Дыши в такт со мной (СИ)

— Господи, Брендон! – хлопнув папкой по столу, Роксана упирает руки в бока. – Перестань скулить, как щенок. Всё будет отлично, мне просто нужно найти I9 и W-4 формы. Как только…

— Доброе утро ребята.

Брендон в ужасе округляет глаза, боясь оборачиваться на голос Клео.

— Это… точно Клео? – шепчет он, устремляя на Роксану взгляд, полный мольбы.

— Доброе утро Клео, - Рокси принимается судорожно раскладывать папки по столу начальницы, и Брендон позволяет себе обернуться.

Натянув кепку на глаза, он всплёскивает руками.

— Босс! Доброе утро, я вас и не заметил.

— Да, иначе бы наверно выбежал из моего кабинета, пока я не вошла, - вытянув руку, Клео демонстрирует Роксане и Брендону пропуск Логана. – Что это?

— Клео… - Роксана поднимает руки вверх, точно сдаётся и Брендону хочется сделать то же самое.

Или упасть на пол, под огнём проносящихся точно пуль, слов.

— Мне просто интересно, - бросив сумку на стул, Клео снимает пальто. – Когда это я стала такой беспомощной? Вы думаете, мной можно пользоваться, как вы захотите? Нанимать, кого вы хотите, раздавать им пропуска, это всё? Может, хотите мой кабинет? Или мою квартиру? А может, мою мать?

— Клео расслабься, Брендон беги, - толкнув его вперёд, Роксана позволяет Брендону выбраться из кабинета.

Оказавшись за дверями владений Клео, Брендон чувствует, как мышцы расслабляются, и кончик носа почти вибрирует от тепла помещения.

Всё же здесь действительно, точно в замке у Снежной королевы.

Двинувшись вперёд, Брендон обходит ряды аккуратных столиков, чьи стены из белого пластика завешаны зарисовками будущих статей и фотографий.

Они так быстро печатают на компьютерах, так ловко управляются сразу с двумя телефонами, так энергично расклеивают цветные стикеры, создавая теорию хаоса за своим рабочим местом, что Брендон чувствует странное сжимающие ощущение в груди.

Зависть.

Ему бы тоже хотелось быть таким. Таким же взрослым и уверенным в себе.

А он чувствует себя ребёнком в слишком большой кепке.

Уже подходя к лифту, Брендон видит Логана.

В голове зажигается странная тёмно-красная лампочка тревоги.

Нужно предупредить его. О чём? О том, что Роксана ему солгала и теперь возможно будет уволена?

О том, что ему нужно собирать вещи и убегать отсюда, прихватив их с собой?

— Логан! – бросившись к нему, точно к отцу, с которым был отлучён с рождения, Брендон почти улыбается от облегчения.

— Брендон, - недоумённо нахмурившись, Логан перекладывает потёртые книги из одной руки в другую. – Что-то случилось?

— Где ты был? Я думал,… Клео тебя видела.

— Я брал книги, я… - обернувшись, Логан описывает карандашом дугу в воздухе.

— Ладно, это не важно, - поправив кепку, Брендон стирает пот со лба. – Дело в том, что… Роксана тебе…

Зажав пальцами переносицу, Брендон пытается справиться с чувством вины, путешествующем по его носоглотке и готовым вырваться чудовищным чихом на свободу.

— Клео тебя не нанимала, Роксана тебе соврала, и сейчас Клео убьёт её. Прошу Логан, спаси её, она сама не понимает, насколько ей нужна эта работа, пожалуйста.

И с чего он взял, что Логан поможет? Он знает его всего полчаса, но судя по потрёпанным ботинкам и истёртому рюкзаку, кочевать ему не впервые.

— Конечно, - кивнув, Логан уверенно движется в сторону аккуратных столиков, за которыми люди энергично создавали свои идеи.

Брендон несколько секунд стоит в оцепенении прежде, чем последовать за ним.

— И это всё? – неловко закатав рукава тёмно-оранжевой толстовки, он старается двигаться быстрее, может тогда покажется себе хоть капельку выше.

— В каком смысле? – Логан недоумённо приподнимает брови.

— Ты так просто согласишься уйти ради девушки, которую совсем не знаешь?

Или знает?

Брендон замирает на секунду, осознав глупость своего вопроса. Ведь она ему звонила.

Она секретарь Клео, а значит, именно она вызвала Логана в офис.

О чём они уже говорили? Ходили куда-нибудь вместе? Понравились друг другу?

— Я просто не хочу доставлять неудобства, - остановившись у дверей, ведущих в кабинет Клео, Логан оборачивается.

Брендон прислушивается к воскликам начальницы и запоздалым, нерешительным ответам Роксаны.

Она ведь такая смелая, что с ней случилось? Даже перед Эвелин она никогда не пасовала.

— Ты не…- Брендон почти готов сказать «ты не обязан», когда Логан открывает дверь, оставляя Брендона позади хором королевы зимы.

~***~

— Как ты могла? Зная, что я только заступила на эту должность, так меня подставлять!

— Чем я тебя подставила? Ты ведь хотела получить этого писателя, вот и получила, - Роксана всплёскивает, руками, недоумённо хмурясь.

Словно Клео раздувает проблему из ничего.

Словно её слово, как босса для Роксаны всё ещё что-то значит.

Мама такого не допускала. Не было ни единого человека в журнале, кто смел, её ослушаться.

Они был послушными, напуганными марионетками, которых даже за ниточки не нужно было дёргать, но Клео другая.

Она незаслуженно получила эту власть, и каждый день сотрудники будут с завидным упорством это ей доказывать.

— Я просто не понимаю, как ты могла так поступить. Именно ты, единственная, кому я могу здесь доверять. Зная, что Джейми только и ждёт подходящего момента, чтобы вогнать нож мне в спину, ты…

— Простите.

Снова запах жжёного сандала.

Либо она действительно уже настолько сильно чувствует его, стоит лишь этому парню появиться в помещении, либо рецепторы ещё помнят этот запах.

Сегодня Логан выглядит почти официально.

На ногах обычные, стёртые ботинки, цвет которых колебался в районе тёмно-коричневых до грязно-жёлтых.

Полинявшие, должно быть естественным путём джинсы и чёрная футболка с низким горлом, позволяющая лицезреть кожаный шнурок на шее.

— Не хотел мешать, вам… Клео, верно?

Раздражённо вздохнув, Клео скрещивает руки на груди.

— Ещё утром была.

Слабо улыбнувшись, Логан засовывает карандаш за ухо, его пальцы изучают обложки потрёпанных временем страниц старых книг.

— Не хочу вас… отвлекать. Роксана не виновата, она просто хотела сделать доброе дело. Лучше кричите на меня, выгоните меня, но только не стоит обижать её, - войдя в кабинет, Логан закрывает за собой дверь, и, подойдя к Роксане, кладёт ей руку на плечо. – Она замечательный сотрудник, заботиться о вас.

Отмахнувшись, Роксана угрюмо опускает голову, от чего её новые серёжки в форме колец выполненных из кусочков дерева, гремят.

Клео молчит несколько минут, пытаясь понять, какое нужно принять решение.

Его блог, это главное, новое чувство, что должен нести в себе журнал.

Без него изменения будут не так очевидны. Ей хотелось грамм философии, разведённый в миллилитрах чувств и красивых афоризмов.

Слишком долго журнал был лишь центром обсуждения последних новинок моды.

Клео выросла в этой атмосфере. В атмосфере сумасшедшей моды, уничтожающей всё на своём пути, и она не могла уничтожить её жизнь.

Нужен безопасный островок чего-то знакомого, тёплого, заставляющего извилины мозга фильтровать информацию.

— Значит, вы снизошли до нашего журнала.

Логан неопределённо пожимает плечами.

— Я никогда выше его не поднимался, чтобы снизойти.

Опустившись в кресло, Клео открывает верхний ящик стола, и, вытащив оттуда несколько бланков, бросает их Логану.

— К концу дня должны быть заполнены. Мне нужно ваше резюме, адрес, и номер социальный страховки. Вы займёте самый крайний стол.

Глаза Роксаны изумлённо округляются.

— Стол банки сардин?

— Банки сардин?

Поморщившись, Роксана виновато пожимает плечами.

— Когда-то на ней оставили ведёрко сардин, у нас была вечеринка, и они стояли почти три дня… жуткий был запах, этот стол обходят стороной до сих пор, - вздрогнув, Роксана потягивает носом. – Кажется, я до сих пор чувствую этот запах…

Ядовито улыбнувшись, Клео кивает.

— Именно его вы Логан и займёте.

— А как же стол рядом с Дани? – бормочет Роксана, подаваясь вперёд.

— Я найду настоящего сотрудника, и он займёт настоящее место, а Логан у нас на испытательном сроке, а чувствуя его тягу к приключениям, могу сказать, что пробудет он здесь не долго.

— Я могу идти? – вытащив карандаш, Логан нетерпеливо вертит его в свободной от книг руке.

— Конечно Логан. К концу недели я хочу видеть статью, надеюсь, ты успеешь, иначе нам придётся распрощаться.

— Но, остальные принесут только скелеты статей, свои… - начинает, было, Роксана, но Клео прерывает её одним повелительным движением руки.

— Логан у нас особенный, и требования к нему будут такие же. Либо статья в конце недели, либо можете отправляться в очередной автостоп.

~***~

Обычная работа редактора в печатном издании:

Составление плана работ.

Проведение совещаний.

Контроль над работой подчинённых.

Просмотр текстов.

Внесение необходимых поправок в тексты.

Подписывание готовых образцов и макетов в печать.

Решение организационных вопросов.

Отложив руководство, оставленное матерью, Клео обваливается на спинку стула, массируя виски, стреляющие болью.

То ли от голода, то ли от слишком большого количества фотографий, просмотренных в течение нескольких часов, мигрень в очередной раз разбушевалась.

Заметив, как болезненно Клео морщится, Роксана почти мгновенно поднимается, и, бросив наушник на стол, спешит в кабинет босса.

— Скоро обед, - щебечет она, подходя к подоконнику, чтобы подхватить графин с соком.

Как она делала уже три года подряд.

— Что закажешь? Я могу сходить в ресторан, взять тебе что-нибудь… по-настоящему съестное.

Комплексные обеды в офисе точно создавались для травоядных животных.

Несколько листочков рукколы, пара кусочков яблока и немного петрушки.

— Нет, я не голодна.

Ужасно голодна, когда взгляд натыкается на Дани, что оставалась худой, не смотря на то, сколько она ела, и гамбургер в её руках, Клео остаётся лишь поддаться болезненному спазму в горле.

От мягкой булочки шёл пар, ещё горячая, несколько секунд назад завёрнутая в шершавую упаковку, пропитавшаяся соком свежих овощей и поджаренного мяса.

Майонез крупной каплей падает на упаковку и Клео подаётся вперёд, готовая броситься туда, и точно собака вылизать упаковочную бумагу.

— Клео? Ты в порядке? – Роксана проводит рукой у лица девушки, и, очнувшись, та слабо улыбается в ответ.

— Да, всё отлично.

Сомкнув руки на груди, Роксана бьёт носком туфли по ножке стола.

— Прости, я… не имела права своевольничать. Прости. Меньше всего сейчас я бы хотела тебя подставить. Мне очень жаль.

— Ладно, - устало вздохнув, Клео вновь заставляет себя улыбнуться. – Всё в порядке, не волнуйся. Только больше так не делай.

На лице Роксаны теплеет слабая улыбка, подбежав к Клео, она буквально вынуждает начальницу подняться, запечатлев на ней крепкое объятие.

— Спасибо. Ты замечательный босс, правда.

Усмехнувшись, Клео отталкивает Роксану.

