Два брата-психопата

22. Расстройство

Я не желала вставать с кровати, чтобы возвращаться к реальному миру. Мне надо было ехать в редакцию, и, хоть я понимала, что это единственное место, где я могу отдалиться от мыслей о Квонах, мне не хотелось туда идти. Впервые за долгое время мне захотелось вернуться в родной город к родителям, но я к ним ездила ещё месяц назад, сразу после окончания сессии. И было бы подозрительно, если б я вернулась в родительский дом, ведь уверила их в том, что всё лето буду работать над переводами и своим блогом. Вспомнив про блог, я решила открыть свой пост о Сокчо, чтобы прочитать комментарии и кое-как повысить себе настроение. Но, словно сговорившись между собой, мои читатели, не оставшись невнимательными, заметили обрезанные фото и спрашивали, с кем же я провела всю свою поездку. Так как я никогда не брала никого с собой в другие города, всем было интересно, кто же стал моим самым первым спутником. Вспомнив вопрос Джунёна о том, почему его нет в этом посте, я почувствовала неприязнь к самой себе. Взяла и вырезала любимого парня из своей жизни. А когда поняла, что он чувствовал, когда читал комментарии о человеке, оставшегося за кадром, но сыгравшего важную роль в этом путешествии, я не смогла сидеть на месте. Вчера он хотел поговорить со мной. Может, у меня получится убедить его помириться с братом, объяснить, что я готова простить его, если он возобновит лечение.

Быстро одевшись и даже не умывшись, я вышла из квартиры, второпях поднимаясь на восьмой этаж. Я требовательно нажимала на дверной звонок, иногда сильно стуча по двери, и когда её открыл Минсу, сердито и сонно уставившись на меня, я вспомнила, что сегодня суббота.

— Здравствуй, — коротко кивнула я, пытаясь найти «сахарную вату» за спиной парня. — Джунён дома?

— Я чувствую себя его мамочкой, — лениво пробормотал тот, широко зевая, а я, кроме адского бардака, ничего не могла разглядеть. — Он уехал. Точнее, этим утром я подвёз его и Темпо до приюта для животных.

— Он отдал Темпо? — ужаснулась я, поражаясь тому, что Джунён пошёл против собственного принципа, и почувствовала, как мне самой стало жалко пса.

— Сказал, что больше не сможет присматривать за ним. А у меня, как видишь, совсем нет времени, — Минсу пожал плечами, указывая на неубранность своей квартиры.

— Почему? — я недоверчиво нахмурилась, а парень, прислонившись одним плечом к косяку двери, скрестил руки на груди.

— Да отец завалил меня работой, наказывает якобы. Я слишком гордый, чтобы просить его притормозить с…

— Почему Джунён не сможет присматривать за Темпо? — грубо перебила я его, не желая сейчас слушать жизненные проблемы своего соседа.

— А, это. Он решил, цитирую, вернуться туда, куда ему самое место, — Минсу пожал плечами, безразлично зевая, а я догадывалась, куда именно мог вернуться Джунён.

— Как ты мог отпустить его! — нервно бросила я, несильно толкая парня в плечо, что тот, не до конца проснувшийся, чуть попятился назад.

— Эй, я же сказал: я ему не мамочка. Сам решит, как быть. Да и надо было волноваться о своём парне до того, как кинула его. Нормальный чувак был, ну и что, что псих, — недовольно прикрикнул он, обидчиво нахмурившись.

— Ты знал?

— Ещё в первый день понял, когда он напросился ко мне, чтоб в приставку порубиться, — спокойно ответил он, заставляя меня считать себя глупой. — Другой Боён недолюбливает меня.

— Другой и есть Боён, — подправила я, почувствовав обязанность называть их своими именами.

— Ты поедешь к нему? — тихо спросил Минсу после нескольких секунд взаимного молчания.

