Дремеры. Проклятие Энтаны

Глава 8

Двухэтажный дом Шани и ее матери находился на второй линии от набережной. Он был не сложен из азонита, как дома в старом центре, у гавани, а лишь им облицован. Когда мы поднимались по невысоким ступенькам, откуда-то послышалось куриное квохтанье.

– Это что за звук? – спросил Донни.

Шани кивнула на соседний дом:

– Там у нас курятник.

– А можно?.. – начал было Донни, но, наткнувшись на взгляд Ферна, замолчал.

Несмотря на жару, внутри нас встретила прохлада. Интерьер здесь оказался строгим, даже мрачноватым: темные шторы на окнах, минимум мебели, а та, что была, не особенно располагала к уюту.

Из украшений нашлась лишь одна картина – она висела над камином в гостиной, куда нас провели. Судя по раме и потемневшей поверхности, полотно было старинным. На нем была изображена энтанская гавань в глубоких сумерках, а из заброшенного маяка лился свет. Очевидно, художник решил написать то время, когда маяк еще горел.

Мы устроились на диване и креслах, а Шани занялась очагом: разожгла огонь, наполнила водой старый закопченный чайник, повесила его на каминный кран и повернула к огню. Женщина села на жесткий стул рядом с окном, лицом к нам.

– Принеси праздничный сервиз, дорогая, – обратилась она к дочери, чем вызвала у нас безмолвное удивление: она не производила впечатления радушной хозяйки, наоборот, во всей ее позе чувствовалось напряжение. – Итак, Шани вы знаете. Меня можете звать Теве́я. Хотелось бы услышать, как зовут вас.

Когда мы все по очереди представились – причем Ферн ответил с явной холодностью, – Тевея целую минуту молчала, словно раздумывая, с чего начать. Я не выдержала:

– Простите, вы ведь и правда знаете что-то о камне-сердце?

Женщина повернула голову на мой голос и медленно проговорила:

– Сначала я бы хотела услышать об осколке – каким образом он оказался в твоих руках, в руках зеннонки? Ведь ты же оттуда, из Зеннона?

– Да, – подтвердила я и, вздохнув, сказала: – Это очень длинная история.

– Мы с Шани никуда не торопимся.

Девушка, с трудом расставив множество чашек и блюдец из бело-голубого фарфора на небольшом столике, принесла еще один стул и села рядом с матерью, с любопытством глядя на нас.

– Мы знаем, что в какой-то момент два осколка камня-сердца оказались в Альвионе, – начала я. – И оттуда их украли – семнадцать лет назад.

– Украли? – пораженно переспросила Тевея. – Как?.. А что стало с Мирией? Вы знаете?

Я в замешательстве уставилась на нее.

– С Мирией? Вы о моей… о нашей маме?

– Вашей… что?.. – На лице Тевеи отобразилось равное замешательство.

Переглянувшись с Кьярой, я сказала:

– Наша с Кьярой мама – Мирия Бри́мстор. В первом браке – Дейн, во втором – Линд.

Несколько секунд Тевея ошеломленно молчала, стискивая в руках длинную трость.

– Мирия дважды замужем?.. Я не понимаю… Тут какая-то ошибка, это, должно быть, ее однофамилица… Опиши ее, – требовательно обратилась она ко мне.

– Я видела только ее портрет, – сочла нужным предупредить я и вполголоса пояснила: – Мама умерла, когда мне был всего месяц.

Тевея побледнела.

– Когда это случилось?

– Чуть больше шестнадцати лет назад.

Женщина замерла, потом с трудом повторила:

– Опиши ее.

Я представила свадебный портрет родителей и постаралась как можно точнее описать маму, в конце добавив, что унаследовала от нее в первую очередь цвет волос, а Кьяра – цвет глаз. На этих словах сестра бросила на меня быстрый взгляд, но я не успела его понять.

С каждым моим словом лицо Тевеи всё больше бледнело.

– А ты, Кьяра, – старшая? Ты помнишь Мирию? – спросила она.

Сестра мгновенно застыла и сквозь зубы ответила:

– Она оставила меня, когда мне было полтора года, так что нет, не помню. – Она уставилась на меня и отчетливо произнесла: – И портрета у меня ее не было. Единственное, что я о ней знала, – это ее имя, Мирия, и цвет волос – «благородного медного оттенка». До недавних пор я даже понятия не имела, как именно он выглядит.

