Две капли голубой крови!

ПОСЛЕ РАЗВОДА

Как я писала выше, постепенно я научилась говорить маме «нет». Дома начались ежедневные скандалы. Мама стала недовольна всем. Она потеряла над нами абсолютную власть, как только мы с сестрой повыходили замуж. В этот кошмарный период моей жизни, наполненный унынием и безысходностью, я часто молча соглашалась со всеми обвинениями в свой адрес, лишь бы лишний раз не травмировать трехлетнюю дочку. Я бралась за любую работу и подработку и придя уставшая с работы, я мечтала об одном, только бы немного тишины… Но мой усталый вид и просьбы редко останавливали маму, и я вместе с ребенком выслушивала рассказ о том, как тяжело я ей досталась и сколько сил на меня угроблено, а вот тогда-то я ей так-то сказала, то-то плохо сделала, так-то на нее посмотрела и даже то-то о ней подумала. Каждый раз, как под копирку, вспоминались все мало-мальски значимые в глазах мамы обиды, когда-либо ей мною, якобы нанесенные.

На мою голову сыпались угрозы:

— Подожди, твоя дочка повзрослеет и покажет тебе!

Я делала попытку молча уйти в комнату, она шла за мной, я в ванную — мама за мной, и пока не добьется от меня реакции, остановиться не может. Очень часто моя маленькая дочь — дошколенок, призывалась в арбитры этих скандалов. Моя мама любила поинтересоваться у испуганной внучки:

— С кем ты, Катенька, согласна? Со мной — любящей тебя бабушкой или с этой «гадиной» — твоей матерью?

Дочке моей досталось особенно, потому что горячо любимый дочерью отец, по словам моей мамы, был исключительно «козлом» и «уродом», а я через день называлась то «гадиной», то «овцой». И ребенку нужно было как-то во всем этом хаосе выживать и со всеми сохранять хорошие отношения.

Несмотря на протесты бабушки — моей мамы, я разрешала дочери видеться с отцом в любое время. Устраивала совместные походы в цирк, театр, чтобы ребенок знал, что отец ее любит. Алименты муж платить отказался, пригрозив, что оторвет голову, если я подам исковое заявление о взыскании. И я не подавала.

Мы с мамой жили в одной квартире, и часто ссорились, а во время ссор она мне принципиально не помогала ухаживать за ребенком.

— Сама нарожала, сама и выкручивайся, — кричала она. — Я вас двоих вырастила… и ничего!

С работы я приходила поздно, и дочка, почти всегда, в садике оставалась последняя, а то и у воспитательницы дома. Но мама дочку не забирала, хотя часто в это время находилась дома. Как-то я заболела. Температура поднялась до тридцати девяти и девять, на улице — зима, мама знала, что я больна. Чтоб не заразить ребенка, я повела ее в сад, мама помощь не предложила, мы же были в ссоре, я помощь не попросила по той же причине. Как я дошла и как вернулась, до сих пор не пойму, чувствовала я себя как «в космосе». Так мы и жили с мамой, вместе и врозь одновременно.