Дьявол

Глава XXVII

Ничего, кроме ностальгии, не омрачало славные дни голубого неба, голубого океана и ярчайшего солнечного света, пока «Шайтан» спешил под постоянным и попутным ветром, оставляя за собой мили между Африкой и Мадейрой. День сменялся днем, с белыми брызгами пены, клубящимися под золоченым трезубцем носовой скульптуры, и Рори расслабился в чисто мужской атмосфере корабля.

Но Боже, как ему не хватало гарема! Ночи пурпурных теней и мягких теплых восприимчивых тел подле него; прикосновения рук и губ Альмеры — вот чего не хватало его телу, но, кроме физического желания, он испытывал еще более сильное чувство. Он тосковал по самой Альмере. Она всегда присутствовала в его мыслях, вычеркивая из памяти все безымянные тела, попадавшие на мгновение в объятия. К этому чувству добавлялась ностальгия: тоска по просторному глинобитному дворцу в Сааксе. Да, ему так всех не хватало. Помогала активная работа. Утром, когда пробивало шесть склянок, он уже был на ногах и делил дружеский завтрак с Джихью, Тимом и хмурым мистером Дженкинсом (Рори так и не выучил его имени). После завтрака, сопровождаемый Тимом и Мликой, он спускался по большому люку посередине корабля в невольничьи помещения. Открытые иллюминаторы по обоим бортам наполняли полутьму трюмов свежим солоноватым бризом, и людям, находившимся там, было не так уж плохо. Мысли их были об обещанных Елисейских полях. Скоро они прибудут туда.

Рори уже начал узнавать некоторых негров, и, проходя мимо, он обычно клал дружески руку кому-нибудь на плечо, легонько трепал курчавую голову или приседал на корточки, чтобы переброситься несколькими словами на языке хауса или по-арабски. В ответ рабы протягивали руку, прижимались к нему или улыбались, показывая ряд белых зубов, сверкающих в полумраке. Когда они выходили на палубу, Рори предлагал им подурачиться, побороться или потанцевать под удары в железный чайник, наполненный свайками.

До сих пор плавание проходило удачно. Ни болезнь, ни смерть не унесли ни единого человека. А самое главное — чернокожие пребывали в хорошем настроении. Все они были рабами до того, как покинули Африку, и чистота корабля, обилие еды и перспективы лучшей жизни не оставляли места для депрессии, грусти и всепоглощающего желания смерти, которое часто заставляло тоскующих по родине негров бросаться за борт.

Длинными вечерами Рори поддавался искушению поспать, коротая время под парусиновым навесом на юте. Каюта его без сквозной вентиляции, которой наслаждались рабы, была жаркой и душной. Иногда Тим дремал рядом с ним, а когда они просыпались, то заводили долине разговоры. Несмотря на свой большой опыт матроса, Тим был наивным парнем, настоящим ребенком. Добрый сердцем, истинный ирландец, он преклонялся перед Рори, потому что впервые в своей жизни нашел в нем друга.

Из разговоров с Тимом Рори узнал, что до этого никто еще не обращался с Тимом как с равным; ему не встретился никто, кого бы он мог уважать, считать примером для себя и другом, который в свою очередь платил бы ему дружбой и уважением. До Рори никто. Его знакомства в носовом кубрике кораблей, на которых он плавал, и в различных портах, в которые заходил, были шапочными знакомствами, носили скорее физический характер, чем какой-либо другой, ведь Тим научился получать удовлетворение с кем бы то ни было. Тим многому научился у Рори. Многое он почерпнул и в Базампо, где он считался авторитетом, и в Сааксе, где с ним обращались как с равным при дворе султана. Постепенно он стал забывать свой портовый жаргон и приобретать манеры джентльмена. И не только манеры, он сам быстро становился им.

Все больше сближаясь с Тимом, Рори по-новому оценил мрачного Джихью. Если Тим был сама доброта и привязанность, Джихью отличался нравом тихим и задумчивым; но Рори ощущал в нем скрытую надежность и чувствовал, что по-своему Джихью был так же надежен, как и Тим.