От ее взгляда, исполненного боли и неприязни, у меня сжалось сердце. Так вот почему она обратила внимание на мои волосы в Квартале Теней – не из-за того, что они короткие. Из-за их цвета.

Тевея слушала Кьяру, нахмурившись, а под конец прижала левую руку к виску, словно у нее разболелась голова.

– А портрет здесь, у вас? – с надеждой спросила она.

– Нет, – сказала я. – Он в Зенноне. Простите, у меня… у нас остался от мамы только браслет.

Женщина вскинула голову.

– Какой именно?

– Из хризалиев.

– Она сама их пробудила?

– Насколько нам известно, да.

– Могу я посмотреть?

Я уставилась на нее в растерянности, но наконец проговорила:

– А что вам это даст?

– Я хорошо знаю почерк Мирии. Если камни пробудила она, я это пойму.

– Почерк? – непонимающе переспросила Тайли.

– Официальная камнелогия отрицает наличие почерка, – не удержалась я.

– Официальная камнелогия отрицает наличие камня-сердца, – в тон мне ответила Тевея. А потом пояснила для Тайли: – Если дать один и тот же камень десяти разным людям, получится разный результат, даже если уровень силы у камневидцев схожий. Всё дело в нюансах, которые сложно измерить. Но если ты много лет наблюдаешь, как кто-то пробуждает камни, ты с большой вероятностью сможешь их опознать.

Я вдруг вспомнила слова Имрока Дейна: «Узнаю Мирию», – когда он увидел браслет. Тогда я решила, что он узнал сам браслет, – но мог ли он узнать разбуженные мамой камни?

– Хорошо, – согласилась я и, сняв браслет, передала его Шани.

– А как вы видите камни, ну, их силу, если вы не видите? – с любопытством спросил Донни.

Тевея отложила трость.

– Так же, как и вы, – удивилась она. – Сила камневидца не в глазах, а в пальцах. Зрение помогает лишь убедиться во внешних эффектах, когда камень меняет цвет или что-то подобное, но я точно так же воспринимаю нити силы, как и остальные. По-моему, иногда зрение даже мешает. Люди слишком сосредоточены на том, что очевидно, и забывают о том, что самое главное – всегда внутри.

Она наконец приняла браслет от Шани, терпеливо ждущей рядом.

– Зачем столько хризалиев?.. – изумленно спросила она, но, не дожидаясь ответа, начала сосредоточенно ощупывать каждую зеленоватую бусину, а закончив, медленно опустила ладонь с браслетом на колени. – Это и правда Мирия… – голос ее дрогнул.

В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине и шумом закипающей воды, а я почувствовала, что у меня перехватило горло.

– Значит, ее больше нет… – Тевея глубоко вздохнула и, покачав головой, смахнула слезу. – Расскажите мне всё, что о ней знаете, но сначала ответьте: что стало с осколками? Вы говорите, их у нее украли?

Несколько секунд я непонимающе смотрела на женщину, а потом кровь прилила к моим щекам, и, не глядя на остальных дремер, я сказала:

– Насколько мне известно, это она украла осколки камня-сердца. У своего тогдашнего мужа, Имрока Дейна. Он является Главой альвионских Карателей, – добавила я тихо.

К моему удивлению, Тевея с возмущением воскликнула:

– Это наглая ложь! Мирия не крала ни у кого осколки! Это невозможно! Она специально увезла их из Энтаны, чтобы сберечь!..

Рот у меня приоткрылся от изумления. Увезла, чтобы сберечь?..

– Но… так мне сказали… – растерянно пробормотала я. – Имрок Дейн и его помощница, Карательница Немея…

– Всё, что они сказали, – ложь и клевета, – отрезала женщина.

– Почему вы так в этом уверены? – испытующе посмотрел на нее Нейт.

Тевея взяла браслет из хризалиев обеими руками и начала перебирать бусины, будто собираясь с мыслями. А потом отчетливо произнесла:

– Я присутствовала при том, как Мирия давала свою клятву.

– Какую клятву? – резко спросила Кьяра.

– Клятву охранять камень-сердце.

Слова Тевеи эхом прокатились у меня в голове. Неужели именно об этой клятве говорили Служительницы сестре?..

