Единый

Глава 3. Нуарные жители

Я протиснулся сквозь узкую щель под дольменом первым, испачкав рубашку о гранит. Витька пролез следом с куда большей легкостью.

Лучи наших фонарей осветили высокую, по колено, траву и огрызки кирпичной кладки, оплывшей от времени и непогоды.

Сразу стало кристально ясно, что мы уже совсем в другом месте. Вокруг простирался редкий лес, состоящий из хилых сосенок и кленов, совсем другой, не тот, где мы заночевали. Позади так же высился дольмен, но выглядел иначе — приземистей и шире. По другую его сторону, естественно, не было ни наших спальных принадлежностей, ни застывшего Резчикова и бесчувственного Матвея.

Ни Скучного мира в целом.

Мы попали в Поганое поле.

— Получилось, — прошептал я.

— Что получилось? — тут же отреагировал Витька, синхронно крутя фонарем и головой. — Мы телепортировались, да?

— Ага. Чуешь: теплее стало? И влажность здесь больше, чем там… И тише — автомобилей не слыхать.

Действительно, сомнений не оставалось — мы переместились в иной мир. В фильмах бывает такое, когда герои попадают в другой мир и долго не догоняют, что они только что очутились совсем в ином измерении. Как можно этого не понимать? Воздух, температура, звуки, аура (если так назвать особое ощущение места) — все другое. Нельзя этого не чувствовать. Я это воспринимал каждой порой организма и без колдовского чутья.

— Ну, ни фига себе! — звонко воскликнул пацан.

Вероятно, он до последнего не верил в нашу авантюру. Вытянув из кармана айфон, засветил экран и убедился в полнейшем отсутствии всякой связи.

— Тихо ты! — шикнул я. — Сейчас Уроды или Лего припрутся… Или еще хуже: сиберийцы.

Витька сразу успокоился и втянул голову в плечи.

— А куда именно нас занесло? — еле слышно спросил он.

Я очередной раз крутанулся вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов.

Над головой — купол звездного неба. Без мигающих огней самолетов, зато с тенями облаков и молодой луной, чего не было минуту назад в Скучном мире. По сторонам — жидкий лес. Тишина — не слышно журчания воды или звона насекомых.

Это северные края Поганого поля; очевидно, где-то поблизости от Вечной Сиберии. На юге по ночам жарче и душнее, а букашки шумят так, что в ушах закладывает.

Если Князьград поблизости, его светящиеся высотки должны быть видны далеко…

— Залезу на дольмен, — сказал я. — Посмотрю с высоты. Подержи фонарь и пистолет. Жаль, налобные фонарики там остались…

Я вручил небогатое имущество Витьке. Тот принял его без возражений. На его лице блуждала глупая ухмылка. Руки тряслись.

Я помедлил, стоя перед ним.

— Ты в порядке?

— Я в Поганом поле… — проговорил Витька медленно. — Подумать только! Я — в своем сне! Прошел через портал и попал в…

— Алё! — пощелкал я перед ним пальцами. — Только не надо истерики…

Витька нахмурился. Глупая улыбка испарилась.

— С чего ты взял, что я собирался истерить? — заворчал он. — По себе, что ли, судишь? Я просто должен… это… переварить.

— А, — с облегчением произнес я. — Тогда ладно. Все, я полез.

Но не полез, а снова застыл — на сей раз у самого дольмена, утонувшего в рыхлой земле.

Вспомнил кое про что. Точнее, кое про кого. Хотя в ее случае можно выражаться двояко.

— Ива! — позвал я. — Ты меня слышишь?

И задрал лицо кверху, ибо не исключено, что умбот видит меня с самой орбиты. Самолеты здесь не летают, но летают спутники Росс.

Ответа не последовало. Но на самой границе сознания проклюнулось смутное ощущение чьего-то присутствия. Словно Ива пыталась пробиться ко мне откуда-то издалека, но у нее не совсем получалось. Мой нейрочип из-за всех этих трансграничных переходов заглючило, и, судя по всему, именно по этой причине Ива не могла до меня достучаться.

Я смежил веки, “приглядываясь” к интерфейсу. Ярче всего выделялась иконка Дольмена, неплохо различались Знаки Урода и Морока. А вот Знак Умбота как-то потускнел.

Я мысленно потыкал на него, но результата не добился. Тогда нажал на Знак Дольмена.

