Два брата-психопата

12. Хризантема

Душ определённо пошёл мне на пользу. Я чувствовала себя не просто свежее и свободнее, но и немного отдохнувшей. Всё напряжения сегодняшнего дня смылось вместе с водой, и мне оставалось лишь заснуть, чтобы на утро не вспоминать все мучащие меня мысли о смерти Боёна и его бредового состояния. Вытирая на ходу волосы полотенцем, я робко открыла дверь, боясь встретиться с ещё одним нераскрытым до этого обличием своего соседа, но выключенный в комнате свет дал мне понять, что тот уже спит. Это значительно облегчило мне задачу, так как уже не было сил видеть то, как себя ведёт без того странный Квон. Я зашла в комнату и в темноте отыскала один из стульев, чтобы развесить на нём свою одежду. Сорочка госпожи Пак была удобной и, самое главное, скромной. Я пыталась различить свободное место на матрасе, чтобы кое-как лечь у краешка, но зрение в который раз подводило меня. И лишь глухой стон парня давал знать, что он лежит не у стенки. Я даже не удивилась его выбору места, иначе с ним было бы слишком просто. Мне надо было кое-как переместиться к стенке, и, опустившись на колени, я ладонями прокладывала себя дорогу, чтобы случайно не задеть Боёна. Я была на редкость внимательной и аккуратной и без происшествий смогла «дойти» до подушки. Но когда пальцы случайно задели влажные пряди парня, я застыла в одном положении, мысленно борясь с совестью и усталостью. Его голова всё ещё была мокрой, я должна была её высушить. И пока я думала о том, что бы я сделала, если б у меня были лишь соседские чувства к этому человеку, тело с особой энергией вставало за тем, чтобы взять из нижней полки полотенце. Конечно, я не смогла справиться с этой задачей по-тихому, несколько раз открыв не ту полку, и умудрилась удариться коленом об ручку уже нужной полочки.

— Соник? — Боён, само собой, проснулся на мой не совсем тихий мат, и, взяв полотенце, я быстро приблизилась к парню, сев у его головы.

— Спи, всё хорошо, — прошептала я, аккуратно поднимая его голову, чтобы подложить под неё полотенце.

Я чувствовала непривычные ощущения лишь от того, как осторожно протирала полотенцем его волосы, слегка массируя им его голову.

— Я всё испортил, да? — спросил он через несколько минут тишины, что его голос прозвучал слишком громко для меня.

— Не знаю. Наверно, нет, — честно ответила я и реально не знала, злюсь ли я сейчас на парня за то, что ночую сегодня не в Сеуле.

— Я же могу всё исправить? — продолжил он, одной ладонью остановив мою руку, которая всё не прекращала круговые движения по его голове.

— Может, не нужно ничего исправлять. И так всё хорошо, — я улыбнулась уголками губ и очень хотела, чтобы он увидел мою улыбку.

Моё желание оказалось слишком сильным, поэтому мне оставалось лишь прикоснуться к его губам робким поцелуем, чтобы показать, что я совсем не злюсь на него, лишь б ему стало лучше.

— А это за что? — поинтересовался он, и я различила в его голосе ухмылку.

— За то, что больше не несёшь бред, — выпалила я первое, что пришло в голову, хоть мои слова имели смысл. Он глухо рассмеялся и, прижавшись ладонями к моей талии, повалил меня на матрас, что я от неожиданности прикрикнула. — Боён, не смей делать глупостей! — пригрозила я шёпотом, надеясь, что старики Пак реально плохо слышат.

Кое-как переместившись к стенке, я сразу же пожалела об этом, ведь теперь была прижата всем телом парня без шанса быть освобождённой из его плена.

— У нас с тобой разные понятия глупости, — хихикнул он и накинул на меня одеяло. Только сейчас я заметила, что хозяйка дома дала нам лишь одно одеяло. — Соник, я иногда разговариваю во сне, — сказал он и, словно пытаясь утешить меня от этой новости, положил свою ладонь мне на талию, чуть приближая к своему телу.

— Значит, сегодня ты совсем не заткнёшься, — ответила я, даже не представляя, что ещё бредовое он сможет придумать под высокой температурой.

