Его строптивая любовь

Глава 49

— Это… это мы где? — мой голос шелестит едва слышно, потому что даже в присутствии двух самых сильных мужчин в обжитой Вселенной я испытываю суеверный ужас.

Мы стоим на расколотой планете, которая каким–то чудом не развалилась и не стала строительным материалом для других миров. Я, словно в учебнике по географии, вижу её строение — насколько хватает взгляда, конечно. И несмотря на защищающую нас магическую, наполненную чистейшим воздухом сферу, задыхаюсь.

Вместо ответа отец перемещает нас на следующую мёртвую планету, а следом на ещё одну… и ещё.

Затем мы переходим к живым планетам, но выглядят они так, словно находятся на последнем издыхании, и видеть их ещё болезненнее, чем прежние. И находиться… физически тяжело.

Я так думаю, пока не попадаю в мир, магическая энергия которого разорвана в клочья, ветер безжалостно швыряет её на деревья, то воспламеняя их, то замораживая, то превращая в камень. То же творится с ближайшим озером — часть шипит, испаряясь, часть покрывается ледяными корками… Неконтролируемое безумие! В мире нет ни одной безопасной зоны, вся планета — сплошная катастрофа.

Я покрыта гусиной кожей с ног до головы, волосы дыбом, глаза навыкате, сердце колотится в горле, вызывая тошноту, но меня не щадят. Следом идёт десяток миров, в которых бушуют стихии, уничтожая остатки цивилизации. И я не прошу их спасти — понимаю, что это урок и на жест доброй воли от отца рассчитывать не приходится.

Стоит об этом подумать, как отец перемещает нас в маленький тёплый мирок, от которого так и тянет спокойствием, радушием и уютом. Мы находимся в небольшом городке у моря, с красивыми двухэтажными, увитыми цветущей зеленью розово–рыжими домами, мощёными улочками и морем деревьев с густыми кронами, в которых прячутся певчие птицы.

Перепад ощущений настолько внезапный и сильный, что я хватаюсь за руку Рагнара и закрываю глаза, пытаясь восстановить равновесие. Сила бунтует, искрит на кончиках пальцев, неприятно покалывая кожу дракона, но даже эта мысль не помогает быстро взять себя в руки.

Отец как ни в чём не бывало устраивается за столиком под деревом, подзывает официанта, делая заказ на всех, и обращает лицо к морю, наслаждаясь видами.

— Ты в безопасности, всё хорошо, я рядом, — шепчет Рагнар, поглаживая меня по спине. — Выныривай из защитного кокона. Нужно восстановить силы, поесть и…

— Не хочу, — шепчу едва слышно.

— Надо. Пойдём.

Его рука крепко сжимает мою ладонь, я машинально переставляю ноги, сажусь за стол, но мыслями нахожусь не здесь, а на одной из умирающих планет, которая зацепила сильнее остальных.

Только когда приносят еду я выныриваю из своего отстранённо–шокированного состояния. Слышу шум прибоя, крик чаек, пение птиц, шелест листвы. Прислушиваюсь к миру, Он ласково шепчет, приветствуя. Тёплый ветер поглаживает плечи и волосы, щекочет щёки.

— Как здесь хорошо, — блаженно произношу сама себе. А затем смотрю на отца уже вполне трезвым взглядом и добавляю: — Ненадолго, да?

Он смеётся, но мои чувства настолько оголены, что улавливаю отголоски его эмоций, скрытых за толщей многослойной брони. Он совсем не равнодушен, как может показаться, а напротив, тоже испытывает сильную боль при посещении подобных миров. И разочарование, и печаль, и сожаление, и вину. Много чувств и все глубокие.

Именно мысль о человечности древнего и сильного мага окончательно примиряет меня с действительностью.

— Вот теперь мы видим, что ты вернулась, — произнёс Рагнар с улыбкой. — Сделай пару глотков горячего чая и несколько неспешных двойных вздохов, как я тебя учил.