Дышать становится нечем, в кабинете слишком жарко рядом с человеком, чьё сердце наполнено горячей добротой.

— Иди.

Оставшись одна, Клео закрывает жалюзи, позволяя себе выдохнуть.

Сняв сапоги, девушка заталкивает их под стол.

Вдруг кто-то ворвётся, раздвигая в стороны железные оковы, скрывавшие её от окружающего мира.

Опустившись в кресло, Клео достаёт папку с макетами.

Пора начать ориентироваться в направлении нового номера, подумать об обложке, позвонить рекламщикам, заказчикам, выбрать модель для новой фотосессии, в конце концов.

Клео уже почти готова всем заняться, её рука тянется к телефону, когда взгляд натыкается на фотографию в позолоченной рамке, что украшала собой стену.

Эвелин не жаловала заполнения пространства в кабинете. Никакой тебе живописи, и фотографий, кроме одной.

Она сама в тёмно-красном платье на обложке собственного журнала, стоит в окружении крохотных глиняных гномов.

Эта обложка должна была отражать наличие её филиалов в мире. Каждый филиал журнала – её маленький ребёнок.

Только гномы скорее походили на крохотных рабов, в нелепых шапках с маленькими лопатками в руках, нежели на детей Эвелин.

Дети Эвелин ненавидят себя, истязают собственное тело и душу, расшатывают нервную систему и портят отношения с кем угодно, ради матери.

— Я ухожу обедать, скажи своей начальнице, что вернусь позже. Мне нужно заехать в агентство, хочу потолковать с одной особой.

Голосу Джейми удаётся прорваться даже сквозь железную заслонку.

Она везде. В каждом мазке краски этого офиса.

Всё здесь Джейми. Даже обложка этого журнала с Эвелин, ведь именно Джейми предложила эту идею.

Эвелин соглашалась с каждым её словом.

И почему она выбрала Клео управлять филиалом, когда так обожала Джейми?

Месяц назад.

— Все вы знаете, как сильно я вас обожаю. Каждый из вас, это не просто сотрудник. Он мой ребёнок, - подавшись вперёд, Эвелин подмигивает журналистке. – Что? Не думали, когда получали эту работу, что у каждого появится вторая мамочка?

Зал разражается задорным смехом, наполненным искорками страха и игристого шампанского.

Эвелин выглядит потрясающе.

Она всегда выглядит потрясающе, но сегодня она даже не кажется усталой.

Едва достающие до мочек ушей, уже изрядно поседевшие волосы, что она отказывалась скрывать краской, зачёсаны назад и лишь крохотные непослушные пряди выступают вперёд.

На потрескавшихся от времени губах, тёмно-красная помада, маленькие глазки, чей цвет за очками уже не разглядеть, густо подведены.

Не высокую фигуру скрывает длинное тёмно-синее платье, с пышными рукавами, похожими на два огромных ситцевых платка.

Она точно превратилась в лебедя, что своими крыльями хочет обнять каждого в этом зале.

В руках, украшенных кольцами и изуродованных выступавшими жилами, бокал вина.

Эвелин не признавала шампанское. Только белое, сухое вино.

— Мне будет очень горько покидать этот журнал, но все вы знаете, что через месяц мне просто необходимо быть в Сан-Франциско, и поэтому я решила не затягивать с выбором редактора.

Постучав по кромке бокала, Эвелин окидывает присутствующим хитрым взглядом, слабые огоньки азарта блестят в гуще тёмных теней.

— Вы отлично знаете этого человека, а ещё вы знаете, что именно он достоин этого места. Он талантливый, работоспособный, и очень, очень умный, - ухмыльнувшись, Эвелин пожимает плечами. – Я представляю себе, как сейчас его бьёт дрожь. Уверена, что новая страница в его жизни будет для него столь же волнительна, насколько желанна и интересна. Прошу вас поприветствовать нового главного редактора, Клео Макалистер!

Глаза Клео изумлённо округляются, и она едва не выплёвывает содержимое бокала.

Роксана выталкивает её вперёд под собственные безумные визги.

Зал наполняется хлопками, Клео видит мир отдельными, крохотными кусочками. Искрящиеся глаза матери, слишком много шампанского в ведёрках, рукоплескания неизвестных ладоней с чрезмерным маникюром, стены, что отбрасывали звуки рикошетом по всему зданию.

Она даже не подозревала. Даже не нарядилась по такому событию, на ней обычная бежевая блузка из вискозы, что немного просвечивала чёрный лифчик и тёмно-серая юбка.

Боже, да она ведь даже не мыла голову с утра.

Проведя рукой по обвисшим сальным прядям, Клео подаётся вперёд, Эвелин повелительным жестом призывает её встать рядом и дочь, покорно опустив голову, отделяется от толпы сотрудников.

-Я выбрала свою дочь вовсе не потому, что она моя дочь, - зал вновь наполняется смехом. – Просто я не знаю человека, более преданного этому журналу, естественно помимо меня.

Обняв Клео, Эвелин вручает ей свой бокал, словно бы передаёт олимпийский огонь.

Моя дистанция здесь закончилась, теперь твоя очередь.

Аплодисменты прекращаются, и в зале повисает тишина. Клео неловко цепляется за бокал, пытаясь собрать слова в предложения.

— Я… даже не знаю, что сказать… мама я… не ожидала, честно, я даже не представляла, что ты выберешь меня, - Эвелин отвечает мягкой улыбкой, какой обычно одаривала её на публике. – Я очень надеюсь, что смогу оправдать… ваши ожидания. Я буду очень стараться, буду отдавать всю себя и думаю, вместе с вами… у нас получится отличный журнал.

Зал в очередной раз заполняется аплодисментами.

Поцеловав дочь в макушку, Эвелин расправляет рукава платья.

— Празднуйте, а мне уже пора.

На столе конференц-зала скромные закуски в лице винограда с сыром, но люди набрасываются на них, словно никогда прежде не ели.

Эвелин почти незаметно выскальзывает из зала, оставляя Клео всё так же стоять с её бокалом и взирать ей вслед взглядом, полным благоговения.

— Я так рада за тебя! – Роксана выводит её из транса крепким объятием, и, ответив ей неловкой улыбкой, Клео отпивает немного вина.

Сладко-горькое, с точно засыхавшим на губах послевкусием.

Оно неприятно вязло в горле, но Клео делает ещё глоток, пытаясь, стать такой же, как мать, во всём.

— Я всё ещё не верю, что это случилось со мной…

— А я охотно верю! – восклицает Роксана, заталкивая в рот горсть винограда. – Ты работаешь больше всех, так что ничего удивительного.

— Не говори с набитым ртом, - поддразнивает Клео подругу. – Я пойду к маме, поблагодарю ещё раз... я…

— Иди, я всё понимаю.

Улыбнувшись, Клео оставляет бокал на столе, и, вырвавшись из конференц-зала, спешит к кабинету матери, что вскоре станет её.

Сердце в груди начинает биться, точно ненормальное, когда она осознаёт, что всё это станет её.

Офис, люди, что здесь работают. Они будут слушать её, будут работать так, как она захочет…

Повиснув на дверной ручке, Клео морщится при виде опущенных жалюзей, она никогда не будет их опускать, пусть сотрудники видят, как трудится их босс.

— Я тебе уже всё объяснила.

Застыв у дверей, Клео уже собирается извиниться за вторжение, когда слышит голос Джейми.

— Я уже тысячу раз это слышала.

Усталый вздох Эвелин, едва слышные прикосновения подошв её мягких туфель к паркету.

— Джейми, ты знаешь, как я тебя люблю. Ты дочь, о которой я мечтала, - зажав рот рукой, Клео на мгновение забывает, как дышать. – Но я не могу сделать тебя главным редактором. Я хочу, безумно хочу, и ты это знаешь, но я не могу. Тобой будут интересоваться, и если всплывёт та история, меня не простят. Не простят за то, что я сделала тебя главным редактором. Меня выгонят из высшего общества за недальновидность в подборе персонала.

— Это было сто лет назад! – восклицает Джейми. – Я ведь тебе всё объяснила, я говорила тебе, почему так вышло.

— Говорила, ты мне говорила, - Эвелин устало вздыхает. – Я понимаю милая. Ты сильная, ты…

Эвелин тяжело вздыхает, затем слабый смешок и Клео почти видит, как мать дарит Джейми полный ласки и заботы взгляд.

— Ты так похожа на меня. Ты готова на всё, ради успеха. Ради заработка. Ты гений Джейми, совершенство. Ещё более талантливой девушки, чем ты я даже представить не могу.

— Но, тем не менее, ты назначила Клео, - цедит Джейми сквозь зубы. – Она ведь неудачница. Совершенно не понимает, чего хочет. Она ведь только колледж закончила, и то благодаря лишь твоим деньгам! Она ведь ещё ребёнок! Молоко на губах не обсохло, почему так? Почему?

— Джейми, Джейми не кричи! – отчаянно шепчет Эвелин.

На секунду в кабинете воцаряется тишина, затем едва слышный всхлип и усталый вздох.

— Она убьёт твой журнал. Она ведь ничтожество, и ты знаешь об этом.

— Поэтому я и оставляю здесь тебя, - болезненный скрип стула. – Я бы могла забрать тебя в Сан-Франциско, но я оставлю тебя здесь. Ты сможешь руководить журналом, но не официально. Мы обе знаем Клео, и мы знаем, что из неё не вышло ничего стоящего внимания. Она завалит дело, а ты спасёшь.

Джейми обречённо стонет, опускаясь на стул.

— И мне с ней нянькаться?

— Милая, пойми… такова твоя судьба. Ты всегда будешь младшим братом, что никогда не станет королем.

— Я думала, жизнь не может быть ещё более несправедлива ко мне.

— Брось малышка, между нами я вручаю журнал тебе. Спаси мою дочь от провала, вылечи мой журнал от страшной хвори, что она напустит.

Рука соскальзывает с ручки и Клео шарахается в сторону, боясь, что её заметят.

Дыхание становится частым и веет жаром, по лбу стекает капля пота. Даже в царстве снежной королевы ей жарко.

Блузка намокает, и ткань прилипает к спине.

Бросившись к столикам, закрытым фанерой, Клео подхватывает со стола папку, пытаясь создать искусственный ветер.

Тело её обессилено опускается на стул.

Дочь, о которой она мечтала…

Клео знала, что мать недовольна ей, так было с самого детства, но сегодня… была катастрофа.

Полномасштабная, вселенская катастрофа.

Официально, Эвелин Макалистер ненавидит свою дочь.

4 глава

Самообман был последней соломинкой, за которую я мог ухватиться.

Юкио Мисима.

Эвелин Макалистер исполнилось тридцать три, когда она решила, что хочет ребёнка.

Это пришло внезапно.

Она просто сидела за рабочим столом, дописывала письмо редактора для очередного номера, пыталась разобраться в заваливших стол эскизах, когда увидела бывшую лучшую подругу.

Когда Эвелин училась в колледже, они общались.

Вместе состояли в литературном клубе, смотрели одни, и те же фильмы, влюблялись в одних, и тех же актёров, и мечтали стать знаменитыми.

Только у Эвелин были родители, готовые сделать ради дочери что угодно, в том числе и подарить дело жизни, а, у её подруги не было ничего, кроме голой мечты и нескольких ошмётков газет в лице старенького дома и двух тётушек.

В последний раз Эвелин видела её на выпускном.

На обеих были тёмно-голубые мантии, в руках идентичные дипломы, но в душе всё было по-разному.

Эвелин постепенно превращалась в холодную машину, готовую лишь к работе, а её подружка влюбилась в простака, носившего джинсовый комбинезон и управляющего трактором.

Отложив ручку, Эвелин выглянула в окно.

