Два брата-психопата

24. Герр Шопп

Я так не волновалась даже во время вступительных экзаменов. Наверно, потому что тогда я была уверена в своих способностях английского, благодаря которым и смогла осилить немецкий. Сейчас я сидела за столом, смотря на серьёзных австрийских дяденек, которые всем своим видом только показывали, что не понимают того, что я говорю. А ведь я лишь поздоровалась с ними и представилась, как переводчик организации. Боён, кажется, не замечал моей трясущейся под столоном коленки и с таким же деловитым лицом перелистывал документы, которые, по его словам, нужно убедить их подписать. В мыслях я ругала себя за то, что даже не поинтересовалась у него в машине, в честь чего вообще эта встреча, так как голова была забита попытками самостоятельно вспомнить события вчерашней ночи.

— Сонхи, ты будешь переводить, нет? — шепнул мне Боён, посмотрев требовательным взглядом, и я лишь подняла непонимающий взгляд, так как совсем не услышала его слов. — Я сказал, что уже подготовил договоры с корейскими детскими приютами. А переговоры с австрийскими представителями пока ещё в процессе, но они могут быть уверены, этот процесс очень скоро удачно закончится. Осталось просто уточнить некоторые детали по поводу надлежащего транспорта. Но, думаю, мы быстро придём к общему решению этой маленькой проблемы, — он улыбался мужчинам и, кажется, совсем забыл про то, что они его не понимают и вообще-то я должна переводить его слова. Но парень продолжал говорить, из-за чего я не успевала запоминать сказанные в начале предложения слова. — Главная задача, стоящая перед нами на данный момент, это благополучие корейских детей. Мы провели опрос среди детей некоторых крупных сеульских и пусанских приютов, чтобы узнать мнение самих сирот о том, хотели бы они иметь австрийских маму и папу. И получили статистику, которая гласит, что 84 % детей даже не видят разницы между «корейской мамой» и «австрийской». Дети просто нуждаются в родительской опеке и ласке, и, уверен, Австрия является одной из тех стран, которая сможет обеспечить это нашим детям, — на этих словах он, наконец, остановился и посмотрел на меня, совсем не замечая моего замешательства.

Я вдохнула побольше воздуха и, по настоянию самого парня, широко улыбнулась мужчинам. Я точно испорчу эту встречу. И дети останутся без приёмных родителей. Я робко начала говорить, сразу запоров первое предложение, которое уже не совсем точно помнила. Но старалась не смотреть в лицо Боёну, который с ожиданием улыбался герру Шоппу — самому главному компании, спонсирующей этот проект. Его мрачный и холодный вид совсем не внушал мне уверенности, лишь заставляя понижать тон своего голоса. И как назло, никто из них никак не показывал мне даже лёгким кивком, что понимают мой немецкий с сильным дрожащим акцентом.

— Entschuldigung2, — перебил меня один из мужчин, что я быстро заткнулась, пытаясь за эту паузу вспомнить не переведённые мною слова Боёна.

Но, кажется, ему даже не было интересно, что там дальше, так как он продолжил недовольно говорить о неоконченных переговорах. Он говорил немало, и я с трудом понимала его речь из-за чисто австрийского акцента, к которому совсем не привыкла.

— Мне кажется, ему не нравится то, что вы ещё не завершили переговоры с австрийскими приютами, — проговорила я Боёну, который недоверчиво вскинул бровь.

— Тебе кажется или так и есть? — уточнил он, на что я сглотнула слюну, так как сомневалась в каждом услышанном слове. — Хорошо. Скажи ему, что к концу дня мы уладим эту проблему.

— Но как вы это сделаете? — возмутилась я, не на шутку заволновавшись, что сделка не удастся.

— Сонхи, — смущённо улыбнулся он, успокаивающе кивнув мне, — просто переводи.