Наступившее пораженное молчание вдруг нарушила своим шипением закипевшая вода. Ойкнув, Шани подхватила лоскутную прихватку и, повернув каминный кран, осторожно сняла тяжелый чайник и поставила его на чугунную треногу рядом.

Пока девушка заваривала чай и разрезала яблочную пастилу – по крайней мере, это так выглядело, – я пыталась осознать сказанное Тевеей. С тех пор как Кинн признался мне, что моя мама украла осколки камня-сердца, эта мысль не давала мне покоя: как она могла решиться на подобное преступление?.. Но если осколки были ей поручены, если она поклялась их оберегать…

Это всё меняет.

Я проигнорировала поставленную передо мной чашку, источающую приятный аромат мяты, липы и чего-то еще, и спросила Тевею, тоже погруженную в раздумья:

– Вы сказали, что мама увезла осколки из Энтаны, чтобы сберечь. От кого или от чего?

На лицо Тевеи словно набежало облако.

– Прежде я хочу послушать вас, – твердо ответила она.

Мы переглянулись. Похоже, выхода у нас не было.

Сжав похолодевшие от волнения пальцы в замок, я ей всё рассказала. Это была не та история, которой мы с Кинном поделились в Квартале Теней, ведь теперь я знала то, о чем тогда и не подозревала. И хотя в моем рассказе еще оставались прорехи, он уже походил на единое полотно:

– Вскоре после появления Теней Мирия Бримстор оказалась в Альвионе – если верить Тевее, вместе с осколками камня-сердца, которые она поклялась охранять. Там же она встретила Имрока Дейна, вышла за него замуж и родила дочь Кьяру. Однако, когда малышке было полтора года, Мирия втайне оставила ее на попечение Служительниц, а сама, снова беременная, но об этом еще не подозревающая, бежала с осколками в Зеннон, где вскоре вышла замуж во второй раз – за Эрена Линда.

И вот родилась я. Как и Кьяра, я плакала, слыша крики Теней, и именно поэтому мама сделала для меня такой же браслет из хризалиев, чтобы я могла крепко спать.

Когда мне исполнился месяц, Эрен Линд каким-то образом смог пробудить осколок камня-сердца, однако в ту же ночь моя мама – еще молодая, здоровая – скоропостижно и необъяснимо скончалась. Разбуженный осколок вошел в световой щит Зеннона, сделав его стабильным. Но Гильдия камневидцев не пожелала открыть правду о камне-сердце – вместо этого придумали «эрендины», чью вторую силу якобы открыл и пробудил Эрен Линд.

Неразбуженный осколок скрыли в Музее истории Зеннона, у всех на виду, и об этом знали лишь несколько человек.

История бы на этом и закончилась, если бы Имрок Дейн, желая заполучить осколки – как он утверждает, обратно, – не выслал в свое время следом за Мирией свою подчиненную – Карательницу Иврен Немею. Она не смогла подобраться к моей маме, но однажды узнала, что пресловутые эрендины – это и есть осколки камня-сердца.

Иврен Немея вышла замуж за Ронса Террена, надеясь, что в новом статусе сможет выяснить, где находится неразбуженный осколок. И хотя у нее ушли годы, наконец ей действительно повезло: она поняла, что он хранится в Музее.

Она подготовила всё к тому, чтобы выкрасть осколок, но в последний момент ее остановил муж, проявив неожиданную подозрительность. И тогда она, угрожая жизнью его сына Кинна, потребовала стать ее сообщником.

Они украли осколок, заменив его муляжом, и покинули Зеннон вместе с торговым караваном. Однако от каравана они отстали и скрылись в Черном лесу, пережидая погоню.

Между тем в Зенноне узнали не только о краже осколка, но и о предполагаемых преступниках, а также выяснили, что те остались живы, в отличие от остальных в караване, поглощенном Тенями. Осколка так и не нашли и предъявили Альвиону обвинение – в свое время братский город хотел заполучить эрендины, а теперь один из них украли Ронс и Алма Террен, то есть Иврен Немея, оба альвионцы.