Она казалась счастливой. Её тёмные волосы сбились в неровный хвост, рядом стояли двое сопливых, рыдающих детей, но, тем не менее, она действительно казалась счастливой.

Выходя из кабинета, Эвелин задумчиво выстукивала по стеклу очков.

Да, она унаследовала целый бизнес, но что дальше?

Сейчас ей тридцать три, она ни с кем не встречается, а мужчина в её постели в последний раз был почти семь лет назад.

Ей нужен был ребёнок. Идеальный, прекрасный ребёнок, способный продолжить её дело.

Эвелин порхала на крыльях почти неделю, сживаясь с этой мыслью.

У неё будет полная чаша. Деньги, успех и совершенная крохотная копия.

Хотя нет, копия ей не нужна. Эвелин считала себя не слишком привлекательной.

У неё были маленькие, глубоко посаженные глазки, жидкие русые волосы и крохотные губки, едва заметные на лице.

К тому же она была низкой, не смотря на то, что носила каблуки почти постоянно, разве что не спала в них.

Поиск отца занял ровно месяц.

Ей просто нужен был привлекательный мужчина, способный сделать ребёнка.

Она была готова заплатить, чек и контракт, что составил её юрист, были уже на столе, когда потенциальный отец зашёл в её кабинет.

Ему было двадцать пять. Высокий шатен с огромными зелёными глазами.

Испанец. Приехал в Нью-Йорк на лето и устроился в журнал, курьером.

Ему не нужны были серьёзные отношения, и тем более дети.

Он был красив, популярен, но, увы, беден.

Эвелин была готова восполнить этот маленький недостаток за одну услугу.

Ровно через девять месяцев на свет появилась Клео Макалистер.

Роды проходили тяжело, ровно, как и беременность.

Нанятой акушерке приходилось поить Эвелин специальными травяными отварами, ибо ребёнок был в неправильном положении.

Эвелин хотела, чтобы всё прошло идеально.

Ни единого вскрика, ни единой лишней каплей крови и никакого уродливого младенца, похожего на неё.

Увы, роды прошли тяжело. Первые схватки настигли её на работе, и Эвелин лежала на полу почти час, пытаясь успокоить бешеное сердце.

Каждую секунду безумной боли ей казалось, что это конец.

Это последний вздох, последний стон, а боль, это последнее, что она чувствует.

Ей казалось, что ни один, даже самый совершенный ребёнок на свете не способен это окупить.

А потом появилась она.

Такая крошечная, такая розовая, с зелёными глазами, точно как у отца.

Она так хаотично двигала маленькими ручками, так проникновенно взирала на Эвелин, что та почти заплакала.

Почти.

Вырастить эту девочку было самым сложным, что Эвелин делала в своей жизни.

Ночи без сна, и дни без даже минутного отдыха дали ей понять, девочка в долгу у неё.

Она родила её для себя, и значит, её жизнь будет строить она.

От начала и до конца.

— Мисс Макалистер! – глаза секретарши Клео изумлённо округляются.

Эвелин честно пытается вспомнить имя вздорной афроамериканки, но на ум не приходит ничего путного.

— Здравствуй… милая, - поправив воротник нового, идеального костюма специально подогнанного под неё, Эвелин одаривает девушку улыбкой. – Клео на месте?

— Да, да, - девушка собирается домой.

Наушник валяется на столе, в схватке с чёрными проводами, в руках огромная сумка леопардового оттенка, набитая пробниками кремов и помад.

— Я рада, что она ещё не ушла, - шепчет, Эвелин, облегчённо выдыхая. – Спасибо милая.

— Ну, что вы… - бормочет девушка, даже не пытаясь скрыть перед начальницей свой выговор аля - гетто.

— А вот и моя труженица! – восклицает Эвелин, как только дверь, ведущая в её бывший кабинет, распахивается.

К сожалению, воображение, что рисовало ей волшебные картины по дороге в офис, нагло обманывало.

Она представляла Клео, заваленную бумагами с телефоном в руках, и в трубку девушка визжала о том, как её подвели и ей придётся делать всё самой.

Эвелин почти бьёт себя по руке за такие мысли, это не Джейми. Пора привыкнуть, что Клео не Джейми.

Клео не будет завалена бумагами, не будет тонуть под гнётом поступающих звонков.

Клео сидит на её кресле, точно маленькая, забросив на него ноги и её сапоги…. Её сапоги, что Эвелин лично подбирала в коллекции Джимми, Чу, валялись на полу, точно каша кожи.

— Мама? - глаза Клео изумлённо округляются, точно как у её секретарши, выронив из рук, пустую пластиковую тарелку, из-под салата, что Эвелин лично одобрила для офиса, девушка поднимается. – Что ты здесь делаешь?

— Хотела навестить мою детку, - воркует Эвелин, окидывая офис суровым взглядом. Если Клео что-то изменила, ей не жить. – Я рада, что здесь всё по-прежнему.

Даже её фотография с гномами.

Это ведь придумала Джейми. Чудная, дивная Джейми. Идеал редактора.

— А… да, я…

— Чем это ты занимаешься? – скрестив руки на груди, Эвелин устремляет на Клео суровый взгляд сквозь толстые стёкла очков.

Если бы она не была такой влиятельной, то выглядела бы сейчас смешно.

Коротышка в сияющем костюме, что смотрит на мир сквозь плотные стёкла очков.

— Я… я… заканчиваю, - подняв тарелку, Клео бросает её в урну.

Взгляд девушки скользит по сброшенным сапогам.

Эвелин детально изучает ступни дочери и полное отсутствие педикюра, словно журналисты могли пропустить это сквозь пальцы.

— Клео, это ужасно, - Эвелин усмехается. – Ты ничего не делаешь. Я оставляю на тебя журнал, уезжаю, а что получается? Если ты думаешь, что месяц до следующего выпуска, это много, то ошибаешься. Месяц – это очень мало Клео. Каждый час считается, каждая минута. Я не спала ночами, чтобы выпустить стоящий внимания журнал, а что ты здесь делаешь?

Клео с шумом сглатывает, понурив голову.

Она ей не ответит. Никогда не отвечала, и не ответит сейчас.

— Я разочарована в тебе детка, ты не представляешь, как я на тебя надеялась. Мне казалось, ты уже готова. А что в итоге? – устало вздохнув, Эвелин качает головой. – Ладно, поговорим в ресторане.

— В ресторане? – глаза Клео загораются.

Эвелин хочется подойти и влепить дочери пощёчину за вечное желание что-нибудь жевать.

— Да… ты заслужила, да и мне нужно поесть. Хоть это и собьёт мой график диеты.

У Эвелин не было никакого графика.

Обмен веществ её не подвёл, да и отца Клео тоже, он в подробностях рассказывал Эвелин о своих пухлых щеках юности, и о том, как они пропали, стоило годам перевалить за двадцать.

Но Эвелин всё равно посадила дочь на диету. Диета – это дисциплина.

Способность человека контролировать желания своего желудка.

— Собирайся, я подожду тебя в машине, - в последний раз бросив на Клео суровый взгляд, Эвелин демонстративно тяжело вздыхает.

Пусть думает, что она действительно верила в неё.

Когда Эвелин выходит, секретарши дочери уже нет. Остались лишь смотанные наушники, несколько стикеров, прилепленных на монитор компьютера и заполненное бумагами мусорное ведро.

Обходя ряд идеальных рабочих мест, созданных из картона, Эвелин уже почти настигает дверей лифта, когда видит Джейми.

— Джейми, - слова сами собой вылетают наружу.

Девушка оборачивается, перебрасывая мобильный из одной руки, в другую.

Её чёрные волосы водопадом нефти скатываются по плечам, и, заметив Эвелин, Джейми тяжело вздыхает.

Она именно такая, какой Эвелин хотелось бы видеть Клео.

С ледяным, прожигающим иголками насквозь, взглядом, стопкой бумаг подмышкой и в идеальном платье.

Тёмно-зелёное, практически сливающееся с оттенком её глаз, едва достающее до колен.

Походкой модели Джейми подходит к Эвелин, и её совершенные пальчики с ноготками, выкрашенными в чёрный лак, скользят по мобильному, отключая его.

— Эвелин. Не знала, что ты здесь.

— Хочу поужинать с Клео, - отвечает, Эвелин, слабо кивая. – Как твои дела?

— Отлично, - раздражённо закатив глаза, Джейми подаётся вперёд. – Ты уже слышала о нашей вчерашней летучке?

— Да, мне рассказали... о её идеях и… новшествах.

— Неслыханная глупость, - шипит Джейми. - Она хочет добавить душевности журналу, какая чушь! Я читаю этот журнал с детства, и я не хочу слушать бумажные сопли невидимых людей! Это журнал мод, а не нытья.

— Я понимаю, о чём ты, - Эвелин бросает опасливый взгляд в проход, надеясь, что Клео ещё не вышла. – Перед выходом журнала я приеду с советом директоров. Мы завалим каждую её идею на корню. Сначала она опозорится, рассказывая о чуши, что забрела в её голову, а потом будет делать только то, что я скажу.

Улыбнувшись, Эвелин пожимает плечами.

— Как и всегда было, милая.

Джейми зло усмехается, Эвелин приходит в восторг от крохотной морщинки, что появляется на лбу у девушки, когда её глаза окрашиваются в болотный оттенок ненависти.

— А что насчёт бюджета на съёмку новой коллекции? Она его урезала! Почти на десять процентов и отказалась от четырёх страниц рекламы.

Эвелин судорожно вздыхает, прижимая руки к груди.

— Боже, дай мне сил… она гонит меня в могилу. Целенаправленно уничтожает, и кто после этого смеет говорить, что я плохая мать?

Проведя рукой по плечу Джейми, Эвелин кивает девушке и исчезает в лифте.

Её ждёт трудный вечер.

~***~

Wallse.

Один из лучших ресторанов Нью-Йорка, где каждый вечер собирались избалованные, желающие покрасоваться перед остальными, зажиточные лицемеры.

Клео ненавидела это место с детства.

Потому, что Эвелин здесь все знали.

Стулья едва ли не сами отодвигались, когда она подходила к столу, а официанты были готовы свою голову зажарить, лишь бы угодить.

Но, всё же здесь было красиво. Резные стулья с дощатыми спинками, свечи в высоких канделябрах, на стенах картины маслом, создававшие ощущение уюта, уединения.

Столики были развёрнуты к стенам, в центре всего один, за ним сидели редко, в основном, если посетители курили.

В остальном, люди заходили, смеялись друг другу в лицо и выбирали тёмный угол, чтобы скрыться от любопытных глаз, затерявшись среди неровных мазков чужих картин.

Эвелин обожала столик в крохотном уголке ресторана. Над ним висела картина, изображавшая двух любовников в смятении ветра.

Он был тёмно-розовым, срывал их одежду, трепал волосы, искажал черты, и каждый раз, приходя сюда, Клео надеялась, что взгляд девушки станет равнодушным, а руки парня ослабнут, и он будет готов выпустить её в жестокий мир ветра.

Только ничего не менялось.

Клео взрослела, а они всё так же стояли на этом холсте, спасаясь от дикой стихии, пытаясь, держаться друг за друга.

Их встретил Марк. Любимый официант Эвелин.

Ему было всего семнадцать, когда он впервые обслуживал их столик.

Клео помнила его кудри, счастливую улыбку и то, с каким упорством он поднимал её стаканчик с мороженым, что она роняла на льняную скатерть каждые пять минут, отвлекаясь на каждого постороннего.

Сейчас ему было уже тридцать пять. Он, наконец, смог укротить свои кудри, и теперь они превратились в послушные волны. Его улыбка больше не была такой счастливой, а Клео уже забыла, каким на вкус было то мороженое.

