Друиды

Глава седьмая

На больших жертвоприношениях могли присутствовать все взрослые племени. Если друиды кого-то не допускали, значит, для этого имелись серьезные основания, и такая мера считалась тяжким наказанием, — ведь это означало, что человеку отказано в прямом общении с Потусторонним миром.

Человеческие жертвы приносились редко. Раньше в Галлии они практиковались повсеместно, но в последние времена их число резко сократилось, а на памяти моего поколения их не приносили вообще ни разу. К жертвенному алтарю отправляли только волов.

Естественно, у меня не было никакого опыта участия в жертвоприношениях. Я бы и дальше обошелся без него, но ученик Менуа обязан был присутствовать и помогать в проведении ритуала. Теперь речь шла о десятках сенонов, а я ведь отворачивался даже тогда, когда на жертвеннике проливалась кровь единственного животного.

Между прочим, тут же напомнил внутренний голос, мясо жертвенных животных ты уписывал с удовольствием, да еще жир с пальцев слизывал. Это совсем другое, спорил я сам с собой. Мои меньшие братья, животные, умирают, чтобы я мог жить, а дух их перед закланием умиротворяют. К тому же, когда я ем мясо, я не забываю об их даре, переданном мне. Тут же пришла другая мысль: «Пленники умрут ради защиты племени, их дух тоже будет умиротворен». Было бы просто трусостью не почтить их смерть, учитывая, какой огромный дар они приносят племени. С этим невозможно было не согласиться. Тем не менее, мысль об их смерти приводила меня в ужас.

На следующий день наставник сказал:

— Твое участие в ритуале необходимо. Ты встал на путь друида, а друиды приносят жертвы. На время проведения ритуала твоим наставником становится Аберт.

Поговаривали, что Аберт любил проливать кровь, что это доставляет ему такое же удовольствие, какое другие мужчины получают от общения с женщинами. Аберт пришел за мной на рассвете и остановился в дверях. Капюшон почти скрывал хищные черты лица. Мне показалось, что в воздухе запахло кровью. Я невольно отступил на шаг.

— Ты не почтишь меня приветствием, Айнвар? — с усмешкой спросил он.

— Привет тебе, свободный человек, — тише, чем хотел, произнес я.

— И все? — Аберт взглянул на Менуа. — Такой большой день, и такое сдержанное приветствие! Что бы это могло значить? Неужто сей доблестный муж не рад жертвоприношению?

Менуа озабоченно взглянул на него.

— Он еще не приносил жертв, — ответил главный друид. — Он не готов. Ему предстоит многому научиться, так бы оно и вышло, если бы не сеноны. Пусть он получит свой первый опыт раньше, но зато под твоим руководством. Забирай его, Аберт. — Менуа отвернулся и занялся своими делами.

Дом Аберта напоминал наш. Так же мало мебели, те же закрытые горшки на полках. Нет, наверное, горшки были все-таки другими. А еще на стене висела особая балка тисового дерева с гнездами для множества ножей. Судя по виду, ножи были очень острыми.

Аберт заметил мой взгляд и сказал:

— Тис — это дерево перерождения. Ветви тиса растут вниз и укореняются в земле, образуя новые стволы, а старая сердцевина тем временем сгнивает. Никто не знает, сколько лет тисовому дереву, ведь он умирает и возрождается. Тис считается священным. Тисовой дубинкой друид наносит удар милосердия, чтобы оглушить жертву перед закланием.

Он достал один из ножей и легко провел большим пальцем по лезвию. Появился тонкий порез. Аберт слизнул каплю крови с большого пальца и мечтательно закатил глаза.

Мастер жертв показал мне все ножи из своей обширной коллекции, объяснил, для чего применяется каждый из них. Так один из ножей нужен был для того, чтобы после удара в спину жертва рухнула лицом вниз, не мешая гадателю наблюдать за судорогами. Другой нож, поменьше и с другим изгибом клинка, предназначался для нежного горла козленка. Изогнутым клинком с золотой рукоятью можно было срезать только омелу.