Я недоверчиво посмотрела на него и с улыбкой посмотрела на австрийцев, переведя сказанное. Я видела в их взглядах такой же скептицизм. Поэтому сразу же шёпотом обратилась к Боёну:

— Ты слишком сильно разозлишься, если я предложу им кое-что, не касающееся дела?

— Что ты имеешь в виду? — по глазам парня было видно, что ему совсем не нравится эта идея, и я знала, что моя импровизация в совсем незнакомой мне сфере может лишь всё испортить.

— Господин генеральный директор, — проговорила я по-немецки, проигнорировав широко раскрытые глаза Боёна, — мы хотим ещё раз извиниться за то, что вчерашнюю встречу пришлось отменить. И понимаем, что время Вашего визита в нашей стране ограничено. Поэтому господин Квон хотел бы пригласить Вас на обед в чисто южнокорейском стиле, в течение которого переговоры с представителями австрийских приютов будут окончены, и Вы сегодня же сможете решить, подписывать этот важный для нашей страны договор или нет, — я удивлялась самой себе и мысленно хвалила.

Я не просто без паузы произнесла первую идею, пришедшую в голову. Она ещё была сказана грамматически правильно и с не таким сильным акцентом, с каким я предстала перед этими мужчинами. Они, в свою очередь, начали показывать хоть какие-то отголоски эмоций, и я затаила дыхание, пытаясь определить, чем связаны их удивлённые взгляды: моим предложением или моим неожиданно улучшенным в качестве языком.

— Что ты им сказала? — Боён начинал волноваться не меньше, чем я, и сжимал под столом дрожащие кулаки. — Сонхи, нельзя говорить что угодно бизнесменам, да ещё иностранным.

— Ja, warum nicht3, — ответил герр Шопп, что я сама с удивлением раскрыла глаза, неуверенная в том, правильно ли поняла эти три простых слова.

— Да? Он сказал «да»? На что «да»? — всё не унимался Боён, продолжая вежливо улыбаться мужчинам, и я встала на ноги, тяня парня за собой.

— Зови служебную машину ко входу здания — мы везём наших гномов на обед, — усмехнулась я, прекрасно зная, что сказка о Белоснежке, на самом деле, немецкая, а «гномов»-то всего лишь четверо.

Я сидела на столешнице в дамской комнате недешёвого ресторана национальной кухни и пыталась сквозь плохую связь различить австрийскую речь. Герру Шоппу мы сказали, что наши сотрудники сейчас продолжают переговоры с фрау Хаас — представительницей ассоциации детских домов Австрии, но проблема-то и была в том, что не было человека, знающего язык достаточно хорошо, чтобы закончить обсуждения условий сотрудничества. По дороге в ресторан Боён рассказал мне, что переговоры с ней начались в Вене, однако после увольнения единственного человека в организации, говорящего по-немецки, они остановились. Но их спонсорам необязательно было об этом знать, поэтому я взялась и за то, чтобы убедить фрау Хаас послать через факс документы с подписями, пока сам директор Квон сидел с мужчинами и наливал им кукурузный чай после сытного обеда. Я не знала, как он сейчас общается с ними, понимая лишь элементарные «ja» и «nein», но когда я зашла в приватную кабинку, с трудом зарезервированную за двадцать минут перед приездом в ресторан, была сильно удивлена. Боён смеялся с герром Шоппом, что я даже немного заморгала, увлажняя контактные линзы, чтобы убедиться в том, что этот мужчина реально смеётся, а не сердится.

Встав рядом с парнем, я улыбнулась австрийцам, не скрывающим наслаждения от чаепития, и положила руку на его плечо.

— Боён, выйдешь на секунду? — спросила я, радуясь тому, что он смог наладить контакт со спонсорами, так как был немного рассержен на меня за то, что я не спросила у него и пригласила расчётливых бизнесменов на обед.

— Конечно, — кивнул он и поклонился мужчинам, даже произнеся им корявое «Entschuldigung».

