Два брата-психопата

32. Терапия

— Ну что ж, начнём, — произнесла доктор Хван, которой, как мне показалось, было так же неловко, как и мне. — Боён, как ты? — спросила она, и этот вроде бы простой вопрос заставил его не на шутку задуматься.

— Ты не должен был приводить её сюда, — злобно пробормотал Джунён, нахмурив брови, и испепелял брата ненавистным взглядом.

— А что? У тебя есть секреты от своей девушки? — ответил тот, язвительно ухмыльнувшись.

— Вообще-то, я сама напросилась, — вмешалась я, чтобы закрыть уже тему с моим посещением.

Я не понимала, Джунён не хочет меня видеть или ему реально не нравится то, что я становлюсь участницей их семейных разборок.

— Боён не хотел меня брать.

— Соник, мне не нравится то, что ты вечно защищаешь его. Ты на чьей вообще стороне? — обратился он ко мне, и его взгляд не говорил о том, что он зол на меня. Это радовало.

— На адекватной, — ответил за меня Боён, и я лишь тяжело вздохнула.

— Вот как, — доктор Хван, наконец, напомнила о своём присутствии, — я очень рада пребыванию нашей гостьи. Это многое объясняет, — сказала она, и оба парня замолкли, вопросительно посмотрев на психотерапевта. — Значит, Квон Сонхи — девушка Джунёна? — на этих словах она начала что-то записывать в своём блокноте. — Почему ты не рассказывал о ней раньше?

Парень молчал и даже не смотрел ни на кого из нас. Он повернул голову к окну, и я, сглотнув слюну, в ожидании уставилась на него. Мне хотелось поближе подсесть к нему, взять его за руку, обнять и прошептать, что всё хорошо. Но доктор Хван заставила нас сесть подальше друг от друга.

— Я же имею право не рассказывать всё, — недовольно ответил он, скрестив руки на груди, и, как обиженный ребёнок, посмотрел на женщину.

— Конечно, имеешь, — положительно кивнула та, продолжая что-то записывать в свой блокнот, и я не понимала.

Ей нечем возразить или это такая стратегия в психотерапии — не возражать пациенту, чтобы тот не психанул?

— Мы договаривались делиться всем, разве нет? — Боён, естественно, не смог промолчать, и я окинула его сердитым взглядом, не понимая, почему он превращается в такого ублюдка рядом с братом. Мне казалось, что они уже помирились.

— Я уже поделился всем. А самое сокровенное я оставляю себе. Делиться Соником я не собираюсь, — прикрикнул он, сжав кулак, но, к счастью, быстро расслабил его, когда я глухо охнула.

Сейчас я уже не думала о том, что Джунён может пожертвовать нашими отношениями ради примирения с братом. Я боялась, что из-за меня они могут никогда не помириться, и этот вариант мне тоже не нравился. Хотелось крикнуть женщине, чтобы быстрее сказала чего-нибудь заумного, что заставило бы их сейчас же помириться. И мы втроём отправились бы домой. Но она продолжала писать, словно понимала, что Квонам даже терапия не поможет.

— Я устала, — прошептала я, вставая на ноги. А ведь я в их обществе всего лишь полчаса.

— Я провожу тебя до дома, — Боён резко поднялся со стула, и его брат повторил то же самое действие.

— Нет, я устала от ваших перепалок. Мне казалось, что эти три дня вы уже достаточно поговорили, чтобы признаться в том, как скучаете друг по другу. А вы устроили детский сад, ведёрко делите, — ответила я, не поднимая глаз с чисто белого пола. Теперь понимаю, почему Джунён ненавидит этот цвет. — Так вот, ведёрко не железное. Сломаться может, — проговорила я второпях, даже сама не подумав о смысле своих слов, и вышла из комнаты, оставив братьев с задумчивым взглядом.

Я сильно жалею о том, что заставила Боёна взять меня с собой. Ведь это оказалось невыносимым смотреть на то, как они продолжают грызть друг другу глотки. И самое мерзкое именно то, что они даже не скрывают того, что я являюсь одной из причин их неприязни. Может, если б они сами не признались мне в том, что дорожат друг другом, я бы так сильно не желала их примирения.