Поздними вечерами они все втроем садились на палубе, разговаривая или просто сидели молча, когда дружеское расположение не требовало никаких слов. Иногда они приглашали наверх нескольких наиболее талантливых рабов, которые плясали для них, пели свои странные варварские песни, к которым присоединялся Млика, если знал слова. Для Рори это казалось странным опустошением, когда нет ни желаний, ни мыслей, ни слов. Это было время простого существования без забот и хлопот: когда ешь, спишь и пьешь немного вина. Достаточно было наслаждаться теплым солнцем, греющим спину, и яркими звездами, высыпавшими на ночном небе. Это было время, когда можно вытопить из себя все африканские эксцессы, почувствовать пресыщение, когда мозг отказывался принимать стрессы и жаждал лишь бесконечной скуки, при которой не было бы места ни физическим, ни умственным желаниям. Рори переставал даже думать; он позволял другим думать за себя. Он разрешал Джихью управлять кораблем, позволял Млике ухаживать за ним и удовлетворять все его потребности и давал возможность Тиму самому следить за состоянием живого груза. Рори достаточно было просто сидеть рядом с Тимом, слушая его голос, который произносил слова, к которым он иногда прислушивался, а иногда даже не вникал в их значение. Пока «Шайтан» бежал по волнам при попутном ветре, Рори пребывал в приятной летаргии.

В одно солнечное утро, каких было много во время их плавания, Рори различил очертания Мадейры, поднимавшиеся над голубой водой. Он, преодолевая себя, приказал Млике почистить и погладить одежду для выхода на берег. К тому времени, когда они вошли в порт, Рори был одет и стоял в ожидании шлюпки, плывшей к кораблю, в которой сидел лоцман. Этому потному, толстому коротышке-португальцу с ужасным знанием английского большого труда стоило разобраться в корабельных документах, и он никак не мог понять, как корабль под звездно-полумесячным флагом Блистательной Порты мог управляться людьми, говорящими по-английски. Тим вызвал Маноэля Барбосу, и все утряслось, ведь парень свободно говорил по-португальски, и очень скоро лоцман подписал въездные документы для «Шайтана».

Они собирались находиться в порту ровно столько, чтобы пополнить запасы еды и воды. Рори специально договорился, что они возьмут на борт как можно больше фруктов и свежего мяса наряду с несколькими головами скота. После Фуншала их ждала только ширь Атлантического океана, пока они не прибудут в Порт-оф-Спейн в Тринидаде.

Капитан Джихью отправил Дженкинса договариваться о необходимых закупках и отклонил приглашение Рори сойти с ним на берег, сказав, что ему нужно остаться на корабле. Он показал на ярко размалеванный дом рядом с портом и добавил, прищурив один глаз, что если девушка по имени Роза все еще там, то это лучшее из всего, что там есть. Рори понимающе кивнул. Когда он ступил на берег, то на некотором расстоянии впереди заметил Тима и Маноэля, идущих вместе. Он вспомнил приглашение Тима подняться на гору, когда они были в Фуншале в прошлый раз. В этот раз Тим не пригласил его, и, несмотря на предупреждение не якшаться с матросским кубриком, Рори был рад, что Тим нашел себе товарища. Позже он жалел, что не пошел вместе с Тимом и Маноэлем. Роза оказалась неряхой, с лицом цвета грязи, с роскошными вороными усами, которая продолжала молодиться под тридцатилетнюю. У нее были профессиональные ласки, но чересчур поверхностные до тех пор, пока он не скинул штаны, после чего она изобразила страсть и впилась ногтями ему в спину, стеная, и протестуя, и делая вид, что страдает от боли, как будто ее насиловали впервые в жизни. Тем не менее, крича и стеная, она не забыла проинформировать его между вздохами, что, раз он делает ей так больно, не мешало бы заплатить двойную цену. Дни воздержания в открытом море сказались на Рори, и скоро акт закончился. Он спешно стал одеваться, бросил золотой на голый живот женщине и снова оказался при дневном свете. Самым странным оказалось то, что ему пришлось представить под собой леди Мэри, чтобы достичь оргазма. Именно ее тело он любил сейчас, а не этой неряхи. Но Рори был рад, что все кончилось. Теперь он мог прогуляться по булыжным мостовым улиц, утопающих в фиолетовом цвету джакаранды, вполне довольный собой и жизнью.

Он поравнялся с Дженкинсом и матросом Барнсом, стоявшими в дверях и о чем-то увлеченно разговаривавшими. Они не видели, как он подошел, и обычно невозмутимый Дженкинс что-то говорил безапелляционным тоном Барнсу, мерно стуча кулаком по ладони другой руки, а затем предостерегающе грозя пальцем. Они подозрительно внезапно прекратили разговор, когда Дженкинс заметил Рори и сделал знак Барнсу замолчать. К большому удивлению Рори, Дженкинс был сама любезность.

— На борт поступит большое количество съестного, сэр, — он отдал честь и показал рукой вдоль улицы.

