Дьявол

Глава ХL

Возможно, потому, что он хорошо выспался прошлой ночью; возможно, потому, что не переутомился физически, так как ничем не занимался в тот день; возможно, потому, что он не привык спать в одиночестве, не чувствуя мягкого прикосновения упругого женского тела; возможно, потому, что нервы у него были натянуты до предела, — он никак не мог забыть про свое затруднительное положение. Что бы там ни было, он не мог заснуть, постоянно ворочаясь на узкой тюремной койке. За временем он мог следить по ударам колокола где-то в городе, отбивавшего непрерывное течение часов глухими, металлическими ударами, которые считал Рори. Он насчитал девять ударов, потом десять, и вот теперь начали отбивать одиннадцать.

Ужин ему приносил Спигготт, Альмера не появилась в тот вечер, и Рори задавался вопросом, смогла ли она отыскать Фаяла. Несмотря на обильный ужин, Рори снова почувствовал голод и поднялся с кровати, вспомнив про корку хлеба, которую оставил недоеденной. Ощупью он стал искать ее в темноте и нашел. Он тут же обрадовался, что корка оказалась больше, чем он думал, вернулся с ней к кровати, сел на край доски и стал жевать.

Значит, Альмера действительно любила Фаяла. По крайней мере, так сказала леди Мэри, а взгляд Альмеры подтвердил это. Любит Фаяла, а не его? Невероятно! Как вообще женщины могут предпочесть Фаяла ему? Он мрачно улыбнулся в темноте. Да, ему надо быть честным с самим собой: многие женщины могли влюбиться в Фаяла. Определенно. Но не Альмера же! Никогда! Она его собственность и всегда была ею, и всегда будет. А как же? Она же была матерью его сына, как же она может любить Фаяла? Он никогда не сомневался в ее преданности, а что такое преданность, если не любовь?

Да, он желал ее. Но по мере того как его яркие фантазии стали вертеться вокруг нее, он понял, что золотисто-белая красота леди Мэри постепенно вытесняет более темную красу Альмеры. Мэри перед ним на коленях, отделенная от него железной решеткой двери, унижающаяся перед ним в своей абсолютной и всепоглощающей любви. Углубившись в воспоминания, он почти забыл, где находится. Тьма скрывала стены его камеры, и лишь слабый свет проявлял на темном фоне черные прутья решетки. Сколько же он так просидел, забывшись? Он не знал, но постепенно вернулся в мир реальности.

Шум и крики заставили вернуться в настоящее. Они начались где-то вдали, едва слышимые, но постепенно приближались, пока не стали раздаваться у стен самой резиденции. Требующие чего-то крики возмущенной толпы проникали сквозь сплетение дикого винограда за окном его камеры. Он слышал, как его имя выкрикивали грубыми и визгливыми от гнева голосами. Он слышал требования предать его смерти, которые заставили его задрожать мелким бесом и уползти с края койки в угол камеры в эмбриональном страхе самосохранения перед ревущим внешним миром. Его камера? Какой защитой она может служить от разбушевавшейся толпы? Он благодарил какого-то далекого Бога, то ли Аллаха, то ли Христа, он сам не знал, за то, что не встретил этот гнев в открытой клетке. Здесь, по крайней мере, были прочные стены, и в первый раз он был благодарен железным прутьям камеры.

Шум и гам были прерваны залпами из мушкетов, но затем крики возобновились с новой силой. Рори затаил дыхание после выстрелов, ожидая услышать стоны раненых, но когда таковых не последовало, он понял, что солдаты стреляли поверх голов. Среди рева и шума он вновь и вновь слышал свое имя в сочетании с такими отвратительными эпитетами, что инстинктивно согнулся в три погибели, сжавшись от страха и закрыв лицо руками. Сомнений никаких не осталось: толпа жаждала его крови. Каждый мужчина в этой толпе страстно обвинял его в убийстве Мэри Фортескью, и ни один из них не отказал бы себе в удовольствии разорвать его на кусочки, чтобы отомстить за ее смерть.

