказать, и охоты особой не было. Боялся, что мне этот упырь во сне станет сниться. Покойников я вот сроду не боялся, а тварь эту поганую — да, хоть и дохлая она была давно.

В общем, явно не классический упырь, а нечто, подозрительно напоминающее нынешнего хогроша. Возможно, первый экземпляр вырвался из-под контроля хозяина, и магистр Стейриг его уничтожил, хотя и ценой собственной жизни. Возможно также, что хозяином первого был сам маг. А нынешнего создал его ученик?.. Или обоих? А тогда Стейриг просто уничтожил опасную тварь. В этом случае откат от оборванной связи должен был ударить по хозяину…

— Брай Чарп, а не помните случайно, кто тогда кроме капитана в склепе был?

— Его светлость, понятно, был с сыном. Солдаты тоже… Они тушу упыря вынесли и сожгли по приказу герцога.

— Ага, — покивала магесса. — А может, в замке тогда болел кто-нибудь? Не припоминаете?

— А ведь и верно, мэора, — наморщив лоб, сказал Чарп. — Мэор Орминд тогда приболел. Полдекады в постели провалялся, мудрёное у него что-то было, так что и целители не сразу справились.

Но ведь оборванная связь ударяет по магу сразу, не с опозданием. Значит, Орминд не мог быть хозяином твари, чем бы он там ни болел. Совпадение, не более того.

— Брай Чарп, а кроме герцогского сына больше никто в Файханас-Маноре не чувствовал себя плохо в тот день?

— Ну да, мэора, вот вы спросили, в памяти сразу и всплыло, — торжествующе сказал старик, радуясь победе над склерозом. — Мэор Фирниор тогда тоже хворал. Он даже раньше герцогского сына слёг, ночью. И тоже вроде слабость да жар, а ничего опасного целители не нашли. Но он быстрей мэора Орминда оправился, это я точно помню.

Прелестно, опять вездесущий Фирниор. Три года назад ему было пятнадцать. Мог ли мальчишка по неопытности не справиться с ручным, но крайне опасным монстром?.. Версия не самая глупая, но как же ей это надоело, корявое Равновесие!.. У Айриэ от всех этих предположений, догадок, улик и алиби уже голова кругом шла. И как только несчастные профессиональные дознаватели всю жизнь в подобном супе варятся? Она этого решительно не понимала, но от души сочувствовала: определённо, их хлеб был нелёгок. А тут ещё вдобавок постоянно приходится напрягаться, чтобы не перепутать, кому, сколько и что именно говорить. Ну до чего же противно всё время врать, сил больше никаких нет!..

В глазах старика явственно читалось любопытство по поводу странных вопросов магессы, однако спрашивать он не решился. Вместо этого получил пару серебряных «коронок» и рассыпался в благодарностях.

— Вот ещё что, брай Чарп. Мне бы в склеп сходить, посмотреть. Говорите, ключ от него у вас?

— Ключ-то у меня, мэора, — покряхтел старик, не сразу решившись продолжить — видимо, опасался рассердить всесильного драконьего мага. — Да только не велено мне никого туда пускать без ведома его светлости. Вы уж простите, мэора маг, но надо прежде у герцога разрешения спросить…

Чарп смотрел опасливо, будто ожидал от магессы громов и молний, и та поспешила успокоить старика, миролюбиво согласившись съездить в Файханас-Манор и просить у герцога разрешения на осмотр склепа. Она могла бы войти и так, сломав замок на двери заклинанием, но было интересно посмотреть на реакцию Рольнира Файханаса в ответ на её просьбу.

В качестве реакции магессу одарили старательным удивлением. Слишком старательным, чтобы не учуять под ним замаскированную досаду и злость. Кажется, у Айриэ опять получилось наступить герцогу на мозоль, следовательно, в склеп сходить стоило непременно. Если раньше она намеревалась сделать это больше забавы ради, в поддержание своего образа орденской ищейки, то теперь осмотреть место давнего преступления требовалось всерьёз. Интересно, почему герцог не хочет, чтобы она навестила его покойных предков?..

— Если вы, мэора Айнура, считаете, что можете обнаружить там нечто, связанное с нынешними нападениями хогроша, то, разумеется, я буду только рад вам помочь, — сказал герцог предельно вежливым тоном. Но вместо заявленной радости в голосе опять скрежетало давешнее ледяное крошево недовольства. — Мэора, вы желали бы отправиться прямо сегодня или завтра с утра?