Необдуманно выйдя из комнаты, я на секунду остановилась в коридоре, анализируя то, правильно поступила ли я, что сдалась на полпути. Ведь я так старалась попасть сюда, помочь парням, а в итоге оказалось слишком слабой, чтобы стерпеть хотя бы один сеанс. Моё запястье крепко схватили, потянув назад, и я не решалась повернуть голову, чтобы понять, кто именно решил выйти за мной. Тяжело вздохнув, я попыталась молча одернуть руку, но пальцы ещё сильнее сжались на моём запястье, а вторая рука уже обхватывала мою талию, поворачивая к себе лицом и притягивая к торсу парня. Джунён. Моё присутствие было бы бессмысленным, если б это был не он. Ничего не сказав, я прижалась щекой к его груди, вдыхая запах его больничной пижамы. Она пахла лекарствами, и я сильно зажмурила глаза, чтобы не заплакать. Это неправильно, он не должен быть здесь. Несильно сжав ткань пижамы, я старалась найти слова, которые мотивировали бы его поскорее пройти курс лечения и выписаться, но лишь молчала. Он размеренно гладил по моей голове, запуская пальцы в жёсткие волосы, и это успокаивало меня, давая негласную надежду на то, что скоро это сумасшествие закончится.

— Как же я хочу уйти отсюда вместе с тобой, — прошептал он после долгого молчания, и я ещё сильнее прижалась к нему, готовая в любой момент взять его в заложники и сбежать. — Может, притвориться Боёном и оставить его здесь? Пусть отбывает срок за меня, — хихикнул он, что мне пришлось быстро поднять на него голову, чтобы проверить, шутит ли он или это уже продуманный план.

— Ты не в тюрьме, Джунён, ты не срок отбываешь, а лечишься, — ответила я, намекая на то, что ему нужно постараться пойти на компромисс, а не сидеть в ожидании окончания «срока».

— Ты не должна была приходить, Соник, — проговорил он, и его слова меня разозлили, будто я надзиратель в тюрьме, отругавший его за неубранную камеру.

— И наивно думала бы, что вы сидите тут, пьёте чай и обсуждаете, как всей семьёй будете отмечать Рождество? — затараторила я, отходя от парня, и хотела бы прокричать свои слова, чтобы другой Квон, находящийся по ту сторону двери, тоже слышал меня. — Или это я так катализирую вашу неприязнь? Ты вообще представляешь, как мерзко вы выглядите со стороны? — проговорила я, и парень широко раскрыл глаза, вдыхая через рот воздух. — Я пришла сюда ради того, чтобы ускорить ваше примирение. Я скучаю, Джунён, но откуда тебе понять, если ты даже не показываешь брату, что, как ты сказал, не собираешься меня делить. Поэтому он относится ко мне с надеждой на какие-то отношения, ведь считает, что ты забил на жизнь, которая течёт за стенами этой больницы.

Конечно, как это обычно бывает, я, не совладав с эмоциями, говорю то, о чём сразу же жалею. Неудивительно, что эти парни свихнулись, ведь меня не на шутку прорывает. И сказанное ведь не вернуть. Как и не остановить Джунёна, который сжав кулак, открывал дверь в комнату явно не для того, чтобы продолжить сеанс.

— Подожди, ты неправильно меня понял, — бормотала я, хватая его за предплечье, но, кажется, в его голове меня уже здесь не было, так умело он игнорировал мой умоляющий взгляд.

— Ты приставал к ней? — тихим голосом спросил парень у брата, который о чём-то говорил с доктором Хван.

И, судя по тому, что разговор шёл с глазу на глаза, тема была довольно-таки личной. Поэтому Боён не сразу сообразил, что вообще пошло не так. И, когда его непонимающий взгляд обратился ко мне, я отрицательно покачала головой, не зная уже, как ещё можно извиниться за свой глупость.

— Джунён, ты помнишь правила, — строго произнесла психотерапевт, вставая на ноги.