Я подняла на него глаза, надеясь, что он повторит свои слова не в качества вопроса, а совета. Должна ли я сразу же навестить его в больнице или дать время, чтобы он смог полностью избавиться от навязчивой идеи стать Боёном? Сейчас я понимала, что в какой-то степени виновата в рецидиве его болезни. Если б я сразу догадалась, что это не Боён, может, у нас всё сейчас было бы по-другому. Я виновата в том, что, узнав правду, испугалась и сбежала от него, вместо того, чтобы вместе с ним поехать в лечебницу.

— А захочет ли он видеть меня, раз уехал, не сказав мне об этом? — еле слышно пробормотала я, опустив взгляд вниз.

— Я считаю Джунёна неплохим человеком. Просто отвыкшего от людей, всего-то, — сказав эти слова, парень опять широко зевнул.

— Ладно. Прости, что разбудила тебя в твой выходной, — безразлично проговорила я, никогда не думая, что Минсу будет поучать меня и упрекать в собственной глупости.

— Навести его, — произнёс он, когда я уже подошла к лестницам.

Застыв на месте несколько секунд, я робко повернула на него вопросительный взгляд. Удивительно, но Минсу оказался единственным человеком, который смог понять Джунёна.

— Он должен знать, что ты ждёшь его.

Признаюсь, я боялась. Но уже не самого парня, а увидеть ненависть или обиду за свой страх. Он всё ещё присутствовал, однако я не могла позволить ему овладеть собой, так как те светлые чувства, от которых я не могла избавиться, заставляли меня полдня мучиться и презирать себя. Я сидела в офисе редакции, не способная перевести даже элементарные немецкие местоимения, так как чувствовала, что сейчас должна быть не здесь. Минсу дал мне адрес психиатрической лечебницы, в которой Джунён лечился целый год, и даже предложил самому подвести меня, если я решусь туда поехать. Я была рада, что он не злится на меня за то, что я кинула его друга, и понимает, что одна я бы не поехала, но я сказала, что ещё подумаю. И хоть сейчас я жалела, что не приказала ему сразу же заводить машину и ехать туда, понимала, что не могу осилить себя. Я боялась, что Джунён никогда не излечится. Что, даже если его выпишут через некоторое время, у него опять будут приступы неадекватности. Боялась, что когда-то он попадёт в такое состояние, что даже убьёт человека. И, может, если его не навещать, он решит, что никто его не ждёт и он не захочет выписываться.

— Сонхи, поднажми на газ, если хочешь когда-то попасть в штат, — проговорил шеф спокойным тоном, проходя мимо моего стола, и я не сразу различила его слова, лишь потом поняв, что уже полчаса пялюсь на открытый документ Word, в котором не было напечатано ни буквы.

— Да, поднажму на газ, — прошептала я через несколько минут и, сняв очки, быстро достала телефон, набирая номер Боёна.

Мне казалось, что если ещё больше буду метаться из стороны в сторону, то свихнусь сильнее, чем сам Джунён, поэтому, едва услышав в трубке голос соседа, я протараторила в один голос:

— Твой брат вернулся в лечебницу. Надо навестить его.

— Сонхи, — голос парня немного задрожал, и я застыла в ожидании, даже не предполагая, что он может ответить. — Это не самая лучшая идея.

— Это не идея, Боён, не бизнес-план, не благотворительная акция. Это твой брат, который нуждается в семье! — прикрикнула я, ни капли не жалея о своём приказном тоне, и нагло игнорировала сердитые поглядывания начальника в свою сторону.

— Сонхи, мы можем вечером поговорить? Я сейчас на важном брифинге, — проговорил он недовольным тоном, но я не желала нажимать на отбой.

— Ты готов помочь всему миру, каждой бродяжке, но только не родному человеку. Да что же между вами такого случилось, что вы не можете вынести существование друг друга?

— Я заеду за тобой через час, — коротко ответил он и бросил трубку, оставив меня ещё несколько секунд слушать гудки.