— Ты можешь говорить вместе со мной, — произнёс он, положив свою голову на мою подушку, и мне уже становилось жарко от одного лишь дыхания парня, обжигающего кожу лица. Кончики наших носов касались друг друга, а я не знала, куда девать колено, чтобы случайно не задеть его мужского достоинство. — Могу рассказать тебе сказку на ночь, — усмехнулся он, играя пальцами по моей спине, которая медленно покрывалась потом.

— Знаешь, что я не могу понять? — начала я, уже полностью убедившись в том, что Боён сейчас в относительно адекватном состоянии.

— Что же?

— Ты сказал, что у тебя, наверно, есть девушка, но не общался с ней целый год. Как же можно было так заработаться, чтобы не заметить этого? — спросила я, надеясь, что он сейчас не будет говорить фразами из кинофильмов и сможет кое-как объяснить этот парадокс.

— Ты не поймёшь, Соник, — ответил он и сильно прижал меня за талию к своему телу. — С тобой всё будет по-другому, я обещаю. Я постараюсь, — последние слова он произнёс шёпотом, и я положительно кивнула, ведь реально ничего не понимала.

Проснулась я от невесомых прикосновений по лицу, щекочущих кожу. Ленясь открыть глаза, я пыталась отмахнуться, думая, что это пух от подушки попал на лицо, но, услышав тихий смех, поняла, что Боён пытается так меня разбудить.

— Если бы я подумала, что по мне ходит какая-то букашка, ты оглох бы от моего крика, — проговорила я безразличным тоном и широко зевнула, раскрывая глаза.

— Так и знал, что нужно будить тебя поцелуями, — ответил он с сожалением в голосе. — Хотя… ещё не поздно, — на этих словах он, сидя на коленях, нагнулся к моему лицу.

Я быстро среагировала, ладонью остановив его выступающие для поцелуя губы.

— Боён, — недоверчиво произнесла я, привставая, и первым делом проверила его лоб на жар. Тепло, но не горячо. — Ты как? Сейчас ты… нормальный? В смысле нормальный — такой, как обычно? — спросила я неуверенно, даже не зная, каким вообще мой сосед бывает обычно.

— Если ты спрашиваешь, спала ли температура и прошла ли головная боль, то да, — он кивнул, утешительно улыбнувшись, и взял меня за ладонь.

— А голоса? — всё не унималась я и резко вспомнила его слова, сказанные после ныряния вглубь. — Ты ведь их и раньше слышал, да?

— Нет, — ответил он дрожащим голосом и улыбнулся уголками губ. Я была уверена, что сейчас он врёт мне.

— Боён, если у тебя слуховые галлюцинации, то ты можешь рассказать мне. С твоей работой и образом жизни это даже не удивительно, — я сжала пальцами его ладонь, второй рукой поглаживая её, и увидела в его взгляде, что он готов сейчас признаться в этом.

— Нет у меня галлюцинаций, я ж не псих какой-то, — усмехнулся он, отцепляя свою ладонь, и быстро встал на ноги.

— А ведь говорил называть их душевнобольными, — буркнула я себе под нос и решила оставить всё, как есть.

Скорей всего, я столько вчера думала о его неизлечимой болезни, что сейчас пытаюсь навязать ему несуществующий диагноз, чтобы хоть как-то оправдать его странное резко изменившееся поведение, в которое именно я и влюбилась.

Госпожа Пак угостила нас вкуснейшим завтраком на крыльце своего дома с видом на море, и я даже была рада тому, что Боён потерял карту. Уже прощаясь с пожилыми людьми, подвёзшими нас до автовокзала, я понимала, что совсем не хочу, чтобы наша поездка в Сокчо заканчивалась. В Сеуле меня ждут переводы огромных статей, с которыми я, как всегда, запоздала, и, кто знает, может Боён, когда вернётся на работу, снова станет прежним занудным брюнетом, который постесняется даже взять меня за ладонь. С утра мы с ним ни разу не обсудили вчерашние признания друг другу в симпатии, и мне казалось, что он не хочет вспоминать об этом, так как жалеет о сказанном. Поэтому я решила, что буду играть по его правилам, да и больше не нужно притворяться молодожёнами.

— Надо взять что-нибудь поесть в дороге, — сказала я, когда мы сели на наши сидения, и быстро вскочила на ноги до того, как Боён занял своё место. Я чуть было не забыла про то, что опасно сидеть у окна рядом с этим парнем.

