Две капли голубой крови!

ВСЕГО ЛИШЬ ВЕЩЬ

Мама очень лояльно относилась к тому, что в дошкольном возрасте я брала поносить ее вещи. Я любила в них наряжаться. Например, мне очень нравилась мамина голубая кофта с рисунком в мелкий цветочек на бретельках. Она состояла из продольных полосок, сжатых резиночками, а внизу с оборкой, ну очень красивая кофта. Мне она была как сарафан. Я надевала ее и еще туфли на каблуках, красила губы, и такая нарядная шла гулять. Я помню смех бабушек у подъезда и их вопросы ко мне, но меня это не смущало. Вернувшись с прогулки, я вешала одежду обратно в шкаф, как было, но мама каким-то не понятным для меня образом всегда замечала, что я ее брала, но не ругала меня сильно, а только журила. Ругала она меня только за туфли. Она переживала, чтобы я не сломала каблуки. Так как был один случай, что мама куда-то собралась, одела туфли, а каблук шатается. Мне тогда хорошо досталось за срыв вечера.

Мы всегда знали, где и сколько лежит в доме денег, где хранятся единичные мамины украшения. Мама говорила, что ей нечего скрывать от собственных детей.

Вещизмом мама не страдала никогда, потерю или поломку вещей она переносила более-менее спокойно. У нас в доме все было максимально просто, хотя с годами я склонна относить эту простоту на отсутствие достаточных средств. Об этом есть две показательные истории. Первая — это когда, будучи еще в детском садике, я решила поменяться с подружкой на чудесную брошь. Брошь блестела стеклянными камушками. Обменяла я ее на мамино единственное драгоценное кольцо с большим натуральным рубином. Кольцо лежало, что называется, в открытом доступе, мне никогда не объясняли его ценность, и я, пятилетний ребенок, естественно, не могла эту ценность понимать. Мама, конечно, вместе со мной ходила в сад разговаривать с воспитателями, директором, домой к этой девочке. Я подвергалась опросам, с выяснением всех возможных деталей, и плакала. Я очень жалела маму, но кольцо вернуть не удалось. Мама провела со мной не одну разъяснительную беседу, выговаривая мне, как я ее подвела, не оправдав высокое доверие.

— Что ж мне все от вас прятать? — строго спрашивала она.

Теперь мама рассказывала мне сколько стоит это кольцо, сколько ей нужно работать, чтобы его купить и прочее, и прочее. Но не била… и всячески это подчеркивала. Она вообще любила в красках рассказывать, как нам повезло, что она не поступает с нами так-то и так-то, пугая статьями из газет об издевательствах над детьми или своими воспоминаниями о собственной маме. В финале, вымотав меня до психологического изнеможения, она сделала благородный вывод: «Это всего лишь вещь». Я до сих пор не могу понять, почему она не убирала кольцо туда, откуда его просто нельзя достать, и при чем здесь доверие? Но чувство вины у меня осталось.

Вторая история случилась, когда я, желая сделать маме подарок, вырезала цветочек. из коврового чешского покрывала для дивана, купленного мамой по большому блату. Мама пришла с работы, и я ей его вручила со словами:

— Сюрприз!

Мама перевернула покрывало вырезанным цветком к стене и ограничилась беседой со мной, в которой рассказала мне, как детям отбивают руки палками за гораздо меньшие провинности, а со мной она только беседует. За что я ей искренне благодарна, руки-то не отбила.

Эта история рассказывалась мне неоднократно, как пример ее любви к собственным детям и гордости за собственную сдержанность. Опять-таки я должна была это ценить, вслух говоря маме, как я ей признательна.

Когда мы стали постарше, эта мамина черта нам с сестрой уже была на руку. Мы, узнав, например, что в магазине «выкинули» импортные вещи и, не имея возможности позвонить (мобильной связи тогда не было) маме, а иногда, делая вид, что не дозвонились, пару раз брали деньги из «кубышки» по своему усмотрению. Мы ехали в магазин и покупали нужную нам одежду на свой вкус. Мама нам выговаривала за своевольство, но старалась реагировать спокойно.

А мы отвечали ее же словами:

— Мы же должны научиться распоряжаться деньгами?

Маме приходилось соглашаться. И хоть в то время с деньгами было уже намного свободнее, я ее спокойствие действительно ценю. Но сейчас, сама, будучи мамой, я не считаю правильным давать открытый доступ к деньгам несовершеннолетним детям. Как минимум это может быть опасно, так как узнать о деньгах могут люди, не только желающие добра.