Дремеры. Проклятие Энтаны

Глава 9

– Вы верите им – насчет камня? – спросил Ферн, когда, попрощавшись с Шани, мы вернулись в Академию.

– А ты разве нет? – ответил Нейт вопросом на вопрос.

Тот пожал плечами.

– Слишком уж это…

– Я верю, – вполголоса произнесла Тайли.

Взглянув на Ферна, я отчетливо сказала:

– Теневое сердце – мы все его чувствуем. А то, что Тевея сказала про камень, объясняет почему.

– Думаешь, теневое сердце откликается на камень, который породил Теней? – задумчиво проговорил Нейт.

– Это объяснение ничуть не хуже теории с расщелиной, – ответила я.

После продолжительного молчания он заявил:

– Я считаю, что мы должны рассказать даэрре Немее про то, что случилось с камнем-сердцем. Она должна понять, что эта миссия обречена.

– А что тогда с нами будет, ты подумал? – спросил Ферн. – Лично я не горю желанием возвращаться в Квартал Теней.

– И что ты предлагаешь?

– Потянуть время. Обыскать для виду все остальные места, а потом сообщить, что, увы и ах, камень мы не нашли. Всё и так к тому шло.

– Ну а дальше? – вклинилась в разговор Кьяра. – Ты же не думаешь, что Имрока Дейна это устроит? Он не для того вложился в это дело, чтобы так просто отступить. Нет, – покачала она головой, – пока будет хоть какая-то надежда найти камень, он не остановится. Возможно, отправит нас сюда еще раз. Поэтому я присоединяюсь к Нейту – надо рассказать про камень.

– А нам вообще поверят? – пробубнил Донни. – Опять ведь про фантазии начнут…

Мы переглянулись. Слова Донни попали в точку: никаких явных доказательств у нас не было. Вряд ли рассказ про теневое сердце впечатлит даэрру Немею.

– Но ведь Тевея с Шани здесь, – медленно проговорила Кьяра. – В крайнем случае даэрра Немея может лично с ними поговорить, ну или послать Карателей…

Ферн поднял брови.

– А Тевея не будет против? Что-то я не помню, чтобы она давала согласие на беседу с Карателями.

Мы погрузились в неуютное молчание, которое прервала Тайли:

– А что будет, если у Тевеи получится… очистить камень-сердце? Тени и впрямь исчезнут? Насовсем? И что тогда будет с нами?..

Мое дыхание участилось. Если Тени исчезнут, они больше никого и никогда не поглотят и Квартал Теней прекратит свое существование. Но что станет с нами, с дремерами?..

…Кутаясь в накидку с капюшоном под мелкой моросью, я смотрела, как шлюпка приближается к нам по свинцово-серым волнам, и мое сердце сжималось от дурного предчувствия.

Вчера мы так и не пришли к согласию, однако сегодня, отдохнув после бессонной ночи и всё взвесив, я приняла решение. И когда шлюпка пришвартовалась, мне, несмотря на тревогу, удалось спокойно поприветствовать Карателя Дерри и сообщить, что у меня есть новости чрезвычайной важности.

– Я вас слушаю, – сказал Каратель.

Я вежливо улыбнулась.

– Эти новости я озвучу лично даэрре Немее.

Глаза Карателя в прорезях маски недовольно блеснули, но он постарался ответить по-прежнему любезным тоном:

– Позвольте мне первым всё услышать и решить, стоит ли тратить время даэрры Немеи. Смею напомнить, в прошлый раз вы сообщили мне некие… непроверенные сведения.

Его взгляд скользнул мне за спину, где стоял Донни. Я глубоко вздохнула и твердо произнесла:

– В таком случае вам придется вернуться к даэрре Немее ни с чем.

Каратель Дерри уже безо всякой любезности уставился на меня и молчал целую минуту. Потом с едва слышным смешком сказал:

– Хорошо, вы отправитесь со мной и лично передадите свои новости даэрре Немее. Остальные останутся здесь.

У меня по спине прошел озноб: я что, поеду одна?.. В этот момент позади раздался голос Кьяры:

– Я поплыву с Вирой. Будет лучше, если я ее подстрахую – вдруг она упустит что-то важное?..

Мне хотелось обернуться и с благодарностью сжать руку сестры, но вместо этого я вопросительно посмотрела на Карателя Дерри. Оглядев нас всех, тот наконец кивнул, и я с облегчением выдохнула. Но когда мы усаживались в шлюпку, он прошептал мне на ухо – так, чтобы никто другой не услышал:

– Вы ведь хотите сообщить даэрре хорошие новости? Если нет – я вам сочувствую.