Признаюсь, набор инструментов Аберта вызывал у меня только внутреннее отвращение. Похоже, он это заметил. Друид отошел к стене, скрестил руки на груди и предложил:

— Давай-ка, Айнвар, используй свою интуицию. Как думаешь, что из этого больше подойдет для сенонов, не захотевших пасть на поле боя?

Откуда мне было знать? Ничего не приходило в голову. Как можно одновременно убить тридцать человек? Я представил, как Аберт идет вдоль шеренги стоящих на коленях связанных сенонов и всаживает нож в каждого. Этак к последнему ему придется идти по колено в крови!

Кажется, Аберт опять прочитал мои мысли. Он рассмеялся.

— Да, Айнвар, возможно, талантов твоих не счесть, но мастером жертв тебе не стать никогда. Ладно. Все равно ты мне понадобишься. Когда готовится такое большое жертвоприношение, всем дело найдется. Что же касается моих клинков, то тут ни один не годится. Сеноны утратили мужество, иначе живыми они бы нам не достались. Ну что же, дадим им еще один шанс встретить смерть героями. Они вернутся к Первоисточнику на огненных крыльях!

Лицо Аберта выражало восторг, а голос звенел. Казалось, он завидовал смерти, ожидавшей сенонов. А я был потрясен!

— Ты хочешь сжечь их живьем?! Всех?

— Сложная задача, правда? — спросил он почти с жалостью к моей недогадливости. — Мастер жертв это не жестокое чудовище. Подумай, Айнвар. Настоящий мастер жертв должен уметь отпустить дух жертвы на свободу, не причиняя лишней боли. Человек ли, животное ли, если они умирают в муках, их дух сбит с толку, и жертва напрасна. Мастер жертв возвращает дух жертвы Создателю ради того, чтобы умилостивить его. Каждый дух и так является частью Творца, но если мы будем отправлять на Тот свет испуганные или обиженные души, мы скорее оскорбим ту самую силу, которую хотели умилостивить. — Аберт принялся расхаживать из угла в угол. — Вряд ли сеноны будут довольны своей участью, но мучиться перед смертью не будут точно. Я — лучший мастер жертв в Галлии. Я все продумал. Перед закланием пленникам дадут особый напиток. Он с одной стороны притупит их чувства, а с другой — укрепит их мужество. Слушай дальше. Их поместят в специальные плетеные клетки, и подвесят над огнем. В огонь мы добавим порошок, дающий много дыма, так что жертвы задохнутся раньше, чем огонь доберется до них. И они будут знать об этом. А раз так, значит, они не будут бояться смерти, и барды сенонов могут петь потом об их гибели с гордостью.

Именно этот план мы и стали воплощать в действие. Для пленных сплели три вместительных клетки из ивовых прутьев, укрепив их кожаными ремнями. Конечно, рано или поздно ремни перегорят, поэтому важно, чтобы к этому моменту пленники были без сознания. Вообще дела друидов, как правило, отличались практичностью.

Аберт внимательно следил за изготовлением клеток, а потом показывал, как следует устанавливать их на высоких деревянных столбах. Огонь разведут между столбами, дым пойдет вверх и легко проникнет внутрь через прутья. Когда клетки собрали и установили, они стали походить на пузатых великанов на крепких ногах, но без голов.

Провидица Керит сказала мне, что самым подходящим днем она считает первый день после новолуния. Менуа позвал меня с собой. Он намеревался подготовить сенонов к обряду. Я без сожалений покинул Аберта.

Главный друид объяснял сенонам все детали жертвоприношения, а я стоял в сторонке и слушал. Менуа призывал умереть их с честью, дабы родное племя могло гордиться ими. Если так и будет, Менуа обещал, что об их мужестве обязательно узнают соплеменники.

— Мы предлагаем вам легкую и достойную смерть, — сказал он в заключении. — Но с одним условием... Мы просим вас, именно просим, — Менуа выделил голосом последнее слово, — как только ваши духи освободятся от тел и вернутся к Источнику Всего Сущего, просите Его о защите для карнутов. Можете не выполнять мою просьбу, или согласиться только для вида, но тогда я вам обещаю все ощущения от костра в полной мере.

