Двойная честь

* * *

В стольном Гримтэне уже целый месяц готовились к веселью. Поводов было несколько: Праздник Желтых Берез (знаменовал начало осени и сбор урожая) и счастливое возвращение наследницы престола в отчий дом.

Император, обычно с презрением относившийся ко всяким празднествам и считавший их пустой тратой времени, сил и денег, в этот раз не поскупился и выделил для торжества средств в два раза больше, чем рассчитали устроители. Для такой щедрости тоже имелся повод: Исидор хотел расшевелить, оживить дочь. На его взгляд в последнее время она была слишком молчалива и печальна.

Больше всего императора сбило с толку то, что Аврора никак не отреагировала на подарки, которыми он ее завалил по прибытии в Гримтэнский замок. Роскошные яркие платья самых модных фасонов и цветов, всевозможные украшения из благородных металлов и драгоценных камней, изящная шелковая и замшевая обувь, расшитая бисером, – ничего не заставило наследницу посветлеть лицом. Она лишь равнодушно окинула взглядом сияющее великолепие, разложенное на столах в ее комнате, провела рукой по тончайшему кружеву ближайшего платья, скорее шепнула, чем сказала, «спасибо» и скрылась в гардеробной. Через некоторое время появилась, в мрачном черном платье, старых черных туфельках и с волосами, убранными в две простые косы. Что ужаснуло Исидора – она оделась сама, причесалась сама, а, выйдя, не произнесла ни звука и села у окна, превратившись в неподвижную мрачную и очень скорбную статую.

Аврора стала такой после того, как в форте Гедеон Исидор ударил кулаком по столу и приказал ей забыть про Корта, Шипов и прочую нечисть.

– Это нелюди! Звери! Я воевал с ними – я видел, как они свирепы, – говорил он дочери. – Их необходимо было уничтожить: для безопасности моих людей, моего народа, моей семьи. Для тебя, наконец! Чтоб мы могли спокойно строить новое будущее на этих землях.

– Свирепы? – хмыкнула тогда Аврора. – А как бы ты себя вел, если бы в твой дом ворвались грабители и убийцы? Неужели был бы кроток, как ягненок? Или все силы бы положил на то, чтоб наказать налетчиков? Выдал бы им свою жену, детей? Или резал бы врагов беспощадно? Точно так, как они стали резать твоих родных и близких? Ведь это ты и твои люди вторглись на их земли, а не наоборот. Ведь так?

– Пусть так. Но это не дает тебе права любить этого зверя!

– Этот зверь сказал мне, что не хочет, чтоб ты страдал сердцем, потеряв меня. Поэтому он вез меня обратно в Синий замок.

– Уловка! Чтоб подобраться ко мне и отомстить!

– Почему же он сбежал?

– Испугался! В самый последний момент испугался, поджал хвост и удрал в леса.

– Корт не таков, чтоб пугаться. Мы такое, такое вместе пережили, – и тут на глаза Авроры навернулись горькие слезы. – Он несколько раз чуть не погиб, спасая мне жизнь…

Исидор малость смягчился. Сел рядом, погладил дочь по дрожащему плечу.

– Пусть так. Я признаю: Корт утешил мое сердце, вернув тебя. С умыслом или нет – его дело. Я благодарен, я хотел отблагодарить его честь по чести. Но он сам отказался. Допускаю мысль, что этот Шип отличается от тех Шипов, которых я знавал. Что он, в самом деле, честен и благороден и хотел лишь одного: чтоб бедная, похищенная разбойниками, дочь вернулась к своему страдающему отцу. Тогда то, что Корт сбежал из Гедеона – очень правильный поступок. Он сделал свое дело и исчез, скромно, без лишних волнений и тревог. Его жизнь осталась при нем, наша – при нас. Если рассудить так, то этот Шип еще и очень мудр.

– Но я хотела, чтоб вы встретились, чтоб поговорили. Я ведь люблю его. Я и тебя люблю, – Аврора обняла отца и не лукавила ни капли, прижимаясь лицом к его бородатой щеке. – И я очень хочу, чтоб два дорогих мне человека были всегда рядом…

Император помолчал, хмуря брови. Конечно, проявление дочерней любви и нежности не оставили его равнодушным. Он был рад такой приятной неожиданности, как теплые слова и не менее теплые объятия. Но чтоб его уравняли с Шипом? Возмутительно! Однако вслух Исидор выразился по-другому, очень мягко, но уверенно:

– Милая. Забудь его. Это самое правильное, что ты можешь сделать, – он вновь погладил дочь – уже по золотистым волосам, которые приятно пахли ромашкой. – Поверь: это пройдет. Время поможет. И я помогу…

Аврора лишь вздохнула и повторила нехорошие слова:

– Я умру без него, папа…

– Ну-ну, крошка моя, ну-ну, – ободряюще пробормотал император, а про себя подумал: «Глупости бабские. Пройдет…»

Но пока выходило по-иному.

Аврора мрачнела и худела.

Не помогали ни ее любимые блюда и сласти, в которых девушку теперь не ограничивали, ни роскошные подарки, ни шумные ватаги юных придворных – девушек и юношей, засылаемых императором к ней, чтоб они вытащили наследницу в парк погулять и потанцевать на залитых солнцем лужайках. Ведь когда-то Аврора обожала плясать и прыгать под веселые звуки барабанов, свирелей и бубнов. Танцевать босиком, на мягкой траве, под роскошными кленами или нежными липами.

Ах, сколько бы отдал Исидор за то, чтоб вновь увидеть эту картину – танцующую дочь, с улыбкой на нежных губах, с растрепавшейся прической, с крохотными голыми пятками, мелькающими из-под шелковых юбок. А ведь так было совсем недавно – в апреле-месяце, на дне рождении Авроры. Только тогда Исидор смотрел на все эти танцы и забавы, как на большую, никому не нужную глупость.

Сегодня он желал делать глупости, и задумал провести в Гримтэне самый пышный Праздник Желтых Берез. Так отгулять, чтоб вовек этого веселья не забыли. И все для того, чтоб расшевелить погруженную в серые печали дочь.

Аврора же с недавних пор признавала лишь одно развлечение: сидя у окна, дергала из нагрудной перевязи Шипа Корта сияющие мальки (перевязь и ножи остались у нее еще с форта Гедеон) и бросала их в резные дверцы своего огромного платяного шкафа. Узор на них был в виде дубовых веток и листьев, и девушка старалась попадать в желуди…