— Лучше сегодня, герцог, ещё совсем не поздно. Да и потом, даже если возвращаться я буду уже в темноте, меня это вполне устроит. Я бы хотела, чтобы хогрош попытался на меня напасть… — мечтательно протянула она, улыбаясь несколько хищной улыбкой.

— Понимаю, мэора Айнура. Ну что же, в таком случае, я пошлю с вами моего племянника Фирниора, он покажет вам склеп и ответит на ваши вопросы, если они возникнут.

Кто бы сомневался! Айриэ подозревала нечто подобное: вряд ли герцог отпустил бы её рыскать среди могил предков без присмотра. А на роль соглядатая лучше всех годился юный Фирниор — ведь они с Айриэ почти приятельствовали, не считая того, что мальчик периодически делал попытки за ней ухаживать. Ничего, юноша ей не помешает, к тому же попутно его можно будет снабдить кое-какой ложной информацией…

Шоко и вороной Фирниора неторопливой рысцой двигались по дороге к кладбищу. Лето таяло, и зелень деревьев уже кое-где была щедро разбавлена осенней желтизной. Солнце почти совсем ускользнуло за дальний лес и окрасило всё вокруг мягким, тёплым закатным золотом. На западе клубились лёгкие облака — розовые с тёмной серо-фиолетовой оторочкой, резко выделявшейся на прозрачно-голубом фоне. Случайно взглянув в глаза спутнику, когда отвечала на его шутливую реплику, Айриэ с любопытством отметила, что цвет его радужки совпадает с фиолетовыми переливами на небе.

— Фирниор, у вас сейчас глаза цвета вон тех закатных облаков, серо-фиолетовые. Необычно.

Юноша взмахнул ресницами и бросил на магессу долгий, странный взгляд. Глаза, кажется, потемнели ещё сильнее.

— А вам, мэора Айнура, очень идут изумрудные глаза … как в тот раз, когда вы фантом дракончика создали. У вас глаза так необычно светились, то золотом, то изумрудом. Это было очень красиво!

— Да когда вы заметить успели? Вы же дракончиком были всецело поглощены, — добродушно усмехнулась Айриэ.

— Но сначала я смотрел на вас! Я на вас часто смотрю… особенно когда вы не замечаете, мэора Айнура. — Голос юноши чуть охрип. — А тогда, на какой-то миг вы показались такой необычной, нездешней даже!.. и свободной, неистовой… удивительно настоящей. Словно в остальное время вы носите маску… Простите, если я вас оскорбил, мэора.

— Все мы носим маски, Фирниор, разве нет? — Айриэ продолжала удерживать на губах усмешку, но смеяться ей уже не хотелось. — Без них не обойтись. Бывает, что они слетают на миг, но это неважно, это ничего не значит.

— Бывает, маски прирастают к коже, особенно если их носить слишком долго… — эхом откликнулся Фирниор.

Прирастают, ещё как. Нельзя слишком долго носить чужое лицо и примерять на себя чужую жизнь. Но что, если своей жизни — четыре дня в году, а чужой — все прочие триста шестьдесят четыре?..

Герцогский фамильный склеп снаружи был облицован дорогим угольно-чёрным мрамором, благородно поблёскивавшим в гаснущих солнечных лучах. Склеп был обнесён ажурной кованой решёткой, калитка и дверь самого склепа открывались одним ключом. Внутри во дворике душно благоухали розы, тёмно-красные, белоснежные и жёлтые. Вниз вели несколько ступеней, дверь была прочной, массивной.

Шагнув внутрь первым, Фирниор зашарил по стене справа в поисках магического светильника.

— Мэора Айнура, пожалуйста, закройте глаза и дайте мне руку! — таинственным полушёпотом попросил он, доверчиво и очень заразительно улыбнувшись.

Айриэ не стала спорить, только усмехнулась про себя, опустила ресницы и прошла вслед за ним внутрь помещения. Мысль о возможной ловушке мелькнула и, устыдившись самой себя, умчалась прочь. Угрозы Айриэ не чувствовала. Дверь за спиной захлопнулась, отрезая их от закатных солнечных лучей.

— Теперь можете открывать глаза! — В его голосе слышалось нетерпение и предвкушение, а тонкие, сильные пальцы чуть сжали её ладонь.