Рори увидел странную процессию из тяжелых деревянных саней, в которые были запряжены быки. Перед каждым из быков бежал мальчишка и подкладывал промасленные подстилки под полозья, потом, после того как сани проезжали по подстилке, подбирал и снова подкладывал впереди. Сани скрипели по булыжной мостовой, и Рори увидел, что они были наполнены телятами и курами, корзинами с фруктами и бурдюками с водой. Остаток дня команда загружала корабль, ставя скот в загон, который впопыхах сколотил плотник, кур сажая в клетки, а фрукты и овощи складывая в трюм. Вернулись Тим и Маноэль, к закату «Шайтан» был загружен, и им удалось выйти в море с отливом. Яркие огни на горе замерцали, потускнели и пропали. Даже запах суши выветрился. Следующим берегом, который они увидят, если позволит Аллах, будет Тринидад.

Здравый смысл подсказывал Рори, что Дженкинс и Барнс всего-навсего выполняли свои обязанности, когда он видел их на берегу. Дженкинс сохранял постное выражение лица в течение вечерней трапезы, и Рори оставил свои смутные подозрения относительно этого человека. Возможно, они возникли потому, что он просто не любил Дженкинса и всегда думал о нем в самых мрачных тонах. Из-за усталости, которую нагнала на него португальская потаскуха, он отправился спать рано. Почти сразу же уснул. Вдруг ночью он проснулся, слыша, как Тим вошел в соседнюю каюту, потом вышел и закрыл за собой дверь. Он снова уснул.

Он проснулся оттого, что чья-то рука трясла его за плечо, а чей-то голос прошептал в ухо:

— Рори, дружок, вставай! Это я, Тимми.

— Какого черта тебе надо? — Спросонок Рори показалось, что Тим домогается его. — Иди найди своего теленка-нортугальца.

— Тсс! Уже нашел. Он со мной, и Млика тоже. — Тим высек искру и зажег фитиль, поднеся его к свече рядом с койкой Рори. — Быстрее, Рори! Подъем и одеваться!

При свете ночи Рори увидел Тима и Млику, а позади длинноволосого Маноэля. Он скинул ноги на пол.

— Каждая секунда дорога. — Тим нашел панталоны Рори и дал их ему. — Ты сказал, не надо якшаться шканцам с баком, но сейчас благодари Бога, что тебя не послушались. Маноэль и я… — Тим замешкал. — Ну, черт возьми, в общем, ты знаешь. Мы оба были в шлюпке на корме под парусиной, когда услышали голоса прямо под нами, так что мы затаились и стали слушать. Это Дженкинс разговаривал с этим ублюдком Карвером и с другим сукиным сыном, у которого татуировка, Барнсом. Они подняли мятеж. Ждут, когда пробьет восемь склянок — закончится вахта Джихью и заступит Дженкинс.

Они уже перерезали горло трем маврам-охранникам и захватили их оружие. Теперь они планируют убить тебя, меня, Джихью и захватить корабль. У нас очень мало времени.

— Ты сам все слышал? — Рори застегивал пуговицы на штанах. — И Маноэль тоже, правда?

— Да, сэр, — впервые Рори услышал голос Маноэля. — Они идут сюда, сэр. Хотят убить вас ножом, после того как разделаются с вашим чернокожим боем. Затем они прикончат Тимми, а потом капитана.

Рори оделся.

— Ты, Маноэль, проскользни на палубу. Если Джихью у штурвала, предупреди его. Вот, — он потянулся за оловянной кружкой на сундуке, — возьми это с собой и, если кто-нибудь остановит тебя, скажи, что капитан послал тебя в камбуз за кофе. Возьми штурвал в свои руки и скажи капитану, чтобы он спустился в свою каюту, открыл цейхгауз и прислал тебя назад с оружием для меня и Тима. — Рори посмотрел на часы, которые достал ему Вольяно. — Если они ждут восьмых склянок, у нас есть примерно полчаса. Маноэль, ты с нами?

— С вами со всеми, сэр, а особенно с Тимом.

— Тогда торопись! — Рори оглядел каюту. — Мы могли бы устроить им засаду здесь — это лучше всего. Здесь тесно, и у нас будет преимущество.

Рори поймал взглядом свою одежду, висевшую на вешалке, схватил ее, бросил на кровать и завернул в одеяло, получилось похоже, что на кровати кто-то спит.

— Ты, Тим, залезай под койку. Один из них войдет сюда, думая, что я сплю. А ты, Млика, иди за дверь и притворись спящим, как обычно. Не сопротивляйся, и они тебя не тронут. Они же на меня охотятся. Я буду за дверью.

Рори подождал, пока все займут свои места, и после этого задул свечу. Каюта погрузилась во тьму, нарушаемую лишь темным кружком ночного неба в иллюминаторе.

— Рори! — Это шептал Джихью по другую сторону двери.

— Капитан, сэр, — подтвердил Млика.

Рори открыл дверь, и Джихью проскользнул внутрь.

