Его М.Альвина

Глава 15

Он не пришел. Ни через час, ни через два. Не вернулся ночью и утром его то же не было. И я не понимаю, почему это вообще меня беспокоит: ушел… пришел…

Мы просто делим пространство чужой квартиры на двоих. Мы просто вынуждены уживаться бок о бок и… Кошмар! Мы же вчера едва не поцеловались, а стояк Данила протыкал меня чуть ли не насквозь. И от той мысли ползут по коже мурашки. Ненавижу их!

И себя… Совсем чуть-чуть, но ненавижу. Потому интересуюсь своим соседом больше, чем нужно. Думаю о нем чаще, чем следовало бы! И я, кажется, повелась на рельефный тестостерон быстрее, чем мартовская кошка.

Я понятия не имею, кто такой Данил… Лишь додумываю причины и факты, связывая фото из интернета и то, что вижу и знаю о нем сейчас. А не знаю о нем ровным счетом ничего. И ведь это не смутило меня провести рукой по россыпи зелененьких точек на своем животе во время душа и ощутить глухие теплые спазмы где-то глубоко внутри себя.

Я запуталась. Порой начинает казаться, что мое желание выселить из квартиры Данила связано лишь с одним. Я перестаю смотреть на него, как на просто соседа. Мое тело реагирует на его присутствие острее, чем должно. Мое личное пространство становится не таким уж и личным, когда в него вторгается Данил. И если он действительно не съедет отсюда в ближайшее время, то бедная я и моя оборона. Видимо, так и придется ходить по краю своих нервов.

И как итог всего – бессонная, беспокойная ночь. Меня кидало из любопытства, куда он все-таки исчезает, обратно в мысли, где его пальцы скользят вдоль моей талии, ниже и ниже… к бедрам и… Пока не звенит долбаный будильник.

На пары я собираюсь в гордой тишине и в пустой квартире.

***

– Альвина, останься, пожалуйста, – слышу голос Аристарха Григорьевича за спиной.

Стою в одном шаге на выход из концертного зала. Двухчасовая репетиция только что закончилась, и я с Анькой, уже вышедшей с больничного, собираюсь потратить пару часов в кафе на загрузку доз целлюлита в свои пятые точки. Распахнутыми глазами даю знать подруге, топчущейся в дверях зала, что: «Ахтунг, кажется, я никуда не иду». И получаю ее ответ в виде сжатых кулачков и взгляда: «Держись, мысленно я с тобой».

– Да, Аристарх Григорьевич, – «натягиваю» улыбку на лицо и поворачиваюсь в Граховскому, – что-то срочное?

– Срочное, – кивает он и хмуро зыркает на Аню, которая ожидает меня на выходе. – Очень срочное.

Поняв, что уши развесить не получится, Анька со вздохом исчезает из зала, бросая напоследок:

– Жду в холле.

Я и Граховский остаемся одни, если не считать моего внутреннего проснувшегося беспокойства. Просто так Аристарх Григорьевич просить остаться не будет. И судя по его напряженному выражению лица и сведённым у переносицы темным бровям с проседью, разговор будет не о мультиках.

– Присаживайся, – мужчина взглядом указывает на ряд пустующих кресел, а сам, закатывая манжеты темно-синего пуловера, подпирает спиной край сцены и перекрещивает руки впереди себя.

Я зачем-то проделываю то же самое: оттягиваю рукава своего свитера до локтя и, вытерев мигов вспотевшие ладони о свои черные джинсы, прохожу между рядами кресел вперёд и сажусь напротив Граховского.

– Что-то случилось? – интересуюсь очень настороженно, чувствуя, как начинает сушить и першить горло.

– Скажи мне, Мальчевская, чем ты планируешь заниматься, когда получишь диплом об окончании консерватории? Ведь не так и много осталось. – Вопрос Аристарха Григорьевича прилетаем мне в лоб, заставляя слегка опешить и задумчиво потереть пальцем висок.

– Ну… Собиралась найти вакансию артиста оркестра где-нибудь здесь…

– То есть ты точно хочешь связать свою жизнь с музыкой? – Граховский внимательно смотрит на меня, не моргая исподлобья.

– Конечно… – Я даже слегка теряюсь от подобного вопроса, особенно когда его задают таким категоричным тоном.

– А ты знаешь кто такой Георг Андерсен?

Я обалдеваю окончательно и уже просто уверенно киваю, но Аристарху Григорьевичу этого мало. Он молчит и парализует меня взглядом, ожидая дальнейшего моего ответа.

– Известный оркестровый композитор. Пишет музыку для фильмов, сериалов. У него своя шоу-программа… – А Граховский молчит, слушая мой лепет. Слушает и не отводит глаз. И мне уже жутко, поэтому я лишь осторожно добавляю последнюю информацию, которой владею. – Он гений и самый успешный музыкант современности. Я даже была год назад на его шоу в Питере. Было круто.

– Угу, – Граховский вдруг хмыкает и расплывается в улыбке. – Хорошо поднялся Гоша Андреев.

Теперь настает моя очередь просто молча смотреть на Аристарха Григорьевича, вопросительно приподняв брови. А он лишь тихо посмеивается, и с его лица сползает весь серьёзный настрой, оставляя лучики морщинок возле глубоко посаженных глаз.

– Георг Андерсен, он же Георгий Андреев, мой старый товарищ. Эмигрировал в США еще в 90-х. И как видишь, – мужчина обвел руками пространство зала, – я тут с вами остолопами вожусь, а у него миллионные турне по миру. Эх, – Граховский с сожалением поджимает губы, – надо было тогда ехать вместе с ним.