Чета Терренов провела в Черном лесу два месяца, прежде чем наконец оказались в Альвионе. Там их задержали и вызвали Главу Карателей Имрока Дейна. Иврен Немея передала ему осколок, однако выяснилось, что это на самом деле муляж, а настоящий камень Ронс Террен скрыл. Терренов заключили под стражу, объявив, что при обыске камня у них не обнаружилось, чему Зеннон не поверил, однако проверить не смог. Ронса Террена после допросов и, вероятно, пыток бросили в Квартал Теней, затем инсценировали смерть самой Алмы.

Украденный же осколок Ронс Террен спрятал в тайнике в Волчьем Логе, заранее оставив своему малолетнему сыну записку с координатами. Он надеялся, что Кинн передаст записку его другу из Музея и тот сможет вернуть камень. Однако этого не случилось: Зеннон закрыли, а друга Ронса изгнали одним из первых. Лишенный всякой поддержки, Кинн постепенно пришел к мысли, что должен сам достать осколок из тайника и принести родителям в Альвион. Иврен Немея, мачеха Кинна, перед тем как уйти, рассказала ему версию, в которой Мирия Бримстор представлялась воровкой…

Я еще долго говорила о нашем с Кинном изгнании, о «Падении Альканзара», о бегстве от Волков и столкновении с торговцами-Лисицами, о Карателях и Утешителе Йенаре, о столкновении с Тенями у Черного леса…

Когда я описала, как мне удалось развеять Тень, а после мы с Кинном выяснили, что я пробудила осколок камня-сердца, Тевея, которая всё это время кусала губы, удерживая себя от вопросов, громко охнула.

– Так вот как!.. – пораженно прошептала она.

Мы с остальными недоумевающе переглянулись, но Тевея ничего не пояснила – попросила продолжить. И я рассказала о Квартале Теней, о дремерах, о том, как мы с Кьярой выяснили, что мы сестры, о нарисованной Ронсом Терреном карте и послании, которое в ней было зашифровано, о появлении в Квартале Имрока Дейна и о той миссии, которую он нам поручил. Миссии, от которой зависели наша свобода и в первую очередь свобода и жизнь Кинна.

Если бы не душистый чай, который предложила мне Шани, я бы охрипла.

Мой рассказ глубоко потряс Тевею – она долго молчала, массируя виски пальцами. Наконец она опустила руки и проговорила:

– Приходите завтра к часу на обед. Я… открою вам правду.

Шани посмотрела на мать расширившимися от изумления глазами и, наклонившись к ней, спросила:

– Ты уверена? Разве мы не?..

– Уверена, – прервала она ее. – Обсудим с тобой всё после. – А нам она сказала: – Идите, мы будем вас ждать.

К вечеру задул сильный северный ветер, прогоняя остатки жары, а утром с северо-востока на небо наползли серые тучи, от которых сразу повеяло осенней стылостью. Поэтому, когда в столовой Тевеи нас встретил весело горящий огонь в небольшом камине, я ему искренне обрадовалась. Донни же присвистнул при виде празднично накрытого стола, за что получил от Кьяры легкий тычок в спину.

Но такую реакцию можно было понять. Стол был не просто уставлен всевозможными блюдами: тут была запеченная курица, тушеные и свежие овощи, жареные помидоры с яйцами и зеленью, куриные рулетики, блинчики – он был сервирован по всем правилам, начиная от накрахмаленной скатерти и заканчивая праздничным сервизом. Вполне возможно, Донни впервые увидел подобное.

За обедом камень-сердце мы не обсуждали, Тевея лишь расспрашивала нас о жизни в Альвионе и Зенноне, и в ней проглядывало то же любопытство, что и в дремерах, заключенных в Квартале Теней. В отличие от матери, с которой будто упал невидимый груз, Шани, наоборот, выглядела подавленной и мало участвовала в расспросах.

Наконец мы прошли в уже знакомую нам гостиную и расселись, Тевея первым делом уточнила, когда мы вернемся на корабль. Узнав, что шлюпка приплывет завтра, она в задумчивости кивнула, а потом сложила ладони одна на другую и начала:

– То, что я собираюсь вам открыть, не знает почти никто – по крайней мере, я так считала до недавнего времени. Теперь, услышав вашу историю, я уже в этом не столь уверена. И всё же… После того как камень-сердце, разбуженный Праматерью Серрой, погас, он продолжал привлекать к себе пытливые умы своей тайной, ведь даже Первым не удалось вновь пробудить его. До самой своей смерти – а она ушла последней из Первых – Энтана оставалась хранительницей камня, оберегая его от чересчур любопытных. Почувствовав же, что пришел и ее черед, она завещала похоронить его с собой.