Кажется, я разозлила Боёна и совсем не чувствовала вину за это. И правильно, ведь, если б я не высказалась ему, то сильно жалела бы об этом. Я не считала, что вмешиваюсь в дела чужой семьи, так как они сами заставили меня стать свидетельницей своих проблем. Я просто не имела права оставить всё, как есть. Прикинуться, что Джунёна никогда не было в моей жизни, продолжить улыбаться каждое утро своему соседу, перестав видеть в нём его брата. Я считала себя обязанной заставить хоть кого-то из них сделать шаг, который должен был быть сделан в течение этого года.

Когда Боён подъехал на такси ко входу бизнес-центра, я уже стояла в ожидании его. Соврав шефу о том, что я нехорошо себя чувствую, я знала, что он не совсем поверит мне, но лучше сегодня уже не работать, чем делать это отвратительным образом.

— Не выходи, — холодно приказала я парню, который открывал дверь, и, не обращая внимания на его вопросительный взгляд, уселась рядом с ним.

Тот быстро передвинулся в противоположную сторону салона и неуверенно посмотрел на водителя такси. Всё не смотря в его сторону, я продиктовала таксисту адрес лечебницы и, посмотрев на Брёна, быстро растеряла всю свою уверенность. Он был недоволен, и я бы даже сказала, что впервые вижу его таким сердитым.

— Откуда ты знаешь этот адрес? — спросил он тихим голосом, нахмурив брови, пока доставал мобильный из кармана брюк.

— Минсу сказал, — коротко ответила я, повернув голову к опущенному окну.

Лечебница находилась загородом, а значит, я проведу весь час, любуясь видом из окна, чтобы не ощущать вину за свою наглость перед Боёном.

— Бора, отмени встречу с венскими спонсорами. Попроси у них прощения и придумай хорошее оправдание за моё отсутствие, я физически не смогу присутствовать на этой встрече, — на этих словах я слышала, как тон его голоса повысился, и сглотнула слюну, подумав о важности этой встречи.

Может, она решала судьбу каких-нибудь беспомощных стариков, приюты для которых эти спонсоры собирались обеспечить. Только сейчас я осознавала, что фактически похитила своего соседа, который даже не сопротивлялся и ни разу не попросил таксиста немедленно развернуть машину. Лишь через несколько минут после того, как Боён отключился, я решилась нарушить тишину, повернув к нему виноватый взгляд.

— Надеюсь, отмена твоей встречи не сильно всё подпортила. Я просто… иначе не могла, — я говорила обрывисто и с дрожащим голосом, чувствуя себя паршиво, на что парень тяжело вздохнул, скривив уголки губ в успокаивающей улыбке.

— Я тоже надеюсь, — ответил он, что совсем не утешало. — Но мне всё равно пришлось бы её отменить, так как наш переводчик с немецкого ещё после возвращения в Корею уволился из-за низкой оплаты своих услуг. На самом деле, я… — он замешкался и вдохнул немного воздуха ртом перед тем, как продолжить, — я хотел попросить тебя заменить его на этой встрече, но вчера как-то…

— Я согласна, — перебила я его, не давая себе даже секунды на раздумья. Это ж не просто статьи переводить, тут нужен профессионализм и серьёзный подход. — Я побуду вашим переводчиком на этой встрече с условием, что ты поговоришь с Джунёном.

— Я не люблю смешивать личную жизнь с рабочей, — проговорил он, задумчиво качая головой.

— Твоя рабочая жизнь давно заменила личную. Ты же говорил, что возьмёшь отпуск, — сказала я, удивляясь тому, как наш разговор перевёлся в совсем другое русло.

— Я не люблю отдыхать, Сонхи, — он смотрел на меня уставшим взглядом, и, не успела я спросить почему, как он, подсев чуть ближе ко мне, ответил на мой немой вопрос: — Я боюсь, что если перестану работать, то начну волноваться о своей семье. А заботиться о них намного сложнее, чем о людях, выживших после землетрясений в Токио.