— Марк, я так рада, что я здесь, - открыв меню, Эвелин каждый раз блуждает взглядом по отпечатанным закорючкам, точно видит их впервые. – Мне всё так нравится…

— Мисс Макалистер, - Марк протягивает Клео меню, когда подавшись вперёд, Эвелин вырывает его из рук дочери.

— Я сама ей закажу. Я всегда ей заказываю, - посылая дочери хищную улыбку, Эвелин закрывает картонную папку в кожаном переплёте. – На закуску я хочу ваших невероятных креветок в сливочном соусе.

— Никакой соли? – Марк приподнимает взгляд над блокнотом, усмехнувшись, Эвелин шлёпает его по руке.

Клео хочется раздражённо закатить глаза, он задавал ей этот вопрос каждый раз.

— На второе я буду тунца и овощи в горчичном соусе, - постелив салфетку на колени, Эвелин подвигает к себе стакан воды. – Для Клео зелёную фасоль с фундуком, а потом ваш лёгкий овощной супчик. Только не добавляйте помидоры, мясной бульон, и, конечно же, никакого перца.

Кивнув, Марк удаляется, оставляя Клео и Эвелин в полумраке.

— Обожаю это место, - пожав плечами, Эвелин оборачивается. – Оно никогда не изменится. Уже я покрылась морщинами, а здесь каждый стул всё такой же.

Клео цепляется за стакан воды и выпивает его до дна, пока мать разглагольствует о красоте помещения.

— Итак, - сложив руки на груди, Эвелин вновь возвращает всё своё внимание к дочери. – Как твоя первая летучка?

— Довольно,… неплохо, - Клео с шумом сглатывает.

— Когда я увижу твои новые идеи в действии? Ты понимаешь, что без одобрения совета я не могу принять это в журнал.

Кивнув, Клео откидывается на спинку стула, пытаясь, стать чуть дальше от матери, заполнявшей всё пространство вокруг.

— Да, я всё… понимаю. Мы начали работать, и я надеюсь, что…

— Я расскажу тебе, как всё будет, - Эвелин поправляет кольцо на указательном пальце, крохотный бриллиант едва заметно мерцает в огнях свечей. – Мы приедем за три дня до выхода журнала. Три дня. К этому времени он должен быть собран. Целиком, кроме твоих новых колонок. Их мы будем рассматривать отдельно, и если они нам не понравятся, ты берёшь материал центрального офиса журнала.

— Но… - Клео теребит салфетку, свисающую ей на колени. – Разве это не глупо, выпускать совершенно разные журналы? Я думала, что ты будешь…

— Контролировать каждую строчку? – усмехнувшись, Эвелин отрицательно качает головой. – Всё будет не так милая. Теперь это твой офис, я в нём начинала, когда моя мать восседала в Сан-Франциско, и ты здесь начнёшь. Она хотела видеть, каким я сделаю этот журнал, и я этого хочу. Когда тебе достанется весь наш бизнес, ты сможешь делать, что хочешь. Объединять филиалы, уничтожать их, но пока я жива, всё будет так, как я сказала.

В горле пересыхает, а крохотная капля на кромке бокала извещает лишь о том, что когда-то в нём была влага.

— Если нам понравятся твои новшества, то я согласна внести их в наш журнал по всему миру. В каждом выпуске, в каждой стране будут отпечатаны слова, что скажут твои… невероятные писатели, которыми ты так восхищена, - Эвелин закатывает глаза. – Тебя устраивает такой вариант?

Клео задумчиво кивает в ответ.

И о чём она думала, когда соглашалась, прекрасно зная, что мать в неё не верит?

Ей хотелось посмотреть в лицо женщины, что растила её двадцать три года и сказать, что знает правду.

Знает, что она недостаточно хороша для неё, что она обуза, дешёвка, и она ничего не стоит.

Но что-то внутри, какая-то крохотная крупица надежды, точно клочок старой бумаги, умоляет молчать.

В словах всё равно нет никакого смысла. Эвелин лишь рассмеется ей в лицо, а Джейми с удовольствием будет наблюдать крах Клео.

Если она опозорится, журнал превратиться лишь в набор скопированных слов главного офиса.

Ей просто нужно продержаться, и верить в людей, что…

— Боже мой.

Логан Андерсон.

Куда, он, чёрт побери, делся? Он не приносил ей заполненные формы.

Он что, ушёл?

— Детка, в чём дело? - Эвелин изучает Клео озадаченным взглядом.

На столе появляется закуска, перед Клео целая миска фасоли и крохотных крупиц фундука, похожих на кунжутные семечки.

— Мне нужно вернуться в офис… - он ведь в офисе? Или ушёл? А что, если увидев стол сардин, он ушёл? Развернулся, плюнул в лицо Роксаны и свалил?

Нет, она бы рассказала ей… или не рассказала?

— Не смеши меня, с чего бы вдруг тебе нужно было в офис? Тебя там ничего не ждёт, помимо пустой пластиковой тарелки, - Эвелин кладёт в рот нежно-розовую креветку, позволяя бледно-жёлтому соусу стекать по губам.

Её лицо искажается гримасой удовольствия.

Клео морщится, пока мать увлечённо разглядывает свою тарелку.

— Мне нужно идти, - резко поднявшись, Клео едва не роняет пустой стакан на столик, от чего поднимается звон, и люди начинают оборачиваться.

— Сядь немедленно, - цедит Эвелин сквозь зубы.

— Мама, это серьёзно, я…

— Я сказала, опустись на свой стул, - шипит Эвелин. – Немедленно.

Послушно кивнув, Клео садится на стул и, бросив салфетку на колени, хватается за вилку.

Чем быстрее доешь, тем быстрее сможешь сбежать.

Зубчики вилки стучат по фарфоровой миске, пока Клео пытается подцепить размягчённые ломтики фасоли

— Как поживает Рассел? – промокнув губы салфеткой, спрашивает Эвелин. – Мне его не хватает, такой чудный мальчик.

— Много работает, - бормочет Клео, набивая рот.

— Ещё бы, он настоящий мужчина. Трудится ради своего будущего. Скоро будет год, как вы вместе. Думаю, он сделает предложение.

Фасоль встаёт поперёк горла, Клео едва не давится закуской, которую ненавидит и, заставив себя проглотить мягкие кусочки странного вкуса, облизывает губы.

— Нет, Рассел не сделает мне предложение.

Усмехнувшись, Эвелин подаётся вперёд, точно заговорщица.

— Брось детка, я уверена в тебе больше, чем ты сама. Он сделает предложение, даже не сомневайся. Я грежу внуками, они получатся потрясающими. Красивыми и умными.

Дети от Рассела.

Кучка крохотных, озлобленных на весь мир гномиков.

Они будут спать со счётами в руках и даже сквозь сон шептать о деньгах.

Время-деньги, время-деньги.

Они возненавидят свою мать за глупость, своего отца за невнимание и сдадут их в дом престарелых, где Клео до последнего дня своей жизни будет смотреть в морщинистое лицо человека, которого не любит.

— Я не… готова к браку.

Сказать, что она не выйдет замуж, за Рассела было бы слишком жестоко.

Лучше более мягкая формулировка.

— Брось, тебе так только кажется. Есть разные женщины Клео. Некоторые рождены для успеха, бизнеса, и семья для них, это дело десятое. Они не могут удержать семейный очаг так, как нужно. А ещё есть идеальные жёны, они всю жизнь проведут за спиной мужа, воспитывая детей и жаря мясо, но их семейный очаг будет тёплым и надёжным.

Себя Эвелин явно относила к типу удачливых женщин бизнеса, а Клео к неумехам – домохозяйкам, нанимавшим по семь нянь на неделю и тихо спивавшимся на заднем дворе с передником в обнимку.

— Я поговорю с Расселом, - сделав глоток воды, Эвелин отодвигает тарелку, на ней было всего пять креветок, но она не съела и половины.

— О чём поговоришь? – Клео повторяет движения за матерью, стараясь избавиться от мерзкого вкуса фасоли во рту.

— О браке. Чем скорее мы сможем использовать твои яйцеклетки, тем лучше. Пойми, чем старше женщина, тем тяжелее ей рожать. Ты не представляешь, как мне было трудно произвести на свет тебя.

— Боже мой, - судорожно вздохнув, Клео хватается за голову. – Мама, прошу, не будем о моих яйцеклетках.

— Почему? – Эвелин озадаченно хмурится.- У тебя что-то не в порядке? Постой, секундочку…

Подвинув к себе сумку, Эвелин одним властным, быстрым движением извлекает на свет ежедневник.

Даже вещи не смели её ослушаться.

Пролистав вперёд страницы исчерченной книжки, женщина поправляет очки.

— Твой цикл кажется ровным, только в прошлом месяце месячные пришли на день раньше…

Глаза Клео изумлённо округляются, она даже не замечает, как Марк забирает тарелки с закусками, наполняя бокалы водой.

— Ты… высчитываешь,… откуда ты знаешь мой цикл?

— Детка, я всё знаю, - захлопнув ежедневник, Эвелин одаривает Клео победоносной улыбкой, в ней так и читалось «да, я контролирую твою жизнь куда лучше тебя».

— Какой… ужас.

— Не слишком обильные? Надеюсь, ты следишь за…

— Господи, мама! – восклицание получается несколько громче, нежели планировала Клео.

Женщина за соседним столиком, где канделябры отбрасывали тени на её лицо, привстаёт, пытаясь понять, кто поднял шум.

— Эвелин?

— Альма? – не смотря на то, что выражение лица у Эвелин похоже на гримасу маньяка-убийцы, она надевает блаженную улыбку, и, обернувшись, раскидывает руки в стороны. – Боже, какая встреча!

Поднявшись, женщина перебрасывает достающие почти до пояса густые, светлые волосы, больше напоминавшие гриву, за спину.

Клео морщится, когда видит её лицо. Оно кажется слишком вытянутым, нос слишком длинным и слишком маленькие глаза терялись на его фоне.

Худощавая фигура была скрыта за длинным платьем, волочащимся за ней по полу.

— Я не видела тебя почти три года! – женщина обнимает Эвелин, обдавая их столик специфическим запахом парфюма, больше напоминавшим мочу.

Эвелин отвечает на её слова широкой улыбкой, почти искренней.

— Кажется, я не видела тебя столько же.

— А это Клео?

Она честно пыталась сбежать от этого любопытного взгляда, но ничего не вышло.

Придётся подниматься, изображать очаровательную дочку и выдавливать из себя улыбку.

— Здравствуйте.

— Боже, как она выросла, держите меня! Она же совсем большая! Господи, Эвелин, когда она успела? Ты отвезла её на остров, где время идёт быстрее?

Эвелин заливисто смеётся в ответ, Клео тоже пытается смеяться, но в голове лишь мысли о смотавшемся Логане Андресоне и не заполненных им формах.

— Да, дети растут.

— Только не мои, потому что у меня их нет, - рассмеявшись, Альма хлопает Эвелин по плечу. – Но твоя дочка красавица, когда замуж?

— Надеемся, уже скоро, Рассел Бломфилд наш жених.

Глаза женщины театрально округляются, рот открывается и на лице появляется ещё десяток морщин.

— Серьёзно? Бломфилд? Девочка, тебе повезло, роскошный мальчик, роскошный. Он был на нашем показе, я глаз отвести не могла.

Клео сдержанно улыбается в ответ, должно быть, по мнению Альмы она обязана танцевать, подбрасывая в воздух бумажные купюры. Сорванный джек-пот ведь отмечают именно так?

— Да, ей повезло, к тому же она теперь редактор моего журнала в Нью-Йорке.

— Серьёзно? – глаза Альмы вновь округляются, руки прижимаются к груди, она либо слишком бурно реагирует, либо уже раздражает своей игрой на публику.