На этих словах Ферн многозначительно кашлянул. Тевея приподняла брови, но, не дождавшись от него ни слова, продолжила:

– Однако среди ее ближайших учеников нашлись те, которые решили поступить вопреки воле своей Учительницы. Не из дерзости, нет, наоборот, от великого почтения и любви. Они посчитали, что такую великую святыню, которой касались длани самой Серры, недостаточно просто захоронить с ее Хранительницей, ибо могут найтись те, кто решится – из корыстолюбия или любопытства – нарушить покой усопшей Энтаны.

На этот раз кашлянула Кьяра и послала Ферну выразительный взгляд. В ответ тот закатил глаза.

– Эти ученики – их было трое – втайне забрали камень-сердце и поклялись охранять его даже ценой своей жизни. Об одном из них вы уже слышали, именно он написал «Падение Альканзара».

– Йерм? – удивленно спросила я.

Тевея кивнула.

– Он хотел, чтобы все узнали о преступлении, которое совершил Альканзар. Однако Старшие Служители, узнав о книге, запретили ее распространение, настаивая на том, что сами Первые не желали, чтобы правда о нечестии их Брата вскрылась. Все копии книги были уничтожены. Все, кроме одной, которую поместили в библиотеку Гильдии камневидцев, ограничив к ней доступ.

Мое сердце ёкнуло. «Падение Альканзара», которое попалось мне в руки в поместье Псов и которое позднее нашла Амри у погибшего Карателя, – это была та самая книга?.. Как же она там оказалась?

Тевея, словно догадавшись о моем немом вопросе, слегка улыбнулась.

– Итак, копии – кроме одной – были сожжены. Однако сохранилась и оригинальная рукопись. И на протяжении всех этих веков ее, как и камень-сердце, свято берегли в недрах Ордена.

– Какого еще ордена? – нахмурился Ферн.

– Ордена хранителей камня-сердца – того самого ордена, который основали Йерм и два его друга. Того самого ордена, к которому принадлежала Мирия. И к которому принадлежим мы с Шани.

Орден хранителей камня-сердца?.. И моя мама в нем состояла?..

Я приоткрыла рот, но так и не издала ни звука. Остальные были так же потрясены.

– Столетиями мы оберегали камень-сердце и передавали правду о нем от одного хранителя другому, из поколения в поколение, надеясь, что однажды мир всё-таки будет готов ее услышать.

Тевея тяжело вздохнула. Мы же слушали ее, затаив дыхание.

– Действующих хранителей всегда было трое, как и основателей нашего Ордена: старший, средний и младший. Каждого хранителя тщательно отбирали – смотрели, к примеру, чтобы человек искренне и горячо чтил Предков, особенно Серру и Энтану. Лишь спустя несколько лет подходящий кандидат вводился в Орден и приносил клятву. Отработанный порядок существовал веками – до тех пор пока Орден не ошибся с выбором хранителя.

Женщина стиснула ладони и попросила Шани подкинуть в камин дров. Когда та всё сделала и заняла свое место, Тевея продолжила:

– У́льмер казался идеальным хранителем: ревностным почитателем Предков, глубоким знатоком истории Серры… Он цитировал «Падение Альканзара» наизусть, – она попыталась улыбнуться, но уголки ее губ тут же опустились. – Именно он привел меня в Орден и ходатайствовал о том, чтобы сделать меня хранительницей. Ульмер умел очаровывать, благодаря ему я почувствовала себя особенной, моя жизнь получила новое звучание, новый смысл… Лишь гораздо позднее я поняла, что Ульмер выбрал меня из-за слепоты, чтобы я не могла за ним следить. О, это было беспроигрышное решение, – с горечью произнесла она. – Я и правда оказалась слепой: не видела, кем он являлся на самом деле и какие цели преследовал.

Шани, видя, насколько Тевея расстроена, предложила ей чаю, чтобы она немного пришла в себя, но та ответила, что в порядке.