— И что же стало «землетрясением» для твоей семьи? — я начинала говорить на его языке, так как пыталась понять этого человека.

Мне хотелось, чтобы хотя бы Боён поделился своей проблемой, ведь хранение её в себе не помогло ни одному из братьев.

— Наш отец, — еле слышно ответил он, опустив взгляд вниз, и я заметила, что ему сейчас сложно говорить.

Я совсем не ожидала увидеть такого проявления эмоций и совсем не знала, что делать, если парень начнёт плакать. Поэтому сделала единственное, что пришло в голову в этот момент. Подсев к нему вплотную, я крепко обняла его, неосознанно ощущая, что температура его тела не такая высокая, как у Джунёна. Он прерывисто дышал мне в шею, не произнося ни слова, и я не решалась хоть как-то нарушить тишину, медленно поглаживая ладонью его спину. Сейчас я понимала, какой навязчивой оказалась, ведь Боён так же нуждался в помощи. Забитый работой ежедневный график заменял то лечение, которое проходил Джунён.

— Всё ухудшилось, когда мама ушла. Она говорила, что бросает его, а на самом деле, убегала от нас троих. Сонхи, я боюсь, — прошептал он, настороженно посмотрев на меня.

Я затаила дыхание, не подозревая, чего он может бояться, ведь это был не тот страх, который я испытывала к Джунёну. Боён определённо не боялся своего брата.

— Я боюсь, что могу стать таким, как он. Как они.

— Боён, — я уставилась на него с широко раскрытыми глазами, то ли совсем не понимая, что он имеет в виду, то ли осознавая то, о чём совсем не хотелось бы предполагать. — Ты же не…

— Диагноз моего брата «маниакально-депрессивный психоз», который проявляется, в основном, лишь маниакальными фазами. У моего отца протекали обе фазы, у меня…

— У тебя? — переспросила я, слишком резко прижимаясь всем телом к двери, и уже не осознавала, как начинаю быстро вдыхать воздух из опущенного окна. — Ты тоже болен? Ваш отец… что, что за фазы? — протараторила я, прикрывая ладонями лицо.

Голова уже раскалывалась от мыслей и догадок, а ведь мы ещё даже не доехали до лечебницы.

— Я не хочу тебя пугать, Сонхи, — ответил он тихим голосом, медленно продвигаясь в мою сторону, и я остановила его вытянутой рукой.

— Ты уже пугаешь меня, Боён. Пожалуйста, скажи мне, что и ты не болен этим дурацким психозом? — чуть ли не умоляла я, краем глаза смотря на таксиста, который, если и подслушивал наш разговор, совсем не показывал своей заинтересованности.

— Объясню с самого начала, — он вдохнул побольше воздуха в лёгкие и, кажется, волновался сильнее, чем я. — Когда мы оставляли Джунёна в лечебнице, отец признался мне, что в молодости страдал от аффективного расстройства. И оно оказалось наследственным, — он спокойно улыбнулся на этих словах, что лишь вызывал у меня страх. — О Боже, я совсем не верю, что рассказываю тебе это.

— Думаю, я имею права знать об этом, раз нахожусь с тобой в одной машине, — прикрикнула я, быстро повернув голову к, наконец, обратившему на нас внимание водителю.

— Я понимаю твою реакцию, Сонхи, но ты не хочешь дослушать до конца. У меня нет маниакального психоза, как у моего брата. Меня пугает лишь статистика, что если у одного из однояйцевых близнецов есть это заболевание, то, по большей вероятности, оно есть и у второго, — я видела его лёгкую раздражённость из-за моей резкой реакции и постаралась выглядеть не такой напряжённой. Из-за Джунёна я стала жутким параноиком и ругала себя за такую панику, ведь Боён ещё ни разу не вёл себя так, как брат.