Большинство пленников внимательно слушали Менуа; некоторые казались равнодушными. Таких было немного. Они стояли или сидели возле стены, тупо глядя перед собой и почти ни на что не обращая внимания. Я приметил, что Маллус из эдуев присел в уголке, его глаза метались из стороны в сторону, как у попавшего в ловушку зверька. Мое внимание привлек еще один воин, высокий и сильный, со светло-каштановыми волосами и кустистыми бровями. Взгляд его выражал тоску и безнадежность. Я подумал, что именно так и должен смотреть человек, еще живой, но уже все равно что мертвый. У меня есть будущее, а у него нет. Я отвернулся, не в силах выносить взгляд живого мертвеца.

Утром в день жертвоприношения множество людей пело гимн солнцу. Распахнулись ворота, и процессия направилась в сторону Рощи. Волнение пробегало по толпе, словно огонь по прошлогодней траве. Все-таки в жертву собирались принести не очередное покорное животное.

Впереди шли друиды. Следом вели пленников с сонными покрасневшими от ритуального вина лицами. Охрана во главе с Огмиосом рассредоточилась вокруг с копьями наготове. А уже за ними валила толпа жителей. Она росла и росла за счет вливавшихся окрестных мелких землевладельцев и пастухов. Многие из них плохо представляли, что за зрелище их ожидает, но им хватало предвкушения самого зрелища.

Надо продержаться до конца ритуала, то и дело напоминал я себе. Менуа будет за мной наблюдать. А меня слегка подташнивало и никак не удавалось успокоить дух.

Мы начали подниматься по склону. Над головами простерлись могучие ветви первых деревьев. Пройдя через лес, процессия вышла к поляне, которой предстояло стать местом жертвоприношения. Друиды с пением обошли Рощу посолонь, а прочие собравшиеся толкались и переругивались, стараясь занять местечко поудобнее. Перед Рощей ждали три огромные клетки. Стоило пленникам увидеть их, как кто-то в ужасе вскрикнул.

Вокруг безголовых плетеных великанов уложили вперекрест большой ворох сырых веток. Куча получилась высотой в рост человека. В будущий костер набросали листьев, чтобы дама получилось как можно больше. К открытым дверям каждой клетки вели лестницы.

Огмиос не дал своим подопечным времени толком оглядеться.

— А ну, быстро затолкайте этих в клетки! — приказал он.

Воины окружили сенонов и погнали их к клеткам. Пленники спотыкались, воинам пришлось помогать им подниматься по лестницам. Получилось действительно довольно быстро. Сенонов утолкали в клетки, а они, кажется, еще не успели осознать, что это их последний дом. Двери клеток захлопнулись. Аберт вышел вперед с зажженным факелом.

Большинство сенонов стояли, гордо подняв головы, приняв героические по их мнению позы. Они хотели, чтобы их запомнили отважными воинами. Глаза их казались слегка остекленевшими, но сердца наполняла отвага. Я гордился ими. Они не принадлежали к моему племени, но они были кельтами. Только Маллус тряс прутья клетки и рыдал в голос. У кого-то опорожнился кишечник, и над поляной запахло отхожим местом. Кто-то потерял сознание.

Друиды запели громче. К ним присоединились голоса зрителей. Хор зазвучал торжественно и грозно.

— Трехликий Источник! — воскликнул Аберт. — Я взываю к трем богам, принимающим жертву: к громовержцу Таранису, богу вод Эсусу, к богу покровителю племени Теватату! Примите наше приношение! — С этими словами он факелом запалил костер под первой клеткой.

Пламя метнулось ввысь. Аберт быстро перешел к другим клеткам и поджег хворост под ними. Пленники смотрели вниз. Их расширенные глаза ничего не выражали. Дым повалил из кострищ. Зеленые ветки охватило пламя. Сулис открыла сумку из белой кожи и швырнула в огонь горсть какого-то порошка. Сильный запах сена окутал поляну. Менуа жестом предложил нам отойти, чтобы не дышать ароматным дымом.