– Я встретила Мирию случайно, ей тогда было пятнадцать, – вновь заговорила женщина. – Я несла покупки с рынка и оступилась. Она помогла мне всё собрать и проводила меня до дома. У нее… были добрые руки. После она часто навещала меня, и вскоре мы подружились, несмотря на разницу в возрасте. Она была решительной и вместе с тем нежной и трепетно любила свою семью. Она постоянно рассказывала о своих родителях: ее мать была целительницей, а отец работал шлифовальщиком при Гильдии камневидцев. Говорила о старших сестрах: старшая вышла замуж за лесника и уплыла в Лид, а средняя вместе с мужем открыла в Энтане пекарню… Сама Мирия мечтала поступить в Академию камневидцев и пойти по стопам матери.

От этих слов у меня перехватило горло, и я часто заморгала. Ведь Тевея говорит о моей семье!.. Моих бабушке и дедушке, моих тетях… Я ничего этого не знала, всю жизнь считая, что мама осиротела, а всех родственников по ее линии поглотили Тени, как это случилось со многими…

– А как их звали и что с ними потом стало, вы не знаете? – спросила Кьяра. Голос ее звучал сухо, но на лице было написано волнение, и меня словно ударило.

Это же и ее семья тоже!

– Я скажу вам их имена потом, вы сможете их записать. Но все они, все, кто оставался в Энтане, погибли. А из Лида не было никаких новостей – потому что ни один корабль оттуда не вернулся…

Мы с сестрой на секунду встретились взглядами, и в ее глазах я увидела мимолетное отражение своей надежды: а вдруг тетя была до сих пор жива? Вдруг, как и маму, Тени не смогли ее поглотить?..

– Мирия уже училась в Академии, когда старший хранитель внезапно скончался. По правилам, нового хранителя – своего преемника – в Орден должна была привести я. К тому моменту я знала Мирию три года и чувствовала, что она может стать хорошей хранительницей, если захочет. Я больше переживала о том, что Ульмер не одобрит ее, слишком она была юна. Однако, к моему удивлению, единожды побеседовав с ней, он согласился ее принять, правда, выставив условие: во время испытательного срока она не должна приближаться к камню-сердцу. Сама Мирия, узнав об Ордене, дала свое согласие, ни минуты не сомневаясь. Я же так этому радовалась, что затолкала все смутные сомнения в самый дальний уголок своего сердца.

Она вдруг расплакалась. Шани тут же опустилась рядом с ней на колени и сжала ее руки.

– О, если бы я тогда прислушалась!.. – плакала Тевея. – Если бы я к себе прислушалась!..

Мы все неловко переглянулись.

– Может, сделаем перерыв? – предложила Шани.

– Нет, нет! – женщина покачала головой. – Я должна… ради памяти Мирии… – Она мягко отняла руки у дочери и вытерла лицо, а потом прерывающимся голосом сказала: – Ульмер обманул нас всех, обвел вокруг пальца… Мы считали, что хранителями становятся лишь те, кто искренне хочет послужить таким образом Предкам. Однако Ульмер… Он с самого начала проник в Орден ради одного – ради камня-сердца.

Несмотря на жарко пылающий огонь, меня охватил озноб.

– Он сам признался потом Мирии, что наткнулся на «Падение Альканзара» в Гильдии камневидцев и это стало для него поворотным моментом. С тех пор он начал искать любые упоминания, любые сведения о камне-сердце… Он посещал все службы в Храме Первых и Храме Энтаны, беседовал со Служителями и Служительницами и казался ревностным почитателем Предков… Тогда-то на него и вышел Орден. Ульмер же оказался достаточно хитер, чтобы скрыть свои истинные мотивы. Хотя уже после, размышляя о том, что случилось, я вспоминала мелочи: какие-то его брошенные слова, фразы, – и понимала, что, будь я внимательнее, я бы осознала, что он был одержим камнем.

Тевея закашлялась, и Шани тут же подскочила и сбегала за водой. Поблагодарив дочь, женщина продолжила:

– Я хочу, чтобы вы это поняли: для нас, для хранителей, камень-сердце был настоящей святыней. Мы не дерзали считать себя равными Серре и не пытались не то что пробудить камень, даже лишний раз его касаться…

– Судя по всему, этот Ульмер подобной скромностью не отличался, – полуутвердительно спросил Ферн.

Тевея судорожно вздохнула.

– Мирия была первой, кто заметил неладное. Она несколько раз заговаривала со мной об Ульмере, говорила, что ее тревожит его поведение и то, что он не позволял ей приблизиться к камню-сердцу. Но я верила Ульмеру, оправдывала его… И тогда Мирия решила сама поговорить с ним.