— Не надо, — он грубовато толкнул меня к окну и сел на своё кресло, — бабуля Пак положила нам пирожков и клюквенный компот — хватит на всю дорогу, — проговорил он безразлично, показывая на небольшой пакет у ног, который ему дала госпожа Пак.

Мне казалось, что там только коробка с подарком, и я неосознанно улыбнулась доброте старушки, которая бескорыстно позаботилась о незнакомой парочке, что даже стало стыдно перед ней за ложь о наших с Боёном отношениях.

— Может, поменяемся местами? — спросила я и заметила, что у парня сейчас совсем не было настроения.

— Зачем? — его голос отдавал холодом, и я была рада, что он не повернул голову, чтобы мне ответить.

— Ну вдруг ты захочешь поспать, прислонишь голову к окну, удобно будет, — оправдалась я, понимая, что сама не знаю, зачем мне меняться с ним местом, ведь я всегда любила сидеть у окна.

— Я не буду спать в дороге, — ответил он тихо, опустив голову вниз, и прикусил нижнюю губу, — сегодня я впервые за несколько месяцев выспался.

— Чай госпожи Пак тебе помог.

— Мне помогло то, что ты всю ночь сжимала мою ладонь, — он резко повернул ко мне голову и посмотрел на меня таким жалостливым взглядом, что я почувствовала себя виноватой, однако не знала, в чём провинилась. Мне захотелось взять его за ладонь, но я робела и решила, что это будет лишним.

Между нами повисла неловкая тишина, и, как назло, в автобусе было от силы десять пассажиров, которые отсыпались. Что неудивительно, кто ж будет ехать в столицу ранним воскресным утром. Господин Пак предлагал нам остаться на полдня, чтобы получше осмотреть город, и даже обещал самолично прокатить нас в свой выходной, но я, игнорируя просящие взгляды Боёна, категорически отказывалась. И сейчас начинала жалеть о своём желании, не находя нужного оправдания. Когда заревел мотор автобуса и транспорт, наконец, тронулся с места, я облегчённо выдохнула, так как боялась, что в любую минуту передумаю и выскочу на улицу. Скорей всего, настроение Боёна пропало из-за того, что мы уезжаем из Сокчо, ведь я видела, как сильно ему понравился этот город, что он даже умудрился заставить меня переночевать тут. И чтобы хоть как-то заставить его улыбнуться и прекратить эту дурацкое молчание, такое нетипичное для парня, я достала из рюкзака коробку с подарком.

— Держи. Как и договаривались, — улыбнулась я, протягивая ему коробку, и внимательно следила за его реакцией.

Кажется, у меня кое-что получалось, что он отвлёкся от рассматривания переднего кресла и посмотрел на меня с лёгким интересом в глазах.

— Я же вчера тебе не проговорился про свой подарок? — спросил он, с мучительной медлительностью открывая картонку.

— Нет, ты говорил, что в твоей коробке наш с тобой ребёнок, — усмехнулась я, только сейчас посчитав эти слова вполне забавными.

— В этом есть смысл, — кивнул он и достал из коробки стеклянный шар, странно улыбаясь.

Он молча смотрел на полученный подарок, широко раскрыв глаза, и я заметила, как дрожат его губы, словно пытаются произнести что-то. Я не могла точно определить по его взгляду, понравился ли ему маленький подводный мир, так сильно зачаровавший его вчера. И Боён быстро развеял мои сомнения, когда, одной рукой сжимая шар, приложил вторую к моей щеке и крепко поцеловал в губы. Такой реакции я точно не ожидала, и мне оставалось лишь ответить ему, улыбаясь сквозь поцелуй.

— Это значит, что тебе понравился подарок? — спросила я, облизывая нижнюю губу.

— Нет, просто захотел поцеловать свою девушку, — усмехнулся он, довольно рассматривая шар. — Но подарок очень понравился, спасибо, Соник, — он улыбнулся мне и нагнулся ко мне, очевидно, чтобы одарить ещё одним поцелуем.

— Стоп, — остановила я его, всё никак не понимая, какие у нас с ним отношения. — Девушку?

— Да, мы ж вчера решили, забыла уже? — он нахмурил брови и уставился на меня требовательным взглядом.

Я лишь покачала головой, сжимаясь в кресло, и повернула голову к окну, надеясь, что он сейчас не видит, как сильно покраснели мои щёки. Мне хотелось глупо смеяться, но это было бы странно даже для Боёна.