Пламя костров завивалось винтом и свистело. Над поляной пронесся тонкий вопль, безудержный вопль отчаяния. Но закричал лишь один человек. Остальные уже оседали в клетках. Дым делал свою работу. Некоторые из друидов достали и расправили воловьи шкуры, натянутые на тонкий каркас. Сильными взмахами этих своеобразных вееров они направляли дым в клетки. В дыму было уже не разглядеть, что там творится. Оно и к лучшему, подумал я. Еще один крик пронесся над поляной и тут же оборвался. Огонь под клетками превратился в бушующий вихрь. Но дым вскоре развеялся, побежденный пламенем, пожирающим клетки. Там уже не осталось никого живого. Те, кто стоял ближе к огню, теперь слышали только треск горящих костей и шипение жира. Я едва сдерживал свой взбунтовавшийся желудок.

Три безголовых гиганта корчились, оседая. Жар костра опалил мне лицо. Пришлось еще отступить. Друиды отчаянно размахивали своими шкурами, стараясь держать огонь подальше от деревьев. Мы еще подались назад, и вовремя — клетки рухнули в пламя, подняв снопы искр.

Позже Сулис сказала мне, что я тогда закричал. Я не помнил. В памяти сохранилось лишь то, как я стоял, вглядываясь в огонь. Из костра вверх словно бил фонтан горящего золота. Мне казалось, что сквозь стенки клеток я вижу призрачные тела, на волне жара поднимающиеся вверх и вверх, над кронами дубов, прямо в небо над нашими головами. Наконец, они ушли все.

— Ушли! Они ушли к Источнику! — ликовал Менуа. — Просите за нас, отважные сеноны!

Словно порыв грозового ветра пронесся по Роще. Чистый поток силы с рокотом прокатился среди дубов и потряс каждого из нас до основания.

Аберт торжествующе выкрикнул:

— Громовержец Таранис принимает нашу жертву!

Казалось, наш дух вырвался из тел и в исступлении понесся над поляной. Теперь кричали уже все, и наши голоса заглушали рев пламени, вздымаясь к небу, требуя, прося защиты у Иного мира. Объединенная воля людей сливалась в единый вопль, преодолевая барьер между мирами. В этот миг все были твердо уверены, что ход земных событий можно изменить и повернуть в лучшую сторону. Я воздел руки над головой, рухнул на траву и последнее, что отразил мой взгляд — соткавшиеся из искр призрачные тела, уносящиеся к небу!

Беспамятство медленно покидало меня. Наконец, я ощутил вес собственного тела и открыл глаза. Друиды собрались вокруг костра. Я присоединился к ним. Оцепенение ушло еще не до конца. Глаза то и дело наталкивались среди углей то на контуры согнутого колена, то на вытянутую руку. Я закрыл глаза, но и с опущенными веками продолжал видеть снопы золотых искр.

Позади меня пели люди. Карнуты нестройным хором благодарили богов за то, что они приняли нашу жертву, с большими преувеличениями нахваливали мужество сенонов, принявших огненную смерть ради нас. Друиды тоже пели. Мы все пели, словно стремясь звуками отгородиться от ужаса, пережитого недавно. Мы пели от радости. Позже кости и пепел будут собраны, и с ними поступят согласно ритуалу.

Я позволил себе провалиться в недолгое беспамятство только по окончании ритуала. По крайней мере, мне удалось не опозориться на людях, я стоял вместе с другими друидами, я сливал свой голос с их голосами. Я тоже стремил свои усилия к тому высшему, что взирало на нас с небес. Мы обрели его милость? Оно обещало нам защиту? Да кто же мог знать? Нет. Друиды знали.

Домой я брел вслед за широкой спиной Менуа, чувствуя себя под надежной защитой. Я пытался думать и не думать одновременно. Казалось, ни у кого не было настроения говорить. Лица друидов еще хранили отпечаток прикосновения к таинству. Мне хотелось понять, что чувствовали они, глядя на ревущее пламя. И что чувствовал я сам перед жертвенным костром?

Вокруг нас лежала мягкая, молчаливая золотая осень. Молчали пастушьи рожки, не свистели кнуты, не стучали топоры дровосеков и плотников. Лесорубы, пастухи и каменщики шли рядом с нами.

Не слышно было стука копий и тяжкой поступи марширующих легионов. Это все еще будет, вся Галлия услышит их, но на земли карнутов римские воины придут в последнюю очередь. К тому времени я уже сменю Менуа на его месте главного друида. И найду Бригу.