Его М.Альвина

Глава 22

Данил

Диван неудобный. Подушка жесткая. Покрывало колется. И я, блять, как принцесса на горошине. Второй час ночи, а я упорно дырявлю взглядом потолок. Не спасает даже приглушенная музыка в одном наушнике, потому что вторым ухом я, так или иначе, прислушиваюсь к происходящему за стеной. И внезапно затихшие звуки надрывного кашля начинают почему-то напрягать. Меня даже не так беспокоит мысль, что после всех дневных сообщений я свернул на полпути в сторону аптеки, а не в сторону своих проблем.

Мальвина затихла. Башкой понимаю, что, наверное, все-таки отключилась. Но грызущее чувство заставляет через полчаса такой тишины поднять свой зад, натянуть домашние спортивки и выйти из комнаты. Не хуже самого Бонда протискиваюсь в кромешной темноте в соседнюю спальню. Застываю между дверью и стеной, вглядываясь в сумрак. На двуспальной кровати вижу свернувшуюся калачиком фигурку.

Вроде дышит. Вроде уснула. Разворачиваюсь, чтобы свалить спать или хотя бы попытаться это сделать. Но тихий протяжный стон заставляет меня сначала замереть, потом шагнуть назад и быстро оказаться у кровати Альвины.

Включаю ночник на тумбочке и склоняюсь над хрупкой фигуркой в коротенькой пижаме. И не успеваю поднести ладонь ко лбу Мальвины, как понимаю, что она горит, как огонь. И это совсем не комплимент. Мальвина горит.

С нехорошим предчувствием слегка трясу ее за плечо:

– Аля, проснись.

В ответ получают нечленораздельное мычание.

– У тебя походу фигачит температура, – присаживаюсь на кровать и пытаюсь разыскать в тусклом свете ночника очертания градусника на тумбочке. – Надо померить.

– Не надо. Высокая, – слабо хрипит ее голос.

– Сколько?

– Тридцать девять.

Напряженно вздыхаю и смотрю на скрючившееся и трясущееся на подушках тело:

– И?

– Девять. – Едва могу расслышать беспомощный лепет.

– Бля-я-ть, – вырывается громче, чем нужно. Взлохмачиваю себе волосы ладонью, понимая, что светит только одно. – Я сейчас вызову скорую.

Какими-то деревянными руками начинаю шарить в карманах спортивных штанов, пытаясь не растерять остатки здравомыслия. И попутно проворачиваю в голове варианты, что мне делать пока сюда будут ехать медики.

– Не надо скорую. Пожалуйста.

– А если ты мне здесь ласты склеишь?

– Я напишу в записке, чтобы тебя ни в чем не винили.

– Дура! – жестко одергиваю причитания Мальвины. – Не неси дичь, поняла?

Смотрю на девчонку, по-сиротски сжавшуюся на простынях, с такой бурей в груди, что хочется дать ей по губам за подобные выражения. Что за характер у нее, а?! Но меня тут же окатывает холодом, когда в ответ слышу тихий всхлип.

– Не буду. Ты только не звони никуда…

– Аля… – Несогласно качаю головой, а она вдруг хватается за мою ладонь.

Я едва не отдергиваю руку. Ее пальцы жгут нездоровым жаром.

– Дань, пожалуйста. Не надо скорую. Я только что выпила все-все лекарства. Сейчас подействует, и все пройдет… – сипит Аля хриплым голосом через всхлипы.

Ну, пиздец. У меня внутри все надрывается и летит куда-то в пропасть, когда вижу, как блестят от слез ее щеки. А тоненькие горящие пальчики крепко-крепко держатся за мои руки.

– Не звони. Пожалуйста. – Мальвина режет меня своими причитаниями по живому.

Продолжая впиваться пальцами в мое запястье, она с трудом, но настырно, приподнимается с подушек и подтягивается ближе ко мне. Растрепанная и дрожащая, Аля смотрит испуганно распахнутыми глазами и еще глубже закапывает меня куда-то под груз ответственности.

– Не хочу в больницу. Я боюсь, – шепчет и просто утыкается своим лбом мне в голое плечо. – И так выздоровлю. Все будет хорошо. Сейчас все пройдет.