Я до боли вцепилась в деревянное сиденье, глядя на оставшихся на пирсе Нейта, Ферна, Тайли и Донни. Мне пришлось постараться, чтобы на лице не отразился ворочающийся в груди страх.

Я справлюсь. Должна справиться. И да поможет мне Серра!..

Даэрра Немея медленно стянула капюшон и маску, которые не снимала на протяжении нашего с Кьярой рассказа. Говорила в основном я, но сестра подхватывала, когда у меня пересыхало от волнения горло.

– Итак, – произнесла Карательница, взглянув сначала на Карателя Дерри, застывшего справа от нее, а потом – на Карателя Росса, стоявшего позади нас, – подведем итог. Эта Тевея утверждает, что камень-сердце «осквернен» и единственное, что нам остается, – вернуться обратно в Альвион.

От ее голоса, жесткого, сурового, меня бросило в дрожь.

– Правильно ли я понимаю, – заговорила она вновь после недолгой паузы, – что вы безоговорочно поверили всему, что вам наплела эта самопровозглашенная хранительница камня-сердца?

Даэрра Немея вдруг улыбнулась, но от ее холодной, надменной улыбки мне стало только хуже.

– Что из ее слов вы способны подтвердить? Вы даже не можете быть уверены, что они и впрямь живут здесь все эти годы. У вас на руках лишь косвенные доказательства: убранная одежда, разбуженные надгробия… Разве не мог это сделать кто-то другой?

– Но зачем еще им жить в заброшенном городе? Тем более что Тевея слепа – ей было бы гораздо удобнее жить среди людей, в том же Нумме, – попыталась возразить Кьяра.

– А вот это – хороший вопрос, – ответила Карательница. – Кто добровольно согласится жить в таких условиях? Вы говорите: благородные люди, которые дали клятву оберегать каменьсердце от всяких злодеев. А я утверждаю: фанатики и сумасшедшие, готовые на любую ложь, лишь бы сохранить то, что на самом деле им не принадлежит.

Неожиданно кровь у меня вскипела.

– Как вы смеете… – начала я. Кьяра коснулась моего плеча, успокаивая, но я ее проигнорировала. – Как вы смеете обвинять Тевею во лжи? Это вы – вместе с Имроком Дейном – оболгали мою мать! Вы внушили Кинну, что она воровка!.. А ведь она привезла осколки камня-сердца из Энтаны!.. Или вы готовы поклясться на книге Закона, что осколки всегда принадлежали Имроку Дейну?

Лицо женщины на миг помрачнело, но ответила она с чувством собственной правоты:

– Твоя мать отдала эти осколки на хранение Имроку. Добровольно. А затем их украла. Именно поэтому я и назвала ее воровкой.

Я в растерянности посмотрела на Карательницу.

Мама добровольно отдала осколки?..

– Долго вы еще будете морочить нам голову?

Я резко повернулась к сестре. Сложив руки на груди, она с холодной яростью уставилась на даэрру Немею.

– О чем это ты? – прошептала я.

– Разве ты еще не поняла? – бросила она мне, не отрывая пристального взгляда от Карательницы. – Искусство умолчания. Наш наидражайший папаша…

– Следи за языком, – прервала ее даэрра Немея, и внутри у меня всё сжалось от страха. Однако Кьяру угроза не смутила, она лишь презрительно хмыкнула и продолжила:

– Наш почтенный родитель овладел этим искусством в совершенстве и, уверена, обучил своих… подчиненных.

Даэрра Немея схлестнулась взглядами с Кьярой, но, к моему изумлению, первой отвела глаза. Сестра бесстрастно улыбнулась, и внезапно я подумала, что из нас двоих она больше напоминает Имрока Дейна. Возможно… Возможно, даэрра Немея это тоже заметила.

– Главный вопрос, который нужно задать в данном случае, – вновь заговорила Кьяра, – следующий: на каком условии наша мать отдала осколки? Ведь она была хранительницей и поклялась защищать их. Как же она могла добровольно их отдать? Либо их забрали у нее насильно… либо она отдала их тому, кто убедил ее, что она может ему доверять. Вы утверждаете, что она отдала их сама, но, очевидно, однажды она осознала, что ее доверие не оправдалось, и решила забрать осколки обратно. А это уже никак нельзя назвать воровством.

– Она без спроса взяла ключ от сейфа и вытащила оттуда часть его содержимого. Это – воровство. Уверяю, любой суд оценит данные действия именно таким образом.