В длинном коридоре появился свет, и Рори услышал гулкое топанье пары тяжелых сапог. Подняв голову, он увидел бегущего Спигготта и услышал, как с грохотом закрылась еще одна решетчатая дверь в конце коридора. Рори почувствовал короткое облегчение. Еще один барьер появился между ним и толпой. По всей видимости, Спигготт едва-едва успел, потому что крики звучали уже совсем близко, прямо за железной решеткой.

— Пропустите нас к этому убийце!

— Он не отделается простым повешением!

— Мы натолкаем ему в задницу пороху и запустим этого ублюдка в ад.

— Яйца ему оторвать и в рот засунуть!

— И хрен отрезать, да, и пусть похотливый мерзавец его проглотит.

— Что он сделал с миссис Фортескью! Ни одна женщина не будет в безопасности, пока он жив.

— Давай, Спигготт, пропусти нас к нему, а не то мы тебя тоже в ад отправим.

Раздался выстрел, пущенный чьей-то беспечной рукой снаружи, и за выстрелом послышался свист пули, пока она рикошетом летела от одной стены коридора к другой.

Спигготт бросил на пол свечу и наступил на пламя, утопив всех в темноте. Рори слышал его бегущие шаги, как он отступал по коридору. На мгновение он почувствовал себя в безопасности рядом с сержантом. Потом ничего не осталось, ничего между ним и выкрикивающей угрозы толпой снаружи, за исключением двух дверей из железных прутьев, и Рори знал, что они не защитят от нарастающего безумия толпы.

— Найдите бревно, да попрочнее. — Какой-то самозваный командир продемонстрировал свое умственное превосходство.

— Мы сломаем дверь.

— Ну-ка, навались! Эти чертовы прутья нас не остановят.

— Нет, остановят. — Откуда донесся этот голос, Рори сказать не мог, но он прозвучал где-то рядом, прямо около его камеры.

Голос звучал авторитетно, с культурной дикцией завсегдатая мейфэрского салона. Перепуганная память Рори подсказывала ему, что он слышал его раньше. Голос продолжал:

— Разойдитесь! Мы не позволим, чтобы правосудие верши лось чернью вроде вас. Это часть Англии, парни, и мы поступим так, как положено. Преступника будут судить перед судом присяжных пэров. Если он виновен, он будет наказан. Вот вам мое слово. Теперь расходитесь, возвращайтесь по домам. Оставьте это дело мне. Правосудие восторжествует.

Рори узнал голос. Это был сэр Бэзил, стоящий в темноте рядом с его камерой. Рори пополз через камеру и просунул руки через решетку. Ощупью он наткнулся на туфлю с пряжкой и, поднявшись вверх по туфле, нащупал щиколотку в шелковом носке. Он ухватился за нее; само прикосновение вселяло в него уверенность, хотя выкрики в конце коридора не прекратились.

Еще один выстрел.

Этот не срикошетил от стены к стене. Рори почувствовал, как нога, которую он сжимал, дернулась и вырвалась из его хватки, и тут он услышал глухой стук тела, упавшего на пол, и хрип легких, силящихся вдохнуть.

Во второй раз появился свет, и на лестнице послышался тяжелый топот множества ног. На этот раз Спигготт держал перед собой фонарь, а позади него были солдаты, штыки на их ружьях поблескивали в темноте. Спигготт прошел вперед по коридору, держа мушкет наготове. Он сразу же остановился перед лежащим ничком телом сэра Бэзила. В неясном свете Рори видел яркое пятнышко крови на кружевной ткани рубашки старика, пятно быстро впитывалось в блестящий черный атлас его пиджака.

— Вы застрелили губернатора, пусть покается негодяй, который это сделал! — Спигготт нацелил ружье и уже был готов выстрелить прямо в толпу, но заколебался, потом опустил мушкет. — Могу попасть в невинного человека, убирайтесь, олухи, охламоны чертовы. Проваливайте по домам. Английский губернатор убит. Да это ж все равно, что самого короля убить. Тот, кто сделал этот выстрел, будет найден и вздернут на виселице, как вы хотели расправиться с сидящим здесь. А ну, убирайтесь!

— Старый плут издох, — выкрикнул кто-то, — но нам нужен чертов ублюдок, который убил миссис Фортескью.