Зрелище, открывшееся её глазам, было поистине завораживающим. Тем неожиданней, что это должно быть место последнего упокоения усопших и скорби по ним. Но внутреннее помещение склепа изображало нечто светлое и радостное — мифический Светлолунный мир, куда после смерти якобы попадали достойно прожившие свою жизнь (и ели счастье большими ложками до скончания времён). Стены помещения были облицованы белоснежным, словно светящимся изнутри мрамором, потолок же изображал тёмное ночное небо с тысячами звёзд и пятью лунами Акротоса, в виде которых были выполнены красивые магические светильники тонкой работы — металл и хрусталь. Видимо, все светильники активировались одновременно, в том числе те, что висели на стенах и заливали склеп ярким светом, похожим на лунный. Потолок поддерживался изящными светлыми колоннами из того же мрамора, в стенных нишах стояли статуи Лунных Сестёр Скорбящих и, будто в противовес им, изображения тех же пятерых богинь, но уже радующихся, принимающих умерших в своей обители вечного счастья. Забавные у людей представления о жизни и смерти… однако же местами красивые, с этим не поспоришь.

— Фирниор, это ошеломительно красиво! — признала магесса, осмотревшись — Никогда бы не подумала, что склеп можно оформить подобным образом. Но мне нравится.

Стены, кстати, были безупречно чистыми — ни следа давнишней копоти от разорвавшихся файерболов, ни вмятинки, ни щербинки. Ну, это-то как раз понятно, файербол средней мощности не способен поцарапать дорогой, очень прочный «снежный мрамор».

Фирниор издал удовлетворённый вздох, и его тёплое дыхание пощекотало ей волосы. Его глаза были совсем близко и казались теперь очень тёмными в псевдолунном свете. Он смотрел на Айриэ не отрываясь, в волнении лизнув пересохшие губы, но так и не отважился ни на что большее, чем ещё раз легонько пожать её пальцы и убрать руку. За попытку поцеловать её Айриэ вышвырнула бы его из склепа магическим пинком, однако инстинкт самосохранения уберёг мальчика от крупных неприятностей. Фирниор решил продолжить исполнять обязанности гида.

— Да, мэора, я и сам, когда это в первый раз увидел, был просто поражён. Здесь Файханасов хоронят последние пятьсот лет. В прежнем склепе всё в строгом соответствии с традициями: низкие потолки, мрачные голые стены из серого камня, магические светильники в виде факелов. Правда, саркофаги правивших герцогов и там сделаны из редкого «инеистого гранита», это традиция. Потому что такой саркофаг у основателя нашего рода, Эйдигира Неистового Ястреба. В этой галерее, что справа от нас, хоронят только герцогов или их совершеннолетних наследников, умерших раньше правящего герцога. Всех прочих Файханасов сжигают по обряду Лунных сестёр, а прах помещают в урны.

На каждом гранитном саркофаге, тёмно-розовом с игольчатыми светлыми узорами, имелась табличка с именем и годами жизни усопшего. Впрочем, в галереях, где на постаментах стояли урны с прахом, подобные таблички также были. Айриэ задумчиво прошлась вдоль длинного ряда, читая имена и даты. Самые древние были дальше от входа, недавно умершие располагались ближе.

— Фирниор, а почему перестали хоронить в старом склепе?

— Не знаю, мэора, — пожал он плечами. — Тогдашний герцог пожелал выстроить новый склеп, только и всего. Кажется, никаких эпохальных событий с этим не связано. Ход в древний склеп ведёт через замковые подвалы. Первые могилы появились там ещё при драконах, наш род очень древний. Ниарасы — часть рода, боковая ветвь, мы пошли от графов Мэй-Ниарас. Первым графом был второй сын второго герцога Файханас, с тех пор наши семьи так и жили рядом, лишь укрепляя узы крови и иные связи. Много лет назад один из графов Мэй-Ниарас совершил измену королю, и его наследник, носивший титул виконта Ниарас, не пожелал принять запятнанное имя. С тех пор графов Мэй-Ниарас не стало, но род остался и по-прежнему верен старшей ветви.

Магесса рассеянно кивнула и продолжила неторопливый осмотр. Она и сама не знала, что надеялась здесь обнаружить. Герцог явно не хотел, чтобы она пришла сюда, хотя его нежелание отнюдь не походило на тревогу. Видимо, здесь имелось что-то, во что Айриэ, по его мнению, совать нос не полагалось, однако Файханас, кажется, не особенно опасался, что магесса это скрытое нечто обнаружит. Ха, ради одного этого здесь надо обследовать каждую щёлку.