— Да, с тех пор, как в сорок я получила весь бизнес, журнал был идентичным и в Сан-Франциско, и в Нью-Йорке, а теперь Клео будет создавать нечто новое под нашим брендом.

— С ума сойти, деточка ты должно быть с ума от счастья сходишь, пока тебя никто не видит!

Почти.

Клео предпочитала рыдать, пока её никто не видит.

Взглянув на часы, она кусает губу. Марк приносит основные блюда и от одного взгляда на бурлящую зелень в кипячёной воде, Клео становится дурно.

Альма, это реальный шанс сбежать. Эвелин не сможет заставить её остаться.

— Прошу прощения, но я вынуждена вас оставить, - бросив салфетку на стул, Клео поднимается. – Мне срочно нужно в офис.

— Конечно, конечно, - Альма поспешно отмахивается. – Постой секундочку детка, у меня для тебя кое-что есть.

Как только женщина отдаляется, оставляя после себя невыносимый запах парфюма, Эвелин бросается к дочери, точно голодный зверь.

— Что это значит?

— Поужинайте с Альмой, а мне нужно идти, я ведь тебе говорила, мама.

Поджав губы, Эвелин оборачивается к Альме, что уже вновь спешит к их столику.

— Возьми, - протянув Клео бутылку Шардоне покрытую капельками влаги, женщина широко улыбается. – Забрала после показа, я пропустила столько твоих дней рождений детка, порадуй себя немного. Нельзя постоянно работать.

— Я уверена, Клео это не возьмёт, она почти совсем не пьёт, - выдыхает Эвелин, цепляясь за бутылку.

— Ну, что ты мама. Я возьму, не вежливо обижать Альму, - выхватив из рук матери бутылку, Клео обвивает горлышко мёртвой хваткой. – Была рада встрече, всего доброго Альма.

Забрав на входе пальто, Клео почти смеётся от осознания собственной наглости, всё-таки иногда хорошо, что Эвелин все знают.

~***~

Джейми Найман обожала порядок.

Порядок помогает контролировать жизнь.

Свою работу, свои отношения, свою еду и даже свой сон.

Сегодня утром она проснулась с чётким ощущением, что может контролировать собственный сон.

Честное слово, в тумане уставшего разума на неё бежал убийца, сначала ей стало безумно страшно, она упала на колени и разрыдалась, а потом осознала, что это сон.

Просто вдруг подняла голову и поняла, что всё это не правда.

Поднялась на ноги, и помчалась навстречу убийце, а он рассыпался прахом, как только она оказалась рядом.

Бросив папку на край стола, Джейми скептически поджимает губы.

В крохотном кабинете не развернёшься, она даже не может разложить папки по цветам и алфавиту, как всегда мечтала, загородив ими всю стену.

В детстве у неё дома была стена из книг.

У бабушки не было денег, чтобы покупать шкафы, и не было сил, чтобы прибивать полки, а библиотека была внушительной. Поэтому они просто выложили книги на пол, точно живую, говорящую стену.

Когда Джейми была маленькой, она ложилась на пол возле них, водила руками по корешкам и верила, что к ней приходит мудрость запылившихся страниц.

От воспоминаний прошлого по телу бежит дрожь, зажмурившись, Джейми глотает судорожные вздохи.

В нос бьёт запах плесени, сырости, вокруг трещат просевшие доски пола.

Бабушка лежит на постели в окружении платков и тонких одеял, зимой было так холодно, Джейми никак не могла заснуть ночью, боялась, что уже не проснётся.

Резко поднявшись, девушка встряхивает головой.

Нет, нет, нет, прошлого нет. Прошлого нет.

Есть только настоящее, и в настоящем она в Нью-Йорке, и она счастлива.

Подхватив плащ, Джейми затягивает пояс так туго, как только может. На шею ложится мягкий, шёлковый шарф.

Капля духов, и трудного дня словно и не бывало.

Положив ручку в стаканчик, подаренный ей Эвелин, Джейми берёт новую сумку от Hermes и, закрыв дверь, спешит к выходу.

Где-то в зале всё ещё работает компьютер.

Джейми, точно сторожевая собака обходит лифт стороной, возвращаясь в некогда шумный зал офиса.

— Мисс Найман, что-то случилось? – Джейми едва не вздрагивает, услышав рядом голос одной из уборщиц.

Лицо у той встревоженное, словно Джейми застала её не за мытьём пола, а за воровством.

— Ты что, не выключила компьютер?

— Я… - женщина растерянно озирается по сторонам. – Там работают.

— Что? – Джейми недоумённо хмурится. – Кто?

— Ваш новый сотрудник.

Раздражённо вздохнув, Джейми отталкивает уборщицу в сторону, касаясь кончиками пальцев её пыльного костюма.

Поморщившись, девушка минует ряды закупоренных фанерой рабочих мест, выходя на звук.

— Ты ещё кто?

Стол сардин.

Даже Джейми его знала, хотя со стороны сотрудников было дико не профессионально заниматься такой ерундой, как сторониться этого стола, но даже Джейми становилось плохо, когда она вспоминала жуткий запах тухлой рыбы.

Стоило закрыть глаза и перед ней банка, переполненная мутной водой и крохотными головами рыб, чьи глаза ещё смотрят на мир замутнённым взглядом.

Стул отодвигается в сторону, давая Джейми разглядеть нового сотрудника.

Парень.

Парень?!

— Здрасте, я… Логан, - медленно поднявшись, он засовывает руки в карманы джинс.

К своему удовольствию Джейми отмечает, что здесь, по крайней мере, пахнет не рыбой, а жжёным сандалом.

И не смотря на свою полную неуместность, выглядит он весьма… привлекательно.

Почти, как модель каталога Версаче, когда они выпускали коллекцию для уверенных в себе мужчин, чей облик может напоминать оборванцев.

— Логан, - Джейми инстинктивно поправляет волосы. Остынь тигрица, у тебя есть мужчина, к чему казаться привлекательной какому-то парню? – Что ты здесь делаешь, могу я узнать?

— Я работаю, - как бы в подтверждение своих слов, он подхватывает со стола мятые бумаги, Джейми замечает неровный загар на его руках и уже побелевший шрам на предплечье.

— Откуда ты вообще взялся?

— Меня взяла на работу Клео.

Усмехнувшись, Джейми скрещивает руки на груди.

— Какая прелесть, Клео – само очарование.

Нахмурившись, Логан пытается уловить в словах девушки сарказм.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Ты? Мне? – рассмеявшись, Джейми накручивает прядь волос на палец. Глупый жест, она отучила себя от него, когда ей было шестнадцать, но периодически привычка прошлого прорывалась на свободу. – Ты видимо меня совсем не знаешь.

Нахмурившись, Логан окидывает пространство недоумённым взглядом, точно в поисках кого-то, кто придёт к нему на выручку.

Самоуверенность, переходящая в безумие, Джейми почти чувствует себя неловко.

— Я правая рука Эвелин всё ещё, не смотря на то, что офис она вручила Клео.

— А кто такая Эвелин?

Джейми вновь усмехается, ковыряя носком туфли ножку его стула.

— Очаровательная неосведомлённость, граничащая с грубостью. Как ты можешь не знать Эвелин Макалистер? Она твой прямой босс, Клео – это лишь формальность. Досадная формальность, - бормочет Джейми сквозь зубы.

— Как жаль, - бросив листки на стол, Логан наблюдает за тем, как они медленно заполняют пластиковое пространство.

— Жаль? – нахмурившись, Джейми откидывает назад прядь волос, позволяя свету лампы касаться её профиля, отбрасывая тень.

— Жаль, что вы здесь не последний человек, а то я бы сказал вам, что ненавижу обсуждать людей за их спиной.

Дружелюбие Джейми вмиг испаряется. Теперь его наглость не кажется очаровательной, а слишком открытый взгляд, устремлённый на неё, почти доводит до дрожи.

В мире бизнеса нельзя так смотреть на людей. Прячь глаза, скрывай свои тайны за ресницами, пока никто не прочитал их в разводах зрачка.

— Честный щеночек значит, - подавшись вперёд, Джейми ловит себя на том, что находится в непозволительной близости к парню.

Логан отстраняется, криво ухмыльнувшись.

— Вы, кажется, уходите домой?

— Пойми детка, - слова Джейми из сахарно-сладких превращаются в горькие, испещренные солью. – Клео Макалистер, это лишь жалкая формальность, разделяющая тебя, как подчинённого, и меня, как начальника. Советую подрезать острый язычок.

По щекам Логана волной проходятся желваки, сжав руки в кулаки, он упирается ими в стол, Джейми чувствует, как в нём поднимается ярость. Она уже готова принять в себя порцию чужой моральной боли, когда в ответ получает лишь пустоту.

Её глаза изумлённо округляются, уши готовы уловить даже самый тихий шепот на свете, но он молчит.

Даже дыхание не сбилось.

— Спасибо вам за ценные советы мисс, - шепчет он, устало вздыхая.

— Джейми? Что ты здесь делаешь?

~***~

Только бы она ничего не поняла.

Спрятав за спину бутылку Шардоне, Клео прикрывает рот рукой.

От неё исходит слабый лимонный запах, а во рту разливается маслянисто-сладкий вкус вина.

Сначала это был один маленький глоток, чтобы забыть ужасы пережитого с мамой ужина, но он достаточно стремительно превратился в опустошённую наполовину бутылку.

Клео не любила пить, Эвелин приучала её, как только дочь достигла совершеннолетия, к хорошему красному и белому вину, но Клео могла сделать лишь пару глотков по поводу праздника, на большее она была не способна.

Собственно говоря, Клео Макалистер ни на что была не способна, даже, по мнению её матери.

— Клео, - отстранившись от Логана, Джейми проводит пальцем контор губ, желая удостовериться, не смазалась ли помада.

Нахмурившись, Клео делает шаг вперёд, они, что тут целовались?

— Что ты здесь делаешь? – Клео старается открывать рот не слишком широко, чтобы удушающий запах алкоголя не растёкся по всему офису.

— Я уже ухожу, просто впервые увидела нашего нового сотрудника, мне казалось, ты должна была известить меня о нём.

— Я ничего…. Не должна, - Клео глупо улыбается.

Голос где-то внутри твердит о том, что завтра ей будет стыдно, но самолюбие счастливо, она, наконец, ответила Джейми в не самой ласковой форме.

— Поговорим завтра, - поджав губы, Джейми отталкивает Клео в сторону, словно ей не хватает места в проходе, но на сегодня очередной способ унижения не сработает.

Клео слишком пьяна для этого.

Она выжидает несколько минут прежде, чем заговорить.

Слушает, как Джейми заходит в лифт, как нажимает на кнопку, как двери закрываются и уносят её вниз по металлической трубе.

Слушает, как уборщица сгребает со столов смятые бумаги, как наполняет мешки мусором и устало вздыхает, разгибаясь.

В бутылке плещется вино.

Выставив его вперёд, Клео изучает, как крохотные пузырьки путешествуют внутри прозрачного стекла.

Подставив его к свету лампы, Клео восторженно вздыхает. Почти янтарный цвет расплывается в замкнутом пространстве.

Мысль о том, что жидкость точно такого же удивительно цвета растекается внутри неё, заставляет Клео рассмеяться.

— С вами всё… хорошо? – бормочет Логан, его рука задевает рукав пальто Клео, и, очнувшись, девушка резко выпрямляется.

— Ты! Ты здесь! – восклицает Клео, тыча в Логана бутылкой. – Пить?

— Нет, спасибо, - Логан слабо улыбается в ответ, Клео готова поклясться, что на его щеке появляется ямочка, но пропадает она так же быстро, как и оставляет свой след в её голове.