– О, не сомневаюсь, – едко ответила Кьяра. – Если судом заправляют такие, как вы и наш папаша…

– Хватит, – тихо, но с угрозой сказала даэрра Немея. – Что бы ни произошло в прошлом, к вашей миссии это отношения не имеет. – Пресекая наши возражения, она заговорила громче: – Ваша задача – найти камень-сердце.

– Но Тевея сказала… – не удержалась я.

Карательница осадила меня взглядом и отчетливо произнесла:

– Эта Тевея – вы, кстати, даже не знаете ее полного имени – вам солгала. Камень-сердце породил Теней? Душераздирающая история! Наверняка придуманная за эти годы для тех, кто окажется не настолько суеверным и рискнет отправиться в Энтану на поиски камня.

– Но мы чувствуем этот камень-сердце! – в отчаянии сказала я.

– С каких это пор? – ледяным тоном осведомилась даэрра Немея.

– С тех пор как… приплыли в Энтану.

– И почему я слышу об этом в первый раз?

Я смутилась, не зная, как это объяснить, но, похоже, даэрра Немея и не ждала от меня ответа. С усмешкой она сказала:

– Кажется, вам пора уже научиться отличать фантазии от фактов.

– А Орден – это что, тоже, по-вашему, фантазия? – спросила Кьяра.

Даэрра Немея презрительно фыркнула.

– Орден… Мирия рассказывала о нем Имроку. Горстка узколобых фанатиков. Вместо того чтобы изучать камень-сердце, они предпочли запереть его!.. И, как видите, они готовы на всё, чтобы сохранить его только для себя. Отсюда все эти сказки о Тенях.

Она отвернулась и несколько мгновений смотрела в иллюминатор, где, казалось, уже сгущаются сумерки. Обернувшись, она решительно сказала:

– Сегодня уже поздно. Завтра с утра вы вернетесь в город с Карателем Дерри и устроите ему встречу с этой вашей Тевеей и ее дочерью. Он убедит их поделиться нужными нам сведениями о камне-сердце.

– Убедит? – онемевшими губами произнесла я, взглянув на Карателя, и почувствовала, что меня захлестывает ярость. – Так же, как вы пытались убедить Ронса Террена рассказать, где осколок?

– Не говори того, о чем после пожалеешь, – сквозь стиснутые зубы прошипела Карательница, прожигая меня взглядом.

У меня с языка так и рвались колкие, злые слова, но меня опередил Каратель Росс – сзади раздался его спокойный баритон:

– Велите увести, даэрра Немея?

Его голос, казалось, заставил ее опомниться, и она, напоследок мрачно посмотрев на меня, махнула рукой.

Проводив нас до кают-компании, Каратель Росс ушел. Когда я осталась наедине с сестрой, то неожиданно почувствовала неловкость и поспешно спросила:

– Думаешь, мы могли заставить ее нам поверить?

Она долго молчала.

– Не знаю. И Имрок Дейн, и даэрра Немея, с одной стороны, оба искажают факты, словно это глина в их руках, из которой можно слепить что угодно. С другой – видят только то, что желают видеть. И всё же… в словах Карательницы есть здравое зерно. Если бы мы наблюдали почерневший камень своими глазами – это одно, а так – у нас есть лишь слова Тевеи да наши ощущения, которые, увы, никак не проверить. Мы ведь не знаем наверняка, с чем они связаны – может, с камнем, а может, и нет. Думаю, бесполезно рассуждать об этом, завтра всё станет ясно, – проговорила Кьяра и повернулась, чтобы идти в свою каюту.

– А если… – задержала я ее, – если он будет их пытать?

Сестра внимательно посмотрела на меня.

– Если он и правда на такое решится… Мы ему не позволим.

И, пожелав мне спокойной ночи, она ушла. Я же, подойдя к иллюминатору, попыталась различить хоть что-нибудь в наступившей мгле, но увидела лишь свое бледное, растерянное лицо.

Когда судовой колокол пробил полночь, я поднялась с койки, на которую так и не прилегла, опасаясь заснуть, и вышла в коридор. Без равномерного шума гребного винта тишина казалась тревожной. Вздохнув, я тихонько постучала в дверь к Карателю Россу, а когда он открыл, без долгих разговоров попросила его отвести меня к Кинну.

Какое-то время он молча стоял, застыв в дверном проеме, а потом сказал:

– Хорошо, я вас отведу. Только накиньте что-нибудь, на улице холодно.

В каюте я торопливо надела накидку с капюшоном, и уже через минуту мы вышли под пронизывающий ветер и липкую морось. Но в трюм нам попасть не удалось.