ПОРТАЛ В АКТИВНОЙ ФАЗЕ НЕ ОБНАРУЖЕН

Вот ведь зараза! Как эта технология работает? Когда дольмены включаются и когда отключаются? Есть ли тут хоть какая-то система?

Я вскарабкался на прохладный замшелый камень и осторожно выпрямился во весь рост. Огляделся.

Особо виднее не стало. Вокруг так же темнел молчаливый лес с посеребренными луной верхушками. Но далеко вдали на юго-западе (если ориентироваться по Полярной звезде) на горизонте расплывалось красноватое сияние.

То ли пожар, то ли огни большого города.

Как я ни подпрыгивал, больше разглядеть ничего не удалось.

Я слез на землю и ненадолго задумался.

— Ну? — сказал Витька.

Я вздрогнул.

Ранее, в Скучном мире я свыкся с тем, что Витька, которого я лично хоронил в Ведьмином кругу, жив-здоров. Но в Скучном мире все иначе, поэтому другой Витька воспринимался как нечто естественное. Но этот же Витька в Поганом поле — это что-то особенное…

Я уставился на него так, словно впервые увидел. Потом подошел и крепко обнял.

— Только не надо говорить, что великий ведун расчувствовался, — пробурчал Витька, поправляя прическу, когда я его выпустил.

— Не верится, — сказал я, забрав у него пистолет и фонарь и отступив на шаг назад. — Если б ты знал, как я тебя искал! И ведь нашел! Вот в чем чудо!

— Никакое это не чудо, — отмахнулся Витька, который, несмотря на демонстрируемый пофигизм, был определенно тронут. — Кармический узел. Наши судьбы связаны. Поэтому мы друг от друга никуда не денемся. Мы должны что-то сделать вместе, закрыть гештальт, поставить все умляуты.

— Какие именно?

— А я знаю? Этого никто не знает… Короче, что ты там увидел? Или так и будешь обниматься?

— Кажется, город. Километрах в пяти.

Я посветил фонарем в нужную сторону.

— За час дойдем, — уверенно сказал Витька.

— Погоди… А зачем нам туда идти-то? Тебя я вернул… Поехали на юга, в Росс или к Отщепенцам-ведунам. Там у меня хозяйство с наложницами.

— Все б тебе о наложницах думать, — усмехнулся Витька. — Ты же собирался квест-башню взорвать и тетушку из полона спасать. Забыл?

Я и вправду забыл. Пережитые приключения сильно сбили с толку. Конечно, я бы вспомнил о тете и башне — но чуть позже.

— У меня… меня башка кругом, — признался я. — Посмотри на луну! Видишь: узкий серп выпуклостью вправо? Значит, это растущий месяц. Точно такой был, когда я взорвался на мусоровозе.

— Думаешь, мы вернулись ровно через месяц?

— Я думаю, что мы вернулись в то же самое время, в какое я взорвался. В ту же ночь.

— Не понял… Здесь время остановилось, пока тебя не было?

— Или оно в Скучном мире идет быстрее. Но при этом все мои приключения в Попо уместились в полчаса лежания на кушетке в Скучном мире.

Витька задумался. Лес успокаивающе шелестел листвой, а звезды мигали посреди бархатной темноты.

— Ха, — сказал он. — Выходит, в том мире, где тебя нет, время не идет. А из этого следует… следует…

Он воззрился на меня.

— Что оба мира нереальны, — договорил я. — А реален только я.

— Солипсизм, — кивнул Витька. — Вера в то, что во вселенной существует лишь одна монада, которой снятся сны. А я тогда кто? Твое видение?

— Получается, да.

— А вот шиш тебе! Я тоже реален. Попробуй, докажи обратное! Мы с этой головоломкой еще разберемся, а пока пойдем в Князьград.

Он развернулся и зашагал по траве в сторону невидимого за деревьями Князьграда.

— Постой, — окликнул я.

— Чего опять?

— Не лучше ли тебе остаться здесь? Я-то ведун: если что, отобьюсь… А ты…

— А я помогу отбиваться, — тут же парировал Витька. — Обузой не стану. Разделяться — не вариант. Как в дешевом фильме ужасов, блин.

— Я не считаю тебя обузой. Просто… я тебя столько искал, и снова терять тебя у меня не запланировано.