— Ты заполнил формы? Из-за тебя мне пришлось, о нет,… я была рада, спасибо.

Подняв бутылку, Клео делает очередной глоток удивительной жидкости, что раньше казалась такой не вкусной и неуместной.

Да она просто сумасшедшая, раз не могла оценить такой простой вещи, как вкусное вино.

— Я… заполнил формы, - Логан оборачивается к столу, в поисках нужных бумаг.

— Это чуде-е-е-сно, - протягивает Клео, широко улыбаясь, пальто соскальзывает с плеч и устилает собой пол.

Обернувшись к ней, Логан протягивает Клео формы.

Всё так же сжимая в руке бутылку, Клео с деловитым видом изучает исчерченные бумаги.

— Логан Андерсон, - Клео с трудом подавляет икоту.- Ты живёшь в Бруклине? А я на Манхеттене, второй округ, Гринвич-Виллидж.

— Там шикарные дома, - Логан кивает. – Поздравляю вас.

— Мне не нравится, - Клео морщится. – Ненавижу всё,… тут чего-то не хватает.

Икнув, Клео выпускает бумаги из рук, и она падают рядом с пальто, оставляя за своим полётом слабые колебания воздуха.

— Хотите… я вызову вам такси?

— А куда оно меня повезёт? – Клео вдруг начинает смеяться.

Интересно, куда её повезёт такси?

На море. О да, на море.

На море камни. Гладкие, красивые, такие тёплые от солнца, и песок. Забивается между пальцев, обволакивает тело крохотными частичками.

— Боже, там есть ракушки! – Клео всплёскивает руками.

— Где?

— На море! На море ракушки!

— Да… на море есть ракушки, - отвечает, Логан, недоумённо хмурясь.

— Ты видел их? – Клео подаётся вперёд, точно заговорщик. – Расскажи.

— Э… - усмехнувшись, Логан отстраняется. – Они красивые и разные, наполненные солью, закрытые, что таят в себе тайну, и открытые, точно взломанный кем-то дом.

— Вау… - протягивает Клео. – Я твоя фанатка.

— Классно, - усмехнувшись, Логан выхватывает из рук Клео бутылку.

Та провожает наполненное жидкостью стекло, недоумённым взглядом.

— Думаю, вам уже хватит, - выдвинув кресло, Логан подвигает его к Клео. – Садитесь, я вызову вам такси.

— Какая прелесть, меня отвезут домой, - опустившись на кресло, Клео качает головой. – Не хочу домой. Не поеду домой!

Скрестив руки на груди, девушка надувает щёки, точно возмущённый ребёнок.

— Не поеду домой! Там Рассел! – Клео выразительно округляет глаза. – Ты ведь понимаешь.

— Если я не вызову вам такси, то вы останетесь здесь до завтра, потому что… я уже ухожу.

Как бы в подтверждение сказанных слов, Логан снимает со спинки кресла куртку.

— Твоя куртка… - старая, потёртая кожа оказывается в руках Клео раньше, чем она успевает об этом подумать. – Никогда не держала в руках такую куртку…

— Клео, вы…

— Я не вы! Я Клео, называй меня… - бросив куртку на колени, Клео устало зевает. – Штучкой.

Усмехнувшись, Логан кивает в ответ.

— Штучкой? Как скажете.

— Вот и всё… - откинувшись на спинку стула, Клео закрывает глаза, но даже за сомкнутыми веками её преследует языки пламени прожитого дня.

В голове яркими вспышками взрывается и умирает прошедший день.

Тысячи эскизов, слишком много плёнок в руках, растянутых лицемерными улыбками и нелепыми ситуациями.

Джейми. Её волосы. У неё красивые волосы. Клео хотела бы стать Джейми.

Почему она не Джейми? Почему она Клео?

Мама. Её пальцы, увешанные кольцами, браслет, что Клео подарила ей, когда была совсем маленькой.

Она делала его на труде в школе, ничего особенного. Просто склеенный из сухих макарон кружок.

Но для Клео это было важно. Она видела, как остальные родители надевали поделки детей на руки, шею, пальцы и смеялись, даря детям ласковые поцелуи в щёку и объятия.

Клео буквально распирало от счастья, пока она ждала Эвелин.

Вот сейчас она придёт, возьмёт браслет, наденет его на свою руку, засмеётся, обнимет Клео, посадит её в машину, и будет болтать до тех пор, пока они не приедут домой.

Только Эвелин не приехала. Её забрал шофёр, он не улыбнулся, ничего не сказал и молчал всю дорогу, пока они ехали домой.

Эвелин не было дома почти четыре дня, Клео ждала её у спальни каждый вечер, морщась от боли в затёкших ногах.

Эвелин приехала поздно, но Клео даже сквозь сон услышала голос матери.

Поднявшись, девочка подхватила браслет, что хранила на прикроватной тумбочке, точно военный оружие, готовая подняться в любой момент и вручить подарок.

Эвелин её даже не заметила. Что-то сбивчиво пробормотала в ответ на слова дочери, и скрылась в своей комнате.

Утром Клео сломала браслет, наслаждаясь зрелищем того, как кусочек её любви превращается в сломанные крупицы макарон.

Так всегда, ты отдаёшь человеку своё сердце, а он возвращает тебе пакет, полный осколков.

5 глава

Каждый из нас — сумма счастья и горя, безупречное творение природы, удивительный акт жизни во всем его многообразии. Каждый из нас — вмещает в себя всё.

Аль Квотион

Сколько себя помнила, Роксана Беррингтон всегда жила в Гарлеме.

Самый опасный район Нью-Йорка для туристов… и для любого, кто родился не ребёнком солнца.

Здесь было мрачно вечером, страшно ночью, тихо утром и шумно днём.

На улицах властвовала нищета, дети играли с жестяными банками и готовы были продать родного братика, или сестрёнку за еду.

К счастью Роксана страшная волна одиночества и нищеты обошла стороной.

Её семья была большой.

Иногда, даже слишком.

Особенно сегодня утром, когда она проснулась на полчаса позже, чем обычно и пыталась найти ободок на зеркале, завешанном дешёвой бижутерией, но всё без толку.

— Рокси, завтрак! – прогудела мама.

По дому витает запах макарон с сыром, Меб не жаловалась на проблемы с желудком, и остальным в доме не позволяла.

— Рокси!

— Иду я!

Поджав губы, Роксана встаёт в позу, пытаясь найти в завале поддельного золота нужный бархатный лоскуток.

Взгляд блуждает по усыпанным крошечными камнями серёжкам, надписи Sexy в обрамлении искусственных бриллиантов и подвеске с надписью Roxie, подаренной мамой на совершеннолетие.

— Тебя мама зовёт, - к сожалению двери, в доме не закрывались по коварному замыслу отца, и потому младшая сестра Лоис беспрепятственно входит в комнату Рокси и падает на её постель.

Рокси ещё не успела её застелить, но наличие в кровати кого-то другого, тем более младшей сестры вызывало порой слишком бурную реакцию.

— Где мой ободок? – обернувшись к Лоис, Роксана устремляет на девочку суровый взгляд.

Ей уже четырнадцать, она далеко не ребёнок, топы становятся слишком открытыми, а шорты слишком короткими. Опасно, особенно для их района.

Подойдя ближе, Роксана громко вздыхает, пряча бретельку бюстгальтера нежно-розового цвета за майку сестры.

— Боже, Рокси! – выдыхает Лоис. – Что ты делаешь?

— А ты что делаешь? Кто сказал, что тебе можно так себя вести? Подожди, отец увидит, выбьет всю дурь из твоей головы.

Лоис возмущённо надувает губы, от чего они становятся ещё больше. Они итак слишком большие, к тому же над верхней ещё неделю назад был заметен тёмный пушок.

Роксана и Лоис были похожи скорее на маму, нежели на отца. Не чистые афроамериканки, их кожа не была цвета чёрного шоколада, скорее нежный оттенок шоколада с молоком.

— Ты что усы сбрила?

Лоис изумлённо открывает рот, рука с неровным маникюром ядовито-зелёного цвета закрывает лицо.

— У меня никогда не было усов!

— Были ещё неделю назад, а теперь ничего, - Роксана усмехается.

Какое счастье, что её детство позади.

В отличи от Лоис, детство Роксаны проходило в обществе двоих мужеобразных дураков с огромными палками, играющими роль пистолетов.

Камден и Кола издевались над ней, как могли, мазали зубной пастой, пока она спала, съедали все конфеты и сваливали всё на неё, Роксана быстро усвоила, что ты либо станешь своей в их компании, либо они задавят тебя напором.

Поэтому её детство и юность прошли в бесформенных майках и джинсах, на голове кепка, а в руках бита, в помощь братьям она выгоняла белых из их района, напоследок забирая у них деньги. На них они ходили в кино, ели мороженое, напивались газировки и жевали жвачку, заполняя цветными комочками свои дома.

Зато теперь Роксана могла оторваться на желании, наконец, быть женщиной.

Она другой человек, для неё больше не важен цвет кожи и религиозные убеждения, она теперь взрослая в отличи от Лоис, что так хочет ею казаться.

— Послушай Лоис, ты ещё ребёнок, но парни за дверями нашего дома такого слова не знают, - Роксана тычет пальцем в сторону окна, за которым разгуливают не самые приятные друзья их братьев. – Хорошо, когда Кола и Камден рядом, а если их нет? Кто тебе поможет?

Поджав губы, Лоис медленно поднимается, и, приподняв топ, обнажает плоский, ещё совсем детский живот с торчащим пупком.

— А я уже выросла, - усмехнувшись, девочка расправляет волосы, теперь Роксана уверена, что это именно сестра украла у неё утюжок месяц назад, ибо её волосы просто не могут быть такими прямыми без посторонней помощи. – Ты не можешь опекать меня всю жизнь.

— Могу, и буду. Мы живём в плохом районе.

— А мне нравится наш район, - Лоис подхватывает кулон Sexy и вешает на шею, тот сверкает в сиянии лучиков солнца. – У нас красивые, сильные парни, настоящие мужчины. Они уважают свою культуру.

Роксана закатывает глаза.

— Ты ещё совсем ребёнок.

Распустив волосы, Лоис лохматит их, от чего появляются крохотные волны, всё же природа даёт о себе знать.

— Я похожа на Бейонс? – обернувшись, девочка прижимает руки к бёдрам, шагая к Роксане слишком сексуальной для возраста Лоис походкой.

— Нет, ты похожа на озабоченного гнома, - сорвав с шеи Лоис кулон, Роксана бросает его на постель. – Идём, нас ждёт завтрак.

На кухне как обычно настоящий бедлам.

В самом углу столешницы работает крохотный телевизор, настроенный исключительно на кулинарные каналы.

Меб проводила большую часть своего дня на кухне, и здесь хотела видеть лишь то, как другие люди готовят, пытаясь подхватить новый рецепт.

Стол завален едой, в окружении хищников, набросившихся на некогда закрытые упаковки хлопьев.

Шоколадные, рисовые, кукурузные с подарком, сэндвичи с ветчиной и помидорами, макароны с сыром, уже разложенные порционно и украшенные несколькими каплями томатного соуса.

Отец пьёт кофе. Утром он всегда пьёт кофе и читает газету, которой периодически бьёт Камдена, или Колу за вновь произнесённое бранное слово.

Роксана чувствовала себя до невозможности счастливой каждое утро, когда вот так просто выходила на кухню и наблюдала сцену делёжки еды.

Солнечный свет бил по клетчатым занавескам, из телевизора доносился крик очередного шеф-повара, мама не отходила от плиты, отец отчитывал братьев, а те защищались, громко споря.

Она бы ни на что не променяла эту жизнь.

— Доброе утро, - подойдя к столу, Роксана хватается за спинку стула отца, и оставляет поцелуй на его щеке.