Мы только-только спустились на жилую палубу, когда в кормовой части приоткрылась дверь в офицерскую кают-компанию и в коридор хлынули приглушенные голоса. Каратель Росс тут же приказал: «За мной!» – и в два шага очутился у ближайшей двери, а убедившись, что внутри пусто, жестом указал, чтобы я скорее заходила. Едва я оказалась в каюте, Каратель закрыл за нами дверь.

– Придется немного подождать, – негромко сказал он.

– А сюда никто не придет? – спросила я, смущенно оглядывая помещение. Койка была заправлена покрывалом, как если бы здесь кто-то жил.

Мужчина покачал головой.

– Эти каюты свободны.

Значит, я была права – даэрра Немея специально разместила Кинна в трюме, хотя на корабле были запасные каюты.

– Вот как, – сквозь зубы шепнула я.

Каратель Росс бросил на меня взгляд и, прислушавшись к шуму в коридоре, кивнул на койку.

– Думаю, лучше присесть, они там не на одну минуту.

Поколебавшись, я сняла влажный капюшон и села как можно ближе к иллюминатору и как можно дальше от Карателя.

– А почему нам нельзя выйти? – спросила я, чувствуя себя до крайности неловко, запертая с ним в каюте вдвоем.

– Из-за вас, – коротко пояснил он. – Одно дело – попасться на глаза вахтенным, и совсем другое – столкнуться с целой толпой матросов. Особенно в такой день. Я могу с ними не справиться.

«Из-за вас» – слышать это было неприятно, но, стараясь не подавать виду, я спросила:

– А какой сегодня день?

– Праздник заблудших душ. Отмечается в ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа. Я совсем забыл о нем, его уже двадцать лет как не празднуют.

– Праздник заблудших душ? – непонимающе переспросила я.

– Это старое поверье альвионских моряков, – ответил Каратель, откидывая капюшон и снимая маску. Он посмотрел в иллюминатор и продолжил: – Говорят, что души всех, кто однажды пропал в море, так и остаются носиться над волнами, не способные найти дорогу к Чертогам вечности.

– Да?..

– Чтобы им помочь, в небо запускают особые бумажные фонарики – обязательно с корабля или лодки. Считается, что заблудшие души последуют за этим светом и смогут отыскать потерянную дорогу. С учетом того, что последние двадцать лет фонарики никто не запускал, для матросов это особенное событие.

– Хм… – только и смогла ответить я.

Мне вспомнились слова Кьяры о том, что в Альвионе украшают надгробия люминариями, чтобы душа нашла путь в Чертоги света. Похоже, всем альвионцам эта тема очень близка.

Хождения в коридоре стало больше, и какое-то время мы молчали. Но потом я не выдержала:

– Почему вы мне помогаете?

Мужчина перевел взгляд на меня, и я вновь обратила внимание на шрам, пересекающий его правую бровь.

– В свое время я мог умереть или стать убийцей, но благодаря вашему отцу стал Карателем, – наконец сказал он.

Его ответ застал меня врасплох, и я не удержалась:

– Как так получилось?

Серо-зеленые глаза на секунду затуманились, а потом Каратель нехотя ответил:

– Я уже упоминал, что мой отец был целителем. У него была частная практика, и он часто оказывал помощь тем, кто не мог себе ее позволить, а иногда тем, кому не стоило бы ее оказывать. Когда мне было пятнадцать, он спас жизнь человеку, пострадавшему от разбойного нападения. Однако тот мужчина оказался не простым прохожим, а точно таким же разбойником. Узнав о том, кто вылечил его, его враги пришли к моему отцу и… наказали его за помощь. Когда я вернулся домой, отец уже скончался от ран.

Тон Карателя был ровным, практически лишенным эмоций, однако его пальцы с силой сжимали черную маску.

– Немногочисленные свидетели не пожелали подвергать себя риску. Каратели же, как мне казалось, не проявили к этому делу должного рвения. Тогда я сам взялся за расследование, – уголок его рта дрогнул в намеке на улыбку. – И мне даже удалось напасть на след той банды. К тому моменту я уже не верил, что мне кто-нибудь поможет, и был готов отомстить за отца. Однако я наткнулся на засаду Карателей. Тогда же я встретил Имрока Дейна. Он сказал мне, – в низком голосе Карателя зазвучали благоговейные нотки: – «Присваивая правосудие себе, ты крадешь его у других. Ты оставляешь жертву безликой и безгласной, а преступление – неназванным и неузнанным». Он не просто спас мне жизнь – он показал другой путь и научил, что значит служить Закону.

Несколько минут я пораженно молчала. Сама мысль о том, что Имрок Дейн мог изменить чью-то жизнь к лучшему, казалась невозможной. А потом до меня медленно дошло.

– Значит, вы помогаете мне из-за него – из-за Имрока Дейна?