— Маноэль все рассказал мне. Значит, мятеж, да? А я доверял Джеикинсу. В жизни бы не подумал, что он взбунтуется против меня, после того как я дал ему свободу. Вот, они заряжены.

Джихью вытянул руки в темноте, и Рори ощутил холодную сталь пистолетов. Он взял их, нагнулся и задвинул один Тиму под койку, сомкнув его пальцы на рукоятке.

— Возвращайтесь на палубу, Джихью. Они собираются прикончить нас раньше, чем вас. Дайте оружие португальцу. Ему можно доверять. Пошлите его разбудить мавров, если они все не перебиты.

— Удачи, Рори. — Джихью выскользнул из каюты, и дверь закрылась.

Рори слышал, как Млика устраивался на матрасе перед дверью, а потом притворно захрапел. Его храп был единственным звуком за исключением слабого завывания ветра в снастях, скрипа корабельных досок и шуршания воды о корпус судна. Время, что они ждали в темноте, не осмеливаясь даже шептаться, показалось вечностью; наконец они услышали едва различимые шаги: кто-то спускался по сходням. До ушей Рори донесся глухой звук упавшего тела. Потом наступила тишина, которая в конце концов была нарушена осторожными движениями человека, пытавшегося открыть задвижку. Инстинктивно Рори понял, что Млика убит, но жалость мгновенно уступила место ярости.

Рори взвел пистолет, и слабый щелчок под койкой дал ему понять, что Тим тоже был готов к схватке. После продолжительной тишины, во время которой Рори едва осмеливался дышать, он услышал едва уловимый скрежет металла по металлу, задвижка поднялась, и тонкий серебристый свет фонаря проник в каюту. Дюйм за дюймом дверь осторожно отворилась, пока Рори, стоящий прямо за ней, не увидел две темные тени от голов, гротескно увеличенные на полу. Последовали осторожные шаги, и рука поднялась, показывая на вздутое одеяло на кровати. Еще несколько шагов, осторожных и бесшумных, приблизили двоих к самому краю койки, и Рори увидел отблеск света на занесенном кортике и на сверкающем кинжале, когда обе темные фигуры подняли руки.

Но они так и не опустили их никогда. Выстрел из пистолета Тима, за которым почти одновременно последовал выстрел из пистолета Рори, вызвал пронзительный крик одного и тяжелый вздох у другого, когда его тело рухнуло на пол. Тот, который по-прежнему оставался на ногах, зашатался, не прекращая визжать. Ни у Рори, ни у Тима не было возможности перезарядить пистолеты, но Рори увидел блеск на лезвии кортика, лежащего на полу, который выронил другой злоумышленник. Он нагнулся, схватился за рукоятку, потом резко выпрямился и сделал выпад своим оружием, чувствуя, как оно вошло в тело врага.

— Оба готовы, Тим.

Под койкой появилась искра.

— Дай мне свечу.

Рори нашел огарок свечи, нагнулся и вложил его в руку Тиму. Трут загорелся, и Тим зажег фитиль, затем выполз из-под кровати и переполз через два распростертых тела. Рори помог ему встать на ноги.

— Это Барнс и Карвер, — сказал Тим, поднося свечу к лицам убитых. — Клянусь всеми святыми, я Карверу яйца отстрелил. Ты, наверно, уложил Барнса первым выстрелом, а потом прикончил Карвера кортиком.

Но Рори, быстро убедившись, что оба злоумышленника были мертвы, уже бежал к трапу. Он поскользнулся и упал в луже крови перед дверью. Рори был прав в отношении Млики. Голова бедняги каталась по полу, стуча то об одну, то о другую стену в такт покачиваниям корабля, а тело лежало распростертым перед дверью. Он ничего не успел сделать. Они напали на него и обезглавили, пока он притворялся спящим. Тим подал одну руку Рори, чтобы помочь ему встать, а другой перекрестился. Он поднял голову Млики и осторожно положил ее рядом с телом.

— Бедняга.

Рори охрип от горя.

— Они заплатят за это.

Тим показал большим пальцем в сторону каюты.

— Уже заплатили.

— Подонки! А теперь нам надо расквитаться с этим двурушником Дженкинсом. — Рори ринулся к трапу и, когда поднялся на палубу, споткнулся, но удержался и не упал. На палубе, раскинувшись, лежало тело Маноэля у самого края лестницы, и Рори задержался на мгновение, чтобы предупредить Тима. Его рука была на плече Тима, когда они услышали крик.

— Рори! — Это был голос Джихью, доносившийся из рубки. — Я поймал его.

Они перешагнули через тело Маноэля. Капитан стоял, опустив пистолет, а перед ним на коленях стоял другой человек. Это был Дженкинс.