— Так ты будешь открывать свой подарок? — поинтересовался он, доставая из пакета свою так заботливо охраняемую вчера коробку, и я повернулась всем телом к нему, поудобнее устроившись в кресле.

Я знаю, что там будет что-то необычное, и сильно удивлюсь, если это какая-нибудь статуэтка, но всё равно не знала, что именно такого там может быть, что Боён даже в бреду не выпускал коробку с рук. Я, положив её на колени, быстро подняла крышку и, увидев содержимое, громко закричала, прижимаясь всем телом к парню.

— Это собака! — орала я, сжимаясь его руку, и в то же время сильно ударяла кулаком по ней.

Я не думала о том, как он умудрился полдня продержать животное в коробке, но его жестокая шутка стоила мне нескольких лет жизней. Я уже начинала плакать, когда Боён быстро достал собаку и стал приближать её ко мне.

— Соник, успокойся, она ненастоящая, — говорил он тихим тоном, пытаясь схватить меня за запястье руки, не прекращающей свои удары. — Потрогай, она из валяной шерсти.

— Ненастоящая? — повторила я более тихим голосом и старалась привести дыхание в порядок, принимая на себе несколько пар любопытных глаз.

— Моя девушка обожает собак из валяной шерсти, — произнёс Боён, улыбаясь другим пассажирам, и я со всей злобой ударила его в последний раз.

— Я ненавижу тебя, Квон Боён, и твои шутки, — чуть ли не хныкала я, а парень продолжал направлять серую псину в мою сторону.

— Ну же, потрогай её, — сказал он и схватил моё запястье. — Соник, она не укусит, поверь мне.

— Я знаю, что не укусит, — ответила я, отрицательно качая головой, и брыкалась, так как всё равно боялась прикасаться к этому чудовищу.

— Погладь её. Кстати, это девочка, — он улыбался так, словно реально знакомил меня с живой собакой, и я просто не могла не вестись на это.

Рука дрожала, но всё равно робко тянулась к голове игрушки. Когда пальцы легонько коснулись жёсткой шерсти, я вздрогнула и смогла погладить макушку собаки.

— Смотри, ей нравится, — говорил Боён, заставляя меня смеяться. — Теперь почеши её под подбородком, они это любят. — Я послушалась и по-настоящему наслаждалась моментом, представляя, что мой шерстяной питомец реальный и точно меня не укусит.

— Ей и вправду нравится, — я по-детски улыбнулась, посмотрев на парня, и он довольно кивал мне, приобнимая за плечо.

— Я бы тоже хотел, чтобы меня почесали под подбородком.

— Всё равно ненавижу тебя, — прошептала я, но пощекотала пальцами его подбородок, упиваясь тихим скулежом Боёна.

— Как назовёшь нашего питомца? — спросил он, «усадив» её на своё колено, и медленно гладил ей спинку.

— Нашего питомца? — усмехнулась я, хоть мне и нравилось то, как звучат эти слова.

— Ты хочешь, чтобы я называл её нашей дочерью? Хм… почему бы и не…

— Хризантема, — перебила я его, пока эта мысль не до конца уселась в его голове.

— Хризантема, — повторил он и почесал ей за ушком. — Надеюсь, она быстро начнёт отзываться на свою кличку.

— Ты даже не спросишь, что означает это имя?

— А оно что-то означает? — удивился он, вопросительно посмотрев на меня.

— Конечно. У всего есть значение, — я укоризненно покачала головой, устало вздохнув.

— Я бы поспорил с тобой на эту тему, но мне интересно, что за значение, — произнёс он, и я лишь окинула его недоверчивым взглядом.

— Это один из символов города Сокчо, и на языке цветов означает нежную любовь, — на последних словах мой голос был таким тихим, что я от смущения с трудом слышала саму себя.

— Всё-таки моя вчерашняя чушь про то, что в коробке я ношу нашего ребёнка, имела какой-то смысл, — ответил он с поддельной задумчивостью, и я с улыбкой ударила его по голове картонной крышкой.

— Ты несёшь чушь двадцать четыре часа в сутки, — сказала я, поглаживая его макушку, и показала взглядом на пакет госпожи Пак. — Ты сегодня будешь меня кормить, а?