Каратель Росс кивнул, а я почувствовала, что во мне что-то надломилось, и неожиданно для себя горько рассмеялась.

– Вам не кажется, что это смешно? Нет? – спросила я, видя его недоумевающий взгляд. – Даэрра Немея ненавидит Кинна из-за его отца, меня – из-за моей матери, а вы, наоборот, готовы помогать мне благодаря моему родному отцу… А знали бы вы, сколько людей хотело добиться моего расположения из-за того, что я считалась дочерью Эрена Линда!.. Получается, нас ненавидят за то, что мы дети своих родителей, и помогают, превозносят по этой же причине. А как же мы сами?.. Сами по себе мы не важны?..

В глазах Карателя Росса промелькнула растерянность.

– Я никогда не утверждал, что вы или ваша жизнь не важны, – наконец нашелся он.

– А если Имрок Дейн прикажет меня пытать или убить?

Лицо мужчины на миг окаменело, а потом он твердо ответил:

– Он никогда такого не сделает. Он служит Закону. И к тому же он ваш отец.

Я посмотрела на него с недоверием.

– Вы и правда так считаете?.. Разве вы не видите, как он ко мне относится?

Между бровей у Карателя залегла упрямая складка.

– Он вызволил вас из Квартала Теней и поручил вам почетную миссию.

– Вызволил?.. Почетную?.. – повторила я, не веря своим ушам. – Разве тогда – в Квартале – вас не было?

Не спуская с меня настороженного взгляда, Каратель Росс покачал головой.

– Значит, вы не видели, что произошло?.. Вы говорите, ваш отец был целителем, помогал больным… Скажите, он мог бы приставить кинжал к вашему горлу, чтобы добиться ответа на свой вопрос? Мог бы взять ваших друзей в заложники, лишая вас всякого выбора? Мог бы сказать, что ваше появление на свет – ошибка?.. – Я сжала трясущиеся руки в замок и тихо закончила: – Не мне судить, служит ли Имрок Дейн Закону, но одно мне ясно – он стал бόльшим отцом для вас, чем для нас с сестрой.

В наступившем молчании стало слышно, что матросы покидают жилую палубу и поднимаются наверх.

По застывшему лицу мужчины было непонятно, о чем он думает, и меня кольнуло сожаление – ведь он не виноват в том, как Имрок Дейн относится к нам.

– Простите, – наконец сказала я, – мне не стоило выплескивать на вас всё это… Вы мне помогаете, я это очень ценю, и не важно, по какой именно причине вы это делаете.

Перед тем как надеть маску обратно, Каратель Росс глухо произнес:

– Вам не за что просить прощения.

И, накинув капюшон, вышел из каюты в опустевший коридор. Вздохнув, я последовала за ним, гадая, не потеряла ли из-за собственной несдержанности единственного союзника.

Кинн не спал.

Увидев, что он стоит у решетки, я остановилась. Я вдруг со всей отчетливостью вспомнила, как меня обнимал Ферн, и устыдилась, чувствуя себя предательницей.

– Вира?..

Преодолевая неловкость, я приблизилась к Кинну и робко заглянула ему в лицо. Он смотрел на меня с таким нескрываемым волнением и едва сдерживаемым ожиданием, что я испытала еще большее смущение, но всё-таки сделала шаг вперед. А потом для меня перестало существовать всё, кроме теплых объятий Кинна. И я осознала: сейчас всё по-настоящему, а тогда, с Ферном, это был морок, обман, наваждение.

Наконец я начала говорить: рассказала о наших поисках, о встрече с Шани и Тевеей, об Ордене хранителей и о том, что это камень-сердце породил Теней. Я умолчала лишь о намерении Тевеи очистить камень-сердце. Каратель Росс, несмотря ни на что, наверняка бы донес об этом даэрре Немее, а ей это знать было совсем ни к чему.

– А ты… веришь насчет Теней? – не удержалась я от вопроса.

Он прижался лбом к решетке и прикрыл на мгновение глаза, продолжая удерживать меня одной рукой за талию.

– Да… Я думаю, да, – сказал он наконец. – Все объяснения о появлении Теней, которые я слышал до этого, звучали или слишком общо – например, как о наказании Предков за нечестие людей, – или маловразумительно. Если Тени пришли из-за Штормовых морей, то почему же они не способны пересекать большую воду? А если, как заявляют некоторые, они вылезли из глубины земли – то почему именно в Энтане?.. Пока я жил в Зенноне и не сталкивался с Тенями, я никогда всерьез об этом не размышлял. Но то, что говорит Тевея, – такое сложно придумать. Не зря же за двадцать лет никто не озвучил ничего похожего. К тому же в этом свете многое становится понятно… В общем, как повторял наставник Сарде́н: «Эта гипотеза обладает хорошей объяснительной силой».