Я растерянно слушаю минимонолог своего руководителя. Информация о давней дружбе с самым известным композитором киноиндустрии Америки, конечно, удивляет и ошарашивает, но к чему клонит Граховский такими откровениями ума приложить не могу. Видимо, заметив мое задумчивое напряжение на лице, Аристарх Григорьевич решает еще раз одарить меня вопросом в лоб:

– Познакомиться хочешь? Точнее, не так. Хочешь пройти прослушивание в его новое шоу?

У меня перехватывает дыхание. Мне требуется пара мгновений, чтобы немного растрясти в своей голове услышанное. Эти секунды я глупо смотрю на улыбающегося Граховского. И даже не знаю чему удивляться сильнее: его улыбке или предложению.

– Ну… Я… А это вообще возможно? – Это все, что я могу произнести в ответ, нервно сжимая и разжимая пальцы, лежащие на своих коленях.

На что Аристарх Григорьевич расслабленно ведет плечами:

– Все зависит от твоего желания и стремления, Альвина. Гоша прилетает через пару неделю сюда, к семье. И на это время как раз выпадет наш концерт. Не думаю, что он откажется заглянуть ко мне. Уж я-то на его шоу в России бываю, как по расписанию, – Граховский неожиданно подается чуть вперед, а мне сразу хочется вжаться в спинку кресла. Слишком уж серьезным и холодным становится его взгляд, от которого я тут же тревожно сглатываю. – Но имей в виду, что, возможно, это шанс один на миллион. Твой шанс, Мальчевская. Ты подумай, готова ли пахать сейчас за инструментом, как проклятая и, возможно, не получить абсолютно ничего взамен. А, возможно, открыть дверь в будущее. Я ведь не буду просить Андерсена брать тебя к себе в команду. Я лишь просто приглашу его сюда. А дальше… – Мужчина выпрямляется и снова скрещивает перед собой руки.

Во мне кружит чертова дюжина эмоций, вопросов и… С ума сойти, я не могу поверить, что сейчас так спокойно вкладывается в мои руки шанс, за которым кто-то может охотиться всю жизнь, но так никогда и не приблизиться к этому. А мне… Вот так просто. За разговором в пустом концертном зале.

– Я…Я не знаю, – сжимаю пальцы и опускаю взгляд на носок постукивающего ботинка по паркету. – Это…Блин. – Господи, ну я же буду полной идиоткой, если откажусь! – Да! —говорю резко, поднимаю глаза на застывшего перед собой Граховского. Мне страшно произносить и даже допускать эту мысль, но я все равно уверенно добавляю. – Да! Я хочу попробовать.

В пустом зале растворяется мое эхо, а Граховский все еще молчит, сосредоточенно смотрит на меня в упор.

– Свободна! – Чеканит он ровным голосом, но уголки его губ одобрительно приподнимаются.

Я подлетаю с кресла и, даже не произнеся «До свидания», мчусь на выход, словно боясь, что Аристарх Григорьевич вот-вот кинет мне в спину, что это была шутка. Розыгрыш. Но перед самой дверью из зала, я торможу и понимаю, что не могу выйти отсюда, не высказав то, что вертится на языке. И это точно не будет давать мне покоя, пока не услышу ответ.

– Аристарх Григорьевич, – поворачиваюсь на пятках и вижу, что он по-прежнему стоит в той же самой позе у сцены, подперев спиной ее стену, – почему я?

– Твоим рукам нужна огранка, Альвина, – Граховский не медлит с ответом, а его голос рассыпается на тихое эхо в полумраке. – А здесь, – он как-то тоскливо осматривает стены зала, – тебе ее не найти. Ты талантливая девочка. И в память о твоем отце, я просто не могу закрыть глаза на этот факт.

Я ожидала услышать все, что угодно, но не это… Последняя сказанная им фраза колет в самое сердце так остро, что задерживаю дыхание.

– Вы его знали?

Аристарх Григорьевич делает несколько неторопливых шагов ко мне:

– Близкими друзьями мы не были, но, так или иначе, многие выпускники консерватории друг друга помнят. Это вы сейчас, молодежь, вся какая-то незамороченная. Раньше было все по-другому. И я знаю, что твой отец был невероятно талантливым. Лучшим из лучших. Он жил музыкой и не должен был закончить так. Мне очень жаль…

Тупая и вечно живущая во мне боль снова лезет наружу, подталкивая горячую влагу к глазам. Понимаю, что Граховский в курсе о не радужном прошлом моего отца и о том, как закончилась его жизнь. Он просто спился. Мне и больно, и стыдно одновременно.

– И мне жаль. Но так вышло, – с дрожью в голосе растерянно развожу руками, стараясь не выпускать слезы из глаз. Сколько бы времени ни прошло, но спокойно думать об этом я не могу до сих пор.

– А у тебя выйдет иначе, – Граховский уверенно улыбается и указывает острым подбородком мне на дверь. – Иди уже. Я домой хочу, Мальчевская.

Я вылетаю из концертного зала в холл навстречу к Ане зажатая в кокон таких эмоций, что туплю практически на каждый вопрос подруги, о чем мы так долго разговаривали и в какое кафе сейчас поедем. Да мне все равно.

Потому что теперь я не могу упустить возможность, которая просто даром плывет в мои руки. Я должна воспользоваться этим шансом, что бы ни случилось…