Я в ступоре слушаю нервное бормотание Альки моему плечу. Она серьезно? Или это уже все? Горячка. Мне бы звонить в скорую, а я сижу на месте, чувствуя, что у Мальвины даже слезы огненные. Жалко ее до холодных мурашек в груди.

– Так что мне делать? – растерянно шепчу Але в макушку.

Она в очередной раз всхлипывает и сильнее цепляется за мою руку дрожащими пальцами:

– Просто побудь со мной, Дань…

Твою же мать, Мальвина… Ну зачем?! У меня вырубается все здравомыслие, и спускается с цепи команда «обнять», «прижать» и «не отпускать». Что я и делаю. Сгребаю к своей голой груди плачущую Алю и просто укладываюсь вместе с ней на кровать. Мальвина даже не сопротивляется и не брыкается. Располагается на моем плече и прилипает носом к шее. Дышит неровно и часто, а горячие ладошки несмело прижимаются к моей груди. Мне кажется, что они вот-вот проплавят в ней дыру и спалят сердце на хер.

– Ты же не уйдешь сегодня? – Мальвина шепчет куда-то под мой подбородок, а сама осторожно льнет ко мне, словно я могу ее защитить.

«Просто побудь со мной…»

«Ты же не уйдешь сегодня?»

Я ухмыляюсь тому, как ровно за две фразы меня заставили снова ощутить себя кому-то нужным.

– Нет, – шумно перевожу дыхание, понимая, что надо оставить между нами какую-то запретную грань.

И больше не переступать ее, как тогда с поцелуем. Сам не понимаю, что тогда между нами было, но точно знаю – в тот момент мне не судьба было поступить по-другому. Я не мог ее не послать и не мог не поцеловать. Эти блестящие от слез огромные глаза, губы, дрожащий голос и мое дикое ощущение «хочу». Тянет к этой девчонке так, что аж распирает рёбра. Мне не до этого. Должно быть не до этого.

Но вот делаю ровно все наоборот. Как можно крепче обнимаю горячую тоненькую фигурку, устраивая свои ладони на ее пояснице и чуть ниже талии. И какого-то черта позволяю себе коснуться губами пылающего лба Мальвины. Если через несколько минут она не станет хоть немного холоднее, то я не прощу себе такой тупой слабости.

Слушаю ее каждый вдох и выдох. И лишь на сто пятидесятом выдохе понимаю, что девочка в мои руках, наконец, проваливается в сон, покрываясь мелкой испариной. Перестает так гореть, словно в ней взорвался вулкан.

Я просто смотрю на расслабленно сопящую Алю на своем плече. Не могу отвести взгляда от ее длинных голых ног. Да и вообще не могу прекратить рассматривать сквозь полумрак каждый изгиб стройного тела в пижамке с коротенькими шортами и топом, бретельки которого и не думают держаться на месте. Когда чуть остывшая Мальвина отлипает от меня, скатываясь на соседнюю подушку, они просто съезжают вниз. И больше не держат тонкую ткань на месте. Я могу рассмотреть все… Идеальное полушарие груди с аккуратным и аппетитным соском.

И если Аля спит, то во мне просыпается голодный до женского тела зверь. Это пиздец как не вовремя. Больше попахивает каким-то извращением. Девчонке плохо, а у меня в штанах назревает стояк. И такой, что я весь концентрируюсь на бунте между своих ног.

Стараюсь бесшумно отодвинуться и отвернуться от температурящей соблазнительницы, чтобы не видеть этого «безобразия». Но проходит всего секунда, как Мальвина прижимается ко мне уже со спины, уткнувшись носом куда-то между моих лопаток. Очень мило, если бы не мое желание снова зарыться пальцами в ее волосы и грубануть не только с поцелуем, но и с чем-нибудь посерьезнее.

Я так и лежу, чувствуя себя долбаным извращенцем, пока телефон в моем кармане не подает признаки жизни в виде короткой вибрации.

Вот оно. То, что возвращает меня с каких-то радужных облаков. А точнее, скидывает прямо рожей вниз о реальную землю. На разбитом экране старого телефона светится одно единственное сообщение. Меня теперь совсем не мучает ни оживший член в штанах и ничего более. Я даже забываю, что за моей спиной лежит невероятно хрупкий человечек.

«Ссышь, гнида? Значит, придется искать тебя самим. Тик-так…»