Хранительница сцепила руки в замок так, что пальцы побелели.

– Она отправилась в наше хранилище и там обнаружила, что… камень-сердце расколот. – Голос Тевеи пресекся, и она была вынуждена сделать паузу. – Когда Мирия бросила свои обвинения Ульмеру в лицо, он лишь рассмеялся. Сказал, что мы глупые, ограниченные людишки, не способные по-настоящему оценить то, что находится под нашим носом. Он открыл ей, что собирается использовать осколки в своих экспериментах, и предложил присоединиться к нему. Когда же она отказалась, резко обличив его, он разозлился и, схватив самый крупный осколок, закричал, что все подчинятся ему и вся Серра будет трепетать перед ним…

– А потом? – спросила Кьяра, когда Тевея вновь замолчала. – Что случилось потом?

– А потом, – безжизненным голосом произнесла хранительница, – камень-сердце почернел и Ульмер превратился в Тень.

В ушах у меня зазвенело, и на мгновение я перестала ощущать свое тело.

Превратился в Тень?..

– То есть… как? – ошеломленно спросил Нейт. – Что вы хотите сказать?

И Тевея ответила:

– «Каково сердце, таков и камень» – не знаю, откуда эти слова, но они правдивы. Своей гордыней, злобой и ненавистью Ульмер осквернил камень-сердце, и тот породил Теней.

Мою грудь сдавило от ужаса.

Теней… породил камень-сердце?.. Тот самый, которым Серра благословила эту землю?

– Вы же шутите, да? – невесело усмехнулся Ферн.

– Увы, – с горечью произнесла женщина, – я видела камень, видела, что с ним стало…

– А что было дальше? – завороженно прошептала Тайли.

– Ульмер… вернее, Тень, которой он стал, попыталась поглотить Мирию, но не смогла и куда-то исчезла. Мирия же в ужасе бежала прочь и рассказала обо всём мне. После мы вернулись, и я увидела оскверненный камень-сердце… Мы забрали осколки и запечатали хранилище. А на следующую ночь Тень пришла за мной. Но тоже не смогла поглотить.

– Почему? Вы не знаете? – спросил Нейт.

– У меня есть лишь предположения, – ответила Тевея. – Теней породило черное сердце Ульмера, жаждавшего власти над всем и вся, однако мы остались верны своей клятве. Мы оберегали камень и никогда, даже в самых сокровенных мыслях, не хотели им обладать: ни исследовать, ни использовать в корыстных целях, ни присвоить.

– А как же другие люди – наши родители, которых не смогли поглотить? – нахмурился Нейт. – Они ведь даже не подозревали о существовании камня…

– Я думаю, – медленно проговорила Тевея, – что в их груди бились сердца настоящих хранителей – тех, кто обладает даром истинного бескорыстия.

– И всё? – не поверил Ферн.

– Судя по вашему тону, вы считаете, что это сущая мелочь, – повернулась она на его голос. – А вы уверены, юноша, что вам бы никогда не пришло в голову продать камень и обеспечить себя и своих близких безбедной жизнью? А если бы вы умирали от голода или от болезни? А если бы речь шла о родных? – На этих словах Ферн побледнел. – А что с любопытством? Смогли бы вы его победить? А благородный исследовательский интерес? А вдруг с помощью камня удалось бы избавить людей от всех болезней или даже от смерти?..

Целую минуту мы все пораженно молчали. Наконец Тевея продолжила:

– После того как мы запечатали камень, ничего не происходило. Вернее, мы об этом не знали – не знали, что каждый день после заката Тень появляется вновь. И лишь позже, много позже мы услышали о том, что начали пропадать люди, что кто-то видел что-то странное… Далеко не сразу мы с Мирией поняли, что происходит, а когда осознали, Тень была уже не одна – с каждой ночью их становилось всё больше и больше…

– Но почему вы никому ничего не сказали? – не выдержал Нейт. – Ведь до сих пор никто точно не знает, откуда взялись Тени! Существуют десятки совершенно разных, противоречащих друг другу версий…

– Я слышал, что Тени на самом деле чудища, пришедшие из-за Штормовых морей, – тут же вклинился Донни. – А еще… – Ферн на него шикнул, и он замолчал.