Избавилась от остатков стресса и улыбнулась вполне искренне, коснулась отцовской руки.

— Пап, что это были за планеты? Почему они в таком состоянии и почему ты молчал всё это время?

— Игрушки, — не отводя взгляда от моря проговорил отец, голос его звучал глухо. — Маленькие дети не понимают ценности купленных или созданных для них игрушек, они ломают их, теряют, выбрасывают, издеваются. Они делают это не со зла, а исследуя мир доступным им образом, постигая границы дозволенного. Маги — те же дети, дочь. Если над ними нет строгого, но справедливого учителя, они заигрываются, теряют связь с реальностью, чувствуют себя всемогущими, бесконечно правыми в каждом вопросе. Я неспроста показал тебе уничтоженные и сломанные магами миры. Хочу, чтобы ты помнила о них в каждый момент нашего последующего разговора.

— То есть мою силу нарочно ограничили? По согласованию с тобой! Или даже по твоему приказу! — моментально сообразила я, к чему ведёт отец.

— Не забегай вперёд. Ты хотела всю историю, слушай с начала, — холодно прервал мою возмущённую речь повелитель огненных тёмных.

Неосознанно выпрямилась, приподняв подбородок. Когда он проявляет власть, подчиняешься инстинктивно.

Рагнар положил руку на моё колено, легонько сжал, поддерживая, и я выдохнула, позволяя телу расслабиться. Мы вместе, всё хорошо, мы справимся.

— Извини, больше не буду, — повинилась, не пытаясь найти себе оправданий.

— Я не буду ходить вокруг да около. Огненные тёмные — не венец эволюции, мы такая же раса, как и остальные, и совершаем те же ошибки, что молодые расы, только масштаб у них совершенно иной, — быстро, словно заготовленную речь, произнёс отец. — Более того, те же сайрены или демоны, к примеру, на порядок старше нас. Огненные тёмные изначально пошли от стихийных драконов и демонов, когда огонь встретился со смертью. Двуликие не дружат с некромантией, звери не принимают магию смерти, а магия смерти плохо сочетается с огнём, потому нам пришлось отделиться, найти себе новый мир и исследовать прежде всего самих себя, научиться жить с двумя противоположными по сути своей силами. От звериной сути пришлось отказаться, но пустоту следовало заполнить, потому мы начали изучать миры и расы, искать всё новые и новые способности и дары, усиливать себя.

— Почему вы пошли по столь необычному пути, ведь древние расы всегда тяготели к чистоте крови? — задал вопрос, который у меня крутился на языке, Рагнар. — И как получили живой огонь?

— Первый же династический брак между принцессой демонов и повелителем драконов подарил миру невообразимое потомство. Каждый их ребёнок обладал сильнейшим даром. Если бы вы не стёрли свою историю, знали бы, что в любом современном драконе есть капля демонической крови. Она даёт вам холодную ярость в сражениях, а зверю — необходимую жестокость и смелость.

Нам принесли еду, отвлекая от разговора, и я почувствовала, как сжался желудок. Я действительно была сильно голодна, но из–за переживаний и прогулок по мирам совершенно того не ощущала, отложив физиологические потребности в дальний угол.

Отец, однако, с цели своей не сбился, на еду не отвлекался, налегая на прекрасный, чуть горьковатый местный травяной чай. И рассказывал дальше.

— В мире демонов построили академию магии, в которую смогли поступать и драконы. Авантюристы и учёные со склонностью к опасным экспериментам быстро нашлись, часть из них и образовала в будущем новое государство. Они первыми оценили выгоду от смешения крови и обмена знаниями с другими расами, и построили свой мир, отбросив убеждения старших рас.

— Учёные всех времён и миров невероятно похожи, — заметила я, улыбаясь.

— Да. Но в академии была особенно высокая их концентрация. Потому огненные тёмные и пошли по новому пути, бесстрашно, а иногда и безрассудно, смешивая и кровь, и магию с технологией, — подкладывая мне мяса на тарелку, сказал отец.