— О, такими темпами тебе совсем не нужен будет переводчик с немецкого, — усмехнулась я, когда мы вышли за дверь, и прошли в сторону уборных комнат, где было более-менее тихо.

— Нет. Я не буду учить немецкий, — ответил он с загадочной ухмылкой, на что я вопросительно вскинула бровь. — Иначе, я больше не смогу нуждаться в твоих услугах переводчика, — проговорил он, и, не успела я что-либо сказать, как зазвонил его телефон.

— Насчёт фрау Хаас, — проговорила я, но он уже отвечал на звонок, спрятав свою довольную улыбку под задумчивым взглядом.

Наш звонок с женщиной оборвался на непонятной ноте, и я так не смогла понять, готова ли она подписать документы.

— Ясно. Спасибо, Бора, я предупрежу их, — на этих словах он нажал на кнопку отбоя и ещё несколько секунд смотрел на экран телефона. — Сонхи, — начал он серьёзным тоном, из-за которого у меня подкашивало ноги, и, сделав шаг вперёд, крепко сжал мои плечи, — тебе когда-нибудь говорили, что ты невероятная девушка?

— Ээ… — замялась я, не понимая, к чему он клонит, — кажется, нет.

— Так вот, ты невероятная девушка, — прошептал он, и я улыбнулась этим словам, понимая, что фрау Хаас подписала документы.

Но сам парень выглядел не таким довольным и с непонятной настороженностью смотрел мне в глаза, не опуская рук.

— Боён? — позвала я его, так как меня начинала пугать его молчание.

— Ты, кажется, реально сводишь людей с ума, — пробормотал он, медленно поднося лицо к моему, что мне пришлось вдохнуть побольше воздуха от волнения и непонимания его действий.

Он прижался робким поцелуем к моим высохшим от непрерывных разговоров губам и осторожно смачивал их, что я неосознанно закрыла глаза. В голове я прокручивала его слова, надеясь, что он реально сошёл с ума, иначе просто никак не объяснить его действия. И хоть я не отвечала на его поцелуй, я ощущала лёгкую дрожь по всему телу, а эти слова просто не могли не напомнить о Джунёне. Здравый смысл быстро очнулся, твердя мне, что это не его губы, что поцелуй совсем не требовательный с оттенками грубоватости. Боён — это не Джунён. Поэтому я резко оттолкнула парня от себя, сильно прикусив нижнюю губу, и, не поднимая головы, молча прошла к кабинке, надеясь сейчас не выдать спонсорам своё волнение. Никогда не думала, что Боён сможет меня так сильно удивить, ведь это фишка его брата.

Документы о спонсорстве были подписаны прямо на столе ресторана. Там же мы попрощались с австрийцами, пообещав им, что обязательно примем приглашение попробовать их национальную кухню, когда приедем в Вену. И улыбаясь герру Шоппу, я уже была уверена, что больше его не встречу, так как не собиралась продолжать быть переводчиком Боёна. Возвращаясь в компанию, мы молча сидели на разных концах салона служебной машины, и я с трудом держалась, чтобы не повернуть голову к парню и не потребовать ответа на мучивший меня вопрос. К чему был этот поцелуй? Ведь это так не похоже на него. Вообще, любое проявление фамильярности не свойственно моему соседу, но, если учесть, что нам пришлось немного сблизиться из-за его брата, я могла хоть как-то оправдать его объятия. Мне даже казалось, что мы могли бы стать хорошими друзьями, однако этот поцелуй быстро перечеркнул этот малейший шанс.

— Я выйду на остановке, — прошептала я, не выдержав неловкого молчания, повисшего в машине.

Мне казалось, что я злюсь на Боёна, но, повернув к нему голову и увидев виноватые глаза, уставленные на меня, поняла, что это не так. Боён оказался не менее странным, чем его брат.

— Ты не поедешь в офис? — спросил он, когда водитель остановил машину у обочины.