— Ну что ты, Хёсу, я лишь разок. Целых три дня думал об этом. Как старший брат, — он хитро оскалился, и я заметила, что его кулак сжался до побеления костяшек.

Одного раза точно хватит, чтобы лишить брата сознания и ещё на один год проторчать в больнице.

— Пожалуйста, — прошептала я, вставая перед ними, и качала головой.

— Не надо меня защищать, дамы, — подал голос Боён, выглядя очень спокойным и совсем не удивлённым. — Мне интересно, на что это мой недостарший брат копил на меня целых три дня.

— Ты знаешь, на что. Ты прекрасно знаешь. — Кажется, пыл Джунёна понемножку остывал, ведь он продолжал стоять со сжатым кулаком, разъярённо вдыхая воздух и по максимуму расширяя ноздри.

Но я всё равно не отходила, молча следя за их диалогом, в том время, как доктор Хван опять схватилась за свой блокнот.

— За переводчицу? — спросил Боён, демонстративно задумавшись, и мне уже начинало казаться, что я ему не нравлюсь, а просто являюсь острой иголочкой, которой он каждый раз болезненно колол брата, чтобы тот не смел расслабляться.

— Нет, — ответил тот ледяным голосом и посмотрел уже более нежным взглядом, — мне приятно, когда ты хвалишь свою переводчицу, ведь она очень способная. Ленивая, конечно, — на этих словах он усмехнулся, а я кусала губы, даже не догадываясь о том, что он радуется за мои успехи, — но усердная и всем сердцем любящая свою работу.

— Как странно, что наши мнения в чём-то сошлись, — проговорил тихим голосом его брат, также посмотрев на меня похожим взглядом, отчего мне стало очень неловко, что пришлось прятать взгляд в пол. — Я знаю, что тебе неприятно, когда я говорю о матери.

— Это правда, Джунён? — вмешалась доктор Хван, и я чуть было не подняла руки к небу, чтобы поблагодарить богов за то, что та наконец-таки отвлеклась от своего блокнота. Даже я, когда пишу свои истории, не так часто делаю заметки.

— Я не хочу об этом говорить, — грубо и еле слышно ответил он в пол, но это походу, лишь привлекало внимание психотерапевта.

— Постарайся, — она стала на удивление требовательной, что мне нравилось.

И парень, кажется, вёлся на её строгий тон надзирательницы, что даже расслабил кулаки и сел обратно на своё место.

— Присаживайтесь, Сонхи, — кивнула мне женщина, когда Боён также сел на стул.

Мне это казалось странным, что она одним словом смогла успокоить Джунёна. И я мысленно поругала себя за сомнения в её компетентности, ведь суть семейной терапии, наверно не в том, что психотерапевт весь сеанс что-то говорит, а чтобы члены семьи сами могли выявить свои проблемы.

— Расскажи нам, — произнесла доктор Хван, когда я неуверенно села рядом с Джунёном.

Он посмотрел на меня неуверенным взглядом, словно продумывая, можно ли говорить при чужом человеке о родителях. И не успела я предложить выйти из комнаты, как он тяжело вздохнул и спокойно заговорил:

— Я ненавижу её, — голос парня сильно дрожал, а взгляд был уставлен в пол. В этот момент мне хотелось взять его за ладонь, но я не решалась. — Она бросила нас ради какой-то мечты. Но дело не в этом. Перед уходом она сказала, чтобы я заботился о брате. И за это я ненавижу её. Она знала, как он привязан к ней, и, несмотря на это, оставила его.

— Тебе было неприятно заботиться о брате? — спросила женщина, и я быстро посмотрела в этот момент на Боёна, удивляясь, что этот вопрос задал не он.

Тот молча смотрел на Джунёна, внимательно уставившись в его глаза. Я пыталась угадать, что он ощущал в этот момент, но парень, почти не моргая, смотрел на брата, словно телепатически что-то говорил ему в мыслях.

— Мне нравилось заботиться о нём, — ответ последовал не сразу, но сильно удивил Боёна, который напрягся. — Он был мечтательным и романтичным мальчиком, поэтому не всегда мог постоять за себя. И я до сих пор не могу простить себе тот случай с кошкой, — он отрицательно покачал головой, сжимая пальцами ткань пижамных брюк.