— А вам его не видать, — проревел Спигготт, перекрикивая шум и гам. — Вы его и пальцем не тронете. Сейчас всех перестреляю, если не уберетесь отсюда!

Вновь он поднял свой мушкет, и солдаты за его спиной без всякой команды направили свои мушкеты на дверь. Рори, выгнув шею, смог увидеть выкрикивающие физиономии и жестикулирующие руки, мелькающие между прутьями в конце коридора.

Видно было, что Спигготт не шутил, а говорил вполне серьезно. Постепенно сжатые кулаки перестали размахивать в воздухе, руки отлипли от решетки и орущие рты ретировались в темноту, но еще не замолкли, и угрозы продолжали сыпаться.

— Мы до него доберемся, Спигготт, и ты его уже не спасешь.

— Он убил ее. Кровь за кровь.

— Кровь уже пролилась. Более чем достаточно сегодня ночью. — Спигготт сделал знак солдатам держать дверь на прицеле, а сам положил свой мушкет и склонился над сэром Бэзилом.

— По-своему неплохой был человек. — Он повернулся и взглянул на Рори. — Может, ты и кровожадный убийца, парень. Одному Богу известно, виноват ты или нет, но он говорил, что у тебя должен быть шанс доказать свою невиновность. Здесь тебя оставлять небезопасно, еще опасней посадить тебя в клетку на улице. Что ж мне с тобой делать?

— С кем? — Леди Мэри, сменив свой наряд на строгую, без излишеств черную одежду, вошла в круг света. — С ним? — она указала вниз на тело сэра Бэзила.

— Мертв, миледи. — Спигготт снял свой потрепанный кивер и поднялся на ноги. — Застрелен бунтовщиками. Они теперь ушли, бросились удирать отсюда, как псы с поджатыми между ног хвостами, но мне сдается, они опять придут сегодня ночью. Мы ему уже не поможем, — он указал вниз на сэра Бэзила. Прикажите отнести его наверх и положить на нашу кровать. — Она задумалась на мгновение.

— Должен же быть кто-то в этом богом забытом городе, кто может обрядить покойника.

— Гремми Уидерс.

— Так сходите за ней. И закажите для него гроб.

— Да, миледи. — Спигготт был так науськан исполнять приказы начальства, что не стал задавать ей вопросов, хотя на мгновение и у него возникло сомнение. — А как же с ним? — он кивнул головой в направлении Рори.

— Нам придется его спрятать. Беру его под полную собственную ответственность, пока вас нет. У вас есть наручники?

— Конечно, мэм. Ножные кандалы тоже.

Она задумалась на мгновение, избегая смотреть Рори в глаза.

— Отведите его наверх. Он не сможет сбежать, кругом полно ваших солдат. Затем принесите наручники и кандалы. Наденьте их на него и отдайте мне ключ. Наверху у меня есть пистолет, и я буду его охранять. С этой минуты, сержант, вы будете выполнять мои приказания.

— Да, миледи.

— Торопитесь же. Откройте дверь его камеры и отведите его наверх. Я спрячу его в кладовой, окна там высоко, с решетками, ему там будет безопаснее, если они вернутся.

— Вернутся, миледи, обязательно вернутся.

Спигготт обошел тело сэра Бэзила на полу и подошел к двери камеры Рори. Ключ звякнул в замочной скважине, и его пальцы железной хваткой сомкнулись на запястье узника.

— Только пошевелись, парень, и получишь кусок свинца в сердце.

Рори почувствовал холодное дуло ружья через тонкую рубашку. Спигготт вытолкнул его из камеры и поставил лицом к стене, пока отдавал приказ солдатам поднять труп сэра Бэзила и отнести его наверх. Они шли впереди процессии по узкой лестнице, за ними шла леди Мэри, которая наконец решила, что неплохо было бы изобразить скорбь, и поднесла к лицу кружевной платочек. Рори со Спигготтом, мушкет которого по-прежнему упирался ему в спину, замыкали процессию.