– А что мы могли сказать? – устало спросила Тевея. – Что легендарный камень-сердце действительно существует и более того – породил неизвестных нам смертоносных сущностей? Сущностей, в которых поначалу вообще никто не верил?..

– Но неужели совсем ничего нельзя было поделать? – спросила Кьяра.

– Мы пытались, дитя, – тихо ответила Тевея. – Мы пытались очистить камень-сердце, но безуспешно. Пытались предупредить хотя бы знакомых нам людей о Тенях, уговорить их покинуть город, но все отказались, а вскоре Первый Советник и вовсе запретил обсуждать то, что происходит в городе, грозя смутьянам наказанием. – Она резко замолчала, потом чуть спокойнее продолжила: – Однажды Мирия обратила внимание, что яркий свет задерживает Теней, и у нее родилась идея светового щита. Она обратилась в Гильдию камневидцев за помощью, но в их глазах она была юной студенткой, несущей какую-то околесицу… А приближаться к камню-сердцу было опасно. Когда один из преподавателей Академии решил проверить слова Мирии и пришел в хранилище посмотреть на камень, то, вопреки нашим предостережениям, он его коснулся и тоже стал Тенью…

Донни шумно вдохнул.

– Мы испугались, что нас обвинят в смерти этого человека. Доказать что-либо, не подвергая никого риску, было невозможно – сами мы могли касаться оскверненного камня, но вот остальные… И тогда мы, во-первых, перепрятали камень на тот случай, если за преподавателем кто-то следил. А во-вторых, я настояла на том, чтобы Мирия покинула город, забрав осколки, – мы боялись, что их тоже коснется эта теневая скверна.

Тевея помрачнела.

– Мирия не хотела уезжать, не хотела оставлять ни свою семью, ни меня, но в конце концов решилась, пообещав, что постарается предупредить альвионцев и попросить их о помощи. Она взяла с собой и копию «Падения Альканзара», чтобы подкрепить свои слова о камне-сердце. Видимо, эта копия и попала каким-то образом в ваши руки… Я не знаю, прислушался ли кто-нибудь к Мирии в Альвионе или нет, но на помощь нам так никто и не пришел.

Она замолчала, и в гостиной долго было слышно лишь потрескивание догорающих в очаге дров. Наконец Тевея вздохнула и сказала:

– Я верю, что вас мне послала сама Серра. Двадцать лет назад я позволила злу свершиться, сейчас же Серра показывает, как мне искупить свою вину.

– Что вы имеете в виду? – спросила Кьяра.

– Мне кажется, теперь я знаю, как очистить камень-сердце от теневой скверны, а нашу землю – от Теней.

Тайли громко ахнула, а мы пораженно уставились на хранительницу.

– И как? – спросил Нейт.

– Вам это знание ни к чему, – спокойно ответила женщина. – Но я хочу сказать вам другое: удастся мне очистить камень или нет, вы его всё равно не получите. Однажды он уже попал не в те руки, и вся Серра едва не была уничтожена – я больше не имею права совершать подобную ошибку. Надеюсь, вы это понимаете.

Голова у меня закружилась.

– Но… Что же нам делать? Что сказать даэрре Немее? – прошептала я потерянно.

– Скажите ей правду – что камень-сердце был осквернен и никто, кроме хранителей, не может его коснуться. Для чего бы Имрок Дейн ни хотел использовать камень, пусть забудет об этом. А сейчас, если позволите, я бы хотела отдохнуть.

Попросив нас с сестрой задержаться, Тевея попрощалась с остальными, и Шани пошла их провожать.

Когда мы остались в гостиной втроем, хранительница сказала, где можно найти бумагу и карандаш, а потом продиктовала Кьяре имена наших родных, где они жили и чем занимались – всё, что помнила.

– Спасибо, – сказала я, чувствуя комок в горле.

На лице Тевеи отразилась печаль.

– Вы такие юные, а вам уже столько довелось испытать. И еще столько всего предстоит. Как бы мне ни хотелось помочь вам и этому мальчику, Кинну, увы, я не знаю как. Я лишь могу попытаться очистить камень-сердце.

Напоследок она протянула нам с Кьярой руки, тонкие, но крепкие.

– Берегите себя, берегите друг друга. И да сохранит вас Серра от всякого зла.