— Фирниор, а легенды? Страшные истории, которые принято рассказывать зимним вечером у зажжённого камина? — лениво поддразнила она. — Сейчас не зима, но уж хоть одну-то страшную историю я заслужила?

— Мэора, вам обязательны истории о герцогах или подойдут любые? — невинно поинтересовался он, обозначив ямочку на щеке.

— Ведь мы же в герцогском склепе! — резонно заметила Айриэ. — Ну же, признавайтесь, кто из ваших предков был уличён в колдовстве и употреблении девственниц?

— По прямому назначению? — Его голос подрагивал от смеха.

— По прямому — само собой, для этого колдуном быть не нужно!

— Среди Файханасов не было ни одного мага, если верить легендам. Только сам основатель рода, говорят, мог превращаться в ястреба. А ещё говорят, что Эйдигир так и не пожелал обрести покой после смерти, навсегда оставшись хранить своих потомков. И в час великой нужды он обязательно придёт на помощь, если его позвать, исполнив необходимый ритуал.

— И что же это за ритуал? — Айриэннис притворилась, что подавляет зевок, хотя на самом деле моментально насторожилась.

— Я не знаю, мэора, — покачал головой юноша. — Это известно лишь герцогам и их наследникам. Всё-таки это тайна рода. Но о том, что Эйдигир поклялся хранить своих потомков и отказался ради них от посмертия, рассказывается в древних легендах, в этом нет никакого секрета. Кстати, Эйдигир никогда не был женат, вторым герцогом стал его младший брат, от него и пошли остальные Файханасы.

Смотря что считать посмертием. Мало кому из людей известно, что после смерти тот сгусток энергии, что составлял их личность, развеивается и присоединяется к энергетической оболочке мира. Вот высшая награда и подлинное бессмертие, на самом-то деле — быть частью мира… При определённых условиях дух мог остаться неразвеянным и даже обрести некое подобие призрачной жизни, но это было дурное, вымороченное, неправильное существование. Хотя кому как. Право же, в реальной жизни встречается не так уж много приведений, которые, увидев мага, немедленно кидаются к нему и просят их упокоить. Призраки тоже ценят жизнь, хоть бы и… призрачную. Впрочем, пока они не вредят живым по собственной воле, их не трогают, так что первый Файханас тоже мог не опасаться, если он и в самом деле ждал долгие века, дабы «помочь потомкам в час нужды».

— Хм, этот ваш Эйдигир не помогал потомкам раньше?

— Дважды, мэора Айнура. Так рассказывают легенды. Первый раз — своему внучатому племяннику, четвёртому герцогу. Второй — во время войны лет восемьсот назад, когда Файханас-Манор был осаждён. Говорят, тогда у защитников замка почти не осталось шансов продержаться до прихода помощи, а единственный уцелевший из Файханасов, шестнадцатилетний юноша, оказался в смертельной опасности. Тогда на осаждающих напал сам Неистовый Ястреб — призрак, которому не могло повредить ни обычное оружие, ни заклинания магов. Наутро от вражеского войска осталась лишь жалкая горстка уцелевших, а Файханас-Манор с тех пор никто больше не решался осаждать.

— А чем тот юный герцог заплатил за помощь предка? — полюбопытствовала магесса.

Фирниор бросил на неё внимательный взгляд.

— Интересно, что вы об этом спрашиваете, мэора. Об этом мало где упоминается, однако в семейных хрониках сохранилась запись, сделанная рукой самого Брайнира Файханаса, а после — его тринадцатилетнего наследника. За помощь предка Брайнир должен был отдать свою жизнь — такова плата за магию, однако получил отсрочку до тридцати лет, потому что был последним в роду, не считая Ниарасов. Он успел жениться и оставить двоих сыновей, прежде чем в день своего тридцатилетия спустился в древние подземелья под замком. Брайнир ушёл к гробнице Эйдигира Неистового Ястреба и не вернулся назад. Его тела больше никто никогда не видел. В старом склепе — кенотаф.