– Это он вел у вас камнелогию? – уточнила я, вспоминая школу.

– У нас?.. А, тебя же на этих занятиях не было… Да, камнелогию. – Лицо Кинна стало задумчивым. – Именно благодаря ему я не пропал после изгнания… Он видел, что я интересуюсь его предметом, и долгое время занимался со мной дополнительно. Тогда, когда мы сбежали от Волков, я возводил световой щит в первый раз, и то, что у меня получилось, – во многом заслуга наставника. И твоя. – Он слегка улыбнулся. – Если бы ты не нашла игний… Кстати, я ведь так тебя и не спросил: откуда ты его взяла?

Кровь мгновенно прилила к моим щекам, и, избегая внимательного взгляда серых глаз, я смущенно проговорила:

– Ты же знаешь, что символизирует игний? И для чего его раньше использовали?.. – Рука Кинна на моей талии напряглась. – Олеа… м-м… подарил его мне, но я… не собиралась принимать его предложение. А в тот день, когда Волки… когда мы сбежали от них, я думала, что Псы пустят нас с тобой. Но они не пустили… – У меня перед глазами всплыло бледное лицо Олеа, страдающее, но решительное. – Я разозлилась, – тихо призналась я, – и бросила игний в Олеа. Камень отскочил от щита, его я потом и нашла.

Целую минуту мы оба молчали, и я чувствовала, как напряжен Кинн, но затем он вздохнул и расслабился. Привлек меня к себе и, нежно поцеловав в висок, произнес:

– Никогда не думал, что скажу такое, но я благодарен Олеа за то, что он сделал тебе предложение. Этим он спас нам жизнь… – Кинн немного отстранился и серьезно на меня посмотрел. – Знаешь, о чем я сейчас очень жалею?

Я покачала головой.

– О том, что у меня здесь нет даже крошечного игния.

В моих ушах зашумело, во рту пересохло, и сердцу стало тесно в груди.

– Я понимаю, что сейчас не лучшее время, – начал Кинн, – всё так неопределенно, да и я не сказать чтобы был на свободе. – Он щелкнул ногтем по металлическому пруту решетки, отчего тот тихонько звякнул. – Но если бы у меня всё-таки был игний, ты бы его приняла или зашвырнула куда подальше?

Он улыбнулся, но я заметила волнение в его глазах.

– Я… не знаю, – произнесла наконец я, и улыбка Кинна мгновенно погасла. – Я бы точно не стала его швырять, но… – Меня пробрал озноб, и я с силой стиснула зубы, чтобы они не стучали.

– Но?

– Какое у нас будущее, Кинн?.. – с трудом заговорила я. – Ты же знаешь, что я дремера, а ты нормальный человек. Что мы будем делать без камня-сердца? Где и как жить?.. У тебя в Альвионе родные, для тебя там есть будущее. В отличие от меня, – повторила я слова Ферна, а про себя подумала, что рассчитывать на то, что Тевея сможет очистить камень-сердце и Тени исчезнут, увы, нельзя.

Кинн глубоко вздохнул.

– Значит, ты сомневаешься только из-за этого?

Я хотела сказать: «Разве этого недостаточно?» – но вместо этого у меня вырвалось:

– Нет. Не только. Я… Ты был прав тогда, когда пытался отговорить меня от поглощения Теней. Они влияют на нас, на дремер, заставляют испытывать теневой голод, проявляют в нас всё самое дурное, самое…

– Вира…

– Кинн, ты не понимаешь, – с неожиданным для себя жаром сказала я. – Пока на мне была лишь их метка, я еще могла оставаться собой, но теперь… Я заражена ими, и это навсегда, – мой голос сорвался.

Я вдруг стала противна сама себе и хотела высвободиться из объятий, но Кинн лишь крепче сжал меня – так, что прутья решетки ткнулись мне в ребра.

– Разве ты не помнишь, что было со мной в Квартале, после теневых салок, когда я поглотила Теней? – в отчаянии спросила я. – В каком я была состоянии? Мне хотелось причинить боль… всем… И Нейту, и Кьяре… и тебе.

– Но ты не причинила, – спокойно произнес Кинн.

– Я ударила Ферна после игры!.. И знаешь, как я перепугалась, когда пришла наконец в себя? – Я вздрогнула, вспомнив ощущение когтей и жажду разорвать беззащитную плоть. – Я правда думала, что сделала тебе больно. Поэтому даже пошла к тебе, чтобы проверить, всё ли с тобой в порядке…

Чувство вины настолько захватило меня, что я не сразу заметила, что Кинн как-то странно замер.