Во внутреннем дворе наверху процессия разделилась, те, кто нес труп, стали подниматься еще выше, а Рори и Спигготта леди Мэри провела на кухню. Они на мгновение остановились у большой ниши в дальнем конце патио. Спигготт открыл одну из высоких дверей и, лязгнув чем-то металлическим, вынул пару наручников и пару кандалов для ног, которые наложил Рори на запястья и на щиколотки. Он уже был готов опустить ключи в карман, когда леди Мэри, забыв про скорбь, протянула руку.

— Ключи возьму я, Спигготт. — Она спрятала их в белых рюшках по краям корсажа, слегка поежившись от холодного металла. — Теперь пистолет. Он на столе в кабинете сэра Бэзила. Я умею с ним обращаться, и, если он пошевелится, я угощу его куском свинца, который вы обещали ему несколько минут назад.

Спигготт вышел на несколько мгновений, но, пока его не было, Мэри наклонилась и прошептала Рори в ухо:

— Доверься мне, дорогой.

Вернулся Спигготт и вручил ей пистолет. Одного взгляда в ее сверкающие огнем глаза было достаточно для него, чтобы понять, что Рори в надежных руках. Он открыл дверь в конце холла, ведущего на кухню. На длинном вычищенном кухонном столе бледно горела свеча.

Мери показала, чтобы Рори сел на стул.

— Нет нужды запирать его в кладовой, — сказала она. — Ему лучше оставаться здесь, чтобы я могла следить за ним, пока вы вернетесь. Если я услышу какие-нибудь беспорядки на улице, я спрячу его в кладовую.

— Миледи, может, лучше приковать его цепью к столу?

— Нет, он и так никуда не денется. — Она села напротив Рори, направив на него пистолет. — Итак, Спигготт, мне надо поручить вам множество дел, а рядом никого нет, кому бы я могла доверять так, как вам.

— Благодарствую, миледи, — он дернул себя за чуб и наклонил голову в знак признательности.

— Во-первых, вы знаете, где спит моя служанка, Альмера?

Он кивнул.

— Идите и разбудите ее. Я хочу отдать ей распоряжения, какие вещи приготовить для бедного сэра Бэзила.

Он снова кивнул.

— Потом идите и приведите эту, как ее там, Гремми. Скажите, чтоб она сразу же шла сюда и занялась моим мужем.

Еще один кивок головы.

— Проводите ее сами, чтобы убедиться, что она благополучно добралась. Возможно, старая карга побоится идти в одиночку ночью.

— Это уж точно, я провожу ее.

— Когда вернетесь с ней… — Леди Мэри вдруг замолчала и пытливо посмотрела на Спигготта. — Как далеко она живет?

— Около получаса верхом, миледи, но раз мне надо возвращаться с ней, то будет дольше, потому что она пойдет пешком.

— Очень хорошо. Сколько бы времени ни ушло, обязательно приведите ее сюда. Его надо похоронить сегодня же, а то он начнет пахнуть. Когда вернетесь с ней, вам надо будет сходить к агуацилу. Сообщите ему про смерть сэра Бэзила и скажите, что почтенному кабильдо придется взять на себя управление городом. Пока этого не произойдет, можете считать меня главной. Правильно?

— Правильно, миледи.

— И расставьте всех своих солдат у ворот, ведущих к камерам. Снаружи. Чтобы их было видно, и смутьяны, если вернутся, подумают, что этот человек все еще в камере.

Он кивнул.

— Ступайте же!

Она подождала, пока его шаги удалялись по плитам патио. Положив пистолет на стол, Мэри подошла к Рори. Она взяла его лицо в ладони и откинула ему голову, жадно ища его губы своими. Эти же руки полезли под рубашку и стали ласкать мышцы на его груди, пальцы играли с его напрягшимися сосками. Дверь открылась, и она быстро отпрянула от него, испугавшись, что Спигготт мог вернуться, но это была всего лишь Альмера, которая вошла и закрыла за собой дверь.

— Вы посылали за мной, миледи?

Мери приложила палец к губам, чтобы та говорила тише, и сделала ей знак подойти к ним.

— Фаял? Где он?

— Такое творится, миледи, он все время был со мной в моей комнате.

Мери улыбнулась.