Тот отвечает слабой улыбкой, не отрываясь от газеты, а на губах дочери остаётся жжение от его уже поседевшей щетины.

— Рокси, ты принесёшь мне новую рубашку? – Кола бросает пустую упаковку из-под шоколадных хлопьев на стол, поверх листьев салата, от чего получает меткий удар газетой от отца. – Ау! За что?!

-Мусорное ведро нам на что? – Джосс отрывается от газеты, устремляя на сына суровый взгляд.

Роксана боялась этого взгляда в детстве. Отец вроде бы ничего не делал, но эти глаза скрытые за стёклами очков, полные осуждения говорили за молчаливые уста.

— Можно вопрос? – поставив на стол очередную порцию макарон с сыром, Меб хмурится, изучая мужа. – Зачем ты нацепил эту шапку? Ты ведь ещё дома.

Отец обожал шапки, Роксана обводит взглядом его новое приобретение, чёрную кепи, надетую задом наперёд.

— Пап, ты отлично выглядишь, - бормочет Роксана, облизывая пальцы, пытаясь избавиться от томатного соуса, что оказался на её вилке.

— Вот! – Джосс поднимает вверх указательный палец. – А она работает в мире моды, смыслит кое-что в моих, как ты выражаешься «шапках».

Джосс изображает воздушные кавычки, и, ударив мужа прихваткой, Меб раздражённо вздыхает.

Роксана не может скрыть улыбку, она бы хотела такую же семью. Такого же мужа, над которым она сможет подтрунивать и много шкодливых детей.

— Так что насчёт рубашки? – вновь спрашивает Кола, обращаясь к Роксане.

После просмотра мультфильма «Шрек» Рокси всё никак не могла избавиться от ощущения, что её брат вылитый герой мультфильма, Осёл.

Торчащие уши, озорные глаза, широкая улыбка, ему вроде бы двадцать семь, но выглядит от силы на двенадцать, наверно из-за слишком длинных ресниц.

— Я что работаю в магазине одежды?

— Не приставай к ней, - ворчит Камден, допивая остатки молока. – Рокси, не слушай его.

В этом году Камдену исполнилось двадцать девять, и Роксана, наконец, смогла осознать, каково это иметь взрослого, по-настоящему старшего брата.

Его взгляд впервые был окрашен в цвета рассудительности и спокойствия. К нему было не стыдно прийти за советом, поддержкой и крепким объятием.

К тому же одеваться он стал куда лучше, в отличи от Колы, что носил исключительно растянутые треники и толстовки.

— Я куплю тебе рубашку в конце месяца, - Меб всплёскивает руками. – Что за срочность? У тебя ведь есть одна.

Парень театрально округляет глаза.

— Да мама, как я могу, ведь у меня уже есть целая одна рубашка!

— Замолчи, - Меб подаётся вперёд, отвесив сыну оплеуху. – У многих и этого нет.

Пожав плечами, Кола утыкается взглядом в тарелку, наполненную остатками молока.

— Рокси, ешь больше, - Меб грозит дочери пальцем. – И ты Лоис, не собираюсь растить ходячие кости.

Насчёт костей Меб конечно погорячилась, но учитывая то, что сама она была крупной, прекрасной афроамериканкой, считала, что любая женщина, меньше её хотя бы на размер – тощая.

У Меб были крутые бёдра, пышная грудь, выступающий животик и круглая попа.

Она этого не стыдилась, и всячески подчёркивала узкими джинсами и откровенными платьями.

Справившись с непокорными кудряшками, Меб обратила волосы в другую веру медового цвета, а густо подкрашенные глаза создавали ощущение, будто она в любой момент готова покинуть кухню и уйти в клуб, танцевать до рассвета.

— Мам, я уже опаздываю, - Рокси одёргивает себя, когда начинает взглядом искать салфетку. Мама такой ерундой не занималась, руки можно помыть. - Я пойду.

— Нет, нет, - отец смеривает Роксану суровым взглядом. – Сначала поешь, потом работа.

— Пап…

— Ничего не знаю.

Джосс не работал уже почти год.

Мастерская автомобилей, где он, по словам начальства, был лучшим, выпустила его на пенсию и, набрав более юный набор, явно не собиралась обращаться обратно к корням производства.

— Хочешь, я отвезу тебя на работу? Мы с ребятами отстроили почти новый мустанг, а ты за это принесёшь мне рубашку, - Кола широко улыбается, кивая собственным словам, когда получает оплеуху от брата.

— Вообще-то эта машина на продажу, а не для тебя. А во-вторых, ты уже достал со своей рубашкой.

— Но мне нужна рубашка, я иду на свидание!

— Эй, а почему мне никто не предлагает покататься на мустанге? – возмущённо восклицает Лоис.

За столом поднимается горячий спор, и среди громких высказываний, Роксана робко поднимается со стула, и безмолвно попрощавшись с матерью, убегает.

Подхватив в коридоре сумку, Роксана набрасывает на плечи уже изрядно потасканный тёмно-синий плащ, на бедре огромная заплата в виде кусочка ткани леопардовой расцветки.

Люди могли подумать, что это модный ход, на самом же деле просто отсутствие ткани такого же цвета.

На улице тепло.

Солнце щедро омывает убогие дома их района. Наверно дом семьи Беррингтон был здесь самым внушительным.

Учитывая то, что крыша не была, сделала из фанеры, или обычного полиэтилена.

Достав из кармана салфетку, Рокси вытирает руки и забрасывает ещё влажную ткань в урну на крыльце.

Вокруг их дома увядшие клумбы, летом Меб изредка занималась садом.

Щедро разбрасывала семена рассады, поливала, удобряла, но хватало её максимум дня на три, а потом она заставляла кого-то из братьев достать старую газонокосилку и создать для неё зеленеющий газон.

— Рокси, Рокси.

На секунду зажмурившись, Роксана выдыхает свежий воздух раннего утра, оборачиваясь к человеку, которого видеть, совсем не хочет.

— Ларк.

Каждое утро одно и то же.

В компании внушительных ребят, он подходит к ней, потирая руки, друг о друга, не смотря на то, уместна ли для этого движения погода.

На нём всегда растянутая майка, благодаря которой заметна широкая, рельефная грудь, спущенные почти до колен джинсы и старые кроссовки с золотыми звёздами на подошвах.

Он проводит рукой по голове, точно желая убедиться, не вырос ли хотя бы на сантиметр ёжик коротких волос.

А Роксана всегда напускает на себя безразличие, и старается не вслушиваться в ритмы слишком смелого репа, что раздаётся из телефонов его молчаливой банды.

— Детка, ты так шикарна, - поддельный бриллиант в левом ухе сверкает на солнце, подойдя практически в плотную, Ларк нагло ухмыляется. – Твой змей на месте.

Усмехнувшись, Роксана раздражённо закатывает глаза.

— Прости, но это выражение… ничего более нелепого ты сказать не мог.

— Тише, тише Рокси, что это с твоим языком? Никак пытаешься избавиться от нищенских словечек. «Нелепый», что это за слово такое?

— Отстань, - руки сами собой сжимаются в кулаки, и Роксана почти готова его оттолкнуть, когда ловит на себе взгляд огромного парня в байкерском жилете.

Он лениво жуёт жвачку, и все четыре его подбородка двигаются в такт каждому движению челюсти.

Нет, Ларка толкать нельзя, говорить, пожалуйста, но в пределах.

И как её угораздило встречаться с ним? О чём она только думала, когда всё это началось? Почему никто из подруг не предупредил её о том, что будет дальше?

Лакиша, Бамби и Карин обожали его. Они говорили, что он король Гарлема, а Роксана станет его королевой.

Ни один человек не пройдёт по этой части города без их ведома.

Может сначала Роксане и понравилась такая перспектива, но Ларк был слишком жестоким, слишком зацикленным на себе, и слишком бабником.

— Рокси, в чём дело? Я скучаю, мой гараж скучает по нам, ведь было так здорово на заднем сиденье, помнишь?

Роксана с шумом сглатывает.

Когда-то было здорово, и воспоминания отзываются дрожью в теле, не будь у неё разума, не будь у него столько власти, она бы может и сдалась.

Но, увы, у него есть власть, а у неё к счастью есть разум.

— Да, было здорово, но всё кончено Ларк.

Юноша деловито надувает губы, и выпускает тёплый воздух, щекоча Рокси шею.

— Ничего не кончено, пока я этого не захотел детка.

Когда-то Роксана была готова всё отдать за эти слова. Может она и сейчас готова какой-то долей мозга, но не поддастся даже секундному импульсу.

— Мне нужно на работу.

— Хочешь, я тебя подвезу?

— Я люблю на метро, - бормочет Роксана, поспешно ретируясь в сторону.

Ларк позволяет ей сдвинуться с места. Уже победа.

Значит, её тактика верна, никаких резких движений и громких заявлений.

— Я буду ждать, Рокси.

Слабо улыбнувшись, Роксана разворачивается к нему спиной, поспешно вышагивая в сторону метро.

Она считала себя сильной…. Почти всегда, ну кроме сегодня.

~***~

— Правда, она потрясающая?

Дани застывает напротив Клео, в ожидании положительного ответа.

На её губах улыбка нетерпения, руки дрожат в безумном треморе, дыхание сбилось, и каждая клеточка готова услышать ответ босса на первые снимки её новой рубрики.

Клео пытается поставить себя на место Дани. Она работала всё это время, боролась с природой собственной скромности, заставляла себя говорить с незнакомцами, умоляя о фотографии.

Только ничего не выходит.

От похмелья голова ходит кругом, предметы вокруг расплываются и ни одна самая скромная девочка этой планеты не заставит Клео прочувствовать её.

— Да, - отодвинув в сторону фотографию длинноногой девицы в кашпо, Клео едва справляется с желанием положить голову на стол.

Он кажется таким холодным, приятным… руки сами собой скользят по нечёткому извилистому пути странных линий.

Уснуть бы сейчас… прямо здесь…

— Клео? – Дани подаётся вперёд, и Клео приходится отстраниться, лишь бы сотрудница не почувствовала аромат её нового дня под названием «похмелье».

— Иди… работать, я очень занята.

Вряд ли это прозвучало, убедительно учитывая то, что Клео сегодня в том же, в чём и была вчера. Кожаная куртка, висевшая на её стуле, не считается, она даже не помнит, откуда она взялась.

К тому же ей пришлось смыть помаду, потому что её губы просто не выдерживали сегодня испытание краской. Глаза были заспанными, цвет лица наверняка граничил с серым, потому что у неё не нашлось даже секунды, чтобы наложить тональную основу.

Уборщик разбудил её слишком поздно, уже через пять минут после того, как Клео смогла, наконец, оторвать свои кости от стола сардин, и поднять бумаги, делая вид, что сидит здесь из-за них, в офис ворвалась стайка сотрудниц.

Клео пришлось срочно ретироваться в кабинет, а осознание того, что она в чьей-то старой кожаной куртке пришло лишь через двадцать минут после того, как она опустилась в кресло.

Ей было так тепло и уютно, что осознание чужой кожи пришло слишком поздно.

Это было не этично, и уж тем более не гигиенично.

Она ведь знать не знала, чьё это.

Как только Дани, наконец, покидает её кабинет, Клео позволяет голове упасть на стол.

Щека скользит по холодной поверхности и из горла вырывается слабый стон удовольствия.

— Боже правый, - голос Роксаны заставляет Клео вновь подняться.

Это получается с хлюпающим звуком, напоминающим храп.

— Рокси…

— Что это с тобой? Ты была в этом вчера? – в глазах секретарши неподдельный ужас, она обходит Клео сзади, желая убедиться, что на этом кожаном платье нет никаких новых отличительных знаков. – Два дня в платье из кожи?! Ты что с ума сошла?