Любопытно… Древнее заклинание магии крови, призрачный Хранитель рода, плата за вызов которого — жизнь одного из его потомков. Айриэннис доводилось слышать о подобном, но по вполне понятным причинам подобная магия не пользовалась популярностью. Тем более что, по представлениям лунопоклонников, стать защитником рода означало навсегда пожертвовать возможностью оказаться в Светлолунном мире после смерти.

— Фирниор, получается, что это не такая уж и тайна? Раз вы знаете, чем платят за вызов Хранителя рода.

— Вообще-то тайна, — смутился юноша. — На самом деле, мэора, я не должен был видеть эти хроники, их позволялось читать только Орминду. Но я сунул в них нос из мальчишеского любопытства, мне тогда было всего двенадцать. Это получилось случайно, и я едва не попался, а то бы, наверное, занимался чисткой конюшен не меньше полугода. — Он насмешливо фыркнул. — Однако о ритуале вызова я не знаю ничего, это правда.

Да ритуал-то, в сущности, неважен, стандартный наверняка, главное — кровь. Никто не сможет вызвать Эйдигира, если он не из рода Файханасов. Призрак привязан к замку, иначе и быть не может, так что, видимо, Файханасы, решившие пожертвовать собой во имя рода (а эта жертва может быть только добровольной), спускаются к гробнице и произносят что-то вроде: «Приди на помощь своей крови, Эйдигир, как клялся некогда!» — ну и про плату, наверное, добавляют. Вот и вся великая тайна… Хранитель рода может лишь избавить от врагов, напавших на Файханас-Манор, его не вызовешь и не натравишь на неугодного тебе — скажем, на короля, находящегося в Юнгире… Впрочем, даже если бы Кайнир вдруг оказался в замке, Хранитель рода ничего бы не смог ему сделать, потому что король первым на Файханасов не нападал. Плату за вызов при этом Эйдигир взял бы, это закон магии, иначе никак. Кстати, Фирниор говорил всего о двух известных случаях обращения к Хранителю рода, но ведь их могло быть и больше, просто не все попали в общедоступные семейные хроники.

— Ну вот видите, Фирниор, страшная легенда и нашлась, — вслух произнесла Айриэ, продолжив неторопливую прогулку среди изящных урн на постаментах.

— Почему же она страшная? Брайнир поступил самоотверженно и храбро, это красивая и печальная история. На самом деле ему, наверное, было страшно жертвовать собой и своим посмертием, однако он это сделал, а значит, победил свой страх. Не знаю, впрочем, смог бы я поступить так же, — задумчиво заметил он. — Хотя в детстве я часто примерял на себя роль Брайнира и ни капли не сомневался, что если придётся, сделаю это не задумываясь — чтобы жили дядюшка Рольнир, Орминд, Юминна…

— Что-то изменилось с тех пор? — негромко спросила Айриэ.

— Я вырос, мэора, — криво улыбнулся он. — Я не оказывался в положении Брайнира, поэтому не могу сказать, хватило бы у меня смелости поступить как он… Я уже не так наивен, как в детстве, и более трезво оцениваю свои возможности. Однако я надеюсь, что если вдруг придётся, я не окажусь трусливее моего далёкого предка.

— М-да, но всё это — дела прошлого, а ведь не далее чем три года назад в этом склепе тоже произошли довольно печальные события.

— Вы о смерти магистра Стейрига, мэора? — нахмурился юноша. — Да, тогда магистр тоже поступил как настоящий герой. Он выследил страшную тварь и сумел убить, хотя потерял собственную жизнь. Очень жаль, магистр мне нравился, да и наставник он был хороший.

— Наставник?

— Да, магистр учил и Орминда, и впоследствии меня, основам магии, хотя у нас ни капли магического дара, как он говорил. Но мы должны были знать теорию. Потом ещё учил составлению зелий, этим особенно интересовался Орминд, я как-то не слишком. И немного лекарскому делу — очищение ран, перевязки, мази и всё такое прочее.

— Понятно… А откуда взялся упырь, вы не знаете, Фирниор?

— Н-не знаю, мэора, — поколебавшись, ответил он, и тут магессе показалось, что юноша не вполне искренен. Быть может, он не знал наверняка, но мог о чём-то догадываться. Хотя было бы странно, если бы он вдруг решил сказать что-то, могущее навредить интересам Файханасов.

— Наверное, магистру пришлось тяжело. Я слышала, это была славная битва, — закинула пробный шар Айриэ.