— Думаю, мои услуги на этом закончились, — ответила я, пытаясь выдавить хоть какую-то улыбку. Ведь можно сделать вид, что этого поцелуя не было, но всё было бы проще, если б он не был братом человека, которого я люблю. — Я могу посоветовать некоторых своих однокурсников, которые готовы стать переводчиками с немецкого для вашей организации. Не волнуйся, я плохих не посоветую.

— Я не хочу других. Я хочу тебя, — проговорил он, недовольно нахмурившись, и подсел чуть ближе, сильно удивив меня своими словами, что рука неосознанно потянулась к ручке двери.

Я неловко улыбнулась, не зная, что на это ответить, но мне становилось не по себе. И лишь желание не обидеть парня останавливало меня от того, чтобы выйти из машины и впредь даже не здороваться со своими соседом по лестничной клетке.

— Ты же говорила, что тебе понравилось быть частью благотворительной команды. И мне казалось, что вчера ты согласилась стать полноценным работником нашей организации, — сказал он, но я была уверена, что просит он меня не как работодатель.

— Боён, я даже не помню о том, что было вчера, — я неуверенно пожала плечами, проклиная себя пьяную.

— Ну прости, что я такой доверчивый и не вижу разницы между трезвыми и нетрезвыми обещаниями, — он уставился на меня обиженным взглядом и скрестил руки на груди в требовательной позе, выглядя не как грозный начальник, а как недовольный ребёнок.

— Боён, мы можем поговорить в другой обстановке? — я попыталась побыстрее закрыть тему, не находя нужных ответов, и указала взглядом на утомлённого водителя.

Не хотелось при нём обсуждать личные вопросы, так как, уверена, именно они были ключевыми факторами в этом споре.

— Ты права, — он положительно кивнул, потерев висок, и тяжело вздохнул, еле слышно добавив: — Что это со мной.

«Одна из психозных фаз», — ответила я мысленно, начиная подозревать его в проявлении и его расстройства, но решила оставить свои подозрения при себе. Может, Минсу прав, и братья Квон реально начинают сходить с ума по моей вине. Как жаль, что это совсем не так романтично, как многие могут подумать, ведь они сходят с ума в прямом смысле этого слова.

Я неуклюже улыбнулась ему и поторопилась выйти из машины, пока Боён не сказал ещё чего-нибудь. Но машина не отъезжала до тех пор, пока я не села в автобус и не уехала. Мне нужно было успеть придумать, как себя вести со своим соседом, когда он вернётся после работы, ведь, скорей всего, он захочет продолжения разговора, который совсем не похож на собеседование при приёме на работу.

В подъезде дома я издалека увидела стоящего у стойки консьержа Минсу, флиртующего с девушкой. Я закатила глаза и, когда подошла к ним ближе, поняла, что эта девушка Кэти, которая так же кокетливо улыбалась парню.

— О, ловкая Китана, а мы-то думали ты спишь крепким пьяным сном, а она, оказывается, и не дома, — усмехнулся он, имитируя неуклюжие боевые движения.

— Если что, могучий Саб-Зиро4, у неё есть парень. Удачи, — безразлично ответила я и пошла дальше к лифтам.

Минсу, кажется, этот факт совсем не волновал, и он просто пожал плечами, облокотившись к стойке, но Кэти уже подбегала в мою сторону, сердито нахмурившись.

— Мы теперь не разговариваем? — спросила она, скрестив руки на груди, пока я ждала спускающийся лифт. — Вообще-то, я должна обижаться, но, как видишь, сама пришла к тебе. И если бы не твой симпатичный сосед сверху, то подумала бы, что эти братья искромсали тебя на мелкие кусочки.

— Кэти, — я не смогла сдержать усмешки, но мысленно подумала о таком исходе событий, — они не настолько ужасны.

— Не настолько, но ужасны, ведь так? — девушка не меняла требовательного взгляда и раньше меня вошла в кабинку лифта, намекая на то, что этот вечер продолжится нравоучениями и как минимум пол пачкой выкуренных ею сигарет.