Душа крючкотвора

Пролог

Артур Самуилович Каганович, профессор, лектор юридической кафедры крупного университета, заслуженный деятель науки и известнейший специалист по римскому частному праву, имеющий на своем счету немало публикаций в зарубежных журналах, поздней ночью возвращался к себе домой. На улице было прохладно, и хотя до наступления зимы остался еще месяц, мороз ощутимо пощипывал крючковатый нос профессора. Однако Артур Самуилович не обращал внимания на холод, довольно улыбаясь и бережно сжимая под мышкой бумажный пакет с тяжелым книжным томом. Его душа пела и плясала — сегодня коллекция, которую начал собирать еще дед Артура, пополнится одним крайне занятным экземпляром. Книгой-загадкой, буквально пару минут назад приобретенной у знакомого букиниста за сущие копейки.

Все, кто был знаком с Артуром Самуиловичем, знали, что в своей жизни профессор любил только две вещи — книги и свою старенькую маму. Да, Каганович был заядлым библиофилом. Он обожал бродить по букинистическим магазинам и антикварным лавкам, с упорством шахтера рылся в грудах макулатуры на городских барахолках, порой находя там довольно ценные раритеты. Их коллекционер очищал, приводил в порядок, при необходимости снабжал новым переплетом, а затем долго и с наслаждением, сидя в мягком кресле, вдыхал чудесные запахи старой бумаги и кожи, пыли и переплетного клея, нежно поглаживал пожелтевшие страницы, вчитываясь в ровные строчки древних текстов.

Ведь под каждой невзрачной обложкой скрывались знания, бесподобные в своей красоте и неповторимости. И Артур Самуилович был готов поклясться, что каждая книга в его коллекции обладала собственным характером. Собственной душой. О каждом экземпляре профессор мог рассказать целую историю — где и при каких обстоятельствах он познакомился с данной книгой, как она выглядела вначале и какой стала после реставрации, чем запомнилась и какие интересные сведения в себе хранит.

Знакомые втихомолку посмеивались над увлечением профессора. Иные даже крутили пальцем у виска, узнав, какую сумму Каганович выложил за очередную потрепанную книженцию. Советовали перестать маяться дурью и хотя бы семьей обзавестись. Сорок лет человеку, а он до сих пор в холостяках ходит! Однако Артур Самуилович не обращал на советчиков никакого внимания. Он давно понял, что "простым смертным" не понять всю ту прелесть общения с наследием древних времен, не познать таинство прикосновения к истории и не ощутить восторг от познания чего-то нового…

Профессор мечтательно вздохнул и ускорил шаг, желая поскорее приступить к изучению странной книги. Покупка Артура Самуиловича действительно была очень необычной. Ответив на поздний звонок, библиофил был чрезвычайно заинтригован рассказом приятеля о попавшей к нему в руки книге на неизвестном языке. Такие находки были крайне редки, поэтому не удивительно, что уже через полчаса профессор сидел за столом букиниста и листал пожелтевшие страницы пергамента очень древнего на вид тома.

Текст в книге, обернутой в кожу и снабженной медными уголками, был явно написан от руки, буквы и слова очень напоминали латынь, которой Каганович владел в совершенстве. Однако прочитать что-либо не удавалось — как только профессор сосредотачивался на тексте, начиналась натуральная чертовщина. Коллекционеру казалось, что буквы шевелятся. Они двигались, менялись местами, стыдливо прятались за своими товарками, а то и вовсе пропадали из вида. Если же Артур Самуилович продолжал упорствовать и не отводил взгляда от страницы, целые строчки пускались в пляс. Они выгибались дугой, извивались, словно маленькие змейки, сворачивались в клубок, заползали за край листа…

Спустя полминуты такого мельтешения у профессора начинало резать глаза, и возникала сильная головная боль. Что удивительно, приятель-букинист никакой свистопляски на страницах книги не видел. Он спокойно глядел на текст и признавал, что тот очень напоминает латынь. Но при этом не мог опознать ни слова, хотя тоже был знаком не понаслышке с мертвым языком. А после рассказа о своевольничающих строчках с усмешкой поинтересовался у своего постоянного клиента, не пил ли тот перед встречей.

Много денег зашифрованная книга, пусть и очень древняя на вид, принести не могла, и хозяин согласился уступить ее профессору по цене оригинального сувенира. Каганович был рад, планируя дома изучить фолиант с помощью современных методов фотосъемки и разгадать его загадку. Библиофил не разделял мнение приятеля о том, что книга является шуткой, и надеялся подобрать ключик к содержащейся в ней информации. Интересно, а если оптический обман, вызывающий искажение восприятия, сохранится на копиях? Тогда придется разделять каждую страницу на фрагменты и изучать их по отдельности…

Погруженный в свои мысли, оказавшийся на перекрестке Артур Самуилович забыл посмотреть по сторонам. Зачем, если профессору все равно горел зеленый? А в это же время по проспекту мчалась одинокая черная "Волга". Плохое освещение и невнимательность, помноженная на сильную усталость, привела к тому, что водитель, решивший сэкономить время и проехать на запрещающий сигнал светофора, не заметил фигуру в темном плаще.

Удар был страшен. Профессора отбросило на добрый десяток метров. Лежа на тротуаре изломанной куклой, Артур Самуилович пытался справиться с захлестывающей разум болью. Где-то вдалеке, краешком сознания мужчина услышал визг тормозов, потом вдохновенный мат и шум отъезжающей машины. Кое-как разогнав мутную пелену перед глазами, профессор со стоном приподнял разбитую голову и огляделся в поисках своей книги. Выскочившая при падении из пакета пропажа обнаружилась под кустом. Библиофил попытался встать, но обнаружил, что совсем не чувствует ног.

И тогда он упрямо пополз на подгибающихся руках к древнему фолианту, слыша, как кто-то истерично требует позвонить в "Скорую". Всего пара секунд потребовалась коллекционеру, чтобы добраться до своей собственности. Лежа на боку, он прижал том к саднившей груди и внезапно ощутил, что начинает задыхаться. Судорожные попытки глотнуть кислорода привели к тому, что изо рта Артура Самуиловича хлынула кровь.

"Ну вот, книгу запачкал!" — угасающим сознанием грустно подумал профессор.

Глаза библиофила закрылись. Он уже не видел, как попавшая на древний фолиант кровь стремительно впитывается пожелтевшим пергаментом, как книга начинает испускать неяркое свечение, а потом с хлопком исчезает, прихватив с собой нечто очень важное. Врачам "Скорой", прибывшим на место происшествия спустя четверть часа, оставалось лишь констатировать смерть заслуженного деятеля науки. А в это же самое время в корзинке, сиротливо стоявшей на крыльце английского коттеджа, проснулся ребенок. Вдохнул полной грудью, посмотрел на свои скрюченные от ноябрьского морозца пальцы, устало выдохнул и снова провалился в сон, будучи измотанным долгим путешествием.