— Да, мэора Айнура, магистр сражался очень храбро. Здесь все стены почернели от копоти, Чарп, смотритель кладбища, жаловался не переставая, когда потом отмывал мрамор. Магистр пытался убить упыря файерболами, но тот, судя по всему, был намного быстрее и увёртливее. Потом он набросился на магистра и разорвал его когтями, но магистр, уже смертельно раненный, успел достать тварь кинжалом. На кинжал было наложено некое заклинание, я не знаю точно, а лезвие — смазано ядом. Оно светилось бледно-зелёным, как будто фосфором было намазано или чем-то подобным. А на морде твари виднелась пена, тоже зеленоватая, разве что не светящаяся. Всё это случилось ночью, а наутро туша твари уже выглядела раздувшейся и быстро начала разлагаться. Ох, мэора, ну и запах тут стоял, просто кошмар! Его светлость тогда приказал быстро сжечь упыря, и того с трудом подняли шестеро солдат. Вынесли его за ограду кладбища и сожгли «лунным огнём», на всякий случай, чтобы тварь не восстала. Дядюшка Рольнир тогда специально позвал Лунных сестёр, чтобы и магистру Стейригу достойное погребение устроить, и тварь сжечь.

Юноша, увлёкшись воспоминаниями, говорил живо и жестикулировал, а магессу не покидало странное ощущение. Фирниор рассказывал как очевидец тех событий. Значит, либо ему в своё время попался хороший рассказчик, описавший всё до мельчайших деталей, либо…

— Фирниор, так вы это всё своими глазами видели? — небрежно спросила Айриэ. — Ну и зрелище, должно быть!..

— Да, мэора, я тогда был тут с его светлостью. Действительно, такое раз увидишь, до конца жизни не забудешь, и… — оживлённо начал Фирниор и вдруг резко замолчал. Глаза у него расширились, вид был испуганным, как у человека, внезапно проговорившегося о чём-то важном.

— Что, Фирниор? — выждав некоторое время, спросила магесса. — Вы начали о чём-то говорить и вдруг замолчали. Что с вами?

— Нет, н-ничего, мэора, — запнувшись, через силу выговорил он, нервно утирая вспотевший лоб.

— Тогда продолжайте, прошу.

— Я… я забыл, что хотел сказать, мэора, — быстро ответил он, но прозвучала его ложь на редкость неубедительно, особенно для человека, столь виртуозно умеющего лгать.

Впрочем, Айриэ не стала настаивать, он явно ни в чём не признается, а продолжит выдумывать. Но почему он испугался? Допустим, он приходил в склеп вместе с дядюшкой и кузеном, зачем это надо было скрывать? Или всё дело в том, что Фирниор был в склепе во время битвы Стейрига с первым хогрошем?.. Ну так и говорил бы спокойно, что приходил утром вместе со всеми, не привлекая внимания к скользкому моменту. В конце концов, кто станет проверять такие мелочи, а если даже и станет (как сама Айриэ), нагло стоять на своём. Кому поверят скорее, сыну виконта или старику смотрителю? Фирниор же не мог знать, что лично она в такой ситуации поверит именно Чарпу, даже если герцог и Орминд дружно станут утверждать, что юноша был с ними.

Айриэ вздохнула. Придётся подвергнуть риску беднягу Чарпа, при этом не ставя его в известность. Разумеется, она постарается, чтобы со старичком ничего не случилось, но если он всё-таки пострадает, совесть её загрызёт… Однако если она не сделает ничего, а хогрош снова загонит добычу для своего хозяина, будет хуже. Тварь надо уничтожать, иначе маг успеет убить ещё нескольких человек. И ладно бы просто убивал, а то ведь он копит силы для некого масштабного злодейства. Гибель нескольких человек сама по себе трагична, но для мира в целом отнюдь не критична. Вошедший в силу чёрный маг намного, намного опаснее.

— Фирниор, — окликнула она юношу, начавшего было успокаиваться после допущенного промаха. — А старый Чарп говорил, что вас тогда в склепе не было — вы, мол, болели.

Промелькнувшее в его глазах выражение, весьма напоминавшее панику, уверило магессу, что она на правильном пути.

— Не знаю, мэора Айнура, он, наверное, запамятовал, — нарочито равнодушным тоном отозвался сын виконта, но взгляд он отводил с почти виноватым видом. Будь на его месте кто другой, Айриэ, пожалуй, подумала бы, что ему крайне неприятно прибегать ко лжи.