– Ты… помнишь?.. – сдавленным голосом спросил он.

На меня обрушилось понимание, и щеки запылали от стыда. Набравшись смелости, я едва слышно сказала:

– Я и не забывала. Про потерю памяти предложила Кьяра, и я с готовностью согласилась… Кинн?..

Когда молчание с его стороны затянулось, я отстранилась и даже в неярком свете увидела его пунцовое от смущения лицо. Перед глазами тут же возникла сцена из спальни – моя рука на его теплой груди, пальцы касаются его губ, ответное желание в его глазах, – и меня саму охватило жаром.

– Значит, ты хотела узнать, что со мной, – наконец проговорил Кинн, избегая моего взгляда.

– Да, я не…

«Не собиралась тебя соблазнять», – хотела сказать я, но не смогла.

Не знаю, видел ли наши лица Каратель Росс, но сейчас они наверняка пылали, как алые люминарии. Не выдержав напряжения, я спросила:

– А что ты тогда подумал?

Кинн наконец посмотрел мне прямо в лицо, и я была готова поклясться, что, несмотря на смущение, в его глазах мелькнула лукавая смешинка.

– После того, как понял, что это не сон? – уточнил он.

Не найдя слов, я кивнула.

– Я подумал, как же ужасно – просто невыносимо – пахло от Бозы после целого дня в лесу. Даже не знаю, что было хуже: запах от его волчьей шкуры или его собственный.

Я потрясенно приоткрыла рот.

– Еще тошнотворнее было, когда все Волки набивались в одну комнату, – серьезным тоном продолжил Кинн, но уголки его рта дрогнули.

– Что?.. При чем тут Волки? – выдавила я наконец.

Он улыбнулся с легкой грустью.

– Если бы я позволил себе думать о чем-то другом, мы бы оба потом пожалели.

Я вгляделась в его посерьезневшее лицо и тихо сказала:

– Спасибо.

Кинн снова привлек меня к себе, на этот раз осторожно, нежно.

– Я не знаю, какое будущее нас ждет, – проговорил он, – но я хочу, чтобы в этом будущем рядом со мной была ты. С меткой, с Тенями, с даром или без – какая есть.

Горло у меня перехватило, и я поняла, что не в силах ответить. Но Кинн и не ждал ответа: он поцеловал меня – с жаром, с обещанием, с решимостью, – а затем прошептал:

– Я мало что могу сделать, сидя здесь, взаперти, но одно я могу точно. Позволь мне верить в тебя. Верить в нас. Верить в то, что мы справимся.

…К тому времени, как мы с Карателем Россом поднялись на верхнюю палубу, морось прекратилась и ветер почти стих.

Отчего-то мы не сразу направились в кают-компанию, Каратель остановился и поглядел в сторону Северных островов. Проследив за его взглядом, я увидела мигающие в темноте огоньки – бумажные фонарики, выпущенные матросами. Некоторые спустились совсем близко к воде, и волны вот-вот грозили их погасить, а другие неутомимо летели всё дальше и дальше.

– Возможно, это очень наивно – считать, что таким образом можно помочь чьей-то заблудшей душе, – раздался низкий голос Карателя Росса. – Однако мне всегда казалось, что куда важнее само желание помочь. Не забывать. Помнить, что мы на этом свете не одни. – Помолчав, он еле слышно добавил: – Пусть каждая душа найдет свой путь.

Он больше ничего не сказал, но, глядя на летящие вопреки всему огоньки, я поняла, что беззвучно повторяю: «Пусть каждая душа найдет свой путь».

Утром нас встретил туман.

Белесыми облаками он льнул к иллюминаторам, и казалось, что там, за бортом, мир перестал существовать.

С верхней палубы до нас с Кьярой доносились озабоченные разговоры и хождение. Наконец выяснилось, что матросы наотрез отказались покидать корабль, пока туман не рассеется. Однако тогда пришлось бы ждать несколько часов, с чем даэрра Немея была категорически не согласна.

В итоге шлюпку спустили, но на этот раз я разделяла опасения моряков. Едва верхняя палуба скрылась из вида, как влажный туман поглотил нас без остатка, и на один ужасный миг мне представилось, что внизу, под нами, море тоже исчезло: остался один бесконечный туман. Я выдохнула, лишь когда дно шлюпки глухо плюхнулось о водную твердь. Туманная тишина скрадывала все звуки, и даже шум гребного винта казался приглушенным, нездешним.