— Любая причина подойдет, но, по крайней мере, он здесь. Теперь слушай внимательно. У нас мало времени. Иди в свою комнату и приведи Фаяла. Принеси мне также черное платье, которое есть у меня, и черную паранджу, которой ты закрываешь лицо. И младенца. Возвращайся с Фаялом как можно скорее.

Альмера выскользнула за дверь, но успела перед этим бросить испуганный взгляд на Рори, сидящего в кандалах под дулом ужасного пистолета на столе. Мэри запустила руку в корсаж с белыми рюшками и достала два ключа. Через мгновение и наручники, и кандалы были сняты. Рори встал и обнял ее.

— Где корабль?

— Если Фаял отнес записку, он готов к отплытию.

— Тогда доверься мне. Позволь мне некоторое время побыть генералом, который отдает приказания. После у тебя будет достаточно времени побыть моим господином и повелителем. Слушай!

Опять дверь открылась, и вошли Фаял с Альмерой, у которой на руках был ребенок. Через руку Фаяла висел длинный кусок черной материи.

Не говоря ни слова, Мэри взяла материю и встряхнула ее. Кусок превратился в обширную робу. Она собрала ее и надела Рори на голову. Роба едва прикрывала ему колени, но ее не волновала длина. Откинув капюшон, она накинула черную паранджу ему на лицо.

— Нам лучше идти пешком. Будет не так заметно, как если бы мы отправились в этом чертовом государственном экипаже. Фаял, ты знаешь, где корабль. Лучше всего нам пробираться по отдельности, так что отправляйся прямо сейчас и возьми с собой Альмеру с ребенком. — Она подталкивала их к входной двери. — Мы выйдем через несколько минут. Если кто-нибудь спросит, куда вы идете, скажите, что идете за пожилой дамой, которая обряжает покойников. Поняли?

— Да, миледи. Нам садиться на корабль?

Она кивнула.

— Теперь идите.

Они беззвучно выскользнули через черный ход. Мэри подошла ближе к Рори.

— Могу я забрать драгоценности?

— Какие, дорогая?

— Мои драгоценности. Они наверху.

— В Сааксе у тебя будет больше драгоценностей, чем ты видела за всю свою жизнь. Сейчас же уходим отсюда.

— Да, — согласилась она и опустила руку, чтобы задержать ее на секунду в его теплой промежности, — есть только одна драгоценность, которая имеет для меня значение, вот эта, теперь она моя раз и навсегда.

— Да, Мэри, да.

— Тогда пошли. Запомни, Рори, если нас остановят на улице, говорить буду я.

Она медленно открыла заднюю дверь и выглянула в темноту, делая ему знак следовать за ней. Солдаты развели небольшой костерок у входа в подвал и собрались вокруг него. Рори и Мэри обогнули костер в тени дома и скрылись в еще более густой темноте у дороги. Оказавшись на улице, они держались темной стороны, и их черные одежды сливались с тенями.

Дважды они проходили мимо таверн, в которых горел свет, хотя уже давно наступило время закрытия, повсюду доносились резкие пьяные выкрики. Они делали большой крюк, огибая таверны, Рори съеживался, чтобы выглядеть как можно меньше, и двигался семенящей походкой. Они миновали обе таверны без приключений. Завсегдатаи были слишком заняты, чтобы выглядывать наружу. Наконец они вышли на пустынную улицу, которая вела к порту. Прогулка оказалась долгой и длилась больше часа. Только раз им встретилась группа людей, пьяное пение которых было слышно издалека. Беглецы спрятались за кустами подорожника с широкими листьями и густыми тенями, и Мэри ближе прильнула к Рори, услышав, как поносили и кляли его имя, но гуляки прошли мимо, и они остались вне опасности.

Наконец-то после долгого и опасного пути они увидели огни «Шайтана», и Рори с благодарностью отметил, что огней было больше, чем обычно ночью, что свидетельствовало о бессонной ночи на борту. Когда они подошли к трапу, Рори увидел фигуру Тима, отбрасывающую тень от фонаря.

— Тимми! — Рори поддержал Мэри, идущую по трапу, и спрыгнул на палубу, тряхнув черными одеждами.

— Рори! — обрадовался Тим и раскрыл объятия, пока Рори срывал с лица паранджу.

— Джихью?

— Готов к отплытию в любой момент. Начинается отлив. Вы успели как раз вовремя.

— Альмера и Фаял?

— Здесь вместе с младенцем.

— Тогда, Тимми, прыгай на берег, мы отплываем.

— Но…

— Никаких «но», Тимми. Сделай это ради меня, за любовь между нами, Тимми, дружище. Меня чуть не вздернули сегодня ночью. Только благодаря Господу Богу и леди Мэри я здесь.

Тим сделал шаг к Мэри, выводя ее из тени в круг света от корабельного фонаря.

— Боже мой! Ясмин! — Мгновение он колебался. — Иду, Рори. Иду, чтобы все для тебя устроить. Продам рабов, и все сделаю для тебя.

— Для нас, Тимми.

— Руку, Рори. — В глазах у него появились слезы.

— Вот она, Тим, и мое сердце тоже. Пусть Элфинстон поможет тебе. Благослови тебя Господь. Теперь иди.

Тим сбежал по трапу. Голос Рори остановил его.

— И, Тим…

— Да, Рори?

— Если Мама Фиби захочет вернуться в Африку вместе с тобой, привози и ее.

— А Пенни?

— В Африке у тебя будет свой гарем, и еще будет ждать король, который на самом деле королева.

Тим исчез в темноте, и тут же Джихью спустился по сходням со шканцев.

— Мне показалось, что я слышу твой голос, Рори. Ты и вправду здесь! Я волновался за тебя!

— Тогда продолжай волноваться, Джихью, пока не выйдем в открытое море. Давай побыстрее сматываться отсюда.

— Отдать швартовы! — не стал ждать Джихью свистка боцманской дудки. — Отдать швартовы, ребятки. Двадцать фунтов стерлингов каждому из вас, когда достигнем Африки, и свободный проезд в любую точку, куда захотите.

— Есть, сэр! — взревела команда.

Полоска черной воды уже стала расширяться, и с каждым новым футом Рори чувствовал, что свобода близка. Паруса опустились и с шумом наполнились ветром, вздувшись от легкого ночного бриза. Корабль развернулся, и вода закрутилась воронками у него под килем. Рори обнял леди Мери. Неясные береговые огни уже стала поглощать тьма.

— Ясмин, — голос его был приглушен.

— Мой господин и повелитель, — ответила она.

— Моя дорогая, самая любимая. — Он стащил с себя черную робу, которую безжалостно трепал бриз.

— Но я не просто твоя дорогая или самая любимая.

Гонимые ветром тучи расступились на мгновение, и лунный свет рассыпался искорками в ее глазах.

— Что может быть больше нашей любви, Мэри?

— Наш сын, Рори.

Он отстранил ее от себя на вытянутых руках, сжав губы в тонкую линию.

— О чем ты говоришь, какой наш сын?

— Такой. Ребенок Альмеры — не ее ребенок, он — мой, наш.

— Но как?

— Как? Если честно, Рори, то все было не так уж и трудно. Ты заронил семя, я родила ребенка. Самое легкое было — заронить семя. Вынашивать его тоже было сравнительно легко, но, ох, эти бесконечные дни перетяжек, чтобы никто не заметил. Эх, Рори, это было самое трудное. Но никто не заметил. Ребенок Альмеры, которого зачал тоже ты, родился мертвым, задушился пуповиной. Это была девочка. Мой родился почти сразу же после девочки, Альмера была единственной, кто помогал мне с родами. Так что, если я хотела снова стать на ноги в Англии, надо было сказать, что это — ребенок Альмеры, несмотря на его желтые волосы и белую кожу. Теперь я могу сказать, что это наш ребенок. Альмера подтвердит мои слова; а теперь впервые в жизни я смогу любить нашего сына так, как он того заслуживает.

Он обнял ее нежно и искренне, без страсти, прижавшись щекой к ее щеке. Появились слезы, но были ли они его или ее, сказать было невозможно.

— Еще один барон Саксский, — прошептал он.

— Мой дорогой, скажем, принц Сааксский, потому что я хочу, чтобы именно там был наш дом.

— Иншаллах! — Рори осторожно проводил ее в свою каюту.