— Ведь не ты её убил! — неосознанно выпалила я и сразу же прикрыла ладонью рот, увидев строгий взгляд врача. Но мне хотелось, чтоб он знал об этом и перестал укорять себя за несовершённые проступки.

— Знаю, — ответил он, наконец, подняв голову, но посмотрел не на меня, а на брата. — Но я в ответе за то, что Боёну пришлось сделать, чтобы заглушить боль от ухода этой женщины, — его взгляд говорил о том, что он искренне сожалеет обо всём.

И, судя по тому, что Боён молчал и смотрел таким же извиняющимся взглядом на брата, я уже не сомневалась в том, что телепатия реальна.

— Боён, хочешь что-нибудь ответить Джунёну? — спросила доктор Хван после долгой паузы, что я звучно вздохнула, заворожённо следя за переглядываниями братьев.

— Нет, — коротко проговорил тот и резко встал на ноги, тихо шмыгнув носом. — Давайте закончим на сегодня. У нас сегодня день открытых дверей в приюте, не хочу опоздать, — его слова звучали словно оправдание, но я не смела заставлять его остаться ещё на час, ведь эти сеансы оказались на удивление сложными.

— Хорошо, — кивнула врач и, на ходу делая записи, быстрым шагом вышла из комнаты.

Мне эта женщина казалась не менее странной, и хотелось думать, что причина этому не издержки её профессии.

— Я буду снаружи, закажу такси, — проговорил Боён безразличным тоном и чуть ли не выбежал за дверь, словно понимая, что нас с Джунёном нужно на время оставить наедине.

Я удивлённо посмотрела ему вслед, медленно вставая на ноги, и не могла поверить в то, что он перестал вредничать.

— Соник, — услышала я тихий голос Джунёна, который встал передо мной и нежно взял меня за ладони, — пожалуйста, не приходи больше.

— Я тебе надоела? — ухмыльнулась я, в сердцах понимая, что хочу приходить в эту больницу как можно реже.

— Я ненавижу себя за то, что втянул тебя в это психозную Санту-Барбару. Ты не должна была видеть меня таким.

— Я видела тебя разговаривающим с самим собой и танцующим без музыки — не думаешь, что я имею право видеть тебя в этой сексуальной пижамке? — отшутилась я, продолжая улыбаться, хотя в душе хотела забыть всё и, наконец, увидеть Джунёна в обычной одежде, спокойно гуляющим по городу.

— Обещаю, — прошептал парень мне в губы, обхватив ладонями мои щёки, — что я излечусь как можно быстрее, чтобы ты могла опять лицезреть меня без этой пижамки, — ухмыльнулся он и прижался страстным поцелуем, ставящим беспрекословную печать над обещанием.

В такси мы с Боёном молчали, каждый уставившись в своё окно по разные стороны салона. Кажется, он совсем не ожидал услышать, что Джунён только и делал, что заботился о нём. Я надеялась, что он, наконец, понял, как брат его любит, несмотря на их обмены колкостями. У меня нет братьев или сестёр, но думаю, это нормально в семье.

— Мне поехать с тобой? — спросила я у парня, когда мы вышли из такси, и он приказал водителю корпоративной машины подъехать.

— Нет, — коротко ответил он сухим тоном, что удивляло и даже немного обижало.

Но когда он улыбнулся мне уголками губ, я мысленно успокоила себя в том, что он просто в процессе переваривания услышанного откровения брата. И ему нужно полностью отдаться работе, а не отвлекаться на меня.

— Тебе нужно заняться переводами. Джунён был прав, когда говорил, что ты ленивая, — его укоризненная усмешка оскорбила меня, но я не обижалась.

Я была рада, что он мог говорить о своём близнеце с улыбкой на лице.

— Да, босс, я Вас не подведу, — проговорила я и направилась ко входу. Часть меня не хотела оставлять его одного, но, думаю, преследовать его тоже нехорошая идея, ведь я только порчу его мнение о брате.