— Рокси, я вчера напилась…

— Круто, - открыв верхний ящик, Роксана достаёт аптечку.

Клео не понаслышке знает о том, что в аптечке Эвелин лишь болеутоляющее.

— Я ужинала с мамой, потом… видимо приехала сюда и осталась ночевать, всё так смутно… - бормочет Клео, прижав пальцы к вискам.

— Могу тебя порадовать, тебе придётся оклематься, съездить домой и переодеться, потому что сегодня у тебя встреча с подружкам.

— Чёрт! Сегодня же показ…

— Именно, так что тебе лучше взбодриться, это будет длинный день.

Вручив Клео таблетку и стакан воды, Роксана покидает её кабинет, полная агрессивной решимости.

Клео озадаченно хмурится, выпивая холодную воду, что могло заставить её секретаршу пребывать в столь не благоприятном расположении духа?

Они ведь, кажется подруги, а значит Клео должна, по крайней мере, поинтересоваться, что случилось с Роксаной…. Они ведь подруги?

Клео отлично помнила тот день, когда Роксана впервые появилась в офисе, за окном зима, ветки прогибаются под тяжестью белоснежных сугробов, а в их офисе, идеально гармонирующим по цветовой гамме с улицей, появляется африканская королева.

Она была в жутко короткой юбке расцветки зебры и безумно узком топе с одной лямкой, цвет ткани был тёмно-коричневым, и когда Роксана поворачивалась спиной, было не понятно, где заканчивается вырез и начинается топ.

У неё был броский май-кап, безумные кудри и звонкий голос.

Эвелин взяла её лишь для выполнения квоты, но Роксана была счастлива предоставленной возможности и не спрашивала у босса о том, почему она выбрала именно её.

Роксана единственная, кто поддерживал начинания Клео. Ей это даже нравилось до тех пор, пока она не заметила, что девушка точно так же поддерживает Брендона.

Значит, она просто любила убогих, видимо казалась себе роскошной на их фоне.

Клео отталкивает от себя мысли о знакомстве с Роксаной и жмёт кнопку вызова на телефоне.

Несколько секунд напряжённого ожидания, и дверь открывается, впуская в кабинет полную гамму красок летнего дня.

— Рокси, - Клео заставляет себя улыбнуться. – Ты неважно выглядишь, что-то случилось?

Брови девушки изумлённо приподнимаются.

— К чему этот этикет Клео? Здесь нет фотографов и обязательств.

Клео чувствует, как её щёки покрывает стыдливый румянец, опустив голову, девушка напускает на себя самый, что ни наесть, готовый к работе настрой.

— Я просто спросила, - пожав плечами, Клео отодвигает в сторону пустой стакан, проклиная себя за то, что выпила воду так быстро.

— Прости, - устало вздохнув, Роксана отводит волосы с лица. – Меня уже начинает бесить эта причёска…

Клео она нравилась куда больше, чем прошлая. Слишком много кричащих, ярких волос.

— А мне кажется, она тебе очень идёт.

— Всё равно на выходных пойду в салон, больше не могу выносить этот цвет, - отвечает Роксана, пожимая плечами. – Просто бывший достаёт, вот и… настроение портится с утра пораньше.

— А что с ним? – Клео озадаченно хмурится, всячески пытаясь придать себе заинтересованный вид.

— Я его бросила, он был бабником, и сначала не очень расстроился, зато теперь третирует меня целыми днями. Поджидает утром, когда я выхожу из дома, или вечером у выхода из метро, просто атакует.

Клео не хотелось вникать в тонкости их района, Гарлем в их семье запретная тема, Эвелин её в такие места не отпускала, даже не рассказывала до тех пор, пока сама Клео не услышала о них из новостей.

— Оу… должно быть… ужасно, - первый в жизни разговор о чьём-то бывшем парне с треском валился из рук.

— Да уж, - Роксана закатывает глаза. – Учитывая то, что я одна из-за него. И к нему не вернёшься, и другого не заведёшь, потому что никто не хочет связываться с Ларком, я как бы его собственность. От меня парни шарахаются.

— Может… тебе стоит поискать парня в другом… месте?

— Например?

Роксана выглядит заинтересованной, неужели Клео сказала что-то уместное?

Обычно разговоры о мужчинах возникали лишь в обществе её подружек, но Клео считалась самой молчаливой в их компании, так что ей было достаточно потягивать коктейль и кивать, если чьё-то мнение встречается единогласно.

— Ну, я не знаю… в клубе, не в Гарлеме.

Нахмурившись, Роксана несколько секунд стоит в оцепенении прежде, чем начать кивать.

— А знаешь… дельная мысль, - её острые ноготки с кричащим маникюром пробегаются по щеке. – Мне нравится, и почему я не подумала об этом раньше? Идёшь со мной?

Глаза Клео изумлённо округляются. Она в клубе? Она никогда в жизни не была в клубе, их ведь посещают для того, чтобы развлекаться и танцевать сумасшедшие, у которых полно свободного времени.

— Я? Нет, ты что, я не могу, я… у меня же Рассел, - убедительная отмазка.

— Ладно, поговорим ещё об этом, кстати, что насчёт документов Логана? Я должна отнести их в отдел кадров.

— Точно! – ударив себя ладонью по лбу, Клео слишком радостно начинает копаться на столе, в поисках нужных смятых бумажек.

Наконец-то смена темы.

И откуда на столе такая кипа почты? Запечатанные в плотные конверты, чьи-то мысли, выраженные в воображении, буравили сознание Клео красными точками, точно снайперы с прицелом.

— Нашла, - окинув формы быстрым взглядом, Клео хмурится. – Здесь нет номера социального страхования.

— Он ведь жил в автостопе, откуда у него может быть стабильная страховка? – Роксана пожимает плечами.

— Ладно, возьми.

Обойдя стол, Клео протягивает Роксане бумаги, секретарша принимает их, когда её взгляд скользит по спинке стула Клео.

На секунду девушка замирает, затем хмурится, сменяя одну гримасу на другую прежде, чем задать Клео судьбоносный вопрос.

— Откуда у тебя куртка Логана?

— Что? – недоумённо нахмурившись, Клео оборачивается, к спинке стула, точно куртка может ответить сама за себя.

— Это… его куртка, откуда она?

В голове точно молния высекает огромные, сияющие буквы.

Логан. Вечер, Джейми, бутылка Шардоне, разговоры Клео о море, воспоминания о браслете для мамы из сухих макарон…

— Боже правый, - бросившись к стулу, Клео срывает с него куртку. – Я вчера вечером вернулась в офис, чтобы забрать его формы, и осталась здесь ночевать за его рабочим местом.

Глаза Роксаны изумлённо округляются, едва не выронив бумаги, она огибает стол, подходя почти вплотную к Клео.

— И что было?

— Что? – недоумённо нахмурившись, Клео натыкается на взгляд полный любопытства. – Нет, нет! Ничего не было… вроде.

— Вроде? О Боже, я представляю, как всё было. Ты сказала ему, что обожаешь его писанину, и вы занимались сексом на его столе.

По коже пробегают мурашки, в животе сжимается болезненный узел. У Клео так было с детства, первая неловкая ситуация и она превращалась в голый комок нервов, желая лишь одного – спрятаться.

— Что за глупости? Не было у нас ничего, я просто… он видимо оставил мне свою куртку.

— На улице холодает, а ты отняла у человека его куртку? – Роксана выразительно цокает языком. – Жестокая Клео.

— Заткнись.

Расправив волосы, Клео проводит языком, по передним зубам надеясь, что они чистые.

— Я готова выйти к сотрудникам?

Роксана отрицательно мотает головой.

— Ты даже в этом кабинете сидеть, не готова, но, тем не менее, ты здесь.

Слабо ухмыльнувшись в ответ, Клео выходит за дверь.

Её встречают стук пальцев по клавишам и оживлённые разговоры, разносящиеся ароматом кофе по помещению.

— Доброе утро босс, - ассистент дизайнера, молоденькая девушка с экстремально короткой стрижкой вручает Клео плотно запечатанный конверт.

На нём краткая подпись чёрным маркером, очередные гениальные идеи дизайнеров журнала для будущей фотосъёмки.

— Спасибо, - кивнув девушке, Клео сжимает куртку Логана в руке, пытаясь спрятать комок выцветшей кожи за спиной.

Она отчаянно пыталась выбить из себя чувство отвращения к потёртому предмету верхней одежды. И как она могла это надеть? Она даже пиджак Рассела никогда не набрасывала на плечи.

Наверно потому, что он не предлагал, а не потому, что она брезговала.

— Логан, - он не успевает обернуться, сделав полный оборот на стуле, когда его куртка летит на стол, сбивая банку содовой на своём пути.

Остатки светлой газированной воды крохотными пузырьками растекаются по столу, уничтожая разложенные бумаги.

Судорожно вздохнув, Логан выдёргивает измазанные ярко-жёлтым маркером страницы, и наконец, оборачивается к Клео.

— Как ты посмел не вызвать мне такси? Я ночевала в офисе, в твоей… с позволения сказать куртке, - цедит Клео сквозь зубы.

Медленно поднявшись, Логан подхватывает куртку, сбившую содовую, точно кегли и вешает её на стул.

Подняв пустую банку, он с глухим стуком бросает её в урну.

— И вам доброе утро.

— Я задала вопрос.

Логан почти кажется несчастным, а Клео почти чувствует себя стервой.

Он с такой любовью раскладывает залитые сладкой газировкой листы, пытаясь спасти размытые буквы от полного исчезновения, что Клео становится стыдно.

Она никогда в жизни не швырялась вещами, и никогда не обижала ни единого человека. В основном обижали её.

— Я хотел вызвать вам такси, но вы отказались ехать домой, - Логан всплёскивает руками. – Вы были так несчастны, говорили о том, как не хотите туда, потому что там Рассел.

Клео с шумом сглатывает.

Интересно, что ещё она выболтала этому автостопщику?

— Отличная ложь.

Пожав плечами, Логан ухмыляется.

— Как хотите, так и понимайте, Штучка.

Глаза Клео изумлённо округляются, она чувствует, как в спину впиваются любопытные взгляды окружающих. Какое счастье, что его стол в самом конце зала.

— Повтори, как ты меня назвал.

— Как вы и попросили, Штучка.

— Клео.

Его спасает Роксана. В очередной раз.

Её горячие пальцы впиваются в плечи Клео, и заставляют развернуться.

Ноги подгибаются от столь резких движений на каблуках, и пьяная боль утреннего похмелья вновь бьёт в голову.

На секунду ей показалось, что она протрезвела.

— Может, хватит с ним собачиться?

— Ты что его не слышала? – Клео пытается вырваться из железной хватки Роксаны, но секретарша оказывается слишком сильной.

От неё пышет жаром. Клео чувствует его, пока они идут к кабинету, и она пытается согреться, будто водит руками под светом электрической лампы.

— К тебе пришёл Рассел, поэтому соберись. Он в твоём кабинете, и слушать меня не стал, что нужно подождать.

Ещё одно испытание.

Глубоко вздохнув, Клео с облегчением выдыхает, когда Роксана отпускает её.

Всё ещё бурлящий в венах адреналин разливается по телу, скапливается под кожей, собираюсь в крохотные набухшие подушечки безумия, и испаряется в воздухе, точно азот.

Рассел как обычно король положения.

Он чувствовал себя комфортно в этой роли и не собирался делиться троном.

Даже в офисе семьи Макалистер, в кабинете Клео, он восседал, будто всё здесь принадлежит ему.

Клео застывает на входе, наблюдая за тем, как Рассел изучает эскизы, заполнившие собой стол.