— Значит, это было у вашего отца, — прошептала я через несколько минут молчания, в которое парень с робким ожиданием смотрел на меня, пока я переваривала услышанное в голове. — То есть… ваша мать бросила вас из-за его психоза и того, что он наследственный? — уточнила я, но не получила ответа, так как мой взгляд был уставлен на небольшое одинокое здание у редкого леса.

Оно могло бы показаться мне загородным домом, но, когда мы подъехали к воротам, я успела прочитать табличку, на которой большими буквами было написано, что это частная клиника для психически больных.

— Вот мы и здесь, — проговорил Боён, который волновался не меньше меня.

И теперь я постепенно понимала, почему он за целый год ни разу не приехал. Не потому что не хотел навещать брата, а потому что боялся оказаться пациентом этой лечебницы. Выйдя из машины и проводив взглядом такси, я почувствовала себя беспомощной, ведь обратного пути уже не было. Мы реально приехали в психиатрическую больницу. На ум приходили триллеры, которые Кэти любила смотреть в комнате общежития, и не раз психушки были главной темой тех фильмов. Я пыталась не думать о том, что все эти люди в белых халатах так же не совсем здоровы, и доверилась Боёну, который, на моё удивление, уверенным шагом шёл к приёмной. У меня не получалось унять дрожание рук, и парень заметил этого, когда отошёл от стойки.

— Надеюсь, не я причина твоего волнения? — спросил он, взяв меня за ладонь, и нежно погладил её большим пальцем.

— Не надо, — я слишком грубо убрала руку и, увидев его разочарованный взгляд, попыталась быстро оправдаться. — Джунёну не понравится.

— Не знал, что ты такая послушная, — проговорил он холодным тоном, и мне меня обидели его слова.

Я всё ещё плохо знала своего соседа, и надеялась, что это не какое-то проявление его наследственного расстройства, так как мой сосед никогда не произнёс бы подобных слов.

— Ты всё понял, — ответила я, окинув его недовольным взглядом, и его ледяное выражение лица опять стало виноватым.

— Прости, Сонхи, я просто не знаю, как себя вести… здесь. С ним.

— Просто будь настоящим Квон Боёном. Хоть кто-то должен им быть, — произнесла я утомлённым голосом и быстрым шагом последовала за медсестрой, которая предложила проводить нас до комнаты встреч.

И вся короткая дорога от приёмной до большой комнаты со стеклянными стенами заставляла меня жалеть о своём приезде сюда. Пациенты, гуляющие и даже бегающие по зданию лечебницы, запах лекарств, и одна плачущая по дороге к выходу женщина — из-за всего этого я покрывалась мурашками, отчего уже дрожало всё тело. Я не боялась пациентов, которые были одеты в пижаму светлых пастельных цветов, что, наоборот внушало приятное впечатление. Я боялась увидеть Джунёна таким.

— Присядьте внутри, мы позовём его, — сказала медсестра, указывая рукой к двери, чтобы мы вошли в стеклянную комнату, внутри которой было несколько столов и стульев.

Но я не сдвинулась с места, продолжая следить за пациентами, которые своим внешним видом и поведением совсем не отличались от обычных людей. У них не было ярких причёсок и цвет формы каждого пациента был разного оттенка. Они общались между собой, некоторые смотрели телевизор, кто-то читал газету.

— Сонхи, давай подождём внутри, — Боён несильно потянул меня за локоть, пока я словно заворожённая смотрела на всех этих людей, представляя Джунёна одним из них.

— Ён! — низкий голос через весь зал заставил меня повернуться к нему и сразу заметить подбегающего к нам радостно улыбающегося парня. — Ты вернулся! Всё утро говорили об этом, но я не мог поверить в это. Вот он ты, — незнакомец громко захохотал, из-за чего я неосознанно прижалась к руке парня. Этот парень определённо говорил про Джунёна, и Боён не спешил сообщать ему, что тот обознался. — Ты не узнал меня? Это ж я, Темпо. Джунки. Твой лучший друг и, — он перешёл на шёпот, — самый адекватный среди этих психопатов.