Из-за тумана я совсем забыла о том, к чему мне стоит приготовиться, и, когда изнутри меня дернул невидимый крюк, я едва удержалась от вскрика. К счастью, матросы были больше заняты туманом и навигацией, чем мной. Вновь ощутив биение теневого сердца, я постаралась незаметно коснуться груди – таким реальным было это чувство. Когда мы с Кьярой вернулись на корабль, теневое сердце просто затихло, и я даже не сразу обратила на это внимание.

Очевидно, разбуженный осколок камня-сердца подавляет Теней, а как только мы удаляемся от корабля на определенное расстояние, Тени, наоборот, оживают. Но в Квартале, насколько бы мы ни удалялись от камня, ничего подобного не происходило. Всё-таки рассказ Тевеи о Тенях служил тут единственным объяснением.

Я так задумалась над этим, что не сразу разглядела выплывший из белесой мглы пирс, а на нем – темную фигуру.

– Мы уж думали, вы не приплывете, – хмуро сказал Ферн, когда Кьяра первой поднялась к ним.

– Разговор вышел долгим, мы задержались, – коротко пояснила она. – А где остальные?

– У ворот, в сторожке, там не так промозгло. Мы решили дежурить по очереди. А этот куда? – с неприязнью спросил он, глядя мне за плечо.

– Я собираюсь побеседовать с вашими новыми знакомыми, – спокойно ответил вместо меня Каратель Дерри, поднявшийся на пирс следом.

Ферн встретился со мной глазами, и я заметила мелькнувшее в них разочарование, отчего меня на миг кольнуло болью. Однако я заставила себя не опускать взгляд: у нас не было другого выхода, и он должен был это понимать. Возможно, Тевея не обрадуется визиту Карателя, но она открыла нам свою тайну, прекрасно понимая, кто мы и зачем сюда приплыли.

Ферн отвернулся и первым зашагал с пирса прочь, а я как никогда отчетливо осознала, насколько мы с ним разные, и мне показалось, что между нами пролегла глубокая пропасть. Хотя, наверное, она была всегда.

Тайли и Донни при виде Карателя стушевались, и только Нейт остался внешне спокойным и повел нас всех к Тевее. Город, укутанный туманом, казался совсем чужим, незнакомым, и даже когда мы вышли на набережную, чтобы не заблудиться, я не сразу узнала дорогу.

Город звучал по-другому.

Я плотнее запахнула накидку, желая отгородиться от неприятного, тревожного чувства, словно пытающегося проникнуть внутрь вместе с туманом.

Едва мы свернули с набережной на улочку, ведущую к дому Тевеи, как впереди раздался потрясенный голос Ферна:

– Что за?..

Переглянувшись, мы побежали к нему. Тайли при виде дома испуганно вскрикнула, а Донни замер, открыв рот.

– Вы уверены, что это тот самый дом? – сухо спросил Каратель Дерри.

– Уверены, – в оцепенении ответил Нейт, глядя перед собой.

Мы с Кьярой оказались у дома последними. Вернее, у того, что от него осталось. Несколько секунд я пыталась осознать, что же я вижу, а потом медленно осела на землю. Рядом со мной Кьяра зашептала молитву.

Из молочно-сизой мути тумана выглядывал обугленный остов дома. Черепичная крыша сложилась внутрь, как лист бумаги, захватив с собой верхние куски внешних стен, которые единственные выстояли в этой схватке с огнем. Воздух горчил запахом гари и копоти.

Каратель Дерри первым пришел в себя. Сняв перчатку, он коснулся стены, потом, хрустя стеклом, подошел к окну и осторожно просунул руку внутрь.

– Всё уже давно остыло, – сообщил он, оттирая сажу с пальцев. – Даже с учетом погоды, думаю, прошло больше суток.

– Не может быть, – резко возразил Ферн. – Позавчера мы были здесь, и всё было в порядке.

– А позавчера ночью? – уточнил Каратель.

Ферн хмуро буркнул:

– Не знаю, мы же были в другой части города – всю ночь провели в Академии, искали камень, потом ушли отсыпаться.

– А где Тевея и Шани? – спросила Кьяра вполголоса, но ее все услышали. Казалось, даже туман замер после ее слов.

Мы все посмотрели на пожарище, и перед глазами у меня потемнело. Как сквозь вату я услышала Карателя Дерри:

– Мне понадобится помощь, чтобы разобрать завал.

– Мы поможем, – тут же вызвался Нейт, и Ферн мрачно кивнул.

Что-то сказала Кьяра, но я уже не разобрала. Меня пронзило стойкое предчувствие: тот раз, когда мы прощались с Тевеей и Шани, был последним.