— Я вообще не понимаю, почему магические и механические миры не дружат, — поделилась искренне.

— Не понимают и не желают понять, боятся, относятся с предубеждением, религия не позволяет, — перечислил Рагнар. — Ты ешь, не отвлекайся.

— Да, дочь, тебе нужны силы, — поддержал дракона повелитель огненных тёмных с самым заботливым видом. — Мы ещё погуляем после еды. И к Маро заглянем. Может, не только к нему.

«Мама?» — подумала я в то же мгновение, хотя изо всех сил пыталась эту мысль загнать подальше, чтобы папа не расслышал. И на тебе!

— Так что с живым огнём? — напомнил Рагнар о животрепещущем для всех драконов вопросе, не представляя, что творится сейчас в моей душе.

— Скажем так: драконы изначально с ним не дружили, — сделав глоток чая ответил отец, делая вид, что не подслушивал мои мысли и потому пропустил вопрос о матери. — Стихийные драконы появились после того, как обычные драконы уничтожили одну древнюю расу, заняли их планету и довольно долго на ней прожили.

— Какие милые, — съехидничала я, не сдержавшись.

— Если мы начнём сравнивать родословные, вряд ли я выиграю в этой кровавой бойне, — парировал Рагнар.

— Я в принципе не припоминаю ни одной жизнеспособной расы без существенных недостатков, — дипломатично заметил повелитель огненных тёмных. — Так вот, живой огонь — это не просто сущность, это лишённая физической оболочки искра жизни.

Мы с Рагнаром дружно отложили приборы и сосредоточили всё внимание на рассказчике, который неожиданно замолчал. И ладно бы, начал есть потрясающе вкусные и ароматные местные блюда. Но нет. Он нарочно нас дразнил.

— Театральная пауза затянулась, — намекнула я максимально «тонко». — Ты считаешь, что живой огонь — это нечто вроде части души умершей некогда расы? Ты хочешь её возродить или соединить с огненными тёмными, усилив расу ещё больше?

— Искры — словно семена однолетнего растения, Миа. Часть из них съедят, часть попадёт на неподходящую почву и погибнет, часть прорастёт. Сейчас у нас есть два вида искорок — одни уже проросли, но, к сожалению, не в самом подходящем грунте. Да, я про огненных тёмных, — ответил он на невысказанные мной сомнения. — Мы смогли соединить огонь с тьмой, и это усилило тьму, но ослабило огонь, ему не так уж хорошо с нами, хоть и интересно.

— Надо же, — выдохнула недоверчиво. А затем посмотрела на Рагнара. — Стихийные драконы больше подходят для искорок, верно? Огонёк был в восторге, когда мы летели между мирами, полыхая факелом. Я остро ощущала его эмоции в тот момент.

— Верно. Но и они — не самый идеальный носитель.

— А кто? — спросила с любопытством, начиная перебирать известные расы.

— Наши с тобой дети, по всей видимости, — включился в беседу Рагнар. — Потому нас и попросили не торопиться с продолжением рода. Нужно сперва возродить Луцан, построить Храм Огня, подготовиться.

Отец посмотрел на него таким взглядом, что я поёжилась. На мгновение даже показалось, что сейчас пойдёт снег и накроет песчаный пляж и тёмно–зелёные кроны деревьев белой периной.

— Ты против? — отчеканил огненный тёмный.

— После того, как вы подарили мне искру? — не очень искренне удивился дракон, а затем обратился ко мне: — Миа, твой Огонёк прежде никому не принадлежал, его в виде искры подсадил тебе мой отец. — Он бросил короткий взгляд через стол, намекая, по чьему приказу действовал лорд Фогрейв. — Огонёк имеет возможность обращаться к общей памяти предков, улавливать отголоски их эмоций и мечтаний, но по сути всё же является совсем ребёнком. Не по человеческим меркам, конечно, но всё же.

Перевела взгляд на отца, но он по–прежнему в упор смотрел на Рагнара.

— Верно. Вам подсадили искры, позволив лучше слиться с ними, стать родственными душами. Огонёк не просто оберегает нашу девочку, он её любит, ценит, уважает. И по–детски обижается, хотя относится к ней, как старший брат, с огромным таким мужским превосходством, — хохотнул отец ехидно, от чего Огонёк тут же вспыхнул на моём плече. — Не горячись, дитя. Она тебя тоже любит и сейчас думает про меня всякие гадости, защищая тебя, — обратился повелитель к Огоньку.

Почувствовала, как пламя нежно коснулось щеки, будто целуя.

«Если бы мог, я бы тебе всё рассказал», — шепнул мой маленький Огонёчек и спрятался под рёбрами, согревая изнутри и не позволяя сильно нервничать. Я вновь почувствовала себя не одинокой, будто мне вернули лучшего друга. До настоящего момента и не подозревала, как сильно мне его не хватало.

И здесь моими чувствами управляли.

— Папа, как ты умудряешься всё контролировать? — выдохнула я недовольно и восхищённо одновременно.

— Дело привычки. Так вот, я закончу ответ на вопрос твоего дракона. — Отец посмотрел на Рагнара ровно столько, сколько потребовалось для чтения нужных ему мыслей. — Это, к слову, не я тебя так называю, а она, — сдал меня папуля с потрохами. — Я лишь подхватил. Так вот, когда ваши искры вырастут в два полноценных стабилизированных огня, вы сможете не просто родить детей, а родить детей с искрами, которых взрастят ваши огоньки, как родных детей.

Что можно взять с расы, которая возникла, как эксперимент? После рассказанной отцом истории я не удивилась, не возмутилась и даже не подумала злиться.

— Это безопасно? — только и спросила я, приняв как данность папочкину идею. А ещё внутренне заинтересовалась. Гены, что ли, пробуждаются?

— Для самих детей — абсолютно, а нам, скорее всего, придётся попотеть. Как повезёт. Такого прежде никто не делал, более того, это действительно не было запланировано. Мы с Маро лишь с твоим, Миа, появлением поняли, насколько нежно и трепетно относятся старшие огни к младшим родственникам. Вспышка Маро с самого начала взяла Огонёчка под контроль и во всём его наставляла, признав как родного. Моё Пламя сопротивлялось чуть дольше, но тоже признало Огонька и взяло его на поруки, а после, что меня больше всего восхитило, велело Лучу Форро тоже помогать твоему Огоньку, и тот согласился. Выходит, у них с течением времени появилась своеобразная иерархия или дружба. Пока не могу сказать точнее, предстоит разобраться. Ты первое тёмное дитя за много лет, твоё рождение проявило немало слепых пятен, — с энтузиазмом первооткрывателя поделился отец. Кажется, я впервые видела его таким счастливым.

— А от детишек с пробудившимся живым огнём мы сможем защитить… всё и всех? — спросила я, заранее представляя охваченные огнём склады с сосисками. Огонёк плотоядно облизнулся, но я не стала приглашать его к столу, не зная, насколько подобное поведение здесь уместно. Пришлось пообещать накормить его мясом при первой возможности.

— Потому я и попросил у вас несколько лет повременить с детьми — нам необходимо напитать силой Храм Огня, он будет стабилизировать искры, и вы сможете наслаждаться родительскими обязанностями, а не страдать от них.

— И почему нельзя было сразу прямо сказать? — спросила я «в воздух».

Мы сделали небольшой перерыв в разговоре и поели. Вместе с пищей пришлось переварить и немало мыслей, в том числе о том, насколько важно знать историю своего народа. Теперь я лучше понимала отца и его поступки, не противилась будущему и в целом… да мне просто стало спокойнее!

И всё–таки я многого не понимала или догадывалась, но не могла поверить. Отец казался всезнающим и всемогущим, при этом не раз напомнил, что и он ошибался, и ему есть, чего стыдиться.

— Ты воспринимаешь меня, как бога, Миа, но я — лишь винтик в механизме Вселенной, может, чуть более важный, чем множество других, но не незаменимый и далеко не единственный. А тебя пугает масштаб, — заметил отец, любуясь морем.

— Есть такое.

— Тебе нечего бояться. Ты родилась в замечательное время.

Повернулась к отцу, но тот не встретился со мной взглядом. Он будто не мог оторваться от мерного плеска прибоя, шелеста листьев и крика местных чаек. Но я знала, что его поведение — напускное.

— Почему оно замечательное? — спросила тихо.

— Потому что войны уже отгремели, по–настоящему опасные враги уничтожены, а самое страшное чудовище, которое носила земля, избавилось от кровавой пелены перед глазами и не несёт для тебя угрозы.

— Ты о себе? Или о Гранад?

Я не хотела называть её матерью. Не могла. И в моих глазах она была большим чудовищем, чем отец уже просто потому, что в ней нет родительских чувств, сплошная игра. Показуха, как говорят на Земле. Мне хорошо это было знакомо, поскольку я активно пользовалась социальными сетями. Все фото отретушированы, позы — тщательно выверены, темы — проверены и подогнаны не только под тренды, но и под мою аудиторию. И я там казалась великим специалистом по всем вопросам, поскольку готовилась, изучая тонны материала и «политику партии» ближайших конкурентов.

Возможно, блогинг пригодился в Эрмиде больше остальных моих занятий. Я уже умела анализировать и потому смогла перестроиться на магический формат подачи информации, хоть он меня страшно бесил. Но с чем я никак не могла до конца примириться — это невероятная жестокость. Холодная, но яростная. Злая и жалящая, но не всепоглощающая. Здесь у неё гораздо больше граней, я до сих пор удивляюсь, обнаруживая новые.

Отец, как обычно, без зазрения совести слушал мои мысли.

— Тебе не понять любви тёмных к разрушению. Вода сайрен жестока, но она прагматична, её можно контролировать разумом, и тебе это удаётся, чему я несказанно рад. А вот сила смерти демонов совершенно иная. Она застилает сознание кровавой пеленой, жадно требует всё новых и новых жертв, наслаждается разрушением. Твой дракон не даст мне солгать — чем сильнее маг, тем опаснее он становится и для себя и для окружающих. Большинство древних рас погибло из–за того, что они начали путешествовать по немагическим или магически–слабым мирам и возомнили себя богами, за что были уничтожены. В своё время я поддался этой же слабости. И твоя мать тоже.

Вновь воцарилась тишина. Чтобы занять руки и отвлечься, потянулась к чайнику, столкнулась с Рагнаром кончиками пальцев. Невольно улыбнулись друг другу, но если с его стороны это была улыбка поддержки, то с моей — больше нервный спазм.

Налила травяного напитка отцу, любимому мужчине, пододвинула чашки. Дала им насладиться приятным вкусом трав, лишь после того посмотрела на папу.

— Но ты ведь справился с безумием. Я чувствую, что ты почти в равновесии с собой. И когда мы рядом, я всегда спокойна, как слон. Это животное такое, на Земле живёт, — внесла уточнение. — Даже когда ты рассказываешь или показываешь мне что–то страшное, я переживаю не так сильно, как могла бы.

На меня уставились наполненные огненной тьмой глаза.

— Неуж–ш–шели действительно не осуждаеш–ш–шь? — по–змеиному прошипел повелитель тысяч планет. Уничтоженных планет.

Я не успела ответить. Перед внутренним взором вдруг началась трансляция «документальных кинолент», наполненных яростным безумием и смертью. Люди и нелюди, города и страны, целые планеты — все склонялись перед жестоким и могущественным древним. Повелитель не знал пощады, и в какой–то момент мне стало дурно. Я никогда не тяготела к триллерам, боевикам и ужастикам, а здесь и вовсе отчётливо понимала, что это не кино, а реальность, потому отстранённо воспринимать «трансляцию» не могла.

И тем не менее нашла в себе силы выпрямить спину и говорить без дрожи в голосе. Потому что вдруг поняла, что отец боится. Боится тех чувств, что испытывает ко мне, считает их слабостью и пытается подавить, несмотря на все свои слова. Такая у него натура. Он не умеет любить и не хочет учиться. А придётся!

— Достаточно. Можешь не запугивать меня, я давно поняла, в какой семье родилась. — Мне пришлось сделать несколько глотков чая, чтобы продолжить, но я не стала корить себя за слабость. Моя реакция вполне нормальна, я нервничаю, но держусь с достоинством. — Я понимаю, что ты хочешь сделать, но даже не надейся — я не разочаруюсь в тебе и не стану такой же холодной и бездушной, как многие тёмные, не начну сотрудничать из меркантильных целей и тем более не скрою свои чувства в глубоком, наполненном ловушками подземелье, чтобы никто никогда не нашёл к ним путь. Ты не сможешь сделать меня бездушной и разлюбить. Не пытайся.

Вспомнила Кощея с его злосчастной иглой. Прятал–прятал, а всё равно не сработало. Вот и я нашла лазейку к сердцу отца. Не специально, само получилось. Но выгнать меня оттуда пусть даже не пытается. Он сам сделал меня существом, наделённым множеством талантов и даров, вывел, как лабораторную мышку. Ну так, папочка, опыт удался. Твоя дочь не умеет подслушивать мысли, но каким–то образом видит тебя насквозь, и чем дальше, тем лучше.

— Рано или поздно это случится, Миа. Ты тёмная, корни возьмут своё. Я лишь хочу уберечь тебя от множества разочарований. Твоё сердце должно обрасти бронёй.

— Но не стать каменным, папа. Жизнь должна быть многогранной и вызывать разные эмоции. Сегодня ты рассказал мне об истории огненных тёмных, и… Ты даже не представляешь, насколько мне стало легче! Теперь я гораздо лучше понимаю и тебя, и Маро, и остальных тёмных. И вы все — не бездушные чудовища, хоть и пытаетесь такими казаться. Вы дружите, поддерживаете друг друга, заботитесь. Другие расы ни во что не ставите — это да, но нельзя сказать, что вы — зло во плоти. Ты можешь сколько угодно демонстрировать мне ужасы прошлого, но я точно знаю, чувствую тем самым пока не бронированным сердцем, что ты действуешь из благих побуждений и желаешь мне добра. Только пока не можешь найти компромисс между прошлыми убеждениями и настоящими чувствами, — добавила, отчётливо ощущая, что попала не в бровь, а в глаз.

— Я рад, что не стал в твоих глазах чудовищем.

Посмотрела в бездонные, наполненные бесконечной Тьмой глаза отца. Он говорит правду, не увиливает и не лукавит, значит, наша беседа — полноценные переговоры, а не обычный его способ задурить мне голову, чтобы сделать всё по–своему.

И я отвечу правдой на правду. И выбью себе ещё немного самостоятельности.

— Ты можешь им стать, если будешь и дальше выстраивать мою жизнь по своему усмотрению. Я понимаю и даже в глубине души разделяю твою страсть к экспериментам, но настаиваю на том, чтобы в мою личную жизнь никто никогда не вмешивался. И, раз уж мы строим новый порядок, настаиваю, чтобы вы прислушивались к моему мнению.

Мы переглянулись с Рагнаром, он мне кивнул и улыбнулся, подсказывая, что всегда на моей стороне, но в наши отношения с отцом он вмешиваться не станет — мы должны договориться напрямую, без посредников.

— Я не привык согласовывать свои действия с кем–либо, но ради тебя стараюсь. Это нелегко, — признал повелитель огненных тёмных с таким тяжёлым вздохом, будто я заставляю его выполнить непосильную задачу.

Эти слова звучали и ранее, но сейчас он не играл.

Мамочки, да я же действительно начала его ощущать на полную мощность! Все сожаления, сомнения… Его мысли закрыты, но чувства, упакованные в сто тысяч слоёв защиты, я вижу как на ладони!

«Это и есть дар саашани, Миа. Тебе дано слышать миры, но люди и нелюди на порядок проще, тебе только нужно научиться настраиваться на них», — подсказал Огонёк.

— А ты посмотри на наши отношения по–другому, пап, — весело предложила я. — Наша раса взяла своё начало из эксперимента и долгие годы славилась нетривиальным подходом к решению любых проблем. Мы шли против системы, ломая устоявшиеся традиции, стереотипы, изобретая новые механизмы, находя неизведанные пути. Может, не стоит превращаться в закостенелых в собственных убеждениях древних, а продолжить развитие? Ты ведь хотел запустить историю на новый виток. Так зачем делаешь из меня классическую огненную тёмную? Немного добра в сердце ещё никому не помешало. Разве плохо, что наши с Рагнаром дети вырастут в любви, будут уверенными в себе и собственной семье? Как по мне, это их усилит, а не ослабит. Одиночкам тяжело.

— Ну, как посмотреть, — не согласился отец.

— Когда сайрены предали тебя и нашли способ истощить быстрее, чем ты планировал, разве не члены семьи пришли спасти тебя? — спросила, не позволяя ехидству прорезаться в голосе. — Ты был не рад нас видеть?

Заметила, как сжалась челюсть отца, как заострился взгляд. Он вновь взял паузу, сделав заказ официанту, и лишь после того, как нам принесли ещё еды, которая никому не была нужна и лишь демонстрировала, насколько тяжело даётся всем присутствующим разговор, продолжил:

— Миа, я в любой момент мог перехватить сознание любого живого существа на десятке ближайших планет и заставить меня спасти, — сообщил он без надменности или снисходительности, констатируя факт. — Только Маро был слишком далеко, чтобы услышать меня. Я пытался пробиться и к твоему сознанию, но сайрены сковали тебя древним заклятием полного подчинения, и потому я лишь мог отправлять тьму на твою защиту, мысли твои были мне недоступны.

— Я бы не сказала, что это было заклятие полного подчинения. Свою первую мать я далеко не всегда слушала.

— Эта связь любого другого мага превратила бы в марионетку, но не тебя, дочь. Пока ты жила в Као–сар–Ди я накачивал тебя своей силой. Обычно знакомство с магией происходит позднее, но я попробовал давать тебе по грану своей силы и ты быстро научилась пользоваться и огнём, и тьмой. Это, безусловно, не работа с источником, но тем не менее, призванная мной стихия тебе подчинялась. Мы занимались по ночам, когда няньки не видели. Но однажды попались. Сайрены тут же сковали тебя заклятием, увезли в немагический мир, а из меня ритуалами начали тянуть энергию, не позволяя вырваться. Это не значит, что я не мог этого сделать, я лишь принял правила чужой игры, перестроив свой план.

— Так вот, почему ей так легко далась магия! — впервые включился в наш диалог Рагнар. — Она вспоминала, а не училась! А я всё поражался, как такое возможно — и стихии ей легко дались в руки, и живой огонь пришёл, как только я искупал её в Источнике силы, и огненная тьма пришла, стоило подкормить Огонька лечебными травами и кусочком каменного дерева с Луцана. Пришлось подпилить ножки на троне, — признался Рагнар без капли смущения.

Хитрец! А мне ни слова не сказал! То–то Огонёк так просился в чаши погулять, когда мы жили в летнем доме под присмотром цанов, и так подыгрывал Рагнару. Ну, драконище! Хотя остальные не лучше. Ещё неизвестно, насколько меня контролировал отец, будучи «в плену» у сайрен. И Маро тоже. Этот вообще — тёмная лошадка, с виду весь такой хороший, а по факту ещё неизвестно, кто страшнее.

— Верно, Миа знакома с магией с первых дней, я не тянул. — Отец заглянул в моё лицо, прочитал мысли и начал отвечать на возникающие один за другим вопросы коротко и точно: — Да, я не мог пробиться к тебе, но заклинатели держали со мной связь с самого твоего детства, и от Маро после его возвращения тоже регулярно получал отчёты. И от цанов. И от ректора Родсона. От Эрдриха Фогрейва, разумеется, тоже. Твоих подруг прослушивал, да, но никто из них на меня не работает в прямом смысле этого слова.

— А мне сказал…

— Солгал, — не стал отрицать очевидное папуля. — Ты по характеру больше пошла в Маро, потому я легко могу предугадать твою реакцию на любое контролирующее действие с моей стороны. Он, к слову, сильно отличается от остальных огненных тёмных и уважает право на личную жизнь. Одно уточнение — это касается только его личной жизни и, удивительно, но твоей тоже, в мою он лезет без зазрения совести, а на остальных ему в принципе плевать. Но я не могу не контролировать, Миа. Как и твой дракон.

Оу, с каким невинным видом мы произнесли последнее предложение!

«Не лопни от ехидства», — посоветовала отцу непочтительно.

«Терплю изо всех сил. Но вообще, дай мне передышку, я сегодня перевыполнил план по искренности, изнемогаю», — шутливо попросил родитель.

Не закатить глаза, когда повелитель всея вселенной косит под простого смертного, невозможно. А уж его попытки перевести стрелки на Рагнара — вообще нечто запредельное. Не зря на Земле шутят, что первые 40 лет жизни мальчика самые сложные! Видимо, к тысячелетиям это тоже относится.

«Мужчины!» — фыркнула про себя.

«Пожалей папу, он изо всех сил старается тебе угодить», — влез Огонёк.

«Тебе не кажется, что ты слишком очевидно играешь на его стороне?»

«Ну–у–у…»

«Баранки гну!» — рыкнула на бессовестного предателя.

«Не ругайся. Я тебе кое–что расскажу позднее. Наедине», — пообещал интриган и вновь свернулся клубочком под рёбрами, источая ровное тепло.

Мы действительно сделали перерыв в разговоре. После еды прогулялись к морю, прошли по симпатичной набережной, съели что–то вроде местного мороженого, больше похожего на клубнично–ананасовый фруктовый лёд. Рагнар держал меня за руку, отец неспешно шёл рядом, лазурные волны целовали белоснежный, украшенный выброшенными ракушками, берег.

— Красота, — от полноты чувств произнесла я, прижимаясь к плечу любимого мужчины. На душе было хорошо и спокойно, ничто меня не тревожило. А ведь это мягко говоря странно, ещё четверть часа назад я была что натянута тетива. — Папа⁈

— Я бы сказал, что не воздействовал на тебя, но ты знаешь, что это не так. Не гневайся, дочь, я лишь хотел, чтобы ты насладилась прекрасным безопасным миром без тени сожалений и грустных мыслей. И вообще, Маэстро напомнил недавно, что Луцану нужно подарить немного хороших эмоций, а то он с ними пока не знаком. Как вы смотрите на то, чтобы остаться здесь на несколько дней? Полноценный отдых даст вам заряд сил и эмоций, которыми вы сможете щедро поделиться с нашим новым домом. У Маро здесь особняк, я вас в нём оставлю, а сам пока займусь делами.

Отец говорил, больше обращаясь ко мне, но смотрел на Рагнара, будто намекая ему на что–то, известное им двоим.

В последний момент успела переключить внимание на проходящую мимо девушку, не подумав то, что не следовало при отце. Зато когда мы согласились на незапланированный небольшой отпуск и отец ушёл, первым делом повернулась к своему дракону и, сощурив глаза, потребовала ответа.

— Ты мне всё расскажешь! Немедленно. Что вы задумали?

— Знаешь, милая, кажется, для одного дня разговоров достаточно.

— Отец собирался отвести меня к Маро и на другие планеты, заскочить на Луцан и много чего ещё. Почему он передумал? И не смотри на меня так! Я точно знаю, что с моим отцом у вас идеальное взаимопонимание. Два деспота и тирана!