— Вот и не теряй. Будем постоянно вместе. Тут Уроды бродят, забыл? И ночь на дворе. А у меня кроме фонарика и айфона, на котором аккумулятор садится, никакого источника света нет.

— Я тебе свой фонарь отдам. Смотаюсь по-быстрому в Князьград, освобожу тетю и вернусь днем. Тебе нужно только до утра продержаться.

Витька покачал головой.

— Надо же, как у тебя все просто!

— Мы в Вечной Сиберии, где ведунов нет. И Уродов, по идее, не должно быть, хотя я не уверен. В любом случае лично у меня преимущество.

— Ну, раз все просто и легко, тебе незачем бояться меня потерять. Пойдем вместе, освободим твою тетю и вернемся сюда днем.

Я сдался.

— О’кей… Пошли вместе.

***

Лесочек кончился через полчаса быстрой ходьбы. Дальше протянулись распаханные пашни с кривобокими кибитками по краям, где ночевали, судя по всему, те, кто пахал землю. На пашнях росло что-то похожее на пшеницу или овес… Я в этих культурах не разбираюсь.

Кое-где торчали чучела, при виде которых живо вспомнилось мое первое Лего, притворяющееся чучелом. Жуткая выдалась тогда ночка.

Неподвижно, темными глыбами, застыли комбайны — точнее, гибриды комбайнов, экскаваторов и не пойми чего еще.

Костров нигде не жгли, электрического света тоже не было. Мы на территории Вечной Сиберии, понял я. Погани здесь нет, потому что Поганое поле сюда по каким-то удивительным причинам не распространилось.

Ну что ж, уже хорошо. Не придется беспокоиться о нападении нежити.

Все же лучше было бы Витьке переждать ночь в лесу, подальше от греха, но его не переубедишь.

Ни за какой час мы до Князьграда, разумеется, не добрались по жутко пересеченной местности и в темноте. Вблизи от кибиток и вовсе приходилось выключать фонари и передвигаться чуть ли не на ощупь. Ступни порой проваливались в трещины, норы и прочие дыры, идти мешала трава или зерновая культура, чтоб ее… Хорошо хоть, заборов здесь не предусматривалось. А то бы еще и лазать через плетни пришлось.

После полей мы наткнулись на Посады, где занудно брехали собаки и светилась пара окон, и обошли их стороной. В Посадах не принято шататься ночью, потому что завтра работа, но — лучше перестраховаться, чем попасть на глаза ночному гуляке, перебравшего “Тишь-да-глади”, местного наркотика.

Ориентировались мы на огни большого города, так что заблудиться не сумели бы при всем желании. Я уже различал отдельные высоки и, конечно же, острую и высоченную квест-башню с мигающим красным оком на вершине.

За Посадами пришлось совершить марш-бросок по более-менее гладкой дороге, асфальтированной лет сто назад. Затем по краям этой дороги выросли заброшенные кирпичные и бетонные здания.

— Это то место, где я выехал из подземного тоннеля, — прошептал я Витьке. — Здесь есть тайный проход, который сторожат люди из нижнего Князьграда.

— Что это такое — нижний Князьград?

— Не имею ни малейшего понятия. Какое-то криминальное общество.

— Оппозиция?

— Чего?

— Любая организованная преступность — это оппозиция правящей власти, — сказал “наслышанный” Витька. — Если они против Детинца… или как его там… то мы можем с ними объединиться.

— Обойдемся своими силами, — ответил я. — На хрена нам лишние проблемы?

Было около трех часов ночи, если верить айфону Витьки (свой дешевый смартфон я оставил в Скучном мире, совсем о нем позабыв), когда я уловил какие-то звуки и сразу утянул Витьку в темный промежуток между двумя полуразвалившимися зданиями.

Совсем близко натужно гудели двигатели — электрические, судя по звуку, как в моем горячо любимом и утраченном мусоровозе. Слышались негромкие человеческие голоса.

Я в который за эту ночь раз вслушался в ощущения: вернулось ли чутье? Кажется, я стал немного различать В-ауру места, но такую нечеткую, что пользы от нее было мало.

Тогда мы прокрались с выключенными фонарями вдоль стены, у которой разросся бурьян, и выглянули из-за угла.

Зрелище нам открылось занятное. Возле угловатой черной машины Модераторов слонялось трое людей в комбинезонах — собственно, сами Модераторы. Они рассматривали груду металлолома на земле, которая дымилась в лучах фар машины. Кое-где плясали язычки пламени.

— Ну, что там? — зычно осведомился самый крупный из троих. Он не отходил далеко от машины.

Двое других копались среди груды дымящегося мусора, светя фонариками под ноги.

— Ни живых, ни мертвых, — сказал один из них голосом повыше.

— Точно? — угрожающе переспросил зычный.

— Днем надо смотреть, — ответил писклявый. — Может, кто выжил, уполз и подыхает где-нибудь в темном уголке…

— Да никто не подыхает нигде, — заговорил третий, мягким, бархатистым голосом. — Это нуарные перемудрили. Изобрели какую-то чудо-машину и взорвали не там, где надо…

Я не расслышал в точности это слово — то ли “нуарные”, то ли “норные”. Что подразумевалось под этим чудны́м словом, я не понял.

Вообще-то я долго не размышлял над этим странным термином. Потому что мысли переключились на другое.

Кто-то здесь взорвал машину? Эта груда металлолома — взорванная машина?

А не мой ли это мусоровоз, часом?

Меня прошиб пот. Времени здесь прошло совсем мало, пока я много дней болтался по Скучному миру. Пару часов назад я собственной персоной въехал по тоннелю на территорию Вечной Сиберии, и у меня взорвалась батарея вероломного Решетникова. И я умер.

А потом воскрес в Скучном мире. Точнее, снова осознал себя в нем.

С ума сойти.

Но я поспешил отбросить эти философские размышлизмы. Некогда. Надо быть практичнее.

Итак, взрыв заметили Модераторы и выехали на место происшествия. Причем так “оперативно”, что обломки успели прогореть дотла, а я — прогуляться на несколько недель в другой мир, вернуть Витьку и припереться из леса в пяти километрах. Не ждут, видать, в Вечной Сиберии диверсий, а зря… Или служба Модераторов настолько ленивая, что даже взрыв вблизи от столицы не заставил их пошевелиться быстрее обычного. Или такие казусы случаются довольно часто и потому не вызывают ажиотажа.

— Что-нибудь сохранилось вообще? — раздраженно сказал зычный, не выказывая никакого желания проявить инициативу и осмотреть место происшествия самолично.

— Все сгорело… и раскурочило… — сообщил бархатистый.

— Пострадавших нет, взрыв прогремел… — начал зычный таким тоном, будто репетировал устный отчет перед начальством. — Точнее, нет, не так. Отставить! Х л о п о к прозвучал в ненаселенном пункте, соответственно, жертв нет. Очевидно, хлопок произведен нуарными деградантами в целях нарушения спокойствия законопослушных граждан Вечной Сиберии. Цель, разумеется, не достигнута.

На этот раз я отчетливо расслышал слово “нуарный”. Что бы это значило?

Между тем Модератор продолжал репетировать отчет:

— Соответствующий протест будет направлен в… хмм… — Он закряхтел. — В соответствующее ведомство… Клянусь Детинцем, мы не обязаны разбираться с деградантами, это не наша работа! Хлопок прогремел… то есть прозвучал на моей территории, я это дело расследовал… А дальше — не моя забота. Все, по коням, ребята, поехали в штаб. Сообщим Администратору, и все на этом.

Знакомый способ работы, подумал я. Главное — красиво отчитаться, а дальше гори все синим пламенем.

У службы Модераторов нет конкуренции, а потому им особо незачем стараться. Это вам не Республика Росс, где все построено на постоянном соперничестве между Сюзеренами, Спикерами, Серферами и прочими кастами и Секциями. Там бы отчетами не отделались.

Модераторы заскочили в машину, и та, натужно загудев двигателями, поползла по грудам битого кирпича, камней и обрушенных бетонных балок. Вскоре она исчезла вдали.

Я оглянулся за Витьку.

— Это… — начал я, но пацан перебил:

— …наш мусоровоз! Сволочь этот Решетников! Там столько… столько лута было в кузове!

— Ты вспомнил? — удивился я. — Я не упоминал про лут ни разу.

— Да… Вс+поминаю помаленьку… Теперь уже Скучный мир начинает казаться чем-то далеким и ненастоящим… Как сон, увиденный во сне.

— Знакомое чувство, — кивнул я.

Это радовало — к Витьке возвращается его память и личность… Все идет как надо… Теперь бы тетю освободить и постараться разрушить башню… хотя черт бы с ней, с башней, тетя важнее.

Не сговариваясь, мы на цыпочках прокрались из-за угла и приблизились к тому, что осталось от нашего любимого гарбовоза. Осталось немного. С ходу и не понять, что это была машина — одни обгорелые металлические лохмотья и пепел. Взрыв — точнее, хлопок, — разметал осколки по всей округе. Помнится, я отбежал от машины совсем недалеко, потом меня ударило так, что я очутился в Скучном мире.

Интересно, мои останки где-то здесь валяются? Это было бы странно и нелогично: тело Витьки из Ведьминого круга пропало, к примеру. Но если мое тело сгорело здесь заживо, откуда тогда вот это самое, целое и невредимое? Из альтернативного мира?

Поймав себя на том, что снова погружаюсь в бесплодные умствования, я сжал челюсти и осмотрел то самое место у каменной стены, где меня настиг взрыв. Собственного тела, каких-либо ошметков или крови не нашел, как до этого Модераторы не обнаружили “ни живых, ни мертвых”. Вот было бы веселье, если б я наткнулся на собственные искореженные останки! Крыша точно бы съехала.

Но — пронесло.

У стены с валяющимися кусками бывшего мусоровоза я обернулся к Витьке и сказал:

— Ничего не осталось, что можно взять…

И тут только увидел, что Витьку сзади придерживает низкая и широкоплечая фигура, уперев в горло клинок. Вздрогнув, я направил на них луч фонаря, который осветил бледную физиономию за плечом не менее бледного Витьки. На физиономии неизвестного чернели очки-консервы — я такие уже лицезрел на тех, кто сторожил тайный подземный переход.

— Погаси свет! И брось фонарь! — прорычал человек в черных очках. — Не то мальца зарежу!

Я торопливо выключил и выронил фонарик. У Витьки фонарь тоже, кстати, был выключен и брошен на землю. В слабом лунном свечении Витька и напавший на него превратились в единую черную фигуру. Я направил на нее Знак Урода, надеясь, что зрительного контакта для волшбы хватит.

Что-то острое уперлось мне в ребра сзади. Негромкий и интеллигентный голос произнес:

— Не шевелитесь, пожалуйста. Сохраняйте спокойствие. Иначе… но вы и так поняли. Ведь поняли же?

Я молча кивнул. Не знаю, как эти странные личности ухитряются видеть в темноте и в темных очках (не инфракрасные ли это визоры?), но мой жест был замечен. Давление в бок чуть ослабло.

— Вы не из Князьграда, я прав? — спросил позади интеллигентный с ножом.

— Прав, — сказал я, взирая на силуэты Витьки и его “спутника”. Оба не двигались.

Выхватить пистолет из-за пояса и выстрелить? В Витькиного “напарника” не попаду — я ж не агент 007. А в самого Витьку — вполне.

Развернуться и застрелить своего “напарника”? За это время он пырнет меня, а второй бандит — пацана.

Если на то пошло, то я даже не успею снять пистолет с предохранителя. Раньше с пистолетами не упражнялся, только с автоматом.

Человек позади словно прочитал мои мысли и легонько, одним бесплотным движением вытянул мой пистолет. Если б я не был насторожен и не стоял навытяжку, занимаясь каким-нибудь другим делом, не ощутил бы исчезновение оружия. Так действуют матерые “щипачи” — разденут догола, а ты и не заметишь.

— Тогда откуда вы? И зачем пожаловали? И почему прятались от этих благородных господ Модераторов с пистолетом наготове?

В ровном голосе прозвучала насмешка при упоминании Модераторов. Все верно, местный криминал оппозиционно настроен к власти и ее прихвостням, как утверждал Витька.

— Хотим разрушить квест-башню, — честно признался я.

Секунду человек позади помолчал. Я даже не слышал его дыхания, только чувствовал острие клинка.

— А ведь вы не лжете, — резюмировал он наконец. — Но зачем вам разрушать квест-башню?

— Чтобы освободить сиберийцев, — снова сказал я чистую правду, как бы глупо это ни звучало.

Приземистый, схвативший Витьку, хрюкнул, но интеллигентный прикрикнул на него:

— Цыц, Май! Он со мной честен, а это дорогого стоит…

Приземистый сразу заткнулся, а интеллигентный вновь обратился ко мне:

— Итак, вы хотите освободить сиберийцев. Что ж, цель благородная, ничего не скажу. Но зачем вам это надо и кто вы такие, собственно?

— Мы сами из Вечной Сиберии, из Западного 37-го Посада. Сбежали в Поганое поле, но… вернулись. Решили, что наш долг — разрушить башню и освободить земляков.

После очередной крохотной паузы интеллигентный заявил:

— Немного не договариваете… Вот это уже плохо. Я считал, что наш задушевный разговор продолжится в русле открытости и взаимной честности.

Как он улавливает ложь? Тоже ведун? Если да, то плохо дело.

— У меня и документы есть, — в приступе вдохновения сказал я. — Посмотри в левом кармане. В портмоне.

— В чем?

— В кошельке.

Что, если получится провернуть тот же трюк еще раз? М-стикеры на месте. Чтобы поглядеть на “документы”, бандиту придется включить свет, и тогда я наведу на него волшбу, не оборачиваясь. Магия Морока не требует пристального зрительного контакта.

Человек позади легко вытянул портмоне из моего кармана и, не раскрывая, зашвырнул в ободранные кусты возле остатков кирпичной кладки.

— Вот теперь ты мне совсем не нравишься, дружок, — прошипел он мне на ухо, переходя на “ты”. — Врешь прямо в уши! Какие к Уродам документы? Все сиберийцы чип в башке имеют, там все документы и содержатся! Не знал этого, что ль? Или забыл? Странный ты, однако, человек! Идем! А дернешься — живо продырявлю!

***

Пришлось подчиниться.

Сильно мешала темнота — сбивала меня, как ведуна, с толку. Не поколдуешь нормально и вообще не разберешься, что происходит. Чутье не спешило возвращаться, а без него мне не разобраться, что за фрукты на нас напали. В Вечной Сиберии ведунов вроде как нет, но Интеллигент каким-то образом чуял ложь, а это свидетельствовало о сверхъестественных способностях.

Потом — я беспокоился за Витьку. Он молчал — видно, был перепуган. Благостная жизнь в Скучном мире еще не выветрилась из него, и “прелести” Вечной Сиберии и Поганого поля могли подействовать на него сильнее, чем в прежней жизни, до гибели от стрелы Бориса… Если я попытаюсь напасть на Интеллигента, пострадает Витька.

Эх, если б он остался в лесу!

Я бы сейчас попытался потягаться с этими двумя “нуарными” жителями и — кто знает? — одолел бы. Шансы у меня есть.

Но не с Витькой.

Интеллигент позади слегка подтолкнул меня ножом, и я двинулся вперед по широкому проходу между двумя двухэтажными заброшками.

Я шел вперед, больше не ощущая клинка у ребер. Сзади раздавались легкие шаги Витьки. Но шагов двух бандитов я не слышал вообще! Они будто испарились.

Когда я оглянулся, голос за спиной промолвил:

— Иди-иди, не верти башкой-то. Здесь мы, никуда не делись.

Будто призрак разговаривал.

Я шагал еще несколько десятков метров по растрескавшемуся асфальту в полутьме, потом Интеллигент (который больше не был интеллигентом) сказал:

— Поворачивай налево.

Слева были распахнутые ворота, сквозь которые мы и прошли. Под подошвами моих кроссовок хрустел битый кирпич, попадались камни покрупнее, я несколько раз споткнулся, но наши провожатые так и не издали ни единого звука.

За воротами обнаружилось просторное помещение, разглядеть которое не удалось. Я лишь понял по эху наших с Витькой шагов, что оно большое. Интеллигент указывал мне, куда поворачивать, неизвестно каким образом ориентируясь, и в итоге я наткнулся на стену выставленными вперед ладонями. Сзади неуверенным шагом приближался Витька, бубня что-то под нос. Кажется, ругательства.

— Слепые, как крысята новорожденные! — почти восхищенно сказал Май. — А еще нас кротами называют! Без своих фонарей и шагу ступить не могут, а, Гуж?

Интеллигент, который, как выяснилось, носил необычное погоняло “Гуж”, хмыкнул.

— Это ведь зависимость, дорогой Май, — снова заговорил он “культурным” тоном. — Как иные балбесы от “Тишь-да-глади” зависят, так все дневные без зенок своих ни на что не годны! У человека шесть чувств в распоряжении, а они только на одном зациклены… Что ж, ладно. Как вас звать-то?

— Олесь, — сказал я.

— Виктор, — мрачно представился Витька.

— Дальше будет для вас тяжко, Олесь и Виктор, — сказал Гуж. — Сначала по лестнице вниз пойдем, потом по тоннелям двинемся. В полной темноте. Света в нижнем Князьграде нет, не было и не будет никогда. Поэтому слушайте инструкции, бежать не пытайтесь. Напасть на нас — тоже. Вы живы, пока мне интересны. Начнете выкобениваться — интерес разом потеряю, это я вам обещаю.

“Вот теперь и ты врешь, Гуж, — подумал я. — Ты нас с собой тащишь не только из-за одного интереса. Мы тебе нужны. Хочешь использовать нас для чего-то…”

Я решил не “выкобениваться” и не пытаться совершать резких движений. Пусть ведут нас в свое логово. Если что — договоримся, как Витька и предлагал. Я ведь все равно не совсем представляю, как спасу тетю. Вернее, как найду ее для начала. И как уничтожу квест-башню.

Когда отправлялся на эту миссию, у меня в распоряжении были колдовская сила и Ива. А сейчас — урезанные В-опции и никакого умбота, подключенного к нейрочипу. По всему выходит, что нужно объединяться с подземным криминалом столицы Вечной Сиберии.

Мы с превеликим трудом спустились на шесть пролетов по лестнице, забитой строительным мусором, всевозможными досками, балками, мотками гнилой веревки, битым кирпичом и стеклами. Мы с Витькой то и дело спотыкались и несколько раз хорошо приложились лбами, но мало-помалу приноровились нащупывать дорогу руками и ногами и двигаться плавно, чтобы ни обо что не удариться. Наши шаги уже не звучали так громко, как прежде, хотя до бесшумной походки Мая и Гужа было далеко.

Витька в очередной раз шепотом ругнулся, и я спросил:

— Ты как?

— Норм, — сказал он угрюмо. — Ты из-за меня сдался, да? А то бы навешал этим двоим очкарикам, как Матвею!

— Не только, — сказал я. — Может, с помощью нуарных жителей мы сможем взорвать квест-башню.

— А если им это нахер не нужно? — спросил Витька.

— Думаешь, они с Детинцем заодно?

Разумеется, эти вызывающие речи мы завели специально для “нуарных жителей”. Причем не сговариваясь. Как-то само получилось.

Май на провокацию повелся:

— Мы? С Детинцем? Заодно? Да тьфу на него! И на Председателя лично в глаза тьфу!

— Цыц, Май! — повторил Гуж. — Рано им про нас знать. Пусть Честно́е Собрание решает, о чем с ними разговаривать и что с ними делать.

— Честно́е собрание? — оживился Витька. — Типа сходки паханов? Смотрящих?

Май закис от смеха, а Гуж серьезно пояснил:

— Скорее, слышащих. Смотрящих среди нас нет.

Меня вдруг озарила догадка — в полном мраке подземелья это выглядело и правда как вспышка яркого света.

— Вы слепые, верно? Точнее, вы видите свет, и он причиняет вам боль!

Вспомнилось, как я впервые встретил нуарных жителей в конце тайного тоннеля. Они тоже требовали потушить фары, но я заморочил их — моя волшба тогда была на пике. И у меня имелся отчетливый зрительный контакт…

На мой вопрос, есть ли на поверхности земли другие люди, охранник тоннеля удивился:

“Да ты шо? Наверху, что ль? Нет, конечно”.

На поверхность они выбираются крайне редко и только глубокой ночью, когда нет полной луны. И в очках-консервах… Как сильно, должно быть, на них действует яркий свет…

— А ты догадливый, Олесь, — фыркнул Гуж. — Все верно, свет для нас крайне неприятен, даже слабый. Оттого и очки наверху носим. И мы не видим, как вы… Вернее, совсем не видим, разве что знаем, светло или темно. А используем слух, ощущения и шестое чувство, что у слепых развивается. А развилось оно у нас до такой степени, что никакого зрения нам и не надо.

— Но почему вы ослепли? — вскричал возбужденный Витька. — Вас под землей заперли на несколько поколений, как морлоков, да? И ваше зрение деградировало? Поэтому Модераторы вас нуарными деградантами называют?

— Эй, малец, потише, — оборвал его Май. — Не стоит за этими придурками Модераторами всякую ерунду повторять. Уж если кого-то и обзывать деградантами, так это самих Модераторов… Нет, нас никто под землей не запирал, мы сами там обосновались. А обычное зрение мы потеряли из-за…

Он оборвал сам себя, затем спросил Гужа:

— Че, сказать? Или тож Честно́е собрание пусть говорит?

— Неужто сам спохватился? — деланно удивился Гуж. — Помолчал бы уже, болтун.

Дальше шли молча.

Лестница кончилась, и мы проникли в сырой и холодный тоннель, в котором, тем не менее, улавливался слабый сквознячок. С вентиляцией здесь, в катакомбах, стало быть, все в порядке. Под ногами хлюпала грязь. Тоннель сделал несколько поворотов, потом закончился железной дверью. Гуж еле слышно поцарапал ее чем-то твердым — вероятно, ножом, — и она беззвучно растворилась. В лицо повеяло теплым сухим воздухом.

Кто-то прошелестел из тьмы. Я не различил ни слова, но Гуж твердо и отчетливо ответил:

— Двое бродяг сверху. На суд Честно́го Собрания.

В ответ снова зашелестели. Гуж подтолкнул меня на сей раз пальцем, а не клинком, и я прошел через дверной проем, ощупывая косяки ладонями и ногами — пол перед собой. Темнота была почти осязаемая. Как хорошо, что ни я, ни Витька не страдаем клаустрофобией!

Мы повернули еще несколько раз — то вправо, то влево. Я совсем запутался, но дал сигнал нейрочипу записывать все наши движения. Раньше мой СКН записывал все подряд без особого на то указания, но после “прогулки” в Скучный мир все настройки, так сказать, сбились. Я не был уверен, поможет ли запись без “картинки” в случае, если понадобится бежать в обратном направлении, но решил перестраховаться.

У нас не было ни фонарей, ни каких-либо других источников света…

Кроме айфона!

У меня по спине пробежала радостная дрожь. Интересно, а айфон-то у Витьки отобрали или нет? И как себя чувствует его аккумулятор? Как сильно сел? Всем известно, что у “яблочного” смартфона аккумуляторы неважные. А здесь еще и сети нет, поэтому телефон постоянно будет ее искать и расходовать ресурсы. Отключил ли Витька сотовую связь?

Как бы спросить Витьку? У здешних кротов очень тонкий слух — услышат.

Пройдя целый лабиринт ходов в беспросветной тьме, наполненной шорохами и шелестом голосов, мы очутились перед массивной холодной металлической стеной. Я уперся в нее ладонями.

К тому времени я приспособился к такому передвижению — руки постоянно впереди, а ноги сначала легонько ступают на землю, а потом уже я переношу вес.

Гуж что-то прошуршал — мог говорить и так, еле слышно. Ничего не разберешь. Сбоку залязгало железо — кто-то отпирал замок. В лицо повеяло немного более застоявшимся воздухом, нежели в коридоре (если мы стояли в коридоре, а не в каком-нибудь другом помещении).

Меня подтолкнули пальцем, и я перешагнул через невысокий порог. Сделав три с половиной шага, наткнулся на мягкую койку, а за ней — каменную стену.

Следом за мной вошел Витька — его шаркающие шаги я уже узнавал. Здесь только мы двое и шаркали, остальные при передвижении не производили звуков.

Захлопнулась дверь, затем голос Гужа, который, судя по всему, заглядывал в узкое отверстие, какие бывают в тюремных дверях для передачи подносов с едой, сказал:

— Посидите здесь немного. Честно́е Собрание вас вызовет. Заранее скажу: если вы против Детинца — это хорошо. Мы вам поможем. Мы Детинец ненавидим, хотя он нам оказал услугу в свое время, а именно — подарил шестое чувство. Вы интересовались, почему и как мы ослепли? Давно это было, несколько поколений назад. Мы ослепли из-за вакцинации.

— Из-за вакцинации? — воскликнул Витька. — Фигасе!.. Но…

Однако голос Гужа затих